Охотник и Клинок

      Ночь была тёмной. Тучи в последние дни Сезона Зноя всегда сгущались, закрывая и солнечный, и лунный свет. В эту ночь они были особенно близко к земле, казалось, если забраться на вершину горы Таичи — мальчик не видел её из своего укрытия, но точно знал, что она есть где-то там, на севере — можно было бы коснуться их рукой. Ночь была тёмной, а это значило, что у него больше шансов остаться незамеченным. После смерти отца у него не осталось никого, кто мог бы о нём позаботиться. Отец был уважаемым человеком, однако, кажется, все тотчас же забыли об этом, забыли о том, что у него был сын, и о том, что он нуждается в крове и питании. Единственное, что интересовало других людей — кусок земель, которым владел отец.       Воровство осталось единственным способом выжить, ведь брать на работу юношу, ещё не достигшего даже половины возраста рекрута, не желал никто. Он не брал многого, лишь столько, сколько необходимо было для выживания. Порой морил себя голодом, не смея позволить себе отнять что-то у людей, не имеющих избытка. Отец в его воспоминаниях, во снах, часто напоминал о чести, и даже в таком юном возрасте мальчик не мог позволить себе отойти от заданного отцом кодекса.       Он не ел уже вторые сутки, и сейчас живот болезненно сжимался, будто желая поглотить самого себя, чтобы хотя бы что-то поглотить можно было. Мальчик знал, что эта ночь — праздничная, значит, люди будут более расслаблены и у него будет шанс набрать немного про запас. К тому же сегодня в поселении должно быть много купцов, прибывших из других поселений и из Ценцо-Но-Мачи — самого крупного города в Канри. Самого крупного, и, по сути, единственного поселения, которое могло по размерам и количеству в нём проживающих душ считаться городом.       Окончание Сезона Зноя знаменовало собой конец изобилия и период начала подготовки к Сезону Дождей и Сезону Хлада. Мальчик пока не знал, как он собирается пережить последний без укрытия, ему оставалось лишь надеяться на благосклонность кого-то из жителей. Благосклонность, которой доселе никто не проявил.       Прижимаясь к глиняной стене, мальчик шёл мимо шумящей толпы. Тучный мужчина в испачканной мукой ткани белого цвета отвернулся, чтобы достать из печки ещё одну буханку благоухающего хлеба — от одного его запаха живот мальчика сжимался ещё пуще, а во рту моментально скапливалась излишняя влага — и, воспользовавшись возможностью, юнец быстрым движением руки стащил с прилавка небольшой, уже давно лежащий без внимания кого-либо из покупателей кусок. Он тотчас же отправился в кожаную сумку. Мальчик поспешил уйти дальше от ограбленного магазина, смешался с толпой и вскоре вышел на отдалённую тропу. Здесь стояла лишь пара домов и лавка именитого в поселении кузнеца. Однако в этот раз тут была ещё и украшенная красивой тканью и запряжённая белогривым скакуном повозка. Она пустовала. По крайней мере, никого, кроме лошади, мальчик не заметил. Буханка хлеба, совсем немного вяленого мяса, маленькая, пустая кожаная фляга да россыпь небольших сушёных плодов — вот и всё, что удалось ему собрать. Этого было достаточно, может, на неделю, но в сумке оставалось немного места, а в повозке мальчик заметил причудливый фрукт. Он видел его лишь однажды — отец как-то раз принёс пару таких из короткого путешествия, и то была самая вкусная еда, которую ему когда-либо приходилось есть. Мальчик не смог сдержать позыва, к тому же этих фруктов была целая коробка, от пропажи одного едва ли кому-то стало бы хуже.       — Держи вора! — зычный голос разрезал ночную тишину. Мальчик опасливо обернулся и увидел пару стражников, стремительно к нему приближающихся. Он спешно выпустил взятый до этого фрукт, закинул сумку за плечо и рванул прочь от повозки в случайном направлении. Ему некуда бежать. Вокруг их поселения лишь болота и тростниковые леса, ближе пяти тысяч шагов других поселений нет, а на равнине его быстро найдут и догонят. Прятаться в городе бесполезно — его рано или поздно найдут. Но сейчас ему ничего не оставалось, лишь бежать вперёд в надежде на то, что его бросят, о нём забудут.       