Красная бандана командира

…Бортовой дневник, день 34. Ответственный — командир Тротл. Пройденный путь от Марса — 0,42 а. е. Расстояние до точки маршрута на орбите Венеры — 0,65 а. е.       Вчерашние проблемы с температурным режимом на борту полностью устранены. Похоже, наш неугомонный балбес Винсент счел, что готовиться к тропическим особенностям Венеры нужно уже в полете. И перепрошил коды климатического контроля (зря я не поставил на них двухступенчатый пароль!). Я лоялен к жаре (родной город близ экватора Марса ко многому приучает с детства), но однозначно не в космосе. И не когда для этого нужно задействовать резервный генератор. Вернуть все показатели к установленной норме удалось к утру. Устал. Ну и запарился. Зато теперь можно вздохнуть после изнурительного зноя.       Передаю смену Модо. Сегодня у него был свободный день, и он ковырялся в транспортном отсеке. Надеюсь, ограничился лишь своим чоппером, который и так в идеальном состоянии. Но парню нужно было помедитировать над мотором. Пускай. Каждому своя отдушина. Лететь больше месяца в замкнутом пространстве лайнера — так себе удовольствие. А впереди еще немногим меньше. Главное, чтобы он не переключился на мой мотоцикл и не взялся перебирать вилку. Я уж как-нибудь сам!       Да, пожалуй, подмешаю в сухой шампунь Винни пару капель пищевого красителя. Надоели его выходки. Пусть походит зеленым как меркурианский завропсид. И так из-за него сегодня был внеплановый помывочный день всем отрядом. Придется пару дней поэкономить воду, ее регенератор не рассчитан на ежедневные плескания с «уточками» (что-то такое видел в учебнике по быту землян, это было забавно). Бортовой дневник, день 35. Ответственный — командир Тротл. Пройденный путь от Марса — 0,46 а. е. Расстояние до точки маршрута на орбите Венеры — 0,61 а. е.       По курсу появилась Земля. Проходим по касательной к орбите, достаточно близко к планете, но гравитацию не зацепим — тут все просчитано верно, спасибо Модо. Полюбуемся немного на нашего соседа по солнечной системе. Никогда там не бывал раньше. Говорят, весьма отсталая цивилизация, в космос особо не суются, о жителях других планет ничего конкретного не знают. Верят в гуманоидов и летающие тарелки. Судя по всему, плутаркианцы сюда еще не добрались. Все только Марсу досталось. Чтоб их!..       Составляли с Модо план стратегически важных пунктов, которые будем обсуждать в венерианской Ассоциации по безопасности. До сих пор странно, что на ковер вызвали еще и нас — неполный отряд борцов за свободу с Марса. Нет, мы, конечно, прошли трехлетнюю войну, плен и все такое. Но не мы же одни! Командующий Стокер сказал — посылает лучших. Глупости. Мы сражались, как и все остальные. Да, опытом поделиться можем, помощь от венерианцев принять готовы, но лучше бы Стокер сам с нами полетел. Это ему по званию положено проводить переговоры, а не мне. Я всего-то командир отряда — на минуточку, одного из! Хорошо хоть форма одежды вольная, да байки свои позволено взять. Всегда хотел погонять по дюнам Венеры и посмотреть, как с этим внедорожным испытанием справится мой мотик. Зря, что ли, дорабатывал допфильтры и менял подвеску? Денек на тест-драйв у нас припасен в командировке. Парни тоже вроде ждут. Но сперва дела сделаем, как-никак нам весь Марс представлять на этой встрече.       Выходка с покраской Винни не прокатила. Я не учел, что братец и личная гигиена — вопросы условные. Ему же хуже. Краситель сходит за семь дней. Если он решит помыться только перед прилетом на Венеру… А, впрочем, чем нынче удивишь мир? Марсианин с зеленой шерстью — хороший пиар ход! Нас там точно запомнят надолго! А Винни и так любит клоунаду, ему будет не впервой, собственно…       Модо штудирует маршрут. По его расчетам, после прохождения орбиты Земли придется ускориться: Венера упорно ускользает от нашей траектории. С каких пор эта планета начала вращаться быстрее? Но я со штурманом нашего корабля не спорю. Надо, значит, ускоримся. Резервные движки я днем проверил. Увеличу тягу основных на 3%, подключу два резервных — полетим с ветерком! Бортовой дневник, день 36. Ответственный — командир Тротл. Пройденный путь от Марса — 0,48 а. е. Расстояние до точки маршрута на орбите Венеры — 0,59 а. е.       