Самоцветы

      Всё началось с разбрызгивания звёзд по холсту, некогда названному как «Небо», и надувания облаков. Парнишка по имени Аки шёл по проложенной совсем недавно траве и нёс в руках яблоки, чтобы начать развешивать их по деревьям. Он был в приподнятом настроении: он вновь встретится с той самой девчонкой! Аки пару раз слышал, как она общалась с другими ребятами, и её вроде бы звали Ма… Масами? Да, именно так. Масами была очень рассеянной и суетливой девочкой, этим она и забавляла Аки какое-то время, а потом наблюдать за ней стало привычным делом для парнишки. Но, оказавшись на нужном месте, он застал у корней дерева сидевшую там Масами. Она положила свою голову себе на коленки, а её хрупкие плечи подрагивали. Что-то дрогнуло при этом в груди, и одно из яблок выпало у него из рук, тут же покатившись к ножке Масами. Девчонка так и не заметила того, кто угостил её фруктом.       Масами всегда работала именно где-то неподалёку от Аки, ведь и сама она высматривала его среди остальных, а потом — искала работу поблизости от него. Она была так смущена одной мыслью об этом симпатичном парнишке и его золотых глазах, что ощущение этого чужого взгляда на себе заставляло её дрожать и ронять всё из рук.       Так было на протяжении тысяч лет: пока создавалась Земля, Масами вертелась перед глазами Аки, а тот не отрывал от неё взгляд.       После, когда произошло разделение на ангелов и демонов и Аки, попав ко вторым, увидел среди своих «сородичей» растерянные глаза на знакомом бледном личике Масами — Аки стал сравнивать их цвет с розовым кварцем. Блестящие и нежные. Парнишка тогда же, как в тумане, не думая, решил подойти, и пошутил что-то про неуместность нахождения Масами в рядах демонов, ведь с таким цветом глаз становилось совершенно ясно, что она к ним не вписывалась. Масами лишь покраснела пуще прежнего и смущённо улыбнулась уголком губ. А ведь она сама не до конца осознала, что действительно не подходит демонам: она была слишком светлая, слишком наивная и душевная.       В отличии от Аки, который прекрасно понимал за что именно находился здесь и почему стал тем, кем являлся сейчас. Именно тогда он принял решение: всем им будет лучше, если он никогда не привяжется к девчонке.       Существа разбрелись по миру и постепенно слились с людским народом, ведь их работа не закончилась на создании мира. Сейчас им нужно было воспитать людей, внести хороший и плохой вклад, наделать добрых дел и пакостей. Аки только и делал, что заставлял жадность пробудиться в сердцах смертных. Люди ссорились, лукавили, врали и прятали, стараясь заграбастать себе всего, да побольше. Такая работа была ему по душе.       Масами… Тогда он на какое-то время смог забыться и отложить это имя на самую пыльную полочку своего сознания, и не терзал себя вопросами о том где она, что делала, не думала ли девочка о нём. Но так было ровно до тех пор, пока судьба снова не свела их. Масами была всё такая же тёплая и светлая, несмотря на свою демоническую сущность. Он улыбнулся ей искренне и ярко. Неизменный розовый кварц её взгляда тогда смотрел на Аки со смущением, а бледное личико приобрело багровый оттенок. Загляденье.       Тогда Масами напросилась ему в помощницы: работать одной ей было очень грустно, а совращение людей давалось с трудом. То ли дело выполнять, что просят, или делать, что скажут. Аки так и не узнал, что за этой просьбой Масами скрывала своё желание всегда быть с ним рядом. Но согласился, без сомнений взял её за руку и повёл за собой.       