Брачная ночь

      Их первая брачная ночь.       Из окна их спальни Имельда смотрела, как яркий полумесяц поднимается на фоне бархатного неба, и пыталась убедить себя, что должна быть счастлива.       Она вообще не была поклонницей замужества, ненавидела мысль о том, что ею правит мужчина, что она теряет ту маленькую свободу, которая у нее была. В зависимости от мужа ей может быть даже запрещено выходить из дома без его разрешения. Эти мысли сделали ее одновременно несчастной и разъяренной.       Тем не менее, по крайней мере, она вышла замуж за человека, которого любила, за человека, который заставлял ее смеяться, заставлял ее сердце болеть так, как она никогда раньше не знала. Человек, который был добрым, нежным и забавным, но тем не менее, мужчиной.       А было хорошо известно, что у всех мужчин есть желания, а долг женщин и жён — исполнять их. Гектор, ее милый, любящий муж… у него будут те же желания. И она будет выполнять свой долг как его жена.       Она постукивала пальцами по подоконнику, сидя и ожидая, когда он вернется после быстрого поручения после ужина. Это было долгожданное облегчение, возможно, даже спланированное с его стороны, чтобы у нее было время подготовиться: собрать волосы, умыться, переодеться в длинную тонкую ночную рубашку. Подготовлено, но это не значит, что она была готова. — Имельда?       Она подпрыгнула, повернувшись и увидев Гектора, стоящего в дверях и ухмыляющегося. — Что удивилась, увидев меня? — сказал он, опуская из-под мышки маленькую коробочку. — Я думал, ты уже спишь. Я не знал, что выйду так поздно. — Это отлично. Полагаю, все хотели поговорить? Он засмеялся. — Да, были! Все говорили, как здорово вчера было. Свадьба, которая запомнится!       Предыдущая ночь была их настоящей свадьбой, радостным праздником со всеми их друзьями и семьей (или, во всяком случае, семьей Имельды, у Гектора её не было). Там были пиршества, музыка и танцы, которые продолжались до поздней ночи и перешли прямо к традиционной афтепати, торнабоде, которая продолжалась до раннего утра.       И хотя это правда, что у них не было настоящей «брачной ночи», можно сказать, что они уже делили постель. В то утро они оба спотыкались от изнеможения, когда добрались до дома сразу после восхода солнца. Через несколько минут после того, как они вошли в дверь, они тут же рухнули в постель и проспали весь день. Это все, что они сделали: спали. И это было приятно. Однажды она проснулась и увидела, что он крепко спит рядом с ней, и вспомнила, каким молодым он был, всего семнадцать против ее восемнадцати, и в нем еще было столько мальчишества, ребячества. Но в последнее время казалось, что все изменилось.       Она вспомнила их свадебный прием, когда услышала громкий, почти вульгарный смех со всего двора. Когда она оглянулась, то увидела Гектора, стоящего среди группы своих amigos, с рукой Эрнесто, закинутой ему на плечо.       Она могла вполне догадаться, о чем они говорили… Группа мужчин после свадьбы, слишком много выпивки, слишком много похабных песен и непристойных шуток? Особенно такой мужчина, как Эрнесто, воплощение мачизма: жесткий, мужественный, сильный, властный. Она знала, сколько женщин падало в обморок от него и ему подобных, но ей никогда не нравились такие мужчины. Наблюдая за своим новоиспеченным мужем среди его друзей, она беспокоилась о том, какие глупости они вбивают ему в голову.       Получил ли Гектор дружеский совет?       Она уже получила свою долю и жалела об этом.       Ее amigos смеялись и дразнили ее по поводу брачных испытаний: погони за детьми и постоянных просьб поставить еду на стол, иначе они рискуют быть избитыми. Об избиении мужьями они говорили как о обычном деле, достаточно цеплялись друг за друга, но, в конце концов, что они могли сделать? Они шутили о том, что мужчины неизменно становятся доминирующими в постели: собственническими, страстными и ненасытными. Лучше было лежать спокойно и ждать, пока они закончат. Потом они рассмеялись и согласились, что каким бы милым ни был Гектор, он, без сомнения, останется таким же. Конечно, больше всего удивляли всегда тихие. Может быть, он был бы дьяволом в постели.       Она вздрогнула. Возможно, они были правы. — Имельда? — спросил он, коснувшись ее плеча и напугав. — Все хорошо? Ты очень тихая. — Отлично. Просто долгий день, вот и все. Я плохо спала. — О, я знаю это чувство! — сказал он с хриплым смехом. — Трудно хорошо выспаться днём, я знаю каково это. Тем не менее, мы женаты!       