При пересечении орбиты Земли бортовые радары засекли вражеский лайнер. Похоже, в войне на Марсе мы перебили далеко не всех плутаркианцев, жаждущих крови. Тяжелый истребитель без позывных упорно висит у нас на хвосте. Ракеты пока не выпускал, возможно будет максимально приближаться или пойдет на стыковку. Винни активировал бортовые заряды, если что — будем отбиваться, по протоколу — самооборона, пункт 8.34. Модо рассчитал маршрут отступления — придется сделать небольшой крюк. Подключаю резервные ионные двигатели, снижаю уровень потребления энергии внутри лайнера до минимального. Антенны зудят. Чую, все плохо может обернуться. Дополнение.       Истребитель на сближение не пошел. Выпустил четыре ракеты. Мне хватило времени их полета для корректировки траектории, полная тяга спасла от столкновения. Но следом вылетели еще пять самонаводящихся. Уйти не смог, маневрирование без ущерба было невозможно. Итог: лишь три двигателя из восьми в строю. Остальные уничтожены. Система регенерации кислорода дала сбой, но пока справляется с задачей. Ответно нанесли несколько ударов по врагу. Винни не сдержался, разнес к вселенским бесам эту чертову посудину прицельным огнем! Не знаю, сколько на борту находилось плутаркианцев, но теперь все они превратились в молекулярный прах, а истребитель парит в космосе грудой оплавленной стали. Намусорили. Простите, земляне! Дополнение.       Кажется, нам абзац. Не могу восстановить основные системы, слишком много повреждений! Бортовой мозг сыплет мне отчеты о выявленных неполадках, словно я и сам не вижу, что нам снесли полкорабля! Или это он так издевался над моим посредственным зрением и необходимостью носить очки? Вот гад… Продолжать полет нет возможности. Модо нашел лишь один способ спастись — добраться до гравитационной орбиты Земли и экстренно садиться. На это придется угробить все запасы энергии оставшихся движков, если дотянем. Будем пробовать. Выхода нет. Лайнер, скорее всего, потеряем. Черт, в штабе мне голову свернут за такое… Дополнение.       Залегли на орбиту Земли, дрейфуем. Но лайнер сказал нам: «До свиданья, парни!». Хорошо, не помахал крыльями на прощание… Накрылась система гравитации (да-да, вишу в невесомости, вокруг полнейший бардак), отключился оксигенератор — кислорода хватит на четверть часа. Двигатели полностью погасли, оживить больше нечем. Счет идет на минуты.       Активирую посадочный шаттл, будем эвакуироваться. Там все цело, укомплектовано по полной, личные вещи перенесены. Даже наши байки прочно закреплены в грузовом отсеке — мы же летели на Венеру, а не на погибель. Модо и Винни уже перебрались в шаттл и ждут старта. Мне остается завершить зачистку искусственного мозга лайнера — стандартная процедура. И я присоединюсь к ним. У меня остается пять минут на все. Я успею! Дополнение.       Звездец.       Я прокололся, как неопытный летчик в первом полете на тренажере… Но я правда не думал, что система взбрыкнет и перехватит управление на себя. Чертов искусственный интеллект! Он должен был слушаться меня, командира, а не зашитых идиотских алгоритмов! Этот гад счел меня незначительным элементом на борту и активировал принудительную отстыковку шаттла, пока я все еще ковырялся с последними операциями у панели управления. Так что ребята благополучно стартовали к Земле, а герметично захлопнувшийся люк оставил меня в этой недееспособной консервной банке в открытом космосе! Молодец, Тротл, упаковался… А теперь думай, голова!       Если я не хочу сдохнуть примерно через три минуты, мне пора покидать это своенравное корыто. Моим единственным спасением отсюда остается эвакуационная аварийная капсула — не сильно-то пригодный для посадки на чужую планету агрегат. Но тут не до капризов. За семь прошедших минут со старта шаттла лайнер продрейфовал вдоль какого-то крупного континента на Земле и унес меня слишком далеко. Но мне нужно успеть не только убраться отсюда, пока не закончился кислород, но и ухватить при посадке землю. Потому что если я упаду в водное пространство океана в этой капсуле, не уверен, что следующая запись в дневнике когда-либо появится. Конец связи. Бортовой дневник, день 37. Ответственный — командир Тротл. Данные о местоположении отсутствуют.       