Я на рассвете уйду с отрядом зеленогорских партизан. Часть 1.

Серхио понятия не имел, как готовиться к поискам застрявшего в Лабиринте человека. Он только догадывался, что местонахождение должно быть связано с его личностью, подобно тому как пьяницу следует искать в кабаке, вора в тюрьме, а влюбленного под балконом его дамы. Он долго вглядывался в лицо спящего Кантора, вспоминая все, что о нем знал. Боец, стрелок, дуэлянт и матершинник, он воплощал в глазах Серхио идеал мужчины. С чего же начать? В конце концов, так ничего и не надумав, он улегся на свою постель, взял Кантора за руку и закрыл глаза. Он открыл их там, где меньше всего ожидал - в переполненном концертном зале столицы. Ошарашенный, он только успел спросить себя, каким боком к этому причастен Кантор, как вдруг сообразил, что партийную кличку Диего мог получить вовсе не в насмешку. На сцене сидел, склонившись над гитарой, мальчишка, его ровесник. Он перебирал струны и пел. Сильнейшая волна чужих эмоций захлестнула Серхио с головой, затопила разум, понесла, крутя, как щепку в водовороте, и внезапно он понял, что у него есть не только тело, что его желания - не только земные, что можно, оказывается, умирать от счастья из-за одного женского взгляда, вздоха, присутствия... и вдруг все оборвалось. Гитарист поднял голову, и Серхио увидел его лицо. Это не мог быть Кантор, он был совершенно не похож, и все-таки это был он. Другое выражение, другой взгляд, но ошибиться было невозможно. Так выглядел бы Кантор, проживи он иную, беззаботную жизнь, в которой не было бы ничего, кроме музыки, успеха и вечных гастролей. Серхио не выдержал и зажмурился, а когда открыл глаза, он стоял посреди тюремной камеры. Кантор, грязный, взлохмаченный, сидел на нарах и тупо смотрел перед собой. Руки у него дрожали. Рядом лежала пачка исчирканных листков, на которой можно было разглядеть только заглавие - "Гимн". Серхио снова открыл глаза в какой-то подземной норе. Здесь стоял полумрак, чуть освещаемый масляными лампами. Стены и свод были кое-как укреплены деревянными подпорками, под ногами текла вонючая жижа. Обритый наголо, истощенный молодой мужчина в лагерной робе стоял, привалившись к борту пустой вагонетки, и сплевывал на черную землю черную слюну. А потом Серхио оказался в диковинном месте, которому не мог бы дать названия. Стены и пол здесь были не кирпичные, а литые, шершавые, странного серого цвета. Под потолком горели ослепительно яркие лампы, и их свет резал глаза. За зеленым металлическим столом сидел старый лысый чиновник с дерматиновой папкой. За его спиной стоял верзила с флегматичным лицом и ничего не выражающими глазами. А перед столом покачивался на непослушных ногах все тот же молодой мужчина в грязной мистралийской военной форме без нашивок. - Ну что, маэстро, не передумали? - спросил советник Блай. - А то еще можно.