Он лучезарно улыбнулся ей, и обычно она была бы рада этому, но ее нервы были слишком расшатаны из-за беспокойства о том, что должно было вот-вот произойти. — Да, мы женаты, — тупо повторила она. Он нахмурился, услышав ее тон, и отступил назад, прежде чем пройти в другой конец комнаты. Она смотрела на него в слабом свете свечи, когда он повернулся к ней спиной, выглядя очень высоким и широкоплечим, чем-то отличающимся от неуклюжего, кокетливого музыканта, покорившего ее сердце.       Невольно она вспомнила проповедь священника на свадьбе…       Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу.       Ей придется подчиниться ему. Замужество означало, что она принадлежит ему. Это заставляло ее чувствовать себя слабой, бессильной. Но никакие размышления не могли этого изменить. И это не изменит того, что должно было случиться, а она устала ждать. Глубоко вздохнув, она взяла себя в руки и поднялась на ноги. — Тогда пойдем?       Его плечи подпрыгнули к ушам, когда он повернулся к ней лицом. — Э-э, спать, ты имеешь в виду? А-а-а… un momento, — сказал он дрожащим голосом. Это было от нервов? Возбуждение?       Она села на край кровати и оглянулась через плечо, пока он возился с пуговицами своего пиджака. Возможно, это была просто игра света, но ей показалось, что у него трясутся руки. Она снова повернулась лицом вперед, уставившись на стену в мерцающем свете, и подумала, не следует ли ей задуть свечи. В темноте будет легче? Возможно. Эта мысль промелькнула у нее в голове, пока она слушала звук снимаемой одежды: стук брошенной куртки, ботинок, а затем щелканье подтяжек. В следующий момент по деревянным половицам раздались шаги, и он встал перед ней.       Она глубоко вздохнула и посмотрела вверх, чувствуя себя совсем маленькой, когда он стоял над ней. У него было странное, жесткое выражение лица, губы сжались в тонкую линию. Он расправил плечи, и даже в его свободной майке и брюках было видно, как он напряжен. Их взгляды встретились, и он едва заметно кивнул, совсем не похожий на человека, к которому она привыкла. Это было похоже на незнакомца, и эта мысль пугала ее больше, чем она хотела признать.       … Так и жены должны во всем подчиняться своим мужьям.       Холодная дрожь пробежала по ее телу, когда она заползла на кровать и легла на спину, не обращая внимания на тошноту, сворачивающуюся в животе. Он колебался, и она задавалась вопросом, знает ли он, что делать, или у него уже есть опыт с другими. Она ненавидела эту мысль и отбрасывала ее. — Я-Имельда… ты, э-э…       Она тяжело вздохнула через нос, не отрывая взгляда от потолка, и кивнула.       Послышался слабый скрип пружин кровати, когда он расположился над ее ногами, оседлав ее бедра. Пауза перед тем, как его руки возились с краем ее бледно-голубой сорочки, подтягивая ее и открывая ноги прохладному ночному воздуху, заставляя ее кожу покрываться мурашками. Тонкий материал щекотал ее колени, затем порхал вверх по ее бедру, а затем еще выше, пока не собрался в кучу на ее бедрах, оставив ее обнаженной. Имельда стиснула зубы, чувствуя, как стыд обжигает ее щеки при мысли о том, что Гектор увидит ее такой. Его руки упали на ее обнаженную талию, и она вздрогнула, но через секунду он пошевелил ими, и она почувствовала, как они опустились на смятую ткань ее сорочки, словно прикосновение ее кожи могло обжечь его.       Наступила пауза… долгая затянувшаяся пауза, пока она не сводила взгляда с себя, желая, чтобы он просто начал, просто покончил с этим.       Одна из его рук оторвалась от ее талии, и она услышала глухой ритмичный звук. Она взглянула вниз и увидела его руку на шнурках бриджей, а затем снова быстро отвела взгляд. Он готовился… она глубоко вздохнула. Она вытерпит, всего лишь небольшую боль…       Кровать прогнулась, когда он прижался к ней ближе, так близко, что она могла чувствовать его тепло на своей коже. Потом появилось оно, что-то горячее, твердое и чужеродное между ее ног, прижимаясь к ней, и она изо всех сил пыталась не сопротивляться, не издавать шума. — Эй, эй… Имельда? Ты в порядке? — Да, — прошипела она сквозь зубы, скривившись от внезапной острой боли, от ощущения, как он толкается в нее, и это больно! Но она не плакала, она приняла это без жалоб. Она могла бы сделать это…       Вместо этого он отстранился, твердость между ее ногами исчезла, и она судорожно вздохнула. Ее ноги дрожали, и она боялась, что он снова втолкнет ее, но он этого не сделал. — Прости, — сказал он, отодвигаясь назад и убирая с нее руки. — Прости, прости, я сделал тебе больно?       Она проглотила резкий ответ, не чувствуя желания утешать его. — Я в порядке! Я просто хочу покончить с этим.       