Я жив. Кажется… Бортовой дневник, день 38. Ответственный — командир Тротл. Данные о местоположении отсутствуют. Нет записей. Бортовой дневник, день 39. Ответственный — командир Тротл. Данные о местоположении отсутствуют. Нет записей. Бортовой дневник, день 40. Ответственный — командир Тротл. Планета Земля. Ориентировочные координаты: 38 гр. северной широты, -96 гр. западной долготы. По словам местных, штат Канзас. Климатический сезон — осень.       Сложно называть это бортовым дневником, находясь на поверхности чужой планеты, но не стану портить протокол. Пока электронные записи со мной, продолжу их вести, раз я выжил.       Итак…       Я упал на Землю. Нет, даже не так. Я рухнул на нее пылающим метеоритом на полном притяжении гравитации. Удар был знатным, даже несмотря на сносно отработавшие воздушные подушки. Скажу так: аварийная капсула — худшее изобретение марсиан! Кто вообще ее проектировал? Они хоть раз ее тестировали на себе?! После такой жесткой посадки не удивлюсь, если организм даст серьезный сбой. Тогда обращусь в какую-нибудь межпланетную ассоциацию по защите прав потребителей и стрясу с них путевку на реабилитационный отдых на курорте Меркурия (ха-ха, мечты, командир!). Отбил себе все, что можно, и даже то, чего нет. Уже четвертый день чувствую себя изжеванным суккулентом. Сегодня впервые в состоянии подниматься и связно разговаривать. Я к таким глупым слабостям не привык! Ладно бы подобное после плена, но от приземления… Уцелел чудом, в общем. Хотя как раз в чудеса я совершенно не верю и предпочитаю полагаться лишь на свои знания и опыт.       При падении отрубился не сразу. Успел провести стандартные процедуры: открытие люка, отключение системы, деактивация локаторов. Анализ воздушной среды прогнать не мог. Вывалился наружу так и всё. Дальнейшие двое суток помню смутно. Сознание возвращалось периодами, был в состоянии лишь дотянуться до походной фляги с водой — пить хотелось невыносимо. Ну и загнал себе кое-как укол обезболивающих регенераторов. Они на ноги и поставили потом.       Хорошо, успел прийти в себя, когда появились земляне. Я, в общем, ждал чего угодно, оружие было наготове. Но…       Гм.       Надо сказать, это очень странные земляне. Или же я все-таки отбросил мотоботы и нахожусь в каком-нибудь потустороннем мире. Признаться, не уверен, что мой мозг (или дух?) был бы в состоянии придумать всё вот это, так что продолжу пока считать, что я выжил и встретился с весьма неожиданными существами.       На всех уроках по мирографии Земли нам рассказывали о людях, которые делятся по расам, происхождению, цвету кожи, культурам и прочим отличительным признакам, объединяющим их в большие группы. Но то были лишь общие сведения, ведь никаких контактов с землянами у нас не имелось. Поэтому когда я увидел пестро одетую и неприкаянную компанию странствующих без дома и цели людей, я честно не понял, к какому виду их отнести. И до сих пор не решил, как себя с ними вести. Они доброжелательны, лояльны, гостеприимны, но слишком уж… странные?       Трое мужчин и три женщины разного возраста. Вооружены длинноствольным огнестрельным оружием устаревшего архаичного типа, топором и ножами. Холодным оружием пользуются исключительно для заготовки топлива для костров (дрова) и разделки белковой пищи (животные, идущие в еду). Говорят на международном земном языке (английский). Слава Марсу, мы его кое-как изучали еще до войны. Понимаю сносно, объясниться могу. Хотя в том и проблема: объясниться, а не объяснить.       Да и как объяснишь инопланетянам, что жизнь, оказывается, простирается дальше атмосферы Земли?       