Силы начинали покидать мальчика. Он изголодался, поэтому даже близко не мог сравниться со здоровыми и сильными воинами. Споткнувшись о выступающий корень, мальчик повалился на землю. За ним потянулась и рука стражника, но, схватив лежащий неподалёку сук, мальчик ударил им по руке и попытался спешно подняться. Второй стражник тоже попытался схватить юнца, но также получил удар по рукам. Поняв, что бежать больше некуда, мальчик просто обхватил сук двумя руками и выставил перед собой, готовый защищаться. Щёки обжигали слёзы обиды и горечи, из подбитой губы лилась кровь. Он не вор. Он просто выживал. Он не будет позором и посмешищем. Его просто оставили на произвол судьбы!       — Не трогайте его, — позади двух стражников неспешно ступал пожилой мужчина, руки за спиной сложив. Его голос, мягкий и спокойный, моментально располагал к себе. Стражники растерянно взглянули друг на друга, повернулись на подошедшего мужчину и расступились, пропуская его к мальчику, очевидно, ожидая, что тот сам решит наказать вора.       — Это мой ученик, — старик столь же неспешно подошёл к юнцу и положил руку на его плечо, по-доброму ему улыбнувшись. Мальчик не мог вымолвить ни слова, лишь продолжал сжимать до побеления в костяшках сук и смотреть дико то на первого стражника, то на второго, то на подошедшего мужчину. Тактильный контакт заставил его поёжиться, вместе с тем вернул в чувства — юноша разжал палку и опустил взгляд.       — Мастер Тэни, вы уверены? Мне показалось, этот мальчуган — бродяга и вор, который пытался стащить из вашей повозки еду, а после попытался сбежать.       Мальчик сжал зубы и сглотнул. Он всё ещё смотрел в землю, а нестриженные белые волосы закрывали его глаза.       — Неужели? Что же, это просто объяснить. Раз он мой ученик, он может брать еду из моей повозки, а вы его просто напугали. Ему нечасто приходилось видеться с другими людьми, — старик говорил так уверенно и спокойно, что во лжи его уличить нельзя было никак. Второй стражник лишь задумчиво почесал висок и буркнул что-то первому да развернулся.       — В таком случае, — замялся первый. — Прошу прощения, мастер Тэни. Надеюсь, мы не навредили вашему покою и ученику слишком сильно.       — Всё в порядке, — старик тепло улыбнулся и кивнул. Получив прощение, первый также кивнул в ответ, а после развернулся и пошёл вслед за вторым. Старец проводил их взглядом, а после посмотрел на мальчика. Тот уже успел успокоиться, и, хоть слёзы продолжали капать на землю, грудь его уже вздымалась со вполне нормальной частотой.       — Ты, наверное, голоден? — поинтересовался старик, вновь сложив руки за спиной. Теперь его голос звучал ещё теплее, возвращая воспоминания о заботливом отце.        Мальчик не ответил. Он всё ещё считал самого себя недостойным подобного спасения, недостойным доброты от человека, которого он пытался обокрасть.       — Они не вернутся и не обидят тебя. Тебе нет нужды бояться, — старик вновь нарушил тишину. Он по-доброму улыбнулся, присел на колени перед мальчиком без видимой тяжести и осторожно вытащил из его пальцев сук. Попробовал на вес и отложил в сторону.       — Или мне стоит позвать их и сообщить, что ты всё же своровал у меня еду? — в голосе старца звучало ехидство и насмешка.       — Нет, господин, — дрожащим, хриплым, подавленным голосом ответил юнец.       — Значит, всё же говоришь, — мастер Тэни усмехнулся. — Давай попробуем снова. Ты, наверное, голоден?       — Я не могу принять вашей доброты, господин, — сглотнув, ответил мальчик. Несмотря на дрожь, его голос звучал вполне уверенно. Он действительно не мог, и этим вызвал на лице старика удивление.       — Почему же? — поинтересовался Тэни.       — Отец бы не позволил мне.       — А отец позволяет тебе воровать? — с прежним ехидством поинтересовался старик.       Юноша замолк и поджал губы. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы выдать сдавленным голосом ответ:       — …нет, господин.       — Так отчего же ты пошёл на это?       — Мой отец погиб пять циклов назад, господин, — со вздохом ответил мальчик. Старик понимающе кивнул, коснулся подбородком пальцев и хмыкнул. На этот раз тишину, повисшую между ними, нарушил уже мальчик:       — Почему Вы добры ко мне, господин? — Я не в обиде на тебя за твой поступок. Особенно учитывая твоё положение. Даже если бы ты успешно своровал у меня что-то, я вряд ли бы это заметил и уж точно не печалился бы. К тому же ты, как я вижу, человек чести, — эти слова Тэни сказал с таким воодушевляющим тоном, что даже настолько явной лести мальчик хотел поверить. — А я таких людей уважаю. Итак, давай попробуем ещё раз. Ты, наверное, голоден? — … да, господин.

