Pride, Pain, and Other Catalysts for Your Undoing

Хотя это не похоже на это, Мидория Изуку прекрасно знает об опасностях гордыни. Он всегда был робким ребенком — пугливым и напряженным, словно струны его сердца натянуты и готовы оборваться. Он бормочет и спотыкается в каждом разговоре, осторожный и параноидальный, и совершенно не впечатлен каждой насмешкой и оскорблением, брошенными в его сторону. В некоторые дни дрожь в его руках, кажется, отражает дрожь его души, как будто само его существо проклято быть беспокойным, заикающимся беспорядком. Он не высокомерный ни в каком смысле этого слова. Конечно, иногда он делает шаг вперед и встает между жертвой и их хулиганом, но он делает это не из-за своего эго. И, возможно, он помогает охваченным паникой гражданам добраться до безопасного места, когда он наблюдает за быстро ухудшающейся борьбой героя, но это не для того, чтобы подпитывать чувство собственной важности. Хорошо, он хочет поступить в UA, но это не значит, что он забывает свое место на социальной лестнице, Каччан. Как он может забыть, когда причина его остракизма каждое утро смотрит на него в зеркало в ванной? Как он может забыть, когда его мать слишком напугана, чтобы смотреть ему в глаза? Как забыть кровь, слезы, грозную зубастую улыбку, крики… Он хотел бы забыть. Сейчас он в средней школе и в некотором смысле благодарен, что люди избегают его. Гораздо легче защитить их от себя, когда их нет рядом. Изуку получил свою причуду, когда ему было шесть лет. С опозданием на два года, ничего особенного, но к тому времени он уже приобрел свое непоколебимое прозвище. Деку. Бесполезный, беспричудный Деку. Иногда, когда день становится действительно трудным, Изуку мечтает быть без причуды. Ужасная мысль — он знает статистику (конечно, он знает статистику; эти два отсроченных года сожрали его). Но если бы он был без причуды, он мог бы, по крайней мере, иметь мир в своей голове. Вместо этого у него есть причуда разумного злодея. Нет, не причуда злодея. Причуда зла. Изуку знает, что его причуда в корне зла, как он знает, что два плюс два равно четырем. Хуже всего, думает Изуку, то, что раньше это не было злом. Когда-то это было даже по-доброму. Он привык смотреть на людей с любопытством, а не с презрением. Раньше он улыбался нежно, а не злобно. Он шутил и смеялся, и это было весело. Всё изменилось за один вечер. Его отец всё ещё был рядом, всё ещё хрипел, извергая дым из лёгких, как будто его дым когда-либо мог соперничать с чернотой тени Изуку. Он что-то тогда сказал. Изуку не может вспомнить, что это было. Но его причуда ответила резко и яростно. Она выскользнула из-под контроля Изуку. Его мать закричала, приехали медики, а несколько дней спустя его отец улетел в Америку и больше не вернулся. По словам врачей, шрамы никогда не заживут. Изуку также не нужен врач, чтобы знать, что он никогда не вылечится от этого.

«***»

Почему ты это сделал? Он спросил свою причуду, когда у него больше не осталось слез по отцу. Всепроникающая тьма, холодная и едкая, наполняла его комнату. Его грудь сжалась, и он инстинктивно вздрогнул. Реальность мерцала, и в одно мгновение в темноте появились десятки глаз и ртов. Радужки были темно-красными, а зубы выглядели человеческими. Глаза и рты шевелились, тишина затягивалась. Изуку лежал там, терпеливо ожидая. — Ты — сказало оно легким, шелковистым и смертоносным голосом — до сих пор не назвал меня. Изуку пожал плечами. — Я… — оно сделало паузу — Я хочу быть Прайдом. Он наморщил лоб. Почему? — В тебе есть дыра, Изуку — Оно продолжало говорить, прервав их ментальную связь, словно пытаясь что-то создать с помощью слов — Ты упускаешь что-то важное для человека, для жизни. Я буду тем, чего тебе не хватает. — П-почему ты думаешь, — хрипит Изуку, — что ты что-нибудь знаешь о человеке? О жизни? — Я Гордость. Я твоя гордость, а ты мой хозяин. Без меня ты ничто, и без тебя я перестаю существовать. Не в последний раз в жизни Изуку задавался вопросом, что, чëрт возьми, не так с его причудой.