Они наткнулись на меня случайно, когда искали удобное место для стоянки. Моя капсула грохнулась в каких-то полях, за редким леском. Я и не знал, что всего в полумиле от меня проходит дорога. В общем… Знакомство было напряженным. Мужчины приняли меня сперва за труп (это становится уже слишком назойливым, в самом деле! Я все еще вполне дееспособен!), потом за «бомжа» (не знаю, что это, но однозначно не «марсианин»), а потом и вовсе назвали зверем и мутантом. Ну ладно вам, люди! Все марсиане покрыты шерстью разных цветов, имеют подвижные уши и хвосты — и это единственные признаки, по которым мы могли бы отдаленно напоминать некоторых представителей вашей фауны! Где вы видели прямоходящих, разумных и намного более цивилизационно продвинутых животных на своей планете?       Вступилась за меня лишь женщина. Хелен. Очень необычная землянка. Сил разглядывать ее у меня не было, но я сразу понял, что она там вроде главной, хоть один из людей намного старше нее. Она смело подошла ко мне, первой подала руку и помогла подняться на ноги (даром что ростом едва по грудь достает). Протянула бутылку с водой — мои запасы закончились в первый же день. Пока я пил (да, анализ гидроксида водорода я тоже не провел, каюсь, но правда было не до этого!), она разглядывала меня с интересом. Вряд ли поняла, кто я, но сказала: «Похоже, такого экстравагантного персонажа я не видела за всю свою долгую бурную жизнь! Ну чем не Вольный койот? Приоденем, и сойдет за своего. Я Хелен. Айда с нами! Вижу, тебя тут все равно бросили помирать. Ты из космоса, что ли?».       Ну да, посадочную капсулу увидели все. Замаскировать не успел.       В общем, я временно присоединился к этой группе землян. Мне нужно пополнить запасы воды и провизии, сориентироваться в географии и понять, как добраться до братьев. Судя по навигационным данным, они должны были приземлиться на северо-востоке континента, и нас сейчас разделяет очень много миль (в этой части Земли все считают в милях, придется перестраиваться!). С какой стати меня приписали именно к койотам, пока не соображу. Да и сами они ну ничем не смахивают на этих блеклых псовых. Потому что одеты они из ряда вон. Меня спросить, так логичнее было бы Цветастыми попугаями назваться. Ладно, не мое это дело, приютили и на том спасибо!       У них разбит палаточный лагерь. Не как на Марсе. Не как на войне. Яркая ткань палаток, пестрая и многослойная одежда, уйма побрякушек, смех, какой-то струнный инструмент, на котором играет человек Гленн, беспечная болтовня двух сестер-студенток, посиделки у костра. Меня накормили непонятной, но сытной белковой едой из представителей водных позвоночных (сказали: «Сегодня на ужин окунь, а не лежалые сэндвичи с заправки. Тебе повезло, парень!»). Размышлять ни о чем сил нет. Пожалуй, оставшуюся ампулу с регенератором оставлю про запас. Мало ли. Организму просто нужен сон, тем более после первой вменяемой еды за последние четверо суток.       Мне выделили добротный теплый спальник. Предлагали палатку, где разместились мужчины. Но мне это ни к чему. Тем более они смотрят на меня слишком настороженно. Особенно человек Сэм. Кажется, я разжился первым земным недругом. Но я их всех понимаю. Трудно принять не такого, как ты, если о жизни на других планетах они даже не слышали. Говорить будем завтра. Если не прирежут во сне на всякий случай. Но я активировал защиту на военном браслете, он должен предупредить о любом приближении теплокровных. Устроился на краю лагеря. Послал сигнал братьям. Тишина. Черт… Бортовой дневник, день 41. Ответственный — командир Тротл. Планета Земля. Штат Оклахома. Ориентировочные координаты: 36 гр. северной широты, -96 гр. западной долготы. Пройденное расстояние — 260 миль. Лагерь близ озера Кау.       Так, очень много новой информации.       Во-первых, поймал сигнал братьев, хоть они сами до сих пор почему-то не откликаются. Хотя возможно, это у меня поврежден передающий модуль на браслете, чего я сразу на них… Точки светятся зеленым, жизнеспособность обоих в норме. Я выдохнул. Мой отряд потерял штабной лайнер, сверзился на Землю, но жив и цел в полном составе. Осталось добраться до них, а дальше решим, как отсюда выбираться. Я что-нибудь придумаю.       