Простая жизнь Ичимару Гина

- Эй, Рукия-чан, ты просыпаться думаешь или нет? – насмешливый голос вырывает ее из объятий псевдокошмара. – Я уже изрядно продрог тут стоять. Она резко открывает глаза. Ичимару Гин стоит на пороге ее – их – кабинета и с его волос и одежды стекает вода – кап, кап… Только вода. - Принеси мне, пожалуйста, полотенце, Рукия-чан, не хотелось бы пачкать пол. Она срывается с футона и убегает в соседнюю комнату, где, привалившись спиной к стене, судорожно выдыхает. Чертов Ичимару! Дрожащими руками вытаскивает полотенце побольше и возвращается. Он по-прежнему стоит в проходе, но уже почти голый и Рукия поспешно закрывает глаза, ослепленная неестественной белизной его кожи. - Что ты, черт побери, делаешь? – шипит она и кидает в него полотенцем. -Так ночь же на дворе, Рукия-чан, никто меня не увидит. Или я смущаю тебя? – он тянет последнее слово насмешливо-издевательски, но, тем не менее, укрывается полотенцем. Последняя деталь одежды падает на пол. - Сделайте мне чаю, Кучики-фукутайчо, - даже в официальном обращении ей чудится издевательство. Она пытается отвлечься, заваривая чай, но взгляд невольно возвращается к сидящему человеку. Ехидная ухмылка как будто сползла с его лица, он задумчиво перебирает длинными пальцами мокрые пряди. Ее вдруг прожигает острое любопытство – какого цвета у него глаза? Какова на ощупь до белизны бледная кожа? Каковы на вкус… Она резко обрывает непрошенные бесстыдные мысли. - Ваш чай, Ичимару-тайчо, - но официальное обращение уже ничего не может исправить и она заворожено смотрит на широкие ладони и выпирающие косточки запястий, выше – на острый локоть и… - Выпейте со мной чаю, Кучики-фукутайчо, - он тоже нарочито вежлив, как будто боится чего-то, но Рукия точно знает, что все это обман, наваждение и безумная магия. Ичимару Гин ничего не боится. А потом они сидят на одном футоне и он рассказывает ей о своей миссии. Она слушает внимательно, зная, что он не станет писать отчет и делать это за него придется ей. Он насмешлив и обворожителен, неожиданно часто смеется и его серебряный смех будит бабочек у нее в животе. К утру его начинает клонить в сон и она осторожно укрывает его одеялом, а он вдруг прижимается сухими растрескавшимися губами к ее запястью, посылая тысячи искр по растревоженным венам. Она испуганно смотрит на него, но Ичимару уже спит, свернувшись по руконгайской привычке клубком. Рукия мысленно посылает на его голову тысячу проклятий и уходит в шунпо с одной только мыслью – поскорее добраться до кровати. Утром он ведет себя как обычно – насмешки и ехидство сыплются на ее голову как из рога изобилия, но ей кажется, что он пристально наблюдает за каждым ее действием из-под полуопущенных век. И от этого все падает из рук, кружится голова и горят щеки. А он как будто не замечает ничего, проклятый кицуне, как будто сегодня все так же, как было вчера, как было до такого момента, когда он поставил раскаленное клеймо ей на запястье. Она сходит с ума. Она прячется от него – или от себя – где только можно. Задерживается в чужих кабинетах, до измождения гоняет новичков по тренировочной площадке. Но он приходит к ней по ночам. Дух, порожденный ее воспаленным мозгом. В ее снах он умирает на камнях Каракуры, бродит по коридорам Лас-Ночес в белом одеянии призрака и тысячу тысяч раз прижимается губами к ее руке. Под глазами Рукии залегают темные тени сомнений, она часто закусывает губу, чтобы не срывать на подчиненных свой беспричинный – о, если бы он был беспричинным! – гнев и все резче отвечает на подколки капитана. - Рукия-чаааан, сделай мне