Дни слились друг с другом, года текли совсем незаметно. Аки и Масами работали неразлучно: вместе застали переход от ручного труда к машинному, жили при правлении абсолютно разных царей и столкнули на кривую дорожку не один миллион человек, в том числе и «важных шишек». Их всё устраивало — компания друг друга, приключения, работа вместе. Не раз за это время они попадали в неприятности, в ходе которых Аки всегда брал на себя ответственность, прятал смущённую девчонку за своей спиной и выставлял вперёд оголённый меч.       — Масами, спрячься где-нибудь, — она так часто слышала это, и стоило бы ей уже и самой убегать, но она всё равно ждала этих слов, и только тогда, с еле-скрываемой улыбкой она убегала, выискивая момент где она сможет помочь Аки.       Он не оставлял её в опасности, прятал от дождей и грома, накрывал пиджаком в особо холодное время, и носил на руках, пока Масами крепко спала.       Но несмотря на это Аки становился всё отстранённее: он уже мало, когда подпускал к себе, и стал ещё больше отдаляться от девушки. Он не спрашивал, как Масами себя чувствовала, лишний раз её не касался, уделял время другим девушкам больше. Определённо, он делал это из плохих намерений и исходя из своих демонических обязанностей, но Масами не могла ничего поделать с душащей её обидой. Она понимала, что не такая красивая, не так привлекательна и тем более не настолько обаятельная, как те девушки, которым теперь обезоруживающе улыбался Аки.       Масами даже пыталась как-то наряжаться: неотрывно смотря на девушек, вертевшихся вокруг Аки, она повторяла за ними.       — Сними это, тебе не идёт, — вот, что говорил ей Аки из раза в раз.       Она уходила к себе, смывала ресницы, ладошками размазывая тушь по белоснежному лицу, стаскивала новое платье и просто ложилась спать.       Из любви, зародившейся ещё в начале культивирования его человеком, тяга Аки к кофе переросла в традицию, напоминавшую настоящую зависимость. Он уже не мог начинать рабочий день без крепкого, чуть горьковатого, но очень вкусного напитка. Он пил его и на завтрак, и на обед, и на ужин, а иногда, — на самом деле, куда чаще, чем иногда, — он пил его просто так. И Масами, конечно, и выучила наизусть, к какому кофе он питал слабость, и научилась правильно его варить. Аки любил роскошь и красивую одежду: ему нравились шёлковые рубашки и жилетки, прекрасно сидевшие на его жилистой фигуре, и он просто сходил с ума от сочетания серых, бежевых и белого цветов. Он не останавливался на себе — сам лично одевал в таком стиле Масами, любил шить на неё юбки абсолютно разных фасонов и длины, и обязательно завязывал на воротнике роскошный бант, дополняющий образ.       — Масами, ну снова ты как растяпа! Подойди сюда, — терпеливо произносит Аки, скрывая в голосе нотки раздражения, и рукой подзывает к себе. Девчонка подошла боязливо, тихо, и опустила взгляд. — Подними голову, — прохладные пальцы с длинными коготками коснулись подбородка, — вот так, — и они тут же передвинулись на почти развязавшийся розовый бантик.       — Прости, я такая нелепая, — розовый кварц блестел при свете винтажных ламп, пухлые губки сжимались от смущения.       — Ну-ну, перестань. Всё отлично, — Аки аккуратно развернул Масами к настенному зеркалу. Худенькая фигурка была облачена в длинное платьице на заклёпках, всё под цвет глаз и непослушных волос девушки.        Масами приложила руку к груди, и хотела было уже что-то сказать, но в отражении увидела только фигуру, удаляющуюся в другую часть библиотеки.       Недавно отстроенный из инициативы Аки книжный магазин должен был, по идее, сблизить двух демонов, но оказалось, что всё случилось абсолютно наоборот: парень стал говорить только о делах, и проводил в одиночестве всё больше времени. Казавшиеся безграничными спокойствие и уверенность сменились раздражением. В янтарях его глаз не было игривости как раньше, они не согревали. Масами почти перестала видеть глаза парня. Аки стал отворачиваться и прятать взгляд. И это приносило девушке такую боль, и она каждый раз порывалась выяснить что не так. Но всё оканчивалось ссорами.       