непрошибаемый

— Но нельзя же так — ничего не хотеть, — с какой-то неожиданной для себя отцовской добротой заметил Вадим Юрьевич. — Сразу видно, вы за других часто решаете. Может, кому-то это нравится. Но не мне.       Тот недоверчиво хмыкнул, но продолжать не стал.       Они продолжили сидеть в некомфортном молчании, не глядя друг на друга.       Хотя, положа руку на сердце, ему было любопытно, а если бы ему то, что предложил он, тоже самое предложила Саша, он бы согласился? Потому что у неё над ним была неведанной необъяснимой силы власть. Правда, мужчинам, как он заметил, Виталя подчинялся тоже. Одному. Тому, кто пока не осознаёт даже своей принадлежности к какому-либо полу. Только слышит знакомые голоса и чувствует знакомые руки. — Лучше, наверное, чтобы вы его взяли. А то он меня не знает. Я чужой ему. — Тогда он вас и не узнает никогда, — немного раздражённо прошептал Виталя.       Логично. Железно. Непрошибаемо. Как и сам Виталик к его предложениям финансовой помощи.       Вадим и забыл, какими маленькими могут быть младенцы. Еву он не помнил совсем. Пытался, но в памяти появлялась только взрослая — проблемная, злая, нарочито холодная.       Их руки соприкоснулись. Как руки любящей пары — на спинке малыша. Но Виталя, похоже, не придал этому значения. Ну да, ему действительно не до этого. Это он, выспавшийся и больше не вынужденный сидеть в четырёх стенах, может позволить себе думать о чём-то таком — отдалённо романтичном.       Малыш. Демид. Крепко спал. Демид крепко спал. У него на руках. У его груди. — И что теперь? — Не знаю. У вас же тут дочь есть, а не у меня.       Видит бог, Виталя очень хотел выглядеть и казаться злым в этот момент, но не мог: эта мягкая тёплая рубашка в клетку на нём, этот хаос кудрей, эти большие глаза и заветренные губы.       Конечно, он не оставил его, не бросил. — Походите с ним, поговорите тихонько. Он к вам должен привыкать, а не ко мне. Я отойду, ладно?       Вадим кивнул.       Ноги начали подкашиваться. С Евой такого не было. Или он не помнит, потому что это была одна из тех мелочей, о которых забываешь, как только ребёнок вырастает.       Он сел. Смотрел на Демида. Пока только Демид, а не Дёма или Дёмушка, несмотря на свою, как сейчас говорят, маленькость. Вроде как симпатичный. Как и любой человек, участвовавший, хоть и не напрямую в том, чтобы ребёнок появился на свет, он ищет что-то своё.       Хотя всё «своё» оно прямо перед ним, на его руках. Он шепчет ему «Привет. Я — Вадим», — затем уточняет, — «твой папа».       Но папой было бы справедливо назвать Виталю. Интересно, чисто в порядке абсурда, если выехать за границу, куда-нибудь в Штаты или Европу, у них бы получилось зарегистрировать семью? Потому что с такими матерями… Своенравной Александрой и жестокой и бессовестной Мариной, лучше уж пусть будет двое отцов. Ведь здесь только они. К слову.       Вадим Юрьевич постарался, не сильно тревожа Демида, посмотреть на часы: Витали не было слишком долго и было тихо.       От того обычно был хоть какой-то шум, он что-то делал, с кем-то говорил. Но звать или искать его не было потребности — всем нужно время на себя. Может, он читает? Или что-нибудь смотрит в тишине? Нормально ест? Нет, он не пойдёт его искать до тех пор, пока не случится что-то, с чем он забыл, как справляться.       Он осторожно и медленно встал. Начал медленно и тихо ходить. Ласково покачивать. Даже покормить, наверное, сможет — в таком возрасте в детях ещё нет протеста.       Ребёнок успокаивал и умилял. Рядом не хотелось ни о чём думать, поэтому он жадно смотрел на каждое, даже едва заметное движение.       Тепло тебе, — беззлобно пронеслось в голове, — хорошо. Хорошо, что хорошо. Пусть так будет всегда. Хоть и засранцем вырастешь, как сестрёнка, главное, чтобы ты был в безопасности, а мне уже не привыкать. Всё равно буду любить. Только в этот раз я буду тебе об этом говорить. — Я люблю тебя, — прошептал Вадим и улыбнулся себе, улыбнулся тому, насколько легко это оказалось.       Демид, как ему показалось, шевельнул губами, тоже улыбаясь сквозь крепкий сон.       Как-то захотелось сразу рассказать об этом, поделиться. Но было не с кем. Почти. Он не отвлечёт Виталю от того, чем бы тот ни занимался — этому человеку он итак обязан.       Тем более, как он выяснил, Виталя уснул на диване с телефоном в руках, на экране была какая-то статья об уходе за младенцами.       Этот человек… Чёрт. Ну серьёзно.       