***

      — Мы единственные, кто может противостоять порождениям Иномирья, мы не можем положиться на авось, Йико. Ты требуешь жертвы от всех, но если мы все пойдём на это, а оно не выгорит — планета обречена. — Рослый мужчина в доспехе из металла тёмного цвета склонился над столом. Длинный волос его полностью скрывал правую половину лица, заметить выражение было невозможно, но по голову было легко понять, что он раздражён. — Ты заботишься только о своём благополучии, Говос, — Беловолосая девушка в кимоно со схожим раздражением фыркнула. Она стояла рядом с тем же столом, сложив руки на груди, и глядела на карту. — Он прав, Йико, — Женщина, чей внешний вид, казалось, совершенно не сочетался с голосом — она была крупная и жилистая, но голос её был тонок и высок. — Мы не можем довериться этому предположению и разом отдать, возможно, последний шанс человечества. — У человечества нет шанса, — Йико вздохнула и опёрлась руками о стол. — Мы уже едва не проиграли, Ака могла погибнуть. Мы можем защищать людей до последней капли нашей крови, но монстры будут прибывать, пока самая последняя не прольётся. Я бы пошла на это и в одиночку, если бы моих сил было достаточно, но… — Но их недостаточно, — Говос прервал девушку, выпрямился и коснулся пальцами собственного подбородка. — Сейчас Ака не в состоянии сражаться, и она уж точно едва ли сможет пережить перенос. Почему ты вообще уверена, что они, люди, справятся? Йико поджала губы. Взгляды обоих её собеседников устремились на неё. Она простояла молча несколько секунд, и потом робко выдала: — Кайл справился. Говос рассмеялся. Смех был то ли злорадствующим, то ли нервным. Вторая женщина, Кира, вздохнула и приложила ладонь ко лбу. — Ты такая же наивная, какой была тысячу лет назад, Йико, — Мужчина сказал это с толикой презрения. — Она не виновата в том, что в неё заложили веру в людей, — Четвёртый голос нарушил тишину, повисшую в помещении после реплики Говоса. Голос был хриплым и слегка подрагивающим, но даже так излучал тепло и заботу. Взгляды всех троих тут же были обращены на владелицу голоса. Самая низкая и самая хрупкая на вид из всех четверых, в дверном проёме стояла, очевидно, Ака. В комнате повисло молчание, троица внутри словно оцепенела. Первой оклемалась Кира — она тот час же подлетела к Аке и взяла девушку под руку. — Тебе не следовало вставать, Ака, пока ты не… — Начала причитать Кира. — Я могу самостоятельно стоять, говорить и здраво мыслить, значит, я могу присутствовать на собрании, — Ака слегка улыбнулась. Её голос удивительным образом сочетал в себе строгость, присущую учителю, настойчивость, не позволяющую себе перечить, и почти что материнскую, покровительственную нежность. Кира не посмела сказать ни слова более, поджала губы и помогла прибывшей усесться за стол. Скрепив пальцы, Ака уложила на них подбородок, локти уткнув в поверхность стала. Любопытным прищуром она пробежалась по всем присутствующим. Смерила взглядом Киру, уже принявшую прежнее положение и сейчас с толикой нервозности поправляя выбившийся локон волос; Говоса, сложившего руки на груди и рассматривающего, подобно пристыженному ребёнку, пол, раздражённого донельзя, но не смеющего сказать ни слова; и Йико, скопировавшей жест Говоса, но смотрящей куда-то вправо и вверх взглядом задумчивым и смиренным. — Итак, у Кайла есть успехи? — Осторожно поинтересовалась Ака, по-птичьи склонив голову вбок и рассматривая Йико. Несмотря на внешнее её спокойствие, Ака точно могла сказать, что сейчас беловолосая мечница была на иголках. В том числе из-за Говоса. — Да, — Йико повернулась к Аке и кивнула. — Он справился с дюжиной монстров без моего вмешательства. Я склонна полагать, что, получи он наше благословение, оружие и ещё немного времени — он бы смог справиться в одиночку и с полчищем. — Чудно, — Ака улыбнулась и медленно перевела взгляд на Говоса. — А Эрен, я полагаю, напротив, не преуспела в обучение? Мужчина спешно