На следующий день после одной из таких ссор было особенно людно, и посетителей, желающих купить книгу за баснословную цену было огромное множество. Они сновали туда-сюда, переворачивали книжные полки в каких-то своих поисках, громко разговаривали. Девушка, следившая за этим безобразием, могла лишь вздыхать на набиравшийся объем работы, стоя за прилавком.       Аки был неподалёку и пытался приходить в себя: в его «святыне» люди устроили балаган! Своего владельца положение дел книжного магазина уже ни капельки не радовало, а наоборот лишь удручало пуще прежнего. А ему ещё предстояло работать, как демону. Из самокопания парня вырвал разраставшийся конфликт в зоне классической литературы: люди громко спорили за одно из произведений. Аки оживился.       — Масами, на кассу. Я отойду, — парень в короткие секунды преодолел расстояние от другого конца зала и тут же обратил на себя внимание присутствующих. — Молодые люди, так не годится. Давайте спокойно всё уладим, мы же не в балагане каком-то, в самом деле, — он по-рабочему улыбнулся, а мужчины, поддавшись влиянию демонической ауры, затихли. — Я так понял, что вам нужен роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение»? У меня в наличии еще экземпляры на складе, — улыбка стала шире. — Прошу, господа, ожидайте у кассы, — макушка фиолетовых волос скрылась за углом, и клиентам ничего не оставалось, направиться прямо к Масами.       Девушка уже вовсю работала, аккуратно заворачивая одну книжку за другой, с трепетом раскладывая их все по бумажным пакетам. И не забывала поселить уныние в двух-трёх девушках, так, для галочки. Она настолько погрузилась в рабочую суету, что даже не почувствовала на себе заинтересованный взгляд.       Очередь постепенно редела, и Масами осталось обслужить ещё человека три, что не могло не дарить ей облегчение. Но с момента ухода Аки на склад прошло где-то пятнадцать минут, а он еще не вернулся.       «Даже если лишней книжки не нашлось, то в чём проблема просто её наколдовать? Хорошо, что хоть покупатели ещё не возмущаются», — Масами начала беспокоиться.       Очередной клиент, парнишка подошел к кассе, но без книги в руках. Он был намного выше Аки, а Масами — и подавно, поэтому, прежде чем заговорить, ему пришлось наклониться к личику девушки. Её обдало дорогим парфюмом.       — Я могу вам чем-то помочь?       — Нет… я просто хотел познакомиться, — паренёк смущенно почесал затылок. — Постоянно заглядываю сюда, вы мне очень понравились.       — Ох, — Масами улыбнулась и поправила очки, — извините, но…       — Масами, что я говорил об отношениях на работе? — внезапно подошедший Аки презрительно смерил взглядом незнакомца, да так, что тот почувствовал себя микробом по сравнению с парнем. Незнакомец отошёл подальше под натиском золотых глаз, и Аки обратился к Масами. — Иди лучше отдай «Гордость и предубеждение» тому посетителю, сто лет его искал, — и тут же себя поправил. — Хотя нет, я сам. Ты иди, завари кофе.       — Хорошо, — девчонка унеслась прочь, оставив парней наедине.       — А вы, мистер, — процедил Аки, — если покупать ничего не собираетесь, то попрошу вас покинуть помещение.       Странное поведение Аки не выходило у девушки из головы долгое время. Сам бегает от неё, да ещё и окружающих от неё отгоняет! Да что с ним не так? Она проходила весь вечер, озадаченная всем происходящим. После закрытия магазина Аки снова пропал в своём кабинете, не сказав ни слова, его выдавал лишь удручённый и отстранённый вид.       Масами остановилась у двери и неуверенно постучала костяшкой указательного пальца. Ответа не последовало, и она приняла решение самой открыть дверь, просто хотя бы попытаться поговорить, в надежде, что это не окончится вновь криками.       — Аки, я хотела бы… — парень лежал на столе, подложив голову на сложенные руки, грудная клетка спокойно вздымалась при каждом вдохе. — Ох, Аки, — Масами подхватила с кресла аккуратно сложенный пиджак и накрыла им его напряжённые даже во сне плечи, маленькими ладошками осторожно огладив их.       В последний раз взглянув на излюбленный профиль, она крутанулась на каблучках и закрыла за собой дверь кабинета, удалившись в свою комнату.       Разговор не складывался ни завтра, ни послезавтра. Даже спустя несколько дней всё оканчивалось словами Аки: «Ну что не так опять? Я смотрю тебе совсем нечем заняться?», — и девушка вынуждена была каждый раз уходить ни с чем.       С каждым днём Масами мирилась с тем, что говорить бесполезно, и ей оставалось радоваться лишь тому, что она имела. Месяц за месяцем в ней увядало что-то внутри. Аки не подпускал её к себе близко, даже спустя тысячи проведённых вместе лет. Всё, что Масами теперь могла — это очень тихо садиться с ним за один стол и пить кофе в его компании, или же обмениваться парой слов о мелочах за кассой. Однако со временем и этого ей доставалось всё реже.       Она научилась завязывать бант сама: Аки перестал следить за её внешним видом, и девушка начала понимать, что те отношения, существовавшие между ними раньше, перестали иметь значение. Книжный магазин стал неприятным местом, а единственная близкая ей душа — причиной бессонных ночей и нестерпимых будней. Теперь их связывали только работа и нежелание что-то менять.       Одним осенним вечером, сразу за тем, как вышли последние посетители, Аки, вместо того чтобы направиться в свой кабинет, стал одеваться. Молча натянул пальто, завязал шарф, положил в карман перчатки и хотел было как можно скорее покинуть книжный магазин, но его остановили:       — Аки, ты куда?       Его тело тут сковало от знакомого голоса, они давно уже не общались. Аки так и не решился обернуться. Пересилив себя, он, набрав в лёгкие воздух, отвечает:       — Прогуляться, — и открывает дверь одним рывком.       — Аки! Подож…— и колокольчик, висящий на двери, издает приятный перезвон, — …ди.       «Ты тоже чувствуешь конец?»       Аки не дал договорить.       Он долго гулял по улицам Лондона, игнорировал лужи, которые раньше он ужасно ненавидел. Не укутывался в шарф при порывах морозного ветра, словно ему ни капли не было холодно. Аки не раздражал людской шум, не интересовала чужая жизнь, и у него закончилось желание напакостить. Он посмотрел на горизонт. С появлением алых облаков вдали всё потеряло свой смысл, и он понял, что завтра… Завтра все изменится. И в какую сторону — неизвестно. Он также не знал хорошо это или плохо и, вроде бы он должен что-то чувствовать: радоваться, грустить, испытывать злобу или страх, однако он лишь осел на ближайшей лавочке и его мысли заглушил собой белый шум.       Возвратился Аки к утру, помещение встретило его тьмой зашторенных окон и мёртвой тишиной. Как он оказался в кровати Аки не помнил так же, как и подъём по винтовой лестнице, путь по длинному коридору и переодевание у себя в комнате. Масами впервые его не встретила. Даже чашки нигде с кофе не оставила. Аки сидел на краю кровати и перед глазами лежал её развязанный бант.       Ночь прошла неспокойно, а утро было тихим и тяжёлым. Два демона молча собрались в своих комнатах и просто вышли, не зная, чего им ожидать. Сердца их нещадно ныли, но они смотрели строго в пол. Такими они и оказались на небе, среди своего войска, и напротив ангелов. Оружие холодило руки, медальоны дрожали на груди. Они разглядывали вату облаков, пропитавшуюся кровью под их ногами и тут же одновременно вскинули взгляд. Они больше не хотели отрывать друг от друга своих глаз. Розовый кварц и золотой янтарь. Время шло, звон лязганья мечей, шуршание одежд и голоса остались позади; Масами отвернулась, сжав в руках лук до белых костяшек. А Аки смотрел на неё, оглядывал с ног до головы и вспоминал все то что так давно не видел. И заставил себя отвернуться. А после сигнала к бою — видел и слышал только столкновения и крики.       