Если наступит завтра

Наутро Жданов быстро вскочил, принял душ, оделся и только потом прошел на кухню и поздоровался с Кирой. - Андрей, доброе утро. Надеюсь, ты собрал чемодан? Андрей вздохнул, медленно подошёл к Кире, погладил по плечу. Зажмурился, как перед прыжком в воду. Неожиданно слова полились легко, хотя он и чувствовал себя последним мерзавцем: - Кира, нам нужно поговорить. Я не могу и не хочу больше притворяться. Я думаю, что мне действительно нужно собрать чемодан, но… не в командировку. Я соберу свои вещи и перееду к себе. Прости меня, я понимаю, что очень затянул с этим разговором, что слишком долго обманывал тебя… Но ты знаешь, что я тебе неверен и что тех чувств, которые нужны тебе и которых ты достойна, во мне больше нет. Кира побелела и отставила чашку с кофе. В ужасе подняла на него глаза: - Ты… ты предлагаешь отменить нашу свадьбу? Сейчас, практически накануне показа и совета директоров? Что же такое произошло, Жданов, почему именно сегодня? - Кира, уже совершенно неважно, когда и как: сегодня или завтра, утром или вечером. Важно то, что я должен был это сделать давным-давно, но вел себя подло. Я обманывал тебя, но все равно долгое время действительно считал, что у нас может получиться неплохой брак. А потом понял, что не люблю тебя, а без любви… Конечно, люди живут так годами, но разве мы оба не можем попробовать иначе? У Киры уже лились слезы. Она подбежала, повисла на нем, жадно заглядывала в глаза. - Это ничего! Ничего! Ты просто устал, переутомился, у тебя стресс, вот и чувства притупились… Зато моей любви с лихвой хватит на нас двоих, мы же все преодолеем, правда? Ведь это неважно, с кем ты был вчера, позавчера, главное - ты пришел ко мне, и всегда приходишь, всегда возвращаешься… Андрей понимал, что по-хорошему поговорить не удастся, что в любом случае будет тяжело, что Кира ему не поверит и разговоров будет, наверное, несколько… Но он уже не мог отмалчиваться, улыбаться и юлить. Просто физически не получалось. Он стоял, как статуя, ненавидя себя за это, а Кира сотрясалась от рыданий. - Кира, неужели ты можешь прожить жизнь с человеком, который тебя не любит? Ты заслуживаешь большего. - Погоди… - Кира на миг застыла, - а не хочешь ли ты сказать, что это ты заслуживаешь большего? Раз тебе вдруг стало чего-то не хватать и ты решил отменить свадьбу, то… это ты… ты сам нашел любовь на стороне? Да? Ты вчера был у нее? И как ее зовут? - Кира, какая разница? Да, я полюбил другую женщину. Но обсуждать это сейчас с тобой я не могу и не хочу. Прости меня. Я совершенно не святой, обычный человек, который совершал много ошибок, в том числе ради компании. Но никакая компания, даже самая родная и дорогая, не стоит поломанных жизней. Мы с тобой оба ещё можем быть счастливы - но по отдельности. Вместе это давно превратилось в маленький взаимный ад. Зачем тебе это? - Я не верю тебе! Слышишь? Не верю! Ты одумаешься, и тебе некуда просто будет пойти… - Я не одумаюсь, но, даже если у меня не получится стать счастливым, к тебе я точно не вернусь - это будет непорядочно и по отношению к тебе, и по отношению к самому себе. - Не поздновато ли ты о порядочности вспомнил, Жданов? Какой же ты… Андрей принес Кире воды, заставил выпить. Оба молчали. Кира по-прежнему дрожала и плакала. Потом отвернулась, пошла в комнату, села на диван, покрутила в руках их совместную фотографию. - Значит, ты хочешь вот так все разрушить? - Кира, все давно разрушено, ты просто не хочешь этого видеть. Кира закрыла лицо руками, продолжала качать головой. - Уходи. Чемодан соберу сама, потом заберёшь. В Прагу поеду из дома, ещё есть несколько часов, как раз