кивнул. — Она не может совладать с секирой. — Так выбери другое оружие, идиот, — хмуро хмыкнула Кира. — Если она и будет резать демонов с моей помощью, то это будет секира, — Выпалил Говос в ответ, явно ожидавший подобного ответа. — Довольно, — Ака нахмурилась и прикрыла глаза. В каждом из троих её младших родственников с самого их рождения лежала определённая установка. Отношение к людям. Йико относилась к ним как к подобным себе, она действительно верила в людей и лелеяла надежду о том, что однажды они смогут сосуществовать в гармонии. Говос людей ставил однозначно ниже себя. Он всё ещё был готов их защищать, но никогда не относился к ним, как к равным. Потому ему, рассуждала Ака, и противна мысль о том, чтобы обратиться оружием и отдать себя во власть человека. Он просто не видел среди живущих ныне людей достойного кандидата. Кира людей превозносила, людьми восхищалась и считала, что однажды они превзойдут их, четвёрку, по возможностям. Три стороны, вечно обречённые конфликтовать, и даже Ака, старающаяся поддерживать нейтралитет, не всегда могла выступать стороной нейтральной, чаще обращаясь к позиции Йико. Порой Ака думала о том, что, не будь её, этим троим было бы легче. Однако, истина была иной: не будь её, они бы рано или поздно друг друга поубивали. Все притихли, стоило Аке возмутиться. Взгляды троицы вновь были обращены на неё, умнейшую и мудрейшую из всех четверых. На старшую. Ака понимала, что её голос здесь — решающий. Их четверо, но она носит тяжёлую ношу рещающего голоса, считающегося «за два». И ответственность за будущее сейчас целиком лежала на этих хрупких женских плечах. Несколько десятков минут они молчали и стояли едва ли не недвижимо. Свечи в канделябре подрагивали, пара успела погаснуть, за окном замка выл ветер. Все ждали слова Аки, но Ака ничего не говорила. Размышляла. Взвешивала все «за» и «против». — Нам нужно время, Йико, — Выдохнув, начала она. Вместе со старшей выдохнули и все остальные. Беловласая подняла взгляд на Аку. — Мне нужно восстановиться и выбрать хоста. У Киры хоста тоже нет. Нам нужно ещё несколько лет, но как только мы будем готовы, мы пойдём на это. Ровно до последней фразы всё было спокойно, но стоило ей прозвучать, комната вновь взорвалась шумом. Говос тут же инициировал спор с Кирой, Йико что-то пробормотала себе под нос, и лишь Ака оставила за собой право хранить молчание. Она вновь погрузилась в раздумья. Несколько лет — тот срок, что им жизненно необходим. Им и людям. Но Иномирцы могут не дать им этого времени. Ака вновь оглядела Йико. Сейчас клинок в её ножнах покоился, но в бою он светился ярко-синим. Быть свидетелем сражения, в котором Йико принимала участие, было огромным везением для смертных. Казалось, она неуязвима, настолько хорошо она владела клинком. Пожалуй, уровень владения оружием у Йико был наивысшим среди всей четвёрки. Кайл, её хост, должен стать ведущим в их борьбе с Иномирцами. Йико говорила, что пошла бы на это в одиночку — и Ака не могла ей не поверить. Она пошла бы, и, может, ей бы даже хватило сил. Но она не настолько глупа, чтобы идти на подобный риск. К тому же, Ака знала то, чего точно не знала Кира и о чём мог лишь догадываться Говос: Об особой связи между Йико и её хостом. Возможно, именно в привязанности лежал ключ к слиянию двух душ в единый боевой механизм. У неё было много вещей, над которыми стоит подумать. — Йико, — Тихо окликнула мечницу Ака, поднявшись из-за стола. Она всё ещё совершала все движения осторожно, боясь причинить себе лишнюю боль. Беловолосая воительница, до этого погружённая в собственные раздумья — под шум от спора Киры и Говоса можно было даже спать, настолько они к нему привыкли — подняла голову и устремила взгляд на старшую. — Мне помочь тебе добраться до покоев? — Попыталась угадать просьбу Аки Йико, шагнув вперёд. Её собеседница расплылась в доброй насмехающейся улыбке, Ака качнула головой. — Нет. Мне нужен спарринг.