Это не его ребёнок. Саша не его любовница или жена. Ему никто не платит. Он вообще в этой истории случайно оказался. И не оказался бы в ней, если бы взял такси и уехал так далеко, насколько бы хватило денег.       Вадиму хотелось купить Витале и Демиду билеты в Испанию и улететь вместе с ними подальше от всего. Потому что Виталя был надёжен и добр.       Но непрошибаем. Из таких людей бы бронежилеты делать. — Извините, я задремал, — хрипло пробормотал он, — просто что-то плохо спал последнее время. Думал, если чем-то займусь, то не вырублюсь. А оно вот как получилось. Извините, — и виновато зевнул, — не, если я снова спать буду и вам что-то понадобится, вы будите.       Постоянно извиняется и оправдывается. Может, оплатить ему полгода у психолога? Или он и от этого откажется? И всё же, у всякой гордости и у всякого упорства есть пределы.       Сгибать его можно, но нельзя пробить — доброту эту, даже если она никому не нужна.       Если в их спорах он на стороне ребёнка, то это о многом говорит. Как минимум о том, что на него можно положиться сейчас. — Вы так смотритесь с ним хорошо, — Виталя возник на пороге, — как надо. Ну, как и должно. Если с ним ещё посидите, я ужин приготовлю. Если вы не против. — Нет. Но я мог бы что-нибудь заказать, а то вы устали.       Вадим продолжал говорить с Виталей на Вы, хотя тот не ощутил бы разницы. И заметил, что говорить шёпотом уже перестало быть непривычным. — А можно? Мне что-нибудь недорогое. Супа какого-нибудь бы. — О цене не переживайте. Я угощаю. Желаете чего-то конкретного? — На ваш вкус тогда.       Что ж, это оказалось немного проще, чем ему представлялось. А может, потому что он слишком устал, а это всего лишь еда. Напрямую он его об этом спрашивать не стал. Уложив, уже вместе, Демида спать, они пошли на кухню. Виталя тихо поблагодарил его за суп-пюре и бутылку минералки.       В этот раз они тоже молчали, но смотрели друг на друга. Будто тот хотел что-то сказать, но почему-то не мог. Не, конечно, ясно почему, но странно, что он ещё не понял, что Вадим ему не начальник. Он — просто уставший человек, который столкнулся в одиночку с тем, с чем не должен был сталкиваться в одиночку. Как и сам Виталя.       Ночью он почти не спал, в любую минуту был готов броситься к кроватке. Несколько раз оказывался там раньше Витали. Не в упрёк ему, конечно. Стоя рядом, они могли говорить, но это было настолько незначительно, что утром он из этого ничего не мог вспомнить. Наверняка это было что-то, связанное с ребёнком. С Демидом.       Утром Виталя готовил для него омлет. — Саша так и не пришла, как я вижу. Она звонила или писала? — Нет. С ней такое бывает, она вернётся. Тем более, Демид здесь. Вы не переживайте. Нормально? — кивнул он на тарелку, — не пересолил? — Нет, очень вкусно. Может, однажды-таки найму вас. Готовить завтраки.       Виталя сперва на него непонимающе посмотрел, а затем тихонько рассмеялся и кивнул. Наверное, впервые он улыбнулся ему, именно ему. Такая тёплая красивая.       Вадим поймал себя на мысли, что Марина ему так никогда не улыбалась. Она так чисто физически никогда бы не смогла, она не тот человек. Сашу он, вроде как, и вовсе улыбающейся не видел.       Только Демид, ещё не понимая, какие взрослые, периодически появляющиеся рядом с ним, идиоты, улыбался им, когда они стояли над ним и смотрели.       Они смотрели друг на друга, но ничего сказать не смогли, но вопросы были очевидные:       Расскажет ли Вадим ребёнку что-то из этого, когда тот вырастет?       Как отвоёвывать Демида у Марины? Потому что в России детей обычно оставляют с мамами, а они — полтора отца.       Сколько им ещё так беспокойно существовать?       Однако именно сейчас, именно в этой комнате, именно стоя бок о бок, было не так уж и плохо. Было спокойно и тепло.       Но у Вадима были дела, которые было необходимо закончить. Нужно было уходить. На прощание он пожал Витале руку и пожелал удачи.       Виталя пришёл к нему в больницу: он был в обычных джинсах и рубашке в клетку, на нём не было никаких повреждений, ничего необычного или пугающего. Сказать ему Вадим ничего не мог. Только смотрел.       Повзрослевший Демид сразу обнял его и отказывался отпускать. Виталя сел напротив и взял его руку за запястье, словно проверял пульс. Затем улыбнулся и прикрыл глаза, словно собирался спать.       Хотя. В этом был смысл.       Хотя. Тут было достаточно тихо и спокойно. Поэтому он тоже закрыл глаза и постарался улыбнуться.