Переключая каналы

Леворукий, развалившись в кресле, поглаживал кота, и со скучающим видом смотрелся в зеркало. Зеркало это почему-то было без рамы, и имело не благородно-овальную, а квадратную форму. И рассматривал там Повелитель Кошек отнюдь не своё отражение. Вместо него в зеркале маячил Ричард Окделл. Ричард подошел у неплотно прикрытой двери, оглянулся на своего эра, занятого отвешиванием комплиментов Дженнифер Рокслей, молодой фрейлине королевы. Из-за двери донёсся тихий голос кансильера: - И обязательно встреться в аббатстве с Окделлом, Катари. Нужно, чтобы он ни в коем случае не поехал с Вороном в Варасту. Удивленный Дикон даже дышать забыл, услышав ответ королевы, любимый голос звучал не просто печально, а обреченно: - Снова лгать этому мальчику. Мне легче наше родство признать, чем лгать тому, кого я видела грудным ребенком, кого держала у себя на руках сразу после рождения. Такой маленький, недоношенный Дикуша... Никогда не плакал. Никогда, только сопел. И никто не верил, что он выживет, даже Эгмонт... - И ты хочешь, чтобы этот милый мальчик погиб? - Нет, но... Но я не могу так больше, — голос Катари дрожал. — Не могу! Врать. Скрывать правду. Видеть его и молчать! Смотреть в эти серые глаза и понимать, насколько же Ричард похож на своего отца! Как правы те, кто говорят, что у старых грехов длинные тени... - У грехов? О, что ты, дочка, не говори так! Эгмонт был подлинным рыцарем и стоил любви. И в чём твой грех? Никто не крал его у жены. Ты же знаешь, он терпеть не мог Мирабеллу, а та оказала ему даже в праве брачной ночи. А любил он простую женщину, родившую ему трех дочерей... - Её и в самом деле звали Айрис? Айрис? Близняшка не близняшка, а сводная? Но как?... Ричард почувствовал, как ему стало не хватать воздуха, он оглянулся, пытаясь позвать монсеньора, но губы шевелились беззвучно. - Айрис, а учитывая, что она так и не смогла родить ему сына... Побледневший Ричард хватанул ртом воздух. Сквозь нарастающий шум в ушах до него донеслись слова, казавшиеся чужими и непонятными, смысл ускользал, Окделл пытался понять, услышать что-то важное, нужное, но угасающее сознание ухватило лишь: - Значит, ты, дочка, поговоришь с ним; с поддельным письмом от Мирабеллы это должно сработать, — Штанцлера. - Юноша! — Эра Рокэ. И темноту после звездочек перед глазами. - Нервная молодёжь пошла, — прокомментировал Леворукий, — но какой сюжет получается... Помедлив, он махнул рукой. Изображение в зеркале сменилось. Правда, только отчасти. Ричард Окделл остался в нём по-прежнему, только находился он теперь не в монастырском саду, а в кухне особняка на улице Мимоз. Облаченный в ослепительно-белоснежный фартук. - ...и рубленные потроха смешиваются с овсяной мукой. Вот начинка для настоящего надорского гуся! - вдохновенно вещал он, ловко начиняя гусиную тушку под одобрительным взглядом Кончиты. - Ну, вы просто мастер, дор Рикардо! Как вы этому научились? - У нас не было денег на прислугу, - пожал плечами Ричард, не переставая начинять гуся. - Мне часто приходилось готовить самому. И, наверное, здесь от этого умения будет больше толку. Если уж эр Рокэ прямо сказал, что ему оруженосец не нужен, - юноша залился румянцем, - может, оруженосец пригодится доре Кончите? - Еще как приходится, дор Рикардо, еще как! - воодушевленно отозвалась повариха. - Гусь по-надорски к обеду - то, что надо! Ну а на десерт, думаю, кэнналийский крем! Соберано его обожает! Правда, фигуру блюдет, но иногда же можно! - Кэнналийский крем? - глаза Ричарда зажглись любопытством истинного кулинара. - И что же в основе? Сливки? - О нет-нет, сливки - это чересчур. Молоко. А еще понадобятся яичные желтки, апельсиновая цедра и, конечно, пряности! Леворукий сглотнул и снова взмахнул рукой, думая про себя, что на этой жемчужине стройность фигуры Алве удастся сохранять очень недолго. Изображение снова сменилось - на этот раз переполненной таверной, посетители которой уделяли куда меньше внимания содержимому своих кружек и тарелок, чем стоящему посреди зала Окделлу в лихо заломленном надорском берете и с лютней в руках. Охрани меня, старинная эспера, Вы, Абвении, вступитесь вчетвером. Может, моему врагу, а может, эру Наступает окончательный Излом. А ну-ка, парень, подними повыше ворот, Подними повыше ворот и держись – Черный Ворон, черный Ворон, черный Ворон Переехал мою маленькую жизнь. Леворукий снова вздохнул. Надорский шансон, надо же... Одно хорошо, этот Ричард и без эра явно не пропадет. Приглашают наперебой - и в Олларию, и чуть ли не в Дриксен. Новый взмах руки. Старая галерея в Лаик, сидящие кругом у костерка ёжащиеся от холода унары. - И всё-таки, кто такой этот Суза-Муза? Ну, этот сериал тянулся просто нескончаемо, начавшись, кажется, круга два назад, и финала не предвиделось. Вот и здесь до спасительного появления отца Германа с приказом расходиться по комнатам, оставалось где-то пятнадцать или двадцать серий. Леворукий задумался. Жемчужин в Ожерелье много, и когда-нибудь хотя бы на одно из них додумаются изобрести такие вот зеркала. И тогда интриги, войны, унарские шалости полностью заменят сериалы и кулинарные поединки. Но до этого еще далеко. А Повелитель Кошек скучает уже сейчас. Так что прости, Ричард Окделл, не будет тебе спокойной жизни. Но не расстраивайся, Рокэ Алва тоже в стороне не останется. - Юноша, немедленно проснитесь! Придите в себя! Ее Величество - дочь кансильера?! Вам определенно пора переходить на другое чтение! - выговаривал тем временем Алва своему оруженосцу, прикорнувшему головой на военном трактате, из-под которого предательски выглядывал новомодный женский роман. Леворукий весело хмыкнул, глядя на ошалелое лицо Окделла, чьи страшные семейные тайны оказались только сном. Пока что. Но вот что будет дальше - этого не знал даже сам Повелитель Кошек. Какой смысл смотреть сериал, заранее зная, чем он кончится? - Как говорится, пожуём - увидим! - хмыкнул Леворукий, принимаясь за свежесотворенную порцию кэнналийского крема.