«***»

Изуку было семь с половиной лет, он был без отца и жил у испуганной матери, когда он начал обучение причуде. Каким бы молодым он ни был, он был умнее своих сверстников и знал, как собрать воедино режим из нескольких источников в Интернете. Он был свиреп и решителен, не желая, чтобы что-либо помешало ему контролировать свою причуду. Он тоже боялся. Прайд не мешал ему. С той ночи он был ничем иным, как защитой. Он даже не позволил собственной матери Изуку обнять его. И это было ужасно, Изуку знал, что это было ужасно. Он любил объятия, он никогда не хотел, чтобы объятия прекратились. Так что ему пришлось быстро тренировать свою причуду, пока его мать не подумала о нем как о деку, или злодее, или, не дай бог, убийце… Но это было не так. Его отец жив и преуспевает в своей карьере в Америке. Несмотря на то, что Прайд называет Хисаши трусом без кожи, у него все еще есть все его конечности и его кишки внутри его тела, а иногда ноздри Изуку настолько забиты фантомным дымом, что он может притворяться, что его семья все еще цела. Изуку не убийца, и теперь его мать может обнять его. Он научил Прайда оставаться незаметным и молчаливым, когда он бродит по коридорам своей школы. Он тихонько колышется под его одеждой, пока учителя делают двусмысленные замечания, а его одноклассники смеются или показывают пальцем. Прайд остается приглушëнным, пока они не остаются одни на пляже Дагоба, где он может рычать, упрекать и рвать металл в свое удовольствие. Нелегко жить с причудой злодея. Нелегко знать, что все в твоей жизни смотрят на тебя с недоверием, страхом, жалостью и ядом. Это нелегко, поскольку то, что вы стали называть своим другом — вашим единственным другом, — наполняет вашу голову ужасными мыслями о пролитой крови и сломанных костях. Но Изуку терпит. Он знает, что если бы эта причуда принадлежала кому-то другому, из него получился бы ужасный злодей. Изуку не будет злодеем. Он отправится в UA и станет героем, и он будет тащить Прайда за лодыжку, если придется.

«***»

Изуку сидит за своим столом, правая нога подпрыгивает на месте, когда он открывает свой тринадцатый блокнот анализа героев. Он кусает нижнюю губу, снова размышляя о науке, стоящей за изменяющим размер костюмом Маунт Леди. Резкое желтое свечение его лампы — единственный источник света в его комнате. Он знает, что Прайд прикрепился к стене позади него и наблюдает за ним с притворным безразличием. Изуку берет ручку и начинает набрасывать очень грубое описание костюма профессионального героя. Он уже несколько недель откладывает ее анализ, главным образом потому, что он и его причуда совершенно не впечатлены ее склонностью к разрушению городов. Конечно, Гигантизация — это круто, но Прайд не хочет тратить больше времени, чем необходимо, на размышления о ней. Спустя семь минут и две заполненные страницы он набрасывает её как в обычном, так и в гигантском виде. Прайд, принеси мне мои маркеры, пожалуйста. Позади него слышен звук расстëгивающейся молнии. Затем с потолка бесцеремонно сбрасывается пенал. Спасибо, приятель. Твоя мать здесь. Ой? Изуку выбирает цвета, соответствующие костюму Маунт Леди. Она принесла еду? Минута молчания. Нет. Жаль, думает он, начиная закрашивать свой рисунок. Изуку позволяет себе увлечься своим хобби. Он заканчивает иллюстрацию, записывает пару теорий и рассматривает возможные матч-апы героев, которые повысят эффективность Маунт Леди на улицах. Он наполовину пишет её слабости, когда окно его спальни с грохотом распахивается. Изуку тупо наблюдает, как несколько крошечных ручек Прайда тянут пластиковый пакет и с грохотом бросают его на пол. Он поднимает его. Там две банки фруктового сока и пачка сушëной дыни. Купил или украл? Украл из маминого кошелька, купил в магазине. Изуку вздыхает. Ну что же. По крайней мере, на этот раз Прайд получил свой любимый вкус.