приду в себя. - Кира… - Я сказала: уходи. Сейчас не могу ни видеть тебя, ни говорить с тобой. - Кира, зачем расставаться врагами? - А я вообще не понимаю, зачем расставаться. Но ты же привык все делать тогда и так, когда и как удобно тебе… Все, уходи, я прошу тебя. Я справлюсь. Юлиане сама позвоню, скажу, что свадьба отменяется. - Прости меня. Знаю, не сможешь. Может быть, не сейчас, а позже… Кира молча качалась на одном месте, закрыв лицо. Андрею не хотелось оставлять Киру одну в таком состоянии, тем более что ни Кристины, ни Маргариты не было в стране. Вышел на улицу, сел в машину, какое-то время смотрел на Кирины окна. Что-то вспоминал, думал, вздыхал, качал головой. Хочется надеяться, что больше он сюда не вернётся. Если только сурок не будет опять чудить. Но Кире нужна помощь - и близких людей, и хорошего психолога… А пока Жданов решил сделать вот что: - Виктория, доброе утро. Не знаю, на работе ты или ещё в пути, но немедленно поезжай к Кире. Даю выходной. Твоей подруге плохо - Жданов, подлец и негодяй, ушел от нее. Нужна твоя поддержка. На другом конце трубки, похоже, Клочкова потеряла дар речи. - Андрей… Это точно ты? С тобой все в порядке? Что за дурацкие розыгрыши? - Нет. Но говорю абсолютно серьезно. Ты всё поняла? - Дда. А… - Вот и умничка. Все разговоры потом. Кире нужен рядом друг. Ты ведь ее близкая подруга? - Я да! Я конечно! Да я за Киру… - Вот и замечательно. Можете как раз перемыть мне косточки, обсудить, какой я гад. Даю добро. Повышу зарплату, хотя куда уж выше-то… - Эээ… Ххорошо, Андрей… Я поняла. Выезжаю. В смысле - уже в пути. Скоро буду. - Спасибо, Виктория. Всё-таки не зря а взял тебя на работу. Пока! Несмотря на ощущение собственной мерзости, Андрей вдруг почувствовал страшное облегчение. Теперь срочно в "Зималетто", к Кате. Сегодня предстоит не только сказать, но и сделать кое-что важное. В эти дни сурка Андрей, конечно, много думал и о ситуации с "Зималетто". Больше всего он боялся подорвать доверие отца и расстроить его, если тот узнает правду. Но информация о залоге компании уже была опубликована в "Вестнике регистрации юридических лиц", а значит, бомба тикает, ждёт своего часа. Поэтому прежде всего надо вывести из-под удара Катю. Ведь впереди был разговор с отцом. Главное - опередить Воропаева. Забежав в каморку, Андрей тут же расцеловал Катю и прижал к себе. Сразу стало легче дышать. Он и сам сегодня был весь какой-то лёгкий, свободный, искрящийся, новый. - Катя, Катюша, мне очень нужна твоя помощь сегодня. И я тебя никуда не отпущу! Так что готовься сегодня провести в моем обществе целый день. - выпалил он, а в глазах горели тысячи огоньков. - Аандрей! - выдохнула она потрясённо, распахнув свои большие сияющие глаза и положив ладошку ему на грудь. - Что случилось? - Во-первых, тебе не нужно корректировать отчёт. Я собираюсь поговорить с отцом до совета. И поэтому, чтобы не возникло ненужных вопросов к тебе по поводу "Никамоды", нужно ещё сегодня обязательно успеть к нотариусу, чтобы оформить генеральную доверенность на мое имя. - Но… - Да, и ещё: настало время познакомиться с этим твоим Николаем Зорькиным. Возможно, понадобится привлечь его к деятельности "Зималетто", да и послушать его отчёты и предложения по "Никамоде". - А как… - Ты же сама говорила, он светлая голова, он надёжен, он в курсе наших проблем, да? Ну вооот. Такой человек нам сейчас в команде необходим. Завтра устроим совещание и… - Андрей… Палыч, а вы… зачем все это делаете? Я не понимаю. Вы же… вас же… могут сместить с поста президента? Андрей характерным жестом взмахнул руками и широко улулыбнулся. -А и пусть смещают, Кать! Главное - чтобы наш антикризисный план продолжил действовать, чтобы отец в него поверил. Катенька, Кать, я же вам главного не сказал. Я же с Кирой расстался сегодня утром. Вооот. Катя смотрела на Жданова во все глаза и словно ждала, что он сейчас растает, исчезнет, испарится, что все это некий удивительный сон. - Не может этого быть. Зачем, почему, как??? Андрей рассмеялся и быстро поцеловал Катю в нос. - Сколько вопросов. Любознательная вы девушка, Катенька! Ну нельзя же жениться на одной женщине, если любишь другую, правда, Кать? Катя густо покраснела и низко опустила голову. - А как же компания, отчёт, акционеры? - Ну и акционерам врать нехорошо, не сегодня-завтра информация о залоге может дойти до отца, так уж лучше, чтобы от меня, правда, Кать? - А как же Воропаев, Кира Юрьевна… Ведь Воропаева нельзя допускать до управления компанией... - Кать. Вот мы и будем вместе искать выход. Надо найти аргументы для отца. Подготовить все документы по "Никамоде". Ведь ты со мной? Катя быстро закивала. - А Зорькин надёжен? - Как швейцарские часы. - Катя сжала кулачок. - Кать, но мне обязательно надо с тобой поговорить. Сегодня. Это очень важно. И вообще я страшно соскучился! Катя смотрела, кивала, моргала и ничегошеньки не понимала. Когда позвонили из банка и потребовали приехать, Андрей безапелляционно заявил Кате, что они поедут вместе. Но прежде зашёл к Малиновскому. - Значит, так, - начал он с порога, с трудом сдерживая раздражение по поводу того, что его друг словно с садистским удовольствием строчил инструкцию день от дня, несмотря на все его доводы. В конце концов, это у Жданова уже целая жизнь прошла, а Малиновский-то совершал эту пакость всего один раз. Так и быть, он попробует найти подходящие слова для друга снова. - Ромка, к тебе партийное задание. - Всегда готов, - бодро отрапортовал тот, ещё не подозревая,что его ждёт. - Понимаю, тебе, может быть, покажется неожиданным и даже диким то, что я сейчас скажу и сделаю, и тем не менее. Так получилось, что я многое переосмыслил за один день. - Начало меня что-то пугает. Похоже на напутствие старца. Что стряслось? - Слушай меня внимательно и не перебивай. Сегодня утром я расстался с Кирой. Сейчас мы с Катей едем в банк по поводу кредитов. В Прагу вы с Кирой едете вдвоем. Она сейчас дома, с ней Вика. Я тебя как друга прошу: поезжай к ней пораньше, прямо сейчас поезжай, поддержи, помоги, и вместе оттуда поедете в аэропорт. Улыбка сползла с Роминого лица. - Палыч… - Слушай дальше. Наш план полностью отменяется. Зорькин совершенно не опасен. Не спрашивай, откуда я это знаю, просто знаю, и все. С завтрашнего дня он будет сотрудничать с нами. Я все расскажу родителям. Вместе с Катей и Зорькиным мы продумаем каждое слово, проверим каждую цифру. Никаких больше фальшивых отчётов. Начинаем новую жизнь, Малиновский! - Жданов, ты что, белены объелся? Ещё вчера все было иначе, тебя что, подменили за эту ночь? - Почти. Долго объяснять. Если поверишь мне и сделаешь, как я прошу, то потом, как вернёшься из Праги, я все тебе расскажу. Обещаю. - Жданов, ладно, ты отменил свадьбу с Кирой. Допустим. Но все остальное? И что мешало тебе потянуть время до совета директоров? - Нет у меня времени. И вообще нечего его тянуть, Ромка. Жить надо здесь и сейчас, чтобы не было мучительно стыдно. И поздно. Малиновский стоял с открытым ртом и внимательно вглядывался в друга, видимо, пытаясь отыскать в том следы безумия. Но тщетно. - Андрюха, умоляю, скажи, что ты шутишь, что это розыгрыш. Да что с тобой случилось, черт возьми! - Да просто было время все обдумать, осознать, понять. - Сегодня ночью? - Ромка, правда, поговорим, но