Она снова ждала, когда он начнет, ее нижняя часть тела сжималась в предвкушении грядущей боли. И все же он не двигался. — Я, э-э… не знаю… как, э-э, сделать это, не причинив тебе вреда, — сказал он, и она почти услышала его смущение. Обычно это было бы мило, но она была натянута, как гитарная струна, и не была в настроении объяснять это. — Это должно быть больно. Я могу с этим справиться, — отрезала она, разрываясь между желанием, чтобы он не прикасался к ней снова, и желанием, чтобы он закончил, чтобы она могла плакать без его взгляда.       Она ждала, когда он продолжит, но вместо этого он отступил к краю кровати. — Тебе… не нравится все это, не так ли? — Конечно нет!       Она села и уставилась на него. Имельда автоматически опустила край платья и прикрыла грудь, ненавидя свою уязвимость. Ей также не нравилось, что ей приходится объяснять этому человеку что-то настолько чертовски простое. Но ее сердце смягчилось при виде обиженного взгляда, мелькнувшего на его лице. — Я… мне очень жаль, — сказал он, его плечи сгорбились вперед, и он снова стал выглядеть нервным подростком, которым он был. — Я не… я не хотел причинить тебе боль.       Она глубоко вздохнула, потирая лоб, когда ее гнев испарился. На смену пришло облегчение от того, что в конце концов Гектор остался тем же мужчиной, в которого она влюбилась. Он свернувшись клубочком остался на краю кровати, выглядя маленьким и юным. — Мне не нужно наслаждаться этим, — сказала она более добрым голосом. — Вот так обстоят дела. Я теперь твоя жена, я знаю, что должна подчиняться тебе… и я это сделаю.       Даже если слова казались такими отвратительными на ее языке. Он, казалось, тоже не особо заботился о словах, уткнувшись головой в руку и звуча болезненно. — Я не хочу, чтобы ты… это не… — Я твоя жена, — мягко сказала она, протягивая руку и касаясь его плеча. — И я счастлива быть твоей женой.       Он вздрогнул от прикосновения, повернул голову, чтобы посмотреть на неё, прежде чем она отдернула руку, чувствуя себя неловко. Когда она оглянулась на мужа, она обнаружила, что он переводит взгляд с плеча на ее руки. — Знаете, это хороший момент, — пробормотал он, нахмурив брови. — Ты моя жена. — Да… — девушка не была в восторге от того, куда направлялся этот поток мыслей. — А это значит… я твой муж.       Он выжидающе посмотрел на нее, улыбка расплылась по его лицу. Она уставилась на него. — Да, очевидно. Мы поженились вчера. К чему ты клонишь? — У меня есть идея, — сказал он с озорством в голосе. — Имельда, querida, подвинься, ладно? — Что… — Прежде чем она поняла, что происходит, он подтолкнул ее, пока она не оказалась на краю матраса, свесив ноги. Озадаченная, она могла только наблюдать, как Гектор растянулся посреди кровати, выглядя особенно неуклюжим на фоне смятых простыней. — Что делаешь? — она искоса посмотрела на него. — Новый план — ты главная! — сказал он с лучезарной улыбкой. — Подумай об этом. Конечно, теперь мы женаты, а это значит, что ты моя жена… но это также означает, что я твой муж! А значит, все это, — сказал он, указывая на себя знойным взглядом, — теперь твое. Итак, тогда… о! Подожди, подожди, подожди…       Он воздел руки, быстро соображая, а затем стянул рубашку и отбросил ее в сторону, так что полуголый лежал на кровати. Было слишком много оголенной кожи, и с растущим жаром на щеках она поняла, что никогда не видела так много его в таком виде за всю свою жизнь. — Э, а? Не так уж плохо, я прав? — сказал он, протягивая руки и шевеля бровями, что несколько портило образ, к которому он стремился. — Значит, я твой, mi amor! Делай как хочешь.       Она рассмеялась над тем, насколько это было нелепо, а затем увидела Гектора, который все еще лежал, опершись на локти, и ждал. — Ты серьезно? — Да! Абсолютно! Все, что хочешь, без вопросов.       Она закусила губу, но не спешила двигаться. Ее взгляд задержался на его теле: его узловатых плечах, обнаженной груди и еще ниже… ниже. Ее вдруг охватили нервы и еще одно чувство, о котором она не хотела думать. Она могла только поднести руки к груди, крепко сцепив их вместе, не зная, что ей делать. Кроме того, она не хотела казаться слишком напуганной. Или, может быть, хуже… слишком нетерпеливой.       Она рассмотрела его, и у нее появилась идея. — Это также означает, что ты будешь делать все, что я скажу? — А-а… да? — Хорошо. — Настала ее очередь говорить озорно. — Закрой глаза и ложись.       На его лице отразилось замешательство, но лишь на мгновение. Пожав плечами, он закрыл глаза и откинул голову на подушку, лежа с руками по бокам, его тело открыто и обнажено перед ней.       