«***»

Потолок действительно скучный. Не то, чтобы потолки обычно были интересны. Но прямо сейчас, в глухую ночь, когда его гиперактивный ум работает со скоростью мили в минуту, это очень, очень скучно. Он неподвижно лежит, положив руки ладонями вверх по бокам. Он чувствует легкое прикосновение Прайда, когда он лениво скользит по его коже. С годами он обнаружил, что Прайду не нравится, когда его прячут внутри тела. Он всегда хочет быть рядом, прячась под одеждой или притаившись в близлежащих тенях. Его комната частично освещена ночником, включенным в розетку. Он вспоминает блокнот анализа героев номер четыре, запись три. Мидория Изуку, причуда Гордость: многоглазая, многоротая, осязаемая тень. Опасные, трудноуправляемые, садистские наклонности. Слабые стороны: полная темнота, яркий свет, Мидория Изуку. Забавно, как это. Что слабость человека - это он сам. Изуку полагает, что разумные причуды таковы, но он никогда не встречал никого похожего на него, чтобы подтвердить это. Он и раньше появлялся на форумах, но никто в Интернете, кажется, не понимает его трудностей. Это немного расстраивает, а временами отталкивает, но Прайд говорит ему, что все в порядке. Ну, скорее, Прайд говорит ему, что все остальные в мире идиотские негодяи, не стоящие его времени, но все, что слышит Изуку, это то, что Прайд другой и, возможно, всегда будет другим. Согласно его исследованиям, ни у кого не было разумной причуды с такой разносторонней и независимой личностью, как у Прайда. Это неслыханно. Изуку слышал теории о том, что разумные причуды являются продолжением самого себя; как представление подсознания человека. Он очень сомневается, что его подсознание мечтало об ужасных способах расчленения кого-то с шестилетнего возраста. Раньше его беспокоило, насколько кровавыми стали монологи Прайда после аварии с его отцом. Он привык отшатываться от собственного ума. Но вскоре Изуку понял, что Прайд не остановится, что бы он ни говорил. Значит, он должен подняться выше. Борьба за контроль. Докажи свою ценность. Это утомительно. Вот почему такие моменты, как эти, тихие моменты далеко за его отходом ко сну, являются моментами прекращения огня. Перемирие. Моменты лежания и сосуществования. Отдых. Полный и абсолютный покой. Именно в такие времена жизнь с Прайдом стоит того.

«***»

Прайд будит его в 6 утра в один из выходных. Он натягивает одежду на его вялое тело, хватает с кухни целую буханку хлеба и тащит его на пляж. Дагоба по-прежнему представляет собой жалкую свалку, но несколько лет назад они убрали достаточно мусора, чтобы сделать поляну достаточно большой, чтобы поместиться в полной форме Прайда. Мусор окружает их со всех сторон. Там есть небольшой вход, через который Изуку может пролезть, маленький, и заметный, только если вы его ищете. Изуку набивает рот черствым хлебом, когда Прайд принимает полную форму. Неповоротливая чернильная масса окружает его полукругом. Он с улыбкой чувствует, как что-то похожее на нежность расцветает в его груди. Его причуда стреляет в воздух усиком за усиком. Они тянутся к небу и нависают над башнями хлама. Изуку сдерживает недоверчивый смех. На прошлой неделе они едва смогли пройти половину пути. Это улучшение точно. Земля под его ногами становится черной. Огромный красный глаз моргает. Бесчисленные ухмыляющиеся рты заполняют территорию вокруг него. — Веселишься? Прайд ползет вверх, вцепляясь то в его ботинки, то в кожу. Тени кружатся вокруг его рук и ног. Изуку облизывает губы. — Сходи с ума, приятель. Я никуда не пойду.