не сейчас. Одно могу сказать: волноваться тебе правда не о чем, я доверяю Кате, как себе, и я теперь доверяю и Зорькину тоже. И Воропаеву мы компанию не отдадим. - Погоди. Стой, Жданов! Я все понял. Это из-за Пушкарёвой, да? Все из-за нее? - Что именно? И когда будешь отвечать, взвесь, пожалуйста, каждое слово, никаких оскорблений в адрес Кати я больше не потерплю. - То есть ты… Ой, дурак! - Малиновский схватился за голову и ошалело смотрел в одну точку. - Да, Ромка, да. Я люблю Катю Пушкарёву. И обсуждать это ни с кем не намерен. И я в здравом уме и в твердой памяти и, хотя тебе трудно сейчас в это поверить, очень хорошо все обдумал. И я прошу тебя сейчас поехать к Кире. И, пожалуйста, Кире ничего не говори. Ни про Катю, ни про залог. Сначала я должен встретиться с родителями и все с ними обсудить. А мы с Катей сейчас едем в банк. И к нотариусу. Повисла долгая пауза. Ромка прокашлялся и медленно сказал с внезапной серьёзностью: - Хорошо. Я поеду к Кире. Прямо сейчас. И ничего ей не скажу. Просто из соображений безопасности. Да и жаль мне ее, и так ей от тебя досталось. Послушай, Жданов, в конце концов, твои отношения с женщинами, как и с родителями - твое личное дело. Но о компании, деле жизни твоих родителей, о всех ее многочисленных сотрудниках ты точно хорошо подумал? - Лучше не бывает. Послушай, моя - наша задача - убедить отца. Ещё раз: надо очень хорошо все продумать, подготовиться. Будет нелегко. Но ведь и информация о залоге уже опубликована. Не сегодня-завтра об этом пронюхает Сашка или же кто-нибудь ещё увидит и отцу доложит. Придется признаваться во всем… - Мда… А с Кирой точно всё? - Да, я сделал свой выбор, обжалованию не подлежит. Ромка ещё помолчал, пожал плечами и наконец недовольно выдавил: - Ладно. Жданов, я не знаю, что с тобой произошло со вчерашнего дня, почему ты на себя не похож, но решимость и радость из тебя так и прут. Не знаю, что побудило тебя спустить все наши планы в унитаз, причем в одиночку.Возможно, ты просто сдурел от забот или так называемой любви, возможно, блажишь - сейчас мне разбираться не с руки. Но я очень надеюсь, что ты не угробишь нашу компанию окончательно. - Малиновский, приложу все усилия! Но ты с нами? В команде? - Ещё не решил. Уж слишком все это странно и неожиданно. Но сдавать не буду, не бойся - не в моих правилах. - Малиновский говорил серьезно, обиженно, немного холодно, но без злобы. - И на том спасибо, друг! - Только у меня остался последний вопрос. Я сейчас еду к Кире. Вы с Катей - в банк и к нотариусу. А кто в офисе останется? Даже Клочковой нет. Жданов почесал затылок и слегка усмехнулся. Отсалютовал Ромке, вернулся в каморку, надел на Катю пальто, затянул ей шарф. Взял ее за руку, вышел в коридор. Она покорно семенила за ним следом, не в силах сопротивляться. Они смотрели друг на друга и улыбались. У лифта как раз собрался женсовет в полном составе и смотрел на них, открыв рот. - Андрей Палыч, а где Кира Юрьевна? - А Клочкова? - А куда это вы Катю уводите, обед же скоро? - Так, тихо! Отставить! - перебил их Жданов. - Киры Юрьевны и Вики сегодня не будет, а мы с Екатериной Валерьевной сейчас отъедем в банк. Поэтому у меня срочный вопрос: где Фёдор? Федор нашелся через пять минут, и Андрей посадил его к себе в приемную. Мол, только так он может искупить сегодняшнее опоздание. Федор отнёсся к задаче ответственно и светился от гордости. И он, как и женсовет, тоже прекрасно видел, как Жданов и Пушкарева держатся за ручку и как они смотрят друг на друга, только, в отличие от секретарш, никакого удивления по этому поводу не выказывал. Словно так и должно быть. Так, и никак иначе.