Какое-то время она просто смотрела на него в бледном свете свечи, завороженная тем, как поднималась и опускалась его грудь с каждым вздохом, как туго напрягались кости на прекрасной коже. Она протянула руку к его груди, а затем быстро отдернула ее, как будто он мог подпрыгнуть в ту же секунду, как она коснется его. Имельда закусила губу. — И… ты не сдвинешься с места, пока я не скажу тебе обратного.       Он ухмыльнулся, глаза все еще были закрыты. — Не двигаться, понял!       Отведя взгляд от его лица, она позволила своим глазам скользнуть по нему: небольшая ямка между его ключицами, небольшой подъем каждого ребра, впадина его живота, его узкие бедра, выступающие из-под наполовину зашнурованных брюк.       Ее муж…       Дрожащей рукой она еще раз протянула руку, зависла над его грудью, а затем легонько коснулась едва заметной впадины между его ребрами. Его дыхание сбилось, совсем чуть-чуть, и от этого ее пробрала дрожь. Она помедлила, прежде чем погладить его, чувствуя, как вздымается и опускается его грудь, и положила руку ему на сердце. Ее ладонь лежала на его коже, и она чувствовала, как бьется его сердце, словно крошечная птичка. Даже когда он лежал неподвижно, он все еще был полон жизни. Он был таким теплым…       В тишине она могла слышать каждый его вздох: прекрасный, опьяняющий звук, и было странно ощущать его так близко под своими пальцами. Ее руки дрожали, когда она легко, как перышко, провела по его ребрам, блуждая по каждому выступу. Он весь был таким незащищенным, таким странным, таким… уязвимым. Она скользнула вниз по его животу и нашла костлявые выступы его бедер. Он напрягся, и она остановилась. — Все в порядке? — Sí… sí, mi amor… в порядке       Но после быстрого взгляда между его ног она передумала, еще не готовая к этому. Поднявшись, она обнаружила, что понемногу чувствует себя более комфортно, ее прикосновения становились смелее. Одна рука провела по впадине между его ребрами и очертила мягкие круги на его груди. Неуверенно она провела пальцем по его маленькому темному соску, и он дернулся к ней, его тело корчилось. Она быстро подняла взгляд, задаваясь вопросом, не причинила ли она ему боль, и была удивлена, увидев, как он закусил губу, сдерживая смех. — Мне-мне там щекотно, — сказал он, задыхаясь.       Ой? Это было интересно.       Все еще наблюдая за его лицом, она снова коснулась маленького выступа и почувствовала, как он извивается на простынях, сдерживая стон, и решила, что ей это очень нравится. Он закусил губу, и она поймала себя на том, что подражает ему. В тот момент она не стала бы его слишком сильно дразнить, но об этом нужно было помнить на будущее.       Тем не менее, это дало ей идею. Внимательно наблюдая за ним, она убрала с него обе руки, подождала мгновение, пока на его лице не отразилось замешательство, когда он задавался вопросом, где она прикоснется к нему в следующий раз, затем легонько погладила его по животу, заставив его дернуться от удивления. Она позволила своей руке задержаться там, а затем заметила кое-что новое. — Ты дрожишь, — пробормотала она, с любопытством осознавая это. — Ах… да, может быть? Немного холодно.       Это было справедливо; это была прохладная ночь, и в данный момент на нем было очень мало одежды. Она придвинулась ближе к кровати и крепче сжала ноги, остро ощущая растущую жару внизу живота.       Ее внимание снова опустилось ниже, к его плоскому животу, а затем ее взгляд скользнул к его костлявым бедрам, дальше к мягкой выпуклости под его торопливо натянутыми штанами. Раньше она была несколько напугана, по крайней мере, противилась этому, но вдруг обнаружила, что заинтригована. Ее пальцы нашли шнурки его брюк и ослабили их, остановившись, когда его тело дернулось вверх, напрягшись под ней с резким вздохом. — Хорошо? — она спросила.       Он глубоко вздохнул, затем кивнул, его ресницы на мгновение затрепетали, прежде чем снова закрыться.       Она подождала, пока его тело расслабится, прежде чем снова посмотрела на тонкие завязки его бриджей и обнаружила, что ее дрожащие руки напряглись. Затем она опустила его, обнажая темные вьющиеся волосы, и…       Взволнованная, она поспешно отклонилась и посмотрела на стену, ее лицо горело. Она сделала несколько успокаивающих вдохов и снова посмотрела на него. Это было странно, но выглядело не так страшно, в основном просто завораживающе и странно.       Глубокие вдохи… он был ее мужем. Это было бы хорошо. Глубокий вдох…       Осторожно, с легкостью ветерка, она коснулась розового кончика с ямочками, и Гектор издал хриплый стон, его длинные ноги переминались и напрягались на простынях.       