Маловероятно

В историческом районе Ос Альты только что закончился снегопад. Алина такое не любила: весь лёд оказался покрыт тоненьким белым слоем, и теперь понять, куда наступаешь, было почти невозможно. Сегодня среда, и последний урок, историю, отменили: учитель заболел. Этому не обрадовались разве что Кювей, которому надо было сдать таблицу, и Зоя, с которой, в общем-то, всё понятно. Всех отпустили пораньше, и Старкова успела сбегать домой, выложить лишние учебники и подкрасить губы. А ещё переделала причёску: закрепила парочку передних прядей заколкой в виде солнца, которую ей подарил Дарклинг. Сегодняшний день у неё не задался с самого начала. Проспала, не позавтракала, забыла пенал, так ещё и с Малом поругалась. В этот раз по поводу того, что они договаривались встретиться дойти до школы вместе, он её ждал, а она опоздала и прилетела за минуту до звонка. Женя сказала, со всеми случается. Зоя лишь фыркнула и подсунула бутерброд, мол, ешь, горе луковое. Конечно, здесь есть вина Алины. Надо было лечь пораньше, завести несколько будильников, собираться быстрее. Но в последнее время ей было так тяжело засыпать и просыпаться, а сон не приносил облегчения. Она просыпалась измученной и совершенно ничего не могла с этим поделать. А Мал, кажется, не совсем понял суть проблемы даже после разговора. Алина тихонько вздохнула. Вот две девушки идут, держась за руки. Вот трое мальчишек лет десяти-двенадцати хохочут и то и дело пихают друг друга в сугроб. А около красивой резной колонны музея стоит влюблённая парочка. Они часто прикасались друг к другу и периодически целовались. Вот почему именно тогда, когда она поссорилась с парнем, а все друзья заняты, ей попадаются очень милые люди? Приглядевшись к парочке, она поняла, что девушка в красной курточке и в забавной шапке с помпоном кажется очень знакомой. Её светло-русые, немного рыжеватые волосы рассыпались по плечам, выделяясь на фоне одежды. А вот высокий крепкий юноша рядом даже не застегнул серый пуховик, и о шапке даже не думал. Точно, Нина и Матиас! Урождённому фьерданцу местные зимы казались недостаточно холодными, и он хоть и носил свитера и утеплённые брюки, то и дело ворчал на отсутствие метелей и снег всего лишь до колена, а не до пояса. И как их можно было сразу не узнать? Подглядывать нехорошо, но Алина всё равно притаилась, прислушалась. — Как думаешь, я успею? Выучить такой монолог... даже и не знаю, — поделилась сомнениями Зеник. — Керчийка заявила, что я — её последняя и единственная надежда. — Конечно, моя маленькая красная птичка. Конечно, ты всё сможешь, — от этой нежности невольно защемило в груди. Мал ей самой так никогда не говорил. — Тебе не обязательно заучивать монолог. Ты так свободно говоришь на керчийском, что сможешь выступить вообще без подготовки. — Ну уж нет, мне за это могут грамоту дать, при поступлении пригодится. Буду готовиться, — Нина, всей душой любящая иностранные языки, иначе и не могла. — Давай ты ко мне вечером? Послушаешь меня. — А твоя бабушка не против? — уточнил Матиас, и по голосу было слышно, что его действительно волнует этот вопрос. — Не-а. Она тебя любит, — кажется, этот аргумент не подействовал, потому что следом девушка звонко рассмеялась и коснулась руки парня. — Вот даже я к твоей серьёзной нудной семейке ходить не боюсь, а ты к моей бабушке... подумать только! — Я хочу произвести правильное впечатление... — он не договорил и отчего-то улыбнулся. — Хорошо, хорошо. Кстати, моя мама ждёт тебя на обед. Говорит, хочет спросить у тебя рецепт тех вафель. — Да мы и вместе приготовить можем. Дальше Алина не слушала, лишь запахнула светлое пальто, пожалуй, слишком лёгкое для зимы, и обошла музей, после чего едва ли не побежала в школу. Опаздывает, как есть опаздывает. Консультации по математике делились на групповые и личные. Приходилось ходить на все: прогульщиков Морозов не прощал. Сам выкладывался на сто процентов, и от учеников того же требовал. Из-за этого половина желающих делать итоговый проект по математике крайне быстро передумали. Осталось всего пятеро: девочка из одиннадцатого Б, два мальчика из одиннадцатого В, Иван Заправский и сама Алина. И то лишь из-за того, что менять что-то было поздно. Да и по какому ещё предмету проект делать, по географии, что ли? К тому же, тема ей более-менее нравилась. "Графический подход к решению некоторых тригонометрических уравнений". Это была идея Дарклинга, и Алина искренне