Во-вторых, я теперь знаю, где они находятся. Гленн — вполне адекватный шебутной паренек, как оказалось, — выдал мне карту местности. Бумажную! Хорошо, не высеченную на камне… Но зато я нашел точку. Исходя из названия края — это штат Иллинойс. Именно там братья и приземлились. И судя по сигналу, сидят на месте. Что это означает, пока не решил. Ясно, что искать меня они не могут. Они даже не знают, жив ли я или остался парить на земной орбите в виде сгустка органики в стальной упаковке. И стартовать с Земли на шаттле без горючего они тоже не в состоянии. Если я правильно понял, здесь используется совершенно другое топливо для космических перелетов. Так что надеюсь, они никуда не ломятся не потому, что их схватили земляне и отправили в «зоопарк» (кажется, там держат тех местных животных, с которыми Вольные койоты меня сравнивали?).       В-третьих, компания этих людей согласилась подбросить меня до Иллинойса. Они передвигаются на стареньком бензиновом мобиле типа «минивэн», путешествуют по континенту без особой цели. Говорят, до первого мороза будут колесить, смотреть мир и наслаждаться жизнью. А потом вернутся в край Канзас и осядут там до весны. Хелен сказала, что их ждет унылая работа в барах и супермаркетах. Кажется, эта перспектива ее вовсе не радует, но она почему-то не допускает иных вариантов. Как странно у них тут все устроено!       В-четвертых, Вольные койоты — это всего лишь название их компании. Меня временно в нее приняли, так что марсианский командир Тротл стал теперь земным животным (вот и вернулись к тому, с чего начали, черт!). Когда расскажу братьям — на смех поднимут. Хорошо, они не видят, как я теперь выгляжу. Потому что щеголять в полуобгоревшей военной форме мне совсем не улыбалось. Неприлично, уж тем более перед женщинами. Мне наутро же выдали человеческую одежду из своих запасов. В общем. Такого дикого наряда я еще ни разу не носил.       Синие плотные штаны (джинсы) сели вполне. Правда, пришлось их несколько модифицировать под хвост. Ну и коротковаты. Ладно, сойдет. Поверх относительно вменяемой футболки пришлось натянуть жуткую ядовито-рыжую толстовку такого размера, что даже на мне она болтается, как на сопливом молокососе! А мне все их мужчины — по плечо! Люди как раса оказались значительно ниже марсиан. Но спорить с выбором гардероба я не стал. Тем более что выдавала мне все это Хелен. Мне показалось, она специально нашла эту толстовку под цвет моей шерсти. Вообще-то всегда считал себя палевым, а не оттенка астероидной кислоты. Да и повязка у меня на голове теперь желто-красная. Я спросил, является ли красный цвет их символом, потому что и у Хелен тоже имеется красный платок, полностью закрывающий шею. Она, впрочем, удивилась и, пожав плечами, ответила: «Нет, милый пришелец, наш символ — это свобода!». Вроде смеялась, а рука потянулась к шее, прикрываясь и скрывая…       Так вот. Выяснилось, что мои кожаные антенны на макушке почему-то всех смущают. Поэтому мне и выдали ту самую повязку. А к этому повесили на шею волчий зуб на шнурке (сказали, что волчий, хотя по сути в моем положении это ситуацию не исправит). Я посмеялся над маскарадом, но возражать не посмел. Потом еще и Хелен заявила, что в таком прикиде я неотразим. Не хотелось ее расстраивать. Она была единственной, кто воспринял меня… без лишних вопросов. А вот остальные…       Да, собственно, в-пятых. Сэм попытался объяснить, кто здесь папа. Так что сегодня перед ужином у нас вышла первая стычка. Он думал, если даст мне пинка под зад от расставленных впритык к скале палаток, то я его признаю лидером и подожму хвост. Наивный землянин! Не знал, что связался с прошедшим многолетнюю войну командиром Борцов за свободу. Который пустых и незаслуженных побоев не потерпит. Даже от того, кто его временно приютил. Увернулся я от занесенной ноги на автомате. Перехватил поднявшуюся следом руку тоже. И заломил за спину завывшему землянину, как учили еще на разминочных занятиях по обороне. Силу не применял, чисто отработанный рефлекс. Сэм и поутих. Больше не лезет, только зубоскалит. Это ладно, не напрягает.       