Это был прекрасный звук, и ей хотелось, чтобы он воспроизводил его почаще… за исключением того, насколько неудобно он ей доставлял. Она толкнула ноги друг к другу, чувствуя, как ей становится жарко в ответ на его звуки, как его гибкое тело изгибается от ее прикосновений. Сделав ровный вдох, она дважды проверила, закрыты ли его глаза, и просунула руку между ног, что несколько ослабило пульсирующее напряжение, но также заставило ее жаждать большего.       Наклонившись ближе, она снова коснулась кончика, на этот раз сильнее. Ее пальцы ласкали гладкие стороны, и она заметила его тепло, какое странное оно ощущалось. Он издал еще один тихий звук, и она заметила, как его руки сжимают и скручивают простыни сбоку от него. — П-полегче, — пробормотал он. — Э-э, я имею в виду просто… осторожно, да? Это ммм… чувствительное место.       Она вздрогнула от тона его голоса. Подняв глаза, она увидела, что его глаза открыты, взгляд направлен вверх. Он не заметил, как она смотрела, но, казалось, сосредоточился на глубоком контролируемом дыхании, и она попыталась понять выражение его лица. Потом до нее дошло: он нервничал. Может быть, даже испугалась, как и раньше. Возможно, поэтому он и дрожал. Он поставил себя на ее место и доверял ей. Он полностью доверял ей.       Она отстранилась и обнаружила, что ее сердце сбито с толку, разрываясь от мысли о беспокойстве о нем, но также и от любви. Должно быть, он почувствовал, как она придвинулась ближе, потому что посмотрел вниз, прежде чем снова закрыть глаза с извиняющейся улыбкой. — Я знаю, я знаю… глаза закрыты.       Она наклонилась над ним и заметила, как он напрягся, как задержал дыхание. Затем она поцеловала его в щеку, попробовала соль его пота. Он немного вздрогнул от неожиданного прикосновения, а затем улыбнулся. — Какой позор, — сказала она, позволив своей руке задержаться на его ключице. — Мне очень нравятся твои глаза… Открой их, por favor.       Он сделал это и тут же встретился с ней взглядом, и она знала, что недооценивает его, потому что, по правде говоря, ей нравились его глаза.       Все еще чувствуя себя необычайно смелой, она наклонилась и прижалась своими губами к его губам, и он немного приподнялся, его тело напряглось под ней, затем он, казалось, снова опустился вниз. Она нахмурилась, услышав странный ответ, но затем поняла очевидное. — И ты снова можешь двигаться. — Ах… gracias a Dios! — Он откинул голову назад с громким вздохом, всем телом погрузившись в кровать. — Это плохо? — Нет нет! Все было хорошо. — Он медленно поднялся на руках, задыхаясь, как будто только что пробежал длинный путь. — Это было… на самом деле не так уж и плохо. Просто… вау!       Она помогла ему сесть, но вскоре обнаружила новую дилемму. Когда он сел, ей вдруг стало гораздо труднее смотреть на него. Ни один из них не пошевелился, поскольку оба порозовели, когда он сидел доступным и полуобнаженным, а она была в одной ночнушке. Она едва могла заставить себя даже взглянуть на него, и от одной мысли, что она прикасалась к нему там, ее лицо светилось от смущения. Может быть, ей все-таки стоило держать его глаза закрытыми. — Не могли бы вы, э-э… вы бы хотели, чтобы я отплатил за услугу? Моей… рукой, может быть? — Гектор пошевелился, подтягивая ноги, прежде чем посмотреть на нее.       Она была совершенно уверена, что знает, о чем он говорит, и почувствовала, как ее лицо стало теплым, смущенным при одной мысли о том, что он прикасается к ней там, внизу. — Твоя рука? — повторила она, крепче сжимая ноги. — По крайней мере, я мог бы попробовать. И я довольно неплохо обращаюсь с пальцами, знаете ли. У меня было довольно много практики.       Наступила пауза, а затем Имельда расхохоталась, отвернувшись от его потрясенного лица. Через мгновение он понял, что сказал. — С моей гитарой, я имею в виду! — быстро сказал он, разводя руками. — С гитарами много ручной работы, вот и все. — Да, да… очень смешно. — Она продолжала смеяться, и тогда он тоже засмеялся.       Успокоившись, она обнаружила, что ее страх совсем ушел, словно прогнанный смехом. Глядя на него, она решила, что может доверять ему. — Хорошо, músico, — сказала она, вставая на колени и вытаскивая из-под ног сорочку. — Давай посмотрим, что ты можешь сделать.       Его глаза поднялись, и он сел прямее, его правая рука скользнула под ткань и провела вверх по ее бедрам, прежде чем она прижала их ближе во внезапном приступе паники. Он заколебался, его рука замерла на ее горячей коже. — Все хорошо? — пробормотал он. — Ты можешь… не углубляться? И идти медленно? — Sí, конечно. Если будет больно или нехорошо, просто скажи мне.       Кивнув, она открылась, раздвинув ноги и предоставив ему доступ. В ее голове мелькнула тревога: не будет ли больно? Но он не сразу поднялся, а позволил своей руке задержаться и погладить внутреннюю часть ее бедра, прежде чем медленно приблизиться к изгибу между ее ног.       