***
Когда Гермиона вошла в комнату, то увидела, как Драко сидел во главе стола и читал газету, его завтрак стоял перед ним, но он даже не притронулся. Это можно было списать на некий жест вежливости, но хотелось верить, что он ждал её. За то время, что она провела в спальне, Гермиона несколько раз спросила себя, почему он был настолько спокоен. Казалось, ему безразлично, что она его не помнит, словно это было обыденностью, а не чем-то, что должно волновать. Ей хотелось списать это на заботу с его стороны, ведь она была куда приятнее иных предположений. Поэтому, отбросив грустные мысли, Гермиона улыбнулась уголками губ, а после поправила своё платье. Она подошла к одному из стульев, когда Драко подскочил с места и отодвинул его для неё, помогая сесть рядом. — У нас не принято начинать приём пищи в одиночестве? — спросила она, беря в руки стакан воды и делая несколько глотков. — Предпочитаю завтракать с тобой, — ответил Драко, отдавая газету Тресси. — Ты часто рассказываешь о снах, это увлекательно. Она усмехнулась, понимая, что сегодня ей совершенно нечего ему рассказать. Что уж говорить о снах, если час назад Гермиона не помнила даже собственного имени. От этого становилось неуютно, вся ситуация сама по себе была жутко непонятной, пугающей. Чистое полотно в разуме и лишь куча предположений — вот что её окружало сейчас. Но рядом с ним волнение покидало её, словно Драко накладывал на жену удивительное заклинание, которое заставляло её чувствовать себя лучше. — Вероятно, это очень тяжело, — произнесла она. — Терпеть разрушение привычек из-за чьей-то проблемы… — Ты никогда не будешь проблемой, Гермиона, — ответил ей Драко. — И я сделаю всё, чтобы ты была счастлива, даже если ты не помнишь, каково это. Его рука легла поверх её ладони на стол, приток энергии от его касания и до самого сердца молнией пробил всё тело. Прилив чувств заставил её покраснеть — не только от его слов. Казалось, этот человек лишь своим присутствием переворачивал её мир, делая его иным. Это вообще нормально? Возможно? Почему я чувствую это? Ведь я даже его не помню. Но он внушал доверие. Говорил такие громкие слова настолько просто и обыденно, что ей становилось неуютно, ведь она не отвечала взаимностью. Ощущения страха, неизвестности, боязни, что память не вернётся, уходили на второй план, убеждая жить здесь и сейчас. Он точно был волшебником. — Малфой! — голос заставил Гермиону оглянуться. В зал прогулочным шагом зашёл неизвестный ей мужчина. Он буквально рухнул на стул рядом с Драко и пощёлкал пальцами домовику, который сразу же убежал на кухню. Неизвестный не смотрел в её сторону, казалось, её для него не существовало — она была лишь предметом интерьера. По сравнению с Драко, который постоянно её оглядывал, это было очень необычно. — Ты вчера обещал посетить открытие ресторана Дафны, — укоризненно произнёс незнакомец. — А тут я получаю патронус, что ты не то что не пришёл, даже не удосужился предупредить об этом её! — Я был занят. Гермиона заметила, как человек, что только что улыбался ей, был мил и ласков, превратился в каменную статую, с маской на лице и голосом, подобным стали. Глаза, что светились снежинками, сейчас были словно та самая рама из серебра — такие же тяжёлые. Из-за этого изменения Драко ей стало не по себе, и она поежилась, перемещая взгляд на кудрявого мужчину перед собой. От него веяло пустотой. Если при виде Драко в её голове возникали тысячи предположений, её тело и чувства реагировали и принимали его, то здесь было иначе. Лишь ощущение отстранённости и полное нежелание контактировать. — Грейнджер, скажи ему, что так не делают, особенно друзья! — незнакомец обратился к ней. — Нотт, ты совершенно потерял совесть? — возмутился Малфой, подскакивая со стула. — Не втягивай в это Гермиону. Ты и так знаешь, что…. — Ах да, заклинание, — наигранно