Это жгучее чувство

      С самого утра Дью был как на иголках. Он знал, что именно в этот день его судьба решится.       Он не думал, что пробудет среди людей так долго. Папа Эмеритус Третий, призвавший его, отличался от своих братьев не только вызывающими манерами, но и необъяснимыми трудностями с гулями. Он, как ни пытался, не мог контролировать их. В какой-то момент ситуация обострилась настолько, что всех упырей пришлось вернуть в Ад во избежание беды и вызвать новых. Одним из таких как раз и был Дью. Он тогда не решился обратиться со своей просьбой: тот, кому с трудом даётся один ритуал, не согласится на второй из-за какой-то мелочи. Оставалось надеяться, что его пребывание на поверхности не продлится долго.       Когда Папа Третий был свержен, легче не стало. Вместо того, чтобы вернуть гулей в Преисподнюю, их всех оставили ждать, когда Духовенство решит их судьбу: кому-то оставят. Время текло мучительно медленно. С каждым днём Дью мрачнел всё больше, всё больше погружался в собственную печаль. В последние дни и вовсе предпочитал не покидать ванной — единение со стихией было единственным, что успокаивало его посреди всей мучительной неизвестности.       И вот наконец был объявлен новый преемник. Тот, кто займёт место фронтмена и возьмёт гулей в своё управление. Дью было откровенно плевать, кого назначат на эту роль. Всё, о чём он мог думать — его собственная судьба. И теперь он ходил туда-сюда по коридору, ожидая возвращения Эфира, которого вызвали к Сестре Император, чтобы объявить о решении. Остальные гули предпочли продолжить заниматься своими делами, хотя Дью подозревал, что для некоторых это было лишь предлогом, чтобы побыть в своей стихии и немного успокоиться — волновались все, пусть некоторые и тайком.       Когда дверь кабинета Сестры Император открылась, Дью чуть не сшиб с ног вышедшего Эфира, кинувшись к нему не невиданным прежде рвением.       — Ну? Что они сказали?       — Да успокойся ты. Ифрит и Бриз возвращаются. Мы и Маунтин остаёмся.       При этих словах Дью совсем поник.       — Ты как будто не рад.       — Нет, не рад! Пропусти!       Ловко извернувшись, маленький упырь проскочил мимо Эфира прежде, чем тот успел остановить его. С грохотом распахнув дверь, он ворвался в кабинет, не обращая внимания ни на что. Впрочем, его боевой настрой быстро угас, стоило ему оказаться под двумя пристальными взглядами. Сестра Император смотрела с нескрываемым раздражением, а второй человек, мужчина, которого Дью никогда прежде не видел, казался скорее удивлённым.       — Раз уж ты счёл нужным ворваться в кабинет, то хотя бы как следует поприветствуй Кардинала Копиа. С этого дня он возглавляет проект Ghost.       — Простите. Приветствую, Кардинал, — Дью почтительно поклонился, задержавшись в этом положении чуть дольше, чем следовало. С глубоким вздохом он собрался с духом, выпрямился и вдруг выпалил. — У меня есть просьба!       — Ко мне? — голос Копиа был неожиданно мягким.       — Да. Я знаю, что скоро вы будете проводить новый призыв. Пожалуйста! Мне нужен мой брат!       В комнате воцарилась тишина. Сказанное, похоже, застало врасплох всех: озадаченными выглядели не только Кардинал и Сестра Император, но и появившийся в дверях с виноватым выражением лица Эфир.       — Брат?       — Да. Мой брат. Мой призыв разлучил нас, я больше не могу без него! Пожалуйста, призовите его, либо верните меня в Ад, но не заставляйте и дальше терпеть это! Умоляю!       — Он тоже водный упырь? — Голос Император неожиданно смягчился.       — Да.       — Прости. Боюсь, нам не нужен второй водный. Но и отзывать тебя мне бы не хотелось, ты довольно толковый парень.       Дью, казалось, едва сдерживал слёзы отчаяния. Он стоял, опустив голову и тихо бормоча «Пожалуйста», словно это могло что-то изменить.       — Сестра, может, есть какой-то выход? Я бы действительно не хотел оставлять его в таком положении.       Император стояла, задумчиво глядя в стену, когда со стороны двери раздался голос.       — Простите, что встреваю, — Эфир медленно вошёл в кабинет, прикрыв за собой дверь. Убедившись, что его не выгонят сию секунду, он продолжил. — Если проблема именно в стихии, то можно провести ритуал перехода.       — На самом деле, это действительно хороший вариант, — она кивнула. — Но на такое не каждый согласится.       — Я согласен! — Немедленно выкрикнул Дью.       Он уже прежде слышал об этом ритуале и знал, что его ожидает. Мучительный обряд и боль из-за того, что его тело будет поначалу отторгать новую стихию. Даже личность может немного измениться. Но никаких сомнений — он готов. Это лучше, чем самоизгнание. И уж точно лучше, чем разлука.