Он придвинулся ближе, а затем поднял руку к ее скрытому бугорку, и она резко вздохнула. Несколько мгновений он просто удерживал ее там, зарываясь пальцами в кудрявые волосы. Она закрыла глаза, сосредоточившись на широкой руке, прижатой к ней в столь интимном месте. Затем его пальцы коснулись ее, и она вздрогнула.       Медленно, почти дразня, его руки и пальцы слегка двигались по ней, лишь изредка касаясь ее складок, но каждый раз ей приходилось прикусывать губу или рисковать издать звук. Вскоре его пальцы стали скользкими, скользя по ее внутренней части, а затем очерчивая внешние края, исследуя маленькие долины и закоулки, которых она сама даже не знала. — Это хорошо? — Д-да. Отлично. — Она сглотнула, собралась с духом и сказала: — Ты можешь… ты можешь приложить немного больше усилий. — Вот так?       Его легкие, как перышко, прикосновения изменились, его рука твердо прижалась к ней и разожгла растущий жар. Он дразнил ее между складками, слегка сгибая пальцы внутри нее, заставляя ее дрожать. — Да, это… это хорошо.- Она закусила губу.       Пока его пальцы кружили и поглаживали ее чувствительное место, она обнаружила, что его прикосновение разжигает огонь в ее животе, которого она никогда раньше не чувствовала. Руки ерзали по бокам, не зная, что с ними делать, а затем положила одну на его плечо. Помогло то, что она смогла опереться на него, когда у нее закружилась голова.       Стон сорвался с ее губ, прежде чем она прижала руку ко рту, униженная. Слышал ли он это? Сквозь туманное облако желания она вспомнила то, чему ее учили как приличную женщину. Что она делала? Она не должна была получать от этого удовольствие! Она не была какой-то непритязательной шлюхой.       Но он отчетливо это слышал, потому что остановился, его пальцы замерли внутри нее. — Прости, — пробормотала она, поморщившись. Она держала глаза закрытыми, гадая, скажет ли он что-нибудь или сделает что-нибудь… — Все нормально. Мне нравится. — Его голос был низким бормотанием, когда она услышала, как он встал на колени рядом с ней.       Она покачала головой, глаза все еще были закрыты. — Н-нет. Это не… — сказала она, затаив дыхание и заставив свое тело расслабиться, чтобы сохранить контроль. — Я не должна… — Все в порядке, — снова прошептал он. Его пальцы снова скользнули между ее ног, и ее тело автоматически закачалось. Она закусила губу, сдерживая крик, подступивший к горлу. — Ах, mi amor… Мне нравится, когда ты поешь, — сказал он, его дыхание щекотал ей ухо, и она почти могла слышать его ухмылку.       Из нее вырвался смех, и ее глаза снова распахнулись. Его рука прокатилась по ней, и он толкнул ее, издав стон, который она не сдержала.       Она была вознаграждена поцелуем в шею, откинув голову назад, давая ему больше места, чем он и воспользовался, целуя ее от горла до ключицы. Это было ошеломляюще, нежные поцелуи и дьявольская рука. Его свободная рука двинулась к ее талии, стягивая ткань. Это напомнило ей, что она все еще была одета, и ей вдруг захотелось почувствовать его руку на своей коже. — Подожди, — пробормотала она. — Подожди минутку. Он сделал паузу, прижавшись губами к ее горлу, затем отклонился, обе руки отдернули назад, когда он с беспокойством посмотрел на нее. — Извини, я…?       Она ухмыльнулась, взяла края своей ночной рубашки и стянула ее через голову, позволив ей рассыпаться рядом с ними. Его глаза стали огромными, хотя он не сразу пошевелился. Сначала он взглянул на нее, и только потом протянул руку и положил ее вдоль изгиба ее бедра, глядя на нее с изумлением. Ее собственная рука дернулась к его, затем она остановилась, передумала и прижала их к себе. Вместо этого она сосредоточилась на его движениях, когда его рука скользнула к ее пояснице, путешествуя по позвоночнику кость за костью. Она выпрямилась от прикосновения и попыталась игнорировать пульсирующую боль между ног. Затем его рука снова двинулась и стала скользить по ее животу, погружаясь в пупок и заставляя ее смеяться, когда он наклонился вперед с нахальной ухмылкой. — Знаешь, — сказал он ей в ухо. — Ты тоже можешь продолжать прикасаться ко мне. Просто… подумал, что должен напомнить тебе. Если хочешь.       Она закатила глаза, но была благодарна за намек. С большей уверенностью, чем она ожидала, она положила руку на его бедро, твердое и острое, но остановилась, почувствовав грубый материал его штанов. Она отстранилась, посмотрела вниз и нахмурилась, забыв, что они все еще на нем.       