произнёс Нотт. Так, словно это было что-то раздражающее. Рядом появился домовик, что протягивал гостю чашку кофе. Нотт взял её и сделал несколько глотков, прежде чем встать со стула и поправить свою одежду. Он больше на неё не смотрел, а она не старалась разглядывать его. Это были странные действия и чувства, но ей они казались совершенно обычными, не вызывали беспокойство. Словно это было нормально. — Вечером состоится званый ужин у Пэнси. Видит Мерлин, если ты не явишься и на него, тебя не спасёт даже Грейнджер, — выпалил Нотт. Он ушёл так же быстро, как и пришёл, Драко лишь проводил его взглядом, а после тяжело выдохнул и посмотрел на неё. В чертах лица можно было заметить вину, он явно не желал, чтобы она стала свидетелем чего-то подобного. Но даже с сожалением в глазах он пробуждал в ней лишь хорошее. Гермиона поджала губы и взяла со стола вилку, пробуя кусочек пирога, что лежал на её тарелке. Она медленно пережёвывала начинку удивительного вкуса, которая буквально таяла на языке. Драко же наблюдал за ней, всматриваясь так, словно в еде лежал яд, от которого она должна мгновенно умереть. Но этого она уже не видела, прикрыв веки от изобилия вкуса. — Понимаю, почему любимый, — улыбнулась Гермиона. — А это был?.. — Тео, наш однокурсник, — выдохнул Драко. Глаза Гермионы заблестели, и она отложила вилку, складывая ногу на ногу и поворачиваясь корпусом к Малфою. Если и оставались какие-то преграды или стены недоверия, они рухнули в ту же самую минуту, когда её разум вспыхнул любопытством. — Мы так и познакомились? Учились вместе? В университете? — предполагала она, её голос стал веселее. — В школе, — отрицательно покачал головой Драко. — С одиннадцати лет мы учились в Хогвартсе, большинство наших друзей были вместе с нами. И твои, и мои. Гермиона понимающе закивала. Её сердце трепетало оттого, что она знала Драко достаточно долго, хоть и не помнила. Это свидетельствовало для неё о том, что у них было что-то больше, чем обычная привязанность. — А «Грейнджер» означает?.. — Это была твоя фамилия до нашей свадьбы, — пояснил Драко. — В основном я и мои друзья всегда использовали её, Тео по привычке продолжает тебя так называть. Грейнджер. Звучит как цельное имя. — И тебе так надоело меня по ней называть, что ты решил поделиться своей? — веселилась Гермиона. И от былой злости не осталось и следа. Малфой уже смеялся на её глазах, рассказывая большую часть событий их жизни. Когда вошёл Тео, Драко настолько изменился в лице, что ей стало не по себе, но хватило небольшого разговора с ней, чтобы это исчезло. Гермиона начинала понимать всю суть собственных отношений с мужем и почему ей становилось хорошо рядом с ним. Это была связь, невербальная, не требующая отдачи или воспоминаний, они действовали друг на друга словно успокоительное, которое хотелось пить не прекращая. От этих мыслей на душе становилось радостнее. А вопросы шли сами собой, она задавала больше, а он отвечал открыто, будто был готов вывернуть ей всю душу без каких-либо раздумий. Драко верил ей, она это видела, поэтому осмеливалась отвечать взаимностью, верить во всё, что он ей расскажет, и воспринимать его слова как истину. С точки зрения логики, подобное могло быть неверным, неправильным и даже грустным, но сердце твердило, что данное решение — самое верное. Драко рассказывал ей о том, что в школе они враждовали и она даже его ударила. Описывал историю, где она была героем, ангелом с самих небес, а он демоном, которого она приручила и научила быть добрым, хоть и выходило у него из ряда вон плохо. Гермиона смеялась, не в состоянии поверить, что он мог её обидеть или сделать больно. Даже в своих речах он был до такой степени нежен и внимателен, что она теперь готова остаться с ним на вечность, даже если ничего не вспомнит. Драко говорил о доме, о красивой свадьбе