удивилась, когда нашла там слово "графический". Поступать-то мечтает на графический дизайн... Мечтала. Уже решила, что на картографа, и учереждение выбрала: ГГОАУ — государственный геологический Ос-Альтовский университет. Аббревиатура дурацкая. И говорят, что столовая там не самая лучшая. Но зато они с Малом будут вместе. Разве что на факультетах разных, но, может быть, у них получится снять квартиру, потом купить машину, пусть даже самую недорогую... — Ты опоздала, — ледяной голос вырвал из мыслей. — Садись. — Извините, — Старкова обняла себе за плечи, словно защищаясь от неприятных слов, и села за первую парту. Как и всегда, хотя было некомфортно. Дарклинг настаивал. Пятнадцать минут консультации прошли как в тумане. Ей задавали какие-то вопросы, а она отвечала вяло, едва слышно, и совершенно не понимала, что говорит. И думала совсем не о проекте. Вообще ни о чëм не думала, просто теребила кольцо в виде солнца, поглаживала тонкие лучики и пыталась отвлечься. А хуже всего то, что они с учителем один на один, и никто не спасёт, никто на себя внимание не перетянет. Плохо. — В чëм дело? — крепкая мужская рука легла на её плечо. — Алина? — Ни в чëм, — стало ещё тревожнее. — Я не знаю. Может, у неё паническая атака? Что-то такое, наверное, чувствует Зоя, когда её накрывает. Или нет. По внешним симптомам не похоже. — У тебя что-то случилось. И это не вопрос, — Дарклинг отодвинул соседний стул и сел за парту к Алине. — Не получится работать головой, когда неспокойно на сердце. — Мы с Малом поссорились, и в этом виновата я, — честно выдала она. — Мы договорились дойти до школы вместе, но я проспала и опоздала. Он обиделся. — Обиделся на это? — Морозов с показательным пренебрежением усмехнулся. — Алина, настоящий мужчина бы подождал. И понял бы. — Я не люблю все эти стереотипы про настоящих мужчин, — ещё с детства не любила. Ей всегда казалось странным, что мальчики должны быть по умолчанию сильными и чуть ли не железными. Особенно в детском доме, который так некстати вспомнился. Там неважно, мальчик ты или девочка. Ты в любом случае будешь драться, плакать и чувствовать себя ненужным. Твоё имя ничего не стоит в глазах общества, оно сменяется обезличенным "сирота". Поэтому и сироты все на одно лицо. У каждого своя история, но все они озлобленные и жадные до внимания. И в любовь, особенно в любовь родительскую, не очень-то верят. Почти все уверены, что опекуны — это не навсегда, что от них откажутся, вернут в приют. А раз это произойдёт, надо хотя бы сделать запасы, денег там своровать, телефон дорогой выпросить... — Я на них вырос, — хмыкнул Александр. — Я всегда чётко знал, что должен мужчина и чего хотят женщины. — Должен? — Алина поймала себя на том, что злится. — Никто никому ничего не должен. — Тебе как женщине разве никогда не хотелось роскошных ухаживаний и чувства безопасности? — их разговор становился всё более и более странным. Слишком откровенным. — Хотелось, — фыркнула девушка, не желая признавать, что чувство безопасности не испытывает уже давно. Разве что в объятиях Мала. — Понимаете, я не об этом сейчас. Неважно, какого ты пола, ты в любом случае остаёшься человеком. Со своим характером, детскими травмами, знаком зодиака... Вы, кстати, знали, что раки ужасно обидчивы? — Я козерог. Никогда не ладил с раками, хотя пишут про хорошую совместимость, — Морозов помолчал немного и кивнул Старковой. — В чём-то ты и права. Но чем тебя привлёк этот Мал? — Мы дружим с детства. Со временем у меня появились к нему чувства, а затем и он меня полюбил, — она плохо помнила их знакомство. Зато точно знала, что с ним стало лучше. Перестало сжирать изнутри то чувство одиночества. Жуткое, болезненное, для маленькой Алины привычное, а для взрослой ставшее ночным кошмаром. Хоть бы не испытать его вновь, не остаться совсем, совсем одной... — Он неглуп и талантлив. И любит меня. В конце концов, я же не могу оставить человека, который меня любит. — А почему ты думаешь, что он тебя любит? Как он это демонстрирует? — по лицу мужчины читалась неподдельная заинтересованность. — Он обнимает меня, часто ревнует, спрашивает, с кем я ходила гулять и где мы были. То есть, ему интересно, как я провожу время, ему не всё равно, — протянула Алина, рассуждая. — Если он видит красивые цветы, то обязательно срывает их для меня. Мы часто вместе рисуем контурные карты, и он восхищается тем, как красиво у меня получается. И мы договорились