Keep it on a low

      Осень. Сентябрь. Питер.       Всё вроде бы так же, как раньше, но нет. Город ощущается больнее, острее. Это всё тот же город, но будто уже не его.       Мирон выдыхает, прикрывая глаза. Через VPN легко можно посмотреть эти фото. Вновь и вновь.       - Фуф…       Выдыхает со звуком.       Этот город уже не его и пахнет иначе. Он чувствует.       Внутри какое-то щемящее чувство. Не только из-за возвращения домой. Дело в связи. Вхождение в Круг оборвало то тепло, что ощущалось по связи, что исходило от неё, но Мирон будто всё ещё чувствует это.       «Как это может быть? Я всё выдумываю, я просто знаю факты, я просто помню разговоры и вижу доказательства присутствия, но не могу это чувствовать. Не могу её чувствовать».       У реки немного прохладно в этом белом свитере. Ветер лижет шею мягко, бережно.       Дышит. Открывает глаза и смотрит на её лицо. Большие, всегда будто удивлённые тёмные глаза прикрыты. Русский музей и Эрмитаж. Конечно же, как иначе? Он смотрит ей за спину и словно слышит и видит, как «Танец» и «Музыка» Матисса оживают, а Алиса медленно открывает свои глаза, делая очередное селфи. Почему она не смотрит в камеру? А зачем? Она всегда так остро ощущает мир, любое колыхание пространства, и видимо, вернувшись в этот город, старается прочувствовать его сполна.       Он счастлив, что она меняется. Во всех смыслах. И в то же время остаётся собой. Ей 25, и апрель в Питере согревается солнцем, становится даже жарко. Ему рассказывали про этот апрель, а Мирон улыбался и думал, что она несёт тепло и уют в любое пространство, оживляет его.       Два года прошло. Весна. Питер.       Почему? Почему она приезжала в их город-дом именно тогда? Тогда, весной, когда его там нет и не было так давно. А летом Москва – Третьяковка, мост Немцова, Якиманка, Большая Дмитровка… И Мирон там, в Лондоне, шумно втягивает воздух, рассматривая её лицо на фотографиях. Он делает вывод, что девушка получает ещё одно образование и работает по профессии. Алиса всегда выбирает себя, он это помнит.       «Да ты издеваешься…»       И нет, он не думает о ней. Верит, что не думает. Терапия, расставание с Дилярой, альбомы и… февраль. Боль буквально ощущается в воздухе. Прохожие, старые знакомые, друзья – они уже не говорят об этом, просто следят. Потому что если думать, то становится хуже. И утомительно это.       Мирон стискивает в пальцах телефон. Она знает всё, что происходит, узнаёт одной из первых. Возможно, знала заранее. Её работа, её профессия даёт такой широкий доступ к информации, к лжи и боли. Мирон снова смотрит на чистое молодое лицо и видит хорошо скрытую боль.       «Как ты объясняешь это себе? Как?! Всё это! Думаешь ли ты то же, что и я? Что ты обо всём этом думаешь? Думаешь ли ты обо… мне? Я же – не думаю. Боль от февраля слишком сильна, от потери Диляры, от отъезда, чтобы вместить ещё и боль от тебя. Жаль Круг не убирает вообще все чувства… Жаль, что-то случилось со мной, и я не могу вернуться, сколько не пытался…»       Он поднимает голову вверх, резко распахивая глаза, и смотрит в ясное небо.       «Надо просто сделать то, зачем приехал», – думает Мирон и тут же не успевает остановить мысль, что надо бы забрать её. Забрать. Увезти. И плевать, что Алиса от него отказалась. Как оставить её тут? Как оставить её тут второй раз?       Он увидел эти фото из поездки Алисы в Питер ещё в апреле, когда спохватился и понял: она вряд ли так просто уедет из страны. И оказался прав, она осталась. А потом успокоился, точнее пытался успокоиться.       «Вы не можете контролировать всё, Мирон. Есть вещи, которые не подвластны человеку. Единственное, что можно сделать – принять и жить дальше».       Время летит быстро. Из года в год всё быстрее. Та весна настигает тёплым дурманом, воспоминанием, наслаивается на эту весну, эти фото, и он стискивает зубы. Она будто обнимает его, шепча, что была здесь неслучайно и рада его возвращению. Но это только его мысли.       Новое десятилетие жестокое, яркое. Но Мирон улыбается, раздумывая, может ли он сейчас – эти полгода – вообще думать о чём-то своём? Насколько его переживания, отношения, амбиции существенны в масштабе всей картины происходящего? А потом вспоминает слова матери о том, что в такие моменты нужно продолжать жить свою жизнь и делать тот минимум, который можешь. Тогда есть шанс не сломаться. Но делает ли он весь тот минимум, на который способен?       «Я бы хотел обсудить всё это с тобой. Почему мы разделены ещё и этим? Почему я должен мириться с тем, что отказался от связи? Это сложнее, чем думалось. Потому что я помню, каково с тобой, и знаю, какого без…»       Она была так недолго, но так обязательно. Правильно.       Алиса ощущается призраком, видением рядом с ним и в нём самом. Даже Диляра и воспоминания о ней оставляют совершенно не те ощущения. Тоже приятные и важные, но не те.       Он ощущает, как память стирает воспоминания, как добавляет что-то новое, искажает старое, приукрашивает. Мирон давно не видит видений и снов о ней, давно. И он рад этому. Не потому ли желание сохранить хотя бы одно воспоминание так не вписывается в общий контекст? Но разве это плохо?       «Она была. Была. Это всё было реально, я не сошёл с ума, я действительно встретил её. Видел её. Касался, – Мирон хмыкает, кивая самому себе. На фоне слышатся голоса ребят и шаги Жени. Ещё чуть-чуть, пожалуйста. – Это была не просто интрижка. Ты была ярче всех и будешь, будешь… Где бы ты ни оказалась, куда бы не улетела…»       Мирон надеется, что она услышит своего трубадура, поймёт. Что ей хотя бы интересно послушать один раз, а он не заставит ждать. Он напишет ещё и ещё.       - Я пытался хранить это только для себя. В тайне. Но… я больше не могу.       - Вы можете всё ещё связаться с ней, Мирон Янович. Если боитесь отказа, то у Вас есть лучший инструмент, чтобы сказать всё, что хотите, и так, как хотите. Это Ваше творчество.       Он открывает глаза, и давний разговор с психотерапевтом развеивается по ветру. Всё же терапия много дала ему. Около круга её аватарки горит зелёный огонёк – Алиса онлайн.       - Ты ясно дала понять, что не хочешь остаться.       Мирон отключает VPN и кладёт телефон в карман. Перед глазами появляется Женя и кивает. Пора.       - Намедитировался? У нас всё готово.       - Д-да. Идём.       И он идёт к оператору, не замечая грустный понимающий взгляд Жени. И не подозревая, что через две недели, когда выйдет клип, она чуть ли не со слезами на глазах нажмёт кнопку «play».