Agni

Шикхандин приходит ненадолго повидаться с ней после вастрахараны и перед их отбытием в изгнание. — Есть что-то в том, чтобы покончить с собой и стать мужчиной, — говорит Драупади тихим голосом в перерыве между прощаниями со своими плачущими детьми. Царица Субхадра взяла бразды правления в свои руки, позволив им ненадолго остаться наедине. — Когда больше некому защитить твою честь, приходится делать это самой. — Но хватит ли у тебя терпения, сестра, дождаться следующего рождения? — говорит Шикхандин с улыбкой. — Терпение никогда не было твоей сильной стороной. — Нет, — охотно соглашается Драупади. Она запускает руку в волосы, которые уже превратились в воронье гнездо. «Что же с ними станет после тринадцати лет в лесу?» задумывается Шикхандин. * * * — А этот змей Шакуни! — возмущается Драупади. — Юдхиштхира знал, что он научил Дурьодхану как мухлевать в кости, но всё равно согласился на повторную игру, всё ради чести! — Когда-то он был моим другом, — говорит Шикхандин. — Шакуни, — поясняет он в ответ на недоумение Драупади, — когда я был Амбой. После того, как Бхишма отверг меня, я оказался в Гандхаре. Мы были… близки какое-то время. Пока слепой царь не пришёл за рукой Гандхари — тогда она была Притхой… Шакуни тогда поклялся, что уничтожит род Куру за то, что они сделали со мной и с его сестрой. — Как причудливы повороты судьбы, — говорит Драупади в задумчивости, — в предыдущей жизни ты был тёткой моего свёкра, и твой друг стал творцом моего несчастья. А в этой жизни мы брат и сестра. В следующей жизни… что с нами будет? * * * — Один мудрец когда-то сказал мне, что искать мести — всё равно что пить яд, — говорит Шикхандин. — Целое собрание мудрецов однажды сказало мне, что это честь — когда женщину выволакивают и раздевают догола перед всеми, — отвечает Драупади. — И, в любом случае, я была рождена из огня мести. Разве ты сам не бросился в этот огонь ради того, чтобы уничтожить одного мудрого старца? — Тогда он ещё не был старцем, — говорит Шикхандин. Выражение лица смертельного врага всё ещё живо в его памяти. Эти резкие рубленные черты, смазал ли их возраст? Эти густые пряди волос, выбивающиеся из-под шлема, тронуты ли они сейчас серебром? Эти руки, которые утащили её (тогда Шикхандин был ею) со сваямвары, дрожат ли они теперь? Это не имеет никакого значения для него. Не важно, каким старым стал Гангапутра, Шикхандин увидит его смерть. * * * Драупади думала, её брат будет счастлив, когда Бхишма наконец падёт на своё ложе из стрел, но всё, что Шикхандин чувствует, это горький, горький гнев. — Даже в последний миг он отказался сражаться со мной, потому что я был женщиной. Все мы были женщинами в каких-то из прошлых жизней! Я заслужил свой статус мужчины, и всё равно всё возвращается к тому, что я когда-то был Амбой! — закипает он, и Драупади ничего не говорит, просто позволяет словам литься. Драупади кажется, что она может понять. Бхишма побеждён, но тот способ, каким обет Шикхандина был исполнен, оставляет ощущение пустоты. Все эти мечты о славе и победе — и такой обман в конце. Будет ли ей так же пусто, когда война закончится, и она наконец-то омоет волосы в крови Кауравов? Так и происходит, когда проклятье Ашваттхамана сотрясает землю, и она смотрит на лагерь Пандавов, где земля истекает кровью, и дым взвивается в небо.