и планах о детях, которым они уже выбрали имена. Он рассказывал о фамильном украшении, своих и её родителях, о мире, в котором они жили и процветали, мире, где она была особенной, в частности для него. Малфой любил признавать, что она лучшее событие в его жизни, а он просто недостоин её. Но вместе с этим Драко ни разу не упустил возможности над ней пошутить и вызвать на лице румянец. Он упоминал, что обожал её эмоции. В них она была необыкновенная и, что самое главное, настоящая. Гермиона раз за разом замечала, что его глаза по-особенному блестели, когда он рассказывал про её успехи, звания и награды. Словно он гордился, что она была рядом с ним, освещала ему путь в жизни. От осознания всей той любви, что он испытывал к ней, Гермиона чувствовала небольшой укол вины за то, что не может любить его так же сильно. Она ощущала себя рядом с ним счастливо, это не было в понимании разума, но отдавало в самую душу и убеждало улыбаться. Она не была уверена, насколько сильны её чувства к практически незнакомцу, но хотела верить, что просто не помнит, что любит его не меньше. В ином случае он рассказывал ей крайне грустную историю с точки зрения слепого и глухого. Они просидели так по меньшей мере несколько часов, которые пролетели настолько стремительно, что они даже не успели этого осознать. Казалось, мир остановился, сузился до столовой, беседы и двух голосов, что словно пели песню, когда вели диалог. — А вечером званый ужин? — вдруг спросила она. — Ты не хочешь идти из-за меня, ведь так? Он не ответил, а Гермиона лишь укоризненно на него посмотрела, отрицательно качая головой. Драко знал и помнил абсолютно всё, именно его жизнь проходила мимо. И если он отказался от неё сейчас — будет делать так и потом. Она не желала быть обузой для того, кто так её любил. — Мне кажется, это поможет возвращению моей памяти, — хитро улыбнулась Гермиона. — Старые люди, знакомые… Она мечтательно перечисляла всё то, что будет на так называемом празднике Пэнси Паркинсон, при этом иногда искренне смеясь над тем или иным аргументом. Драко смотрел на неё заворожённо, как, впрочем, и всегда, слушая каждое слово и наслаждаясь её голосом. Он не смог бы ей отказать, даже если бы хотел, это его проблема, точка, на которую можно было давить. — Хорошо, пойдём, — ответил Малфой. Гермиона довольно улыбнулась, заметив искорки счастья в его глазах. Ей захотелось к нему притронуться, побыть с ним рядом, почувствовать его немного ближе, чем он был сейчас. Гермиона привстала, опираясь ладонью на подлокотник и приближаясь к его лицу, она взглянула в его глаза последний раз, прежде чем коснуться его губ своими. Аккуратно, нежно, словно в неведомом страхе, что это будет лишним. Она и не подозревала, насколько была не права. Всего одно касание губ, и её тело будто плавилось в огне, желание приблизиться к Драко начало расти, а пальцы потянулись к нему, чтобы стиснуть кожу. Гермиона ощущала голод, только пищей были его общество и близость. Даже не помня всех счастливых моментов, она чувствовала в нём потребность. Будто если он не будет рядом — она исчезнет. — Я бы и так согласился, — прошептал он ей в губы, смотря прямо в глаза. Гермиона приоткрыла рот и встала со стула, делая вид, что поправляет платье. Её смущение и покрасневшее лицо тешили его самолюбие, он мог лишь одной фразой подвести её к грани, даже когда она не помнила его. Это вызывало в нём бурю эмоций, которыми он не осмеливался поделиться. — Это подойдёт? — она осмотрела своё платье. Драко подошёл ближе, потянулся рукой к её волосам, проводя по ним ладонью, а после опустился к шее, едва касаясь её пальцами. Её грудь равномерно вздымалась, она тяжело дышала, смотря прямо ему в глаза. — Ты всегда прекрасна, Гермиона, — произнёс Малфой. — Особенно когда сходишь с ума от меня. Её глаза округлились, а он тихо