Некогда храбрившийся, Аки чуть ли не ронял оружие: его разум был где-то далеко от реальности. Лучше бы он не смотрел. Лучше бы и дальше уговаривал себя, что ему одному хорошо, и продолжал считать, что Масами без него будет лучше. Сейчас было бы всё иначе, определённо легче — он столько лет внушал себе это, но на поле боя, где пахнет смертью и отчаянием, иллюзия разрушилась. В его мыслях невольно пронеслись стеллажи книжного магазина и запах кофе. Он не хотел здесь находиться.       Он давно потерял из виду девушку, с которой боролся, его глаза метались из стороны в сторону в её поисках, но всё безуспешно. В ушах стоял звон.       — Аки!       Он ничего не слышал.       — Аки, берегись, сзади!       Среди звуков что-то прояснилось.       Он упал под тяжестью чужого тела и когда пришел в себя, то первым, что ему попалось на глаза была стрела, торчащая из знакомой спины и пепел, осевший на розовых кудрях. Нет, нет, ему показалось.       Парень приподнялся, сел, в неверии смотря на лежащее тело, её тяжело вздымающуюся грудь, и с первым её хриплым кашлем Аки подорвался бежать.       — Масами! — она не откликнулась, только обмякла в крепкой, надёжной хватке парня, и посмотрела на него. — Как же так... мне жаль, мне так жаль! — Масами слабо улыбнулась перепачканными в саже губами. — Ты как? Эй, главное — не отчаивайся! Давай убежим? Просто потерпи, сейчас я посмотрю, что можно сделать…       — Я ждала тебя вчера, — тихо прошептала она. — Но ты так и не явился.       — Милая… — Аки прижал её к себе так трепетно, будто в руках у него была бабочка: дотронься не так — и она больше никогда не сможет летать. — Я… виноват, я так виноват перед тобой! — в янтарных глазах заплескались слёзы, голос становился тише с каждым предложением. — Ты... такая прекрасная. Я лишь хотел уберечь тебя от своей гнилой души. Я был так озабочен этим, что не замечал, как причинял боль тебе и себе. И не уберёг тебя, даже сейчас — не уберёг!       — Я тебя люблю, Аки. Но в последнее время я думала о том, что я не хочу этих чувств больше. Это слишком больно.       Аки потянулся к её щеке и хотел коснуться её губами, сделать то, чего раньше бы в жизни себе не позволил, но слабая рука уперлась ему в грудь.       — Прошу, не надо. Я... не хочу.       В розовом кварце он больше не видел заботы и беспокойства. Это уже не та Масами, что краснела при одном взгляде на него, не та девушка, роняющая всё из рук или ждавшая его ночами напролёт у входа в книжный магазин, пока он гулял неизвестно где. Это было ожидаемо.       Аки запрокинул голову вверх, не желая дать слезам стечь за границы ресниц, и зажмурился. Неужели он действительно думал, что Масами, которую он столько раз отталкивал, заставил сомневаться в себе, в самый нужный момент оставлял одну — захочет незадолго до своей смерти этих извинений? Поцелуев?       Тело девушки дымилось, пепел оседал на облаках и одеждах, и от Масами почти ничего не осталось.       — Я больше никогда не оставлю тебя, прошу, дай мне шанс. Мы увидимся, — Аки крепко держал её за руку и не отпускал. — Обязательно увидимся.       Масами уже не могла говорить на этот момент — она была слишком слаба.       Когда кусочек её уха дотлел в ладони Аки, он вытащил из ножен свой меч и молча поднялся на ноги.       И ничего кроме яростного желания отомстить в нём не было.