Он был слегка обескуражен, когда она отодвинулась, а затем еще больше удивился, когда она стянула его штаны, заставив его взвизгнуть. — Вау! — сказал он сквозь смех. — Что ты…? — Как ты до сих пор их носишь? — сказала она, притворяясь будто в голосе был упрек, но не удержавшись от собственного смеха. — Я не знаю, просто ношу? — Он продолжал смеяться, когда она потеряла хватку на них, а он пытался не опрокинуться в штанах на коленях. Было странно находиться так близко к нему и смеяться, и она обнаружила, что ее голова прижата к его животу, странно, странно близко к нему, прежде чем он упал на бок. — Стой, стой! Я понял.       Он задрал ноги и стянул бриджи до конца, так что они оба были голыми, как в день своего рождения, и задыхались от смеха. Имельде пришлось вытереть слезу, ее лицо болело от того, насколько широко она улыбалась. — Лучше? — спросил он с ухмылкой. — Лучше.       Ее поразило, какой он красивый: тощий и длинноногий, и его красивые глаза, его улыбка. Он был таким любящим, таким милым и хорошим.       Имельда ненадолго подумала о других мужчинах с сильными руками и сильными челюстями и решила, что они все могут идти к черту.       Он смотрел на нее так пристально, что она почти смутилась. Затем он наклонился вперед и поцеловал ее, и она почти растворилась в нем. На ее затылке была рука, притянувшая ее ближе, и она прижалась к нему, кожа к коже, и почувствовала, как ей становится жарче, когда он застонал ей в рот.       Они разошлись, оба задыхаясь. — Должен ли я оставить, э-э… — Он слегка махнул рукой, и она ухмыльнулась. — Sí, por favor.       Она раздвинула колени, но осталась рядом с ним, пока его пальцы двигались между ними и обратно вниз между ее ног. Она задыхалась у него на плече, когда он дразнил ее, а он, казалось, быстро учился. Одно место было более чувствительным, чем остальные, и он, казалось, уловил ее реакцию, потому что вскоре его пальцы всегда блуждали по нему, поглаживая и кружа. Затем его ищущие пальцы на что-то наткнулись, и у нее перехватило дыхание. — Там. Это, сделай это, прямо… вот… — Она подавила стон, и ее ноги дернулись в конвульсиях, угрожая подогнуться под ней. Ее собственная рука соскользнула вниз прежде, чем она осознала, что делает, и на мгновение почувствовала себя подавленной. — Да? — спросил Гектор, но она не пошевелилась, внезапно испугавшись прикоснуться к собственному телу.       Затем рука Гектора выскользнула из-под ее ног и нашла ее парящую руку. Она рефлекторно отдернула его, но он удержал его, его пальцы были скользкими и теплыми. Мягко он потянул ее к ее собственному центру. — Покажи мне, — сказал он, его пальцы переплелись с ее тыльной стороной.       Она сделала паузу, прежде чем коснуться себя в том месте, на которое раньше никогда не осмеливалась. Пальцы Гектора последовали за ней, когда она нашла то самое место, которое казалось взорвавшейся звездой. — Там… нежно… уууууу…- Она старалась не стонать вслух, его пальцы сменяли ее пальцы от резкого жара, сначала осторожные, затем твердые, когда она подталкивала его, кончики ее пальцев коснулись его костяшек пальцев глубоко внутри нее.       Она застонала и наклонилась вперед, положив голову ему на плечо и запустив пальцы в его волосы. Его тело откликнулось на прикосновение, покачиваясь вперед, когда он судорожно выдохнул ей в шею. Ее зрение побелело, и она почувствовала дрожь всем своим нутром. Это заставило ее задыхаться и жаждать чего-то большего. Казалось было слишком много, но этого было недостаточно.       Он держал ее, пока ее ноги судорожно дергались под ней, и она чуть не выругалась, когда он снова потер это тайное место. Она крепко сжала ноги вокруг его руки и решила, что ей нужно больше. — Гектор, — выдохнула она, почти охваченная потребностью в нем, полусумасшедшая от пульсирующей боли внутри. — Я хочу тебя. Пожалуйста…       Рука, обхватившая ее за бок, притянула ее сильнее, затем раздался смех, когда он откинулся на кровать, потянув ее за собой в беспорядочном переплетении конечностей и смеха. Ее тело так сильно трясло, что ей потребовалось несколько секунд, чтобы лечь на спину, подтянув колени вверх, когда Эктор передвинулся через нее. Та же дрожь страха скрутила ее живот, но гораздо меньше, чем раньше, ее разум был слишком подавлен ее сильной, мучительной любовью к нему.       Он сделал паузу, глядя на нее с невысказанным вопросом. Она потянулась к его руке и положила ее на свое бедро. — Я готова. Просто… медленно. П-помедленнее. — Хорошо, — сказал он, кивнув. — Скажи мне, если будет больно.       