засмеялся, отчего Гермиона замахнулась, чтобы толкнуть его в плечо. Драко перехватил её руку и притянул ближе к себе, кладя свою ладонь на её талию. Гермиона опешила, смотря на хищное выражение лица Малфоя, от которого сердце трепетало всё сильнее. Казалось, что мужчина, который утром с опаской к ней прикасался, ушёл, отдавая своё место последнему наглецу, а тот брал то, что ему принадлежало. От подобного хотелось закричать, но Гермиона совершенно не была уверена, что от злости. Напротив. — Ты тоже прекрасен, Драко, — выделяя последнее слово, ухмыльнулась она. — Особенно когда смотришь на меня так, словно я смысл твоей жизни. Мгновение, и он поцеловал её, сжимая в своих руках, притягивая ближе и вдыхая аромат полевых цветов, которыми пахла её одежда. Если бы не её идея, они бы остались здесь, посреди зала, целуясь и наслаждаясь друг другом. Он бы отдал всё, что у него есть, чтобы это не заканчивалось, чтобы они были счастливы.***
— Гермиона, я так рад тебя видеть, — произнёс некто, подходя ближе. Мужчина обнял её, прижимая к себе. Рукой он гладил спину Гермионы и говорил, как сильно соскучился. Она замерла, словно статуя, а после, ощутив дискомфорт от чужого человека, посмотрела на Драко. — Поттер, — строгий голос Малфоя заставил того отпрянуть. — Заклинание. Мужчина в мгновение сделал шаг назад, понимая, что напугал собственную подругу. Сама же Гермиона поёжилась и постаралась улыбнуться, обнимая себя за плечи и всё ещё поглядывая на мужа. — Я Гарри, Гарри Поттер, — представился неизвестный, смотря на неё. — Ты мой друг, — кивнула она, вспоминая один из рассказов Драко о Мальчике-Который-Выжил. Он одобрительно закивал, всё ещё улыбаясь. Через пару минут к ним подошли ещё несколько человек, каждый из которых восторгался красотой их супружеской пары и постоянно спрашивал Драко о его успехах. Тот отвечал им с присущим лишь ему высокомерием и даже цинизмом. Но казалось, что они этого даже не осознавали, лишь продолжали задавать вопросы. Гермиона же слабо представляла, о чём говорили люди, ведь, по рассказам Малфоя, он был не больше, чем грамотным акционером с большим наследством. Сейчас к этим словам она относилась с долей скептицизма. Но старалась не подавать виду, у неё будет ещё много поводов поговорить с ним об этом. Ей хотелось больше проводить с ним времени. — Ты куда? — неожиданно спросил Драко, хватая её за руку. В тот момент Гермиона попыталась двинуться в сторону стола, где сидел Гарри. — Хочу немного поговорить с ребятами, — произнесла она, улыбаясь. Он понимающе кивнул, отпуская её руку. Гермиона подошла к Гарри, усаживаясь рядом и слушая его рассказы о том, как они дружили, общались, проводили время вместе и были удивительно близки. Она приветливо кивала, слушая его слова и делая вид, что чувствует себя совершенно комфортно. Но это было ложью. Почему-то ни с кем другим у неё не было настолько сильной эмоциональной связи, как с Драко. Эти люди казались ей чужими, она знала лишь истории, что они рассказывали, и их имена. Ни больше ни меньше. Было не по себе, странно и даже немного страшно. Совершенно иначе было с ним. Практически не зная Малфоя, она была готова остаться рядом, сердцем ощущая, что может ему доверять. Гермиона всё никак не могла взять в толк, почему так, поэтому списывала это на любовь. Ведь именно она приносила чувства комфорта и счастья, когда он находился рядом. Даже сейчас. Она издали наблюдала за тем, как он вёл беседы, общался, улыбался и смеялся, при этом кивая ей каждые несколько минут, словно давая понять, что он всегда рядом. Гермиона же делала вид, что всё хорошо, лишь бы он не был заложником ситуации и не отказывал себе в обществе других людей, боясь оставить её. В этом чувстве прошёл весь день. Она следила за Драко из разных углов зала, всё время отвергая его предложения уйти или побыть