Сказка о Девятых вратах Ада

Джи очнулся лежащим на полу у покоев Астарота. Его врата были наглухо заперты. Казалось, бесу снился страшный сон, но спал он недолго: седьмое солнце ада только скрылось за горизонт. Все, что осталось от прошедшего дня — это связка диковинных ключей в кармане. Они приняли первозданный вид, восемь ключей, что он использовал, и еще девятый — маленький ключик с незатейливой резьбой, такой обыкновенный на вид… но очень тяжелый и поглощающий свет. Неизвестно, из чего он сделан. Но он неумолимо притягивал взор и руки. Бес и сам не заметил, как начал обход Дворца, машинально подставляя этот ключ во все замочные скважины. Увы, он отпирал все двери, но за ними были комнаты, анфилады залов, узкие коридоры, ступени и запутанные переходы. Он помнил слова Натаниэля, но упрямство было сильнее доводов разума. И Джи шел дальше отпирать двери, бесконечную череду дверей, поднимаясь все выше, к головокружительному шпилю Дворца, а когда двери закончились, понял, что любопытство овладело им окончательно. За спиной остались три тысячи ступеней знаменитой Бесконечной лестницы Ада, он дошел до последней точки Дворца — зубчатой башни, когда-то исполнявшей функции оборонительной, но сейчас она привлекала тем, что отсюда открывалась потрясающая панорама темного королевства. Над черно-красной равниной за стенами столицы летали стражи-драконы, сияло две луны, вдалеке, за Плоскогорьем Огненных змей, поблескивало озеро Равновесия, а еще дальше… взгляд уперся в завесу плотных белых облаков. Граница, за которой Рай, так близко и так далеко. Однако Джи не манило туда. Он взобрался на широкий обсидиановый зубец, сел и снял ключ от Девятых врат с кольца. Дядя Натаниэль строго-настрого запретил трогать его, но все же… что может произойти, если он отопрет Врата? Верховный правитель Ада сказал, что его мудрости не хватает терпения, значит, он должен ждать. И обуздать эмоции. И, наверное, отказаться от своей глупой затеи. Но любопытство было сильнее. Завтра он отойдет демону гнева и, возможно, никогда больше не подержит в руках этот ключ. Джи нахмурился, пытаясь представить себе дверь. Какая она? Где должна находиться? И куда ведет? — Я знаю, что я не самый достойный отпрыск своего рода, — тихо произнес Джи вслух. — У меня особо и родословной нет, я простой бес, и еще вчера я не задумывался о многих вещах, которым в школе, кстати, не учат. Мне повезло, или же я сам вырвал у судьбы шанс попробовать пройти иной дорогой жизни. Я знаю, повелитель, что ты слышишь меня, и тебе известен каждый мой проступок и каждая мысль, что терзает и не дает мне покоя. Если я совершаю непоправимую ошибку… Он поднял ключ и нарисовал им в стене башни дверь. Ее светящие линии колебались, роняя искры во тьму, и прорезали в черном обсидиане прямоугольный проем. В четыре штриха Джи изобразил замок, но в момент, когда вставил в него ключ, сомнение омрачило его душу. За страхом пришло раскаяние, он отступил на шаг, но было поздно. Ключ бесшумно провернулся в замочной скважине без его участия и провалился в проем, дверь провалилась следом, растворяясь где-то… там… в необъятной черноте без измерения и времени. Бес не мог убежать, его приковало к месту, его поглотила эта дыра, что расширялась все больше, захватывая башню, засасывая воздух, пожирая все вокруг… Туда незримым пришел Владыка, тем плавным шагом, что ходил всегда, с минуту понаблюдал за взбесившимся пространством в проломе Мироздания. Его тонкие бледные руки стянули бесформенные края и закрыли дыру. На ее месте остался лишь маленький лоскуток первичной материи хаоса — мнимая математическая величина, почти абстрактность… разность двух вселенных, делимая на ноль. Принц снова превратил ее в ключ и обернулся: за его спиной стоял бес Натаниэль, хранитель дворцовых покоев. — Возьми это, — приказал Владыка грустно и отдал ключ. — Охраняй так же ревностно, как и раньше. Через семь лет ты сможешь снова послать сюда ученика. И, кто знает, может быть, другой бес освободит тебя от ноши. Натаниэль поклонился, принял проклятый дар и начал спуск по Бесконечной лестнице. Две луны ада освещали ему путь, серебрили седину, сверкали тысячами маленьких лун в каплях, проложивших дорожки на его щеках. Старый бес скорбел, ночные светила безмолвно скорбели вместе с ним. В мыслях он возвращался к тому, кто остался в башне, отстроил недостающий ряд стен, и лежал, растянувшись на самом длинном зубце. К Владыке, что смотрел в небо. Но видел там не звезды. К Владыке, что был частью иного мира. Как этот ключ. Как дверь, что они отпирали, обрывавшаяся в никуда. Предел, что уводил в самую страшную неизвестность. Но туда забрали Джи, а Джи вовсе не был Натаниэлю племянником, хотя сам об этом не догадывался. И ему не нужен другой ученик. Натаниэль достал ключ и начертил Врата.

* * *

— Думаешь, они всё поняли? — шепнул Кси на ухо супругу. Он по традиции являлся в детскую, когда очередная сказка заканчивалась, чтобы проконтролировать Ангела и пресечь всякие нежелательные происшествия. — Нет. Иначе бы не уснули, прослушав самый финал. Ты чаще прав, когда говоришь, что они слишком малы. И страдания Натаниэля им были неинтересны и чужды. Эта девятая притча скорее для нас. — А ты бы бросился в пролом Мироздания, если бы Элф по глупости нарисовал Врата и исчез в них? — Нет, потому что ты, как психованный родитель, меня бы опередил. И мне пришлось бы остаться, чтобы охранять пролом и стабилизовать его. Чтобы вы смогли вернуться. — Я думаю, психовать не пришлось бы вовсе, дорогой. Потому что я бы попросту не выдал детям девятый ключ. — Это сейчас, пока они крошки. А в возрасте Гарреля? — Нет. — Тебе придется научиться доверять им, Ксавьер. Иначе ключ Элф однажды украдет. — Но Натаниэль своего ребенка по всем фронтам обманул. — За что и поплатился. Нежеланные дети редко растут счастливыми, в недостатке любви, обделенные. И сами становятся источником несчастья. И теперь я рад, что они уснули и прослушали. Это точно не про них. — Ангел погладил спящие под одеялом бугорки, а книгу вернул на верхнюю полку шкафа. — Пойдем поищем какую-нибудь сказку для взрослых. Можно вкупе с напитками для взрослых. — В этом доме нет взрослых, — заметил Кси провокационно, за что был без промедления укушен за ухо. Сдержал болезненный стон — клыки у сына Асмодея были заточены острее острого — и фыркнул, обвивая любимого за шею. — Ну, а я что говорю? Лишнее тому подтверждение, вампир-дурилка ты. Ничего крепче колы тебе не выдам.