Он шел медленно, и поначалу он скользил на удивление легко. Затем снова возникло давление, и она вздрогнула. — И-Имельда, я… ​​— Она чувствовала, как все его тело дрожит, когда он замер в ней, и пронзила боль, но не такая уж сильная. — Двигайся, — захныкала она, подвинув бедра под него. — Двигайся, пожалуйста. Двигайся…       Он так и сделал. Немного наружу, затем еще глубже, медленный устойчивый ритм в такт его пьянящему дыханию. Медленно, неуклонно боль смягчалась, и она чувствовала небольшие прикосновения жара и удовольствия, когда он толкался внутри нее. Вскоре удовольствие пересилило незнакомую боль, и ее тело начало раскачиваться в такт ему. Затем был один толчок, и она ахнула.       На этом он остановился, но она оттолкнула его, желая большего, чем бы это ни было. — Это… сделай это… да, ннннхх!       Он послушно вошел в нее снова, и она откинула голову назад, почти потерявшись в дымке. Она схватила его за спину, зарываясь руками в его волосы, и ее ногти царапали его кожу, заставляя его дергаться и дрожать. — Прости! — сказала она, боясь, что причинила ему боль. Но он не ответил, его тело дрожало, и она посмотрела на его лицо и увидела, как он прикусил губу со странным выражением. — Я сделала тебе больно? — Н-не совсем… — пробормотал он, выглядя смущенным. — Это не то. Это, ммм, было… хорошо.       Ее брови взлетели вверх, и он отступил. — Неважно! — быстро сказал он, отводя глаза. — Игнорируй меня. Ах, впрочем… не важно, — пробормотал он.       Наконец он начал двигаться против нее, и на какое-то жаркое яркое мгновение ее охватил его жар, но она сохранила ясный ум, глядя на его лицо, все еще раскрасневшееся и неуверенное. Было очевидно, что он надеялся забыть это маленькое признание, но она не собиралась отпускать его так просто. Она притянула его голову ближе, обвивая руками его спину, его лопатки были такими острыми под ее руками. — Теперь твоя очередь петь, — прошептала она и провела ногтями по его спине. Он громко застонал, ругаясь себе под нос и уткнувшись головой в подушку рядом с ней.       О, он собирался стать ее смертью.       После нескольких прерывистых вдохов он снова попытался подняться, но она не выпускала его из рук. Достаточно быстро он понял намек и остался там, уткнувшись головой ей в плечо, положив руки ей на талию, когда их бедра соприкасались друг с другом. Его вес давит на ее живот, грудь, почти сбивая дыхание. Ей это нравилось, быть окруженной им, теплом его тела внутри нее, его тело дрожало и пульсировало глубоко внутри, двигаясь быстрее, сильнее. Она не пыталась остановить звук, сорвавшийся с ее губ, когда почувствовала, как что-то нарастает, нарастает… Затем он со стоном толкнул ее, и все ее тело напряглось, как нечто огромное, пронесся сквозь нее, ее спина выгнулась дугой, пальцы ног согнулись, пока не растворились в волнах, оставив ее бездыханной и головокружительной. Когда она сморгнула дымку, она снова осознала, как он качается в ней, помогая ей спуститься с пьянящего кайфа. — Mi amor… — прошептала она ему в шею, прижимая его к себе. Она обвила руками его спину, провела пальцами вниз и услышала, как он жарко вздохнул у ее уха. Он двигался быстрее, накачиваясь в нее, а затем запнулся и замер, и глубоко-глубоко внутри нее внезапно вспыхнул обжигающий жар, и он задохнулся, его тело все еще медленно раскачивалось в ней и из нее, преодолевая собственную волну удовольствия.       Вскоре они оба дрожали и были липкими от пота, задыхаясь друг от друга. Гектор попытался оторваться от нее, но она обняла его, и он понял намек и откинулся на спинку кресла. Он поцеловал ее ключицу, затем поцеловал плечо, шею, линию подбородка, а затем, все еще тяжело дыша, положил свою голову рядом с ней.       Она прижалась щекой к подушке и посмотрела на него, его глаза были закрыты, а на лице играла сонная улыбка. Его волосы были в беспорядке, и она поняла, что это из-за нее, и в нем было странное сияние гордости. Протянув дрожащую руку, она обняла его за щеку, его веки распахнулись. — Мой муж, — пробормотала она, глядя в его прекрасные карие глаза. — Я люблю тебя.       Он притянулся ближе, целуя ее в губы, и она с радостью ответила на поцелуй. — Te amo, Имельда, — прошептал он, и это прозвучало как песня или молитва.       Она лежала рядом, когда он натягивал на них простыни, и дивилась тому, как ей повезло, как невероятно это было быть живой и быть рядом с ним.       Некоторое время она купалась в странном сиянии, ее тело было горячим и истощенным. Когда она посмотрела на него, его глаза были закрыты, а дыхание было глубоким и ровным, как будто он крепко заснул. Он выглядел таким красивым, ее муж… нежно она поцеловала его в щеку, чувствуя такую ​​любовь, что, казалось, ее сердце вот-вот разорвется.       В ту ночь любовь всей ее жизни лежала у нее на руках.