чаю, - она поднимает от отчета воспаленные глаза и несколько секунд тупо смотрит на Ичимару. – Ээ, нет, пожалуй, займусь-ка этим я. А ты отдохни. Это приказ. – Что-то в его голосе заставляет ее подчиниться. Рукия неаристократично приваливается к стене и закрывает глаза. - Вот твой чай, Рукия-чан. – она тянется к своему столу - и не успевает отшатнуться. Он слишком близко, Ками, слишком близко – оперся двумя руками о ее стол и чтобы дотянуться до чашки ей нужно… Она не может. - В чем дело, Рукия-чан? – он смотрит на нее снизу вверх, а она смотрит на тонкие губы сумасшедшего лиса и тянется к ним рукой. Обводит пальцем верхнюю губу, потом нижнюю, рисуя улыбку. Не такую, которая и так будто приклеилась к его лицу – настоящую. Ичимару вдруг хрипло выдыхает сквозь зубы и перехватывает ее руку. - Не играй со мной, Рукия-чан, это слишком опасные игры. - Я… - воздух дерет пересохшее горло наждачной бумагой. Он отпускает ее, отворачивается и идет к своему столу. - Я не играю, - тихо говорит она худой спине. Стремительное движение – и он снова нависает над ней, а она смотрит на свои сжатые руки и не смеет поднять глаз. - Повтори, пожалуйста. - Я.. не играю. – Он наклоняется ниже и упирается подбородком ей в макушку. Потом отстраняется. - Пожалуй, на сегодня пора заканчивать работу. Я провожу тебя до поместья. – Не-вопрос, не-приказ. Молчать с ним совсем не тягостно – наоборот, уютно и спокойно. Они медленно идут в сторону поместья Кучики, неосознанно выбирая самый длинный маршрут. Капитан прилаживает свои шаги к ее и они идут рядом. Рукии так хорошо, как не было уже давно. Но, каким был длинным не был их путь, он заканчивается у ворот поместья. - Капитан, я… - Доброго вечерочка вам, Кучики-тайчо! – язвительный голос резко нарушает уют вечера. – Мое вам почтение! - Добрый вечер, капитан Ичимару. Позвольте узнать, что вы здесь делаете в такой поздний час? - Провожал вот Рукию-чан до дома. Бедный ребенок, она так устала! Забота о подчиненных – моя прямая обязанность как капитана, знаете ли! - Благодарю вас за заботу о моей сестре, Ичимару-сан. А теперь, если позволите, мы пойдем. – Бьякуя кланяется, Ичимару кланяется в ответ. - До завтра, Рукия-чан, - он кланяется ей тоже. - До завтра. Ичимару-тайчо, - голос едва заметно дрожит. Бьякуя ни о чем ее не спрашивает. Она ничего ему не отвечает. Утром она заходит в пустой кабинет. А что, собственно, должно было измениться? Но что-то все-таки меняется, потому что спустя несколько минут Рукия оказывается в кольце сильных теплых рук. - Доброе утро, Рукия-чан. – Она откидывает голову и прислоняется затылком к широкой груди. - Доброе утро, Ичимару-тайчо… Между ними ничего нет. Она могла бы честно ответить так всем, кто не решается спросить. Их отношения – тема №1 в Сейретее. Сложно не заметить, что капитан третьего отряда, раньше прятавшийся от своего лейтенанта где только можно, теперь ведет себя иначе. Теперь их часто можно увидеть вместе – он впереди, она, как и полагается, – на два шага сзади. Задания, тренировки, высадка хурмы на территории третьего отряда – они руководят этим вместе и даже посторонние видят, что для взаимопонимания им достаточно и взгляда. На собраниях Женской ассоциации шинигами ей тоже не задают вопросов, но она видит – любопытство, сочувствие, удивление. А проклятый кицуне не пытается даже ее поцеловать! Как будто ему достаточно редких объятий и этого странного молчаливого взаимопонимания между ними. Но ей этого уже недостаточно. За окном – зима. Рукия любит зиму, но почему-то сегодня ей не хочется выходить в снежный мир. Может быть потому, что