вместе. Гермиона наблюдала, как он был рад увидеться с друзьями, которые обнимались с ним так, словно не встречали несколько месяцев, а не дней. Впрочем, она не знала, чем занимался Драко до того, как она потеряла память, возможно, он работал над чем-то в поместье и долгое время ни с кем не общался. В любом случае это было неважно. Она видела искреннюю улыбку на его лице, и это без сомнений являлось самым главным, что только могло быть. Он терпеливый, помогал, поддерживал и любил, этого было достаточно сейчас, чтобы любить его в ответ. Она не помнила их истории любви, но была уверена, что та строилась на взаимности. — Миссис Малфой, подарите мне танец? — произнёс Драко. Гермиона подняла взгляд на него, а после осмотрелась. Будучи в своих мыслях, она даже не поняла, когда люди начали расходиться, а на мир опустились сумерки. Несколько пар в середине зала кружили в последнем танце, на который он её и приглашал. Гермиона улыбнулась, кивнула и взяла его за руку. Она положила свою ладонь на его плечо, второй переплетая их пальцы, Драко сжал её кожу на талии, ближе прижимая к себе. Общество, стоящее тысячи галлеонов, — вероятно, что оба их бы заплатили ради друг друга. Это связь. Неподвластная разуму. Необъяснимая логикой. Неиспорченная рациональным мышлением. В ней существовали лишь чувства, эмоции и ощущение полной вседозволенности. Гермиона видела в нём дом, будто находилась именно там, где должна, с тем, с кем должна. Невероятное чувство несбыточного удовлетворения и счастья. Того, что зарождалось в самом сердце и после заражало собой душу, сознание. Желанная болезнь и неизлечимая чума — любовь. Её обжигали его прикосновения, заставляя ток пробегать по телу и распыляться приятной истомой, сводя с ума, убеждая остаться рядом. Даже если бы ей вдруг сказали, что он враг, Гермиона бы не поверила. Не мог ненавидящий тебя человек пробуждать подобную палитру эмоций. — Никогда больше так не делай, — шепнул он, двигаясь с ней в такт музыки. Дыхание Драко приятно щекотало кожу, заставляя её рвано вдыхать воздух с ароматами сандала и кедра. Его запах. — О чём ты? — произнесла она, отводя взгляд. — Не пытайся сделать других счастливыми за свой счёт, — ответил Драко. Он на мгновение отпустил её, держа лишь за кончики пальцев и кружа в танце, а после резко притянул обратно, обдавая тёплым дыханием её губы. — Ты был счастлив там… — Я счастлив с тобой, — строго произнёс Малфой. — И когда рядом ты. Не смотри на меня из угла. Хочешь мою улыбку — она твоя, забирай сколько хочешь. И вновь оно. Тепло и чувство дома. Говорят, что у подобного нет цвета, аромата, к нему нельзя прикоснуться. Но это не так. Для неё эти два невероятных ощущения отдавали кедром и сандалом. Были мягкими на ощупь. А выглядели как два моря, над которыми кружился снег. Она последний раз взглянула в его глаза, а после положила голову на его плечо, прижимаясь ближе к телу Драко. Гермиона прикрыла веки, еле заметно кивая и соглашаясь с ним. На сегодня было слишком много впечатлений. — Хочешь домой? — шепнул он. — Я и так дома, — улыбнулась она.***
Она заснула на его груди, лежа в их кровати и слушая одну из тысячи историй про их жизнь. Сегодня его Гермиона радовалась, смеялась и была с ним счастлива — это самое главное и важное для Драко. Когда-то он пообещал себе, что каждый её день должен стать незабываемым. Поэтому вчера, сегодня, завтра и ещё много лет он будет его выполнять, надеясь услышать утром не «Почему я ничего не помню?», а «Драко»… Он встал с кровати, укрывая Гермиону одеялом, а после взял с тумбочки исписанный ею лист пергамента. Драко тихо вышел из комнаты, чтобы её не разбудить, и прикрыл дверь, двигаясь в сторону своего кабинета. Малфой еле передвигал ногами, желая уснуть и проснуться в другом мире, где каждый день не будет заканчиваться одинаково. Он жил в петле