***

      — Если ты не уверен, сейчас последний шанс отказаться. Потом будет поздно.       — Я уверен.       — Хорошо. Тогда приступаем.       Кардинал начал зачитывать заклинание и Дью, сидящий внутри ритуального круга, дёрнулся. Он был полностью обнажён и изрисован магическими и алхимическими символами. Всё его тело вдруг вспыхнуло ярким пламенем, из груди вырвался полный боли крик, а когти впились в холодный каменный пол, оставляя отметины. Маунтин и Эфир, стоявшие рядом, отвернулись — зрелище того, как их друг извивается в агонии, было слишком тяжёлым.       Вскоре всё стихло. Заклинание было дочитано, а вместе с ним смолкли и крики. Посреди круга неподвижно лежало тело, покрытое копотью и окутанное дымом.       — Эфир, проверь его.       Гуль-квинтэссенция немедленно бросился к Дью, когда тот вдруг закашлялся, дёрнулся и сел на пол.       — Я в порядке. Просто малость обжёгся, — неожиданно съязвил он хриплым голосом.       — Жить будет! — удовлетворённо подтвердил Эфир, помогая другу подняться на ноги.       — Да и с остальным как-нибудь справлюсь.

***

      Ритуал пришлось задержать на целую неделю. Одно дело — вызывать гулей, полагаясь на судьбу, и совсем другое — пытаться вытащить на поверхность кого-то вполне конкретного. Дью, как единственный знающий, кто им нужен, старательно готовился, зубря правила проведения и все нюансы грядущего обряда. Почти всё остальное время он теперь проводил, сидя в камине — тело и разум отчаянно требовали единения с новой стихией. Ему никто не препятствовал, наоборот, временно оградили от лишней работы — даже Сестру Император тронуло такое рвение воссоединиться с семьёй.       В заветный день Дью едва мог усидеть на месте. Он ходил кругами по комнате, раз за разом перечитывая детальное описание ритуала, проговаривая его вслух, чтобы убедиться, что он точно ничего не забыл. Когда часы пробили полночь, он уже был на месте, полностью готовый.       Он знал, что он делает, не колебался и не сомневался. Но что важнее всего, он всей душой желал, чтобы всё получилось. Когда дымка в ритуальном кругу рассеялась, никто не стал удерживать Дью, со всех ног бросившегося к появившейся фигуре. Новый гуль был высоким, стройным, и почти не похожим на Дью, но взгляд, которым он одарил того, развеял все возможные сомнения.       — Дью!       — Рейн!       Двое бросились в объятия друг друга, не заботясь о том, что происходит вокруг. Они повалились на пол, вцепившись один в другого так, словно стоит им на мгновение перестать соприкасаться, как тут же кто-нибудь снова исчезнет.       — Я так соскучился! Там без тебя совсем не то.       — Я знаю, Рейни, я знаю. Здесь тоже.       — Подожди, что с тобой? Ты почему такой горячий?       — Пришлось сменить стихию, чтобы тебя призвали. Иначе было никак.       — Дью, ты спятил? И ты согласился?       — Да. Потому что это было ради тебя.