в кабинете – уютная рабочая тишина, в чайнике - свежезаваренный зеленый чай, а в рукаве капитана наверняка припрятаны для нее сладости. Она лениво потягивается, берет стопку отчетов и несет за соседний стол. - Вам нужно все это подписать, капитан. - Рукия-чан, ты жестока! Я и так веду себя как примерное начальство, таскаюсь на все нудные мероприятия, часами просиживаю над бумагами, - он перечисляет все свои заслуги за последние полгода. – А ты не проявляешь ко мне никакого снисхождения! У меня, между прочим, спина болит! Она делает шаг и оказывается ровнехонько за его спиной. Кладет руки на плечи и аккуратно надавливает. Сердце колотится в груди сумасшедшим кроликом, а в животе снова танцуют бабочки. - Я не то, чтобы против, Рукия-чан, - он произносит эти слова чуть севшим голосом, - но думаю, будет удобнее, если косоде все-таки снять… Она кивает, забывая, что он не может ее видеть и аккуратно спускает одежду с плеч. Разминает затекшие мышцы, вдыхает легкий запах мыла и свежести. А потом – будь что будет! – приникает губами к выпирающим позвонкам между лопаток. - Рукия, - вот теперь голос у него и вправду охрип по-настоящему, - ты что же это делаешь? – Вопрос, который мог бы задать кто угодно, но только не Ичимару Гин, которому наплевать на правила. Она отстраняется, но уже через мгновение оказывается у него на коленях. У него голубые глаза. За один вечер она узнала, какова на ощупь его кожа и какого цвета у него глаза. - Рукия, - без обыденного «чан» ее имя звучит непривычно серьезно. – Я, конечно, мерзкий ублюдок. – она краснеет, - но не хотел бы быть с тобой так. - Как, Ичимару-тайчо? - Вот так, - и он приникает к губам горячим властным поцелуем, ловкие пальцы быстро справляются с поясом и Рукию накрывает волной реяцу. – И вот так, - ее маленькая грудь легко помещается в широкой ладони. – И так, - он развязывает пояс хакама и… останавливается и утыкается лбом ей в ключицу, тяжело дыша. - А как вы хотели бы? – он смотрит на нее снизу вверх безумным взглядом и сжимает зубы. - Как-то как полагается принцессам. Глупо звучит, нэ? - Я не принцесса, - и она сама целует его – губы, скулы, снова губы. Они сходят с ума вдвоем в этом маленьком кабинете. Их безумие накрывает их с головой, расплескиваясь поцелуями, стонами, прикосновениями. Мир становится крохотным, как эта комната, а потом огромным, как небо над Обществом Душ. Они падают в это небо, крепко держась за руки. - О, черт, – шипит Ичимару Гин сквозь зубы. Рукия просыпаться не хочет. Поэтому пытается спрятаться в складках его хаори. Он прижимает ее к себе покрепче. - Знаешь, в следующий раз нам стоит найти более подходящее место. Спать на полу, знаешь ли, жестковато. Она тихонько смеется. - Это потому, что ты тощий, - она целует его куда-то в ребро. - Эээ, не хотелось бы прерывать такой момент, но мы дверь не закрыли… -Черт, Ичимару! – она мгновенно вскакивает и начинает метаться по кабинету в поисках разбросанных вещей. – Чтоб тебя! Он продолжает лениво валяться на полу, ничуть не стесняясь своей наготы. - Боишься, что о наших отношениях узнают, Рукия-чан? – Она стоит спиной к нему и поспешно натягивает хакама. - Не хотелось бы, чтобы о них узнали так, - форменное косоде прячет от его жадного взгляда ее спину. – Слухи слухами, но пока они не подтвердились… - Значит, будем прятаться, Рукия-чан? Она резко поворачивается. Он лежит на боку, снова не потрудившись укрыться. - Гин, я не знаю. Ехидная улыбка наползает на его лицо. - Что ж… - Он встает. – Сделайте мне чаю, Кучики-фукутайчо. На сердце у Рукии тяжело и она сама не знает, почему.