очень много лет, ирония состояла в том, что обманку времени можно перехитрить, а жестокую реальность — нет. Драко вошёл в кабинет, подошёл к огромному шкафу и раскрыл его, притянул чернильницу и поставил на новом листе сегодняшнюю дату. Малфой положил его к остальным и сделал пару шагов назад. Перед ним было несколько полок, на которых стопками лежали исписанные Гермионой листы пергамента, на каждом стояла дата, а первой фразой выведен вопрос: «Кто я?» Последствия Круциатуса и пыток обернулись для его любимой болезнью, которую не смог вылечить ни один колдомедик. Она начала проявляться через год после битвы за Хогвартс — его девочка стала забывать прошлое, сначала детство, после магловскую школу, а следом и место, где они познакомились. Это было страшно, походило на злую шутку, а в итоге оказалось олицетворением страдания. В то время Драко уже точно, не без её участия, решил, что станет колдомедиком, будет спасать жизни, а не как большая часть его семьи — отнимать. Когда Гермиона почувствовала первые симптомы, они пошли к его преподавателю. Тогда его слова казались бредом, чем-то злым, невозможным и тем, что никогда не произойдёт в их жизни. Но вот незадача — всё то, что он говорил, начинало сбываться. Она забывала свою жизнь.***
— Мистер Малфой, у вас огромный потенциал, но вы её не спасёте, — утверждал наставник Драко и главный колдомедик Мунго. — В случае мисс Грейнджер… Драко перебил. — Она Малфой, — твёрдо произнёс он. — Уже как месяц. Колдомедик отрицательно покачал головой. Стоило оставить эту идею — доказать Драко с верой в себя, что он бессилен. — От этого только хуже, Драко, — перешёл на шёпот его наставник. — В случае миссис Малфой смерть гуманнее. Я видел людей с такими симптомами. Они страдают, потому что ничего не помнят и никому не нужны. — Гермиона всегда будет мне нужна! И я найду для неё лекарство! Создам, если потребуется! Я буду рядом, потому что она самое важное, что у меня есть, — твердил Драко, не желая верить. Одна мысль, что его Гермиона исчезнет, — это крах, смерть и никакого будущего. Он не хотел её терять ни при каких обстоятельствах, был готов бороться за каждую минуту с ней, даже если это не поможет. — Тогда это плаха для тебя, — произнёс колдомедик. — В какой-то момент её память сузится до дня. Каждое её утро будет начинаться с чистого листа, потому что она не будет помнить того, что было раньше. Ты готов смотреть на то, как умирает любимый человек, Драко? В тот день он не ответил на этот вопрос. Ни своему наставнику, ни себе самому. Малфой делал то, что считал нужным.***
Она оставила поцелуй на его шее, откидывая голову на плечо Драко и кладя свою ладонь поверх его. Они лежали в кровати поздно вечером, наслаждаясь обществом друг друга и пытаясь забыть о том, что им твердили все вокруг. — Если это случится… — Не смей, — оборвал её Драко. — Этого не случится. — Мы не можем быть уверены, — тяжело выдохнула Гермиона. — Просто давай мне каждый день лист пергамента, я буду записывать всё. А когда ты найдёшь лекарство, я всё прочитаю. Она улыбалась, сжимала его ладонь, её пушистые волосы щекотали его шею, а губы целовали плечи. Гермиона не раз говорила, что счастлива рядом с ним, порой даже слишком часто. Драко не хотел думать о том, что это может закончиться, но мысленно пообещал себе, что, если такое произойдёт, он найдёт для неё спасение.***