поступить в один университет и снимать квартиру потом... — Постой, постой. В один университет? Оретцев тоже на дизайнера? — а вот тут Александр посмотрел так, будто она ему сказала, что сейчас июль и за окном плюс тридцать. — И да... Эта его ревность — не проявление любви, Алина. Это не любовь, это нежелание отпускать. Ты ведь не отдашь красивую картину, которая висит у тебя на стене в спальне, кому попало? — Не отдам, но я ведь не красивая картина, — и зачем только учителю помнить, что у неё висит в спальне? — И да... Он не на дизайнера. Он на геолога, я на картографа. Мы в ГГОАУ. После этого повисло молчание. Довольно неловкое и продолжительное. Алина уже хотела было извиниться за излишнюю откровенность и убежать, но тут Дарклинг снова заговорил: — Но ты ведь мечтаешь стать дизайнером. — Мечтаю. — И идëшь на картографа, чтобы учиться с Малом в одном университете. — Да. Именно так, — парень вообще не очень одобрял её увлечение искусством. Ему это всё казалось глупостью и занятием довольно бесперспективным. — Он очень этого хочет. — Но ты хочешь не этого. Он тебя принуждает? — Не принуждает. Но я знаю, что так будет лучше. Для нас и для моего будущего. — Ты не должна подстраиваться под него и жертвовать своей мечтой, Алина. Она не знала, что ответить. Разве ж она подстраивается? Совсем нет. Но слова учителя почему-то оказались болезненными и одновременно лечащими, успокаивающими. — Женя сказала, что у меня есть странная привычка. Когда я сближаюсь с человеком, я становлюсь похожей на него, — Алина заговорила неспешно, раздумывая над этим всем. — Когда я подружилась с ней, начала больше краситься и думать о моде. Когда начала общаться с Зоей, стала более уверенной и перестала плакать, если меня кто-то обижал. До неё мне далеко, конечно. Зоя такая сильная... — Но ведь и ты сильная, Алина. Ты столько пережила, а всё равно продолжаешь улыбаться и идëшь вперёд, — Александр не перебивал её и внимательно выслушал, прежде чем продолжить. — Просто сила у вас разная. На Зою достаточно лишь взглянуть, чтобы всё понять, а про твою силу не всем известно. — Да было бы мне самой про неё известно, — Старкова нервно рассмеялась. — Не всем известная сила — это про Женю. Она с виду совсем не та, кем кажется. Но она чудесная. Женя, на самом-то деле, была не менее сложным человеком, чем Зоя. Часто двуличная, умеющая манипулировать, она пользовалась многими людьми так, что те ничего и не понимали. У неё были большие связи и талант сойти за свою, ни с кем не сближаясь. Поэтому сплетни, самые лучшие, отборные сплетни, всегда ей известны. И при этом всём не было в ней какой-то мерзкой лживости. Её манипуляции казались вынужденной мерой, словно по-другому Сафина не умеет, словно ей это жизненно необходимо. И порой ей самой же от этого больно, но сделать с этим не получается ничего. Или почти ничего. — И ты чудесная. Ты очень добрая, Алина. Ты умеешь прощать и отпускать, — ей на плечо легла холодная мужская рука. — Ты мудра, хоть и наивна. И у тебя огромный потенциал. Это было неожиданностью. Ты чудесная. Она никогда не слышала таких слов, разве что шутливые комплименты от подруг. Мал не любил «разбрасываться словами», как называл разные милые фразочки, которые так нравились самой Алине. Он считал, что нужно делать, а не трепать языком. Может, оно и правильно. Что ей проку от этих слов? Хорошее настроение рано или поздно пройдёт. — Спасибо, — Старкова лишь опустила глаза, чувствуя странное смущение, смешанное с трепетом. Но отчего? — Давайте продолжим? У нас осталось всего полчаса. Хотелось убежать. Но одновременно очень-очень хотелось остаться. Уже выходя из кабинета, Алина чувствовала гораздо большее удовлетворение, чем после всех консультаций в этом году. На душе было тяжело, но при этом казалось, что это всё правильно. Что не могут такие разговоры быть лёгкими. И решения судьбоносные быть лёгкими не могут. На улице всё ещё шёл снег. На экране телефона отображались уведомления о сообщениях из разных социальных сетей. Видеосообщения от Зои, которая поехала к заболевшему Николаю. Обзор на новый маникюр от Жени. Глупые мемы в чате класса. Всё как обычно. Ничего не изменится от того, что одна маленькая глупая девочка примет решение, касающееся её жизни. На душе от мыслей о будущем тревожно. Только вот с этим ничего не поделать. Не унять это, не успокоиться, никогда не получалось, не получится и теперь. Алине остаётся просто с этим жить.