И вот спустя десятки месяцев он стоял перед шкафом, что забит этими листами, ведь уже пять лет каждый день для Гермионы — новая жизнь. Просыпаясь по утрам, она не помнила ничего, даже собственного имени. А он знакомился с ней заново, влюблял в себя, проводил с ней время. Кормил по утрам пирогом с новым зельем, что должно помочь. Она засыпала в его объятиях, а он мечтал, что на следующее утро услышит своё имя. Но этого не происходило, ничего не работало. Он убедил друзей, чтобы при встрече с ней они придерживались легенды о том, что вчера в неё попало заклинание, что он акционер и с ней всё будет хорошо. Только это была ложь. Драко колдомедик, который пытался спасти свою жену от неминуемого, наблюдая каждый день за тем, как когда-то гениальный мозг превращался в ничто. Как она смотрела на него, словно он чужой, и лишь потом проникалась. К нему Гермиона привыкла на уровне чувств, её душа тянулась к Драко, даже не помня его. Для её сердца существовала лишь одна истина: с ним ей легче, с другими — сложнее. Поэтому он редко позволял ей выходить из дома. В обществе чужих ей было тяжело, а он не хотел позволить и ей чувствовать боль. Ведь Гермиона жила в забвении, счастливом и ложном, в то время как он существовал в знании, что душило его круглосуточно. Ежедневные страдания и понимание, что ты делаешь недостаточно, даже если работаешь на пределе собственных возможностей. Он сел в кожаное кресло, беря в руку бокал огневиски. Драко жадно глотал алкоголь, который уже не помогал, и думал о том, что будет завтра. Она вновь его не вспомнит, влюбится в него в обед, проведет счастливый вечер, а дальше уснёт в его объятиях. Это продолжалось несколько лет изо дня в день. Когда-то Гермиона сказала, что верит, что он справится. Найдёт лекарство, вылечит её — и они будут счастливы вместе. Она могла себе это позволить, а Малфой нет. Он лишь постоянно убеждался в том, что не сможет. Любая попытка — неудача. Новый день — повторение тысячи предыдущих. Это был его личный ад, где он не мог помочь той, кого любил всем сердцем. Чувства убивали его изнутри. А он лишь наслаждался старыми мгновениями с обеда и до вечера, когда она его любила и было хотя бы немного «как раньше». Всё остальное — чья-то дурная шутка, и её создатель забрал Гермиону, отказываясь возвращать. И имя тому — жизнь. Драко казалось, что она над ним издевалась, раз за разом показывая, как может быть, а после это отбирая. Он видел счастливую Гермиону вечером, а утром — забитое существо со страхом в глазах. Вечный цикл, который он переживал, и Драко пытался не сломаться под ним. Ведь если не будет его, что станет с ней? Поттер? Уизли? Они все отказались от неё, когда она первый раз забыла. Сказали, что это не их Гермиона, кто-то чужой. Поэтому Драко должен быть с ней, обязан жить и находиться рядом, ведь больше никому он не мог доверить свою любимую. Другие не уберегут, не поддержат, не помогут. Для них она — обуза, баласт, от которого легче избавиться. Лишь для него Гермиона была, есть и останется смыслом. Иногда вечерами он мечтал о том, что одно из зелий сработает. Они заживут так, как хотели, заведут детей, будут проводить много времени вместе и наконец-то станут счастливыми. Воодушевлённый подобными домыслами, Драко просыпался каждое утро, верил в хороший конец, а после ударялся о суровую реальность, где первые несколько минут она его боялась. Девушка, что он целовал по утрам и обнимал в постели, смотрела на него, не помня, кто он. Каждый день поток боли и страданий прятался за его воодушевлённой маской. Единственная отрада — блеск её глаз, когда он говорил, что позаботится о ней. Ради этих моментов он был готов на многое. Сегодня он засыпал в кресле, бокал выпал из руки, а веки закрылись…***
Утром он встал пораньше, собрался и погулял по саду, наслаждаясь утренним солнцем. Через час к нему пришёл домовик, говоря о том, что хозяйка проснулась. Драко кивнул и двинулся в сторону спальни. Сегодня он не надеялся на хорошее, хотел прожить этот день как можно спокойнее. Он толкнул дверь и заметил её, стоящую перед зеркалом. Она улыбалась и поправляла свои волосы, и Драко подпёр дверной косяк плечом, наблюдая за её счастливым лицом. И вот Гермиона повернулась и замерла, увидев его, после чего склонила голову набок. — Доброе утро, Драко…