Хелен извинялась за него, сказала, что он всегда такой невыносимый, но они его любят. Кажется, в этой компании он вроде идейного наставника. По утрам и перед сном читает какие-то мантры, сидя лицом к любому источнику света (сегодня было пасмурно, он устроился поутру напротив зажженных фар). Подолгу беседует с сестрами-студентками о важности духовной энергетики и грамотного раскрытия чакр. Мне очень странно слышать подобные рассуждения от инопланетян, совершенно лишенных телепатических и ментальных способностей, которые как раз нам, марсианам, и позволяют обмениваться тонкими потоками энергии и импульсов сознания и духа. Наверное, у землян свое видение этого вопроса. Сэм вообще почему-то считает, что его увязанные в огромную копну крученые пряди выгоревших волос помогают ему слышать вибрации земли. Дикая какая-то теория.       Хелен предупредила, что весь завтрашний день мы проведем на озере. Вольным койотам необходимо постирать вещи, отмыться и отдохнуть. У меня нет выбора, придется ждать. Добираться до Иллинойса пешком — утопия. Хотя если придется — пойду, чего уж. Еще Хелен сказала, что я могу искупаться вместе с ними. Кажется, она просто хотела меня смутить. Но у нее мало что вышло. Собственно: без проблем, женщина. Бортовой дневник, день 42. Ответственный — командир Тротл. Координаты те же. Лагерь близ озера Кау.       Физическое состояние — удобоваримое. Вколотая регенерация потихоньку делает свое дело. Помогал в лагере, чем мог. Все равно сегодня никуда не ехали. Старик Уильям еще до рассвета ушел на берег озера «рыбачить» — ловить на удочку тех самых окуней. Сказал, что пополнять запасы провизии надо здесь, пока есть чем. Уже к обеду он вернулся с полным ведром рыбы, девушки принялись ее разделывать. Меня отправили за дровами, и Уильям увязался следом. Думаю, он просто хотел поговорить. Как-никак он самый старший. Он очень пристально приглядывался и к моему коммуникационному браслету на запястье, и к лазерному пистолету у бедра, который я не собираюсь прятать в рюкзак. Я на чужой планете и должен быть готов к любой ситуации. Наверняка Уильям в молодости тоже служил или даже воевал, потому что осторожно поинтересовался у меня, как с моим оружием обращаться.       Задавал наводящие вопросы о моих дальнейших намерениях на Земле, о количестве потерпевших аварию сородичах и о способах возвращения домой. Переживает, как бы присутствие таких, как я, не привело на его планете к беспорядкам. Я его понимаю. Для него я абсолютно неизвестный элемент, который может представлять опасность или угрозу. Его счастье, что он не ведает про таких, как плутаркианцы. Вот те реально враги, причем абсолютно для всей вселенной. Я заверил Уильяма, что мы уберемся отсюда, как только найдем техническую возможность. Но он продолжал задумчиво поглядывать на меня и зачем-то сказал, что Хелен славная женщина с непростой судьбой. Я и так догадывался, что не все они отправились слоняться по штатам от хорошей жизни.       Хелен почему-то решила, что меня надо взять под опеку, и начала всячески заботиться о моем комфорте и отгонять особо раздраженного сегодня Сэма. Она это серьезно?! Неужели включила материнский инстинкт из-за разницы в возрасте? Да ладно, земная женщина! Я вполне способен наколоть дрова (о степени урона организму после падения я никому не распространялся!), игнорировать то, что Сэм упорно называет меня «Мохнач», и сносно высыпаться в спальнике под открытым небом. Я не стал ей говорить, что именно доводилось проходить на войне между Марсом и Плутарком, и насколько пытки в плену стирают понятия бытового дискомфорта и неудобств. О таком никому не стоит знать.       Ндэ… Наверное, надо было не посмеиваться и отмахиваться, а ясно объяснить, кто это такие — марсианские командиры. И кто кому обычно дает указания. Потому что ближе к вечеру Хелен на полном серьезе заявила мне, что я обязан искупаться в озере. «Путь у нас еще долгий, нормальных водоемов может больше и не попасться. Мелкие речушки не в счет! Марш мыться! Твоя расчудесная шерсть так и просит шампуня!». Черт, это было унизительно. Но худшее вскрылось, когда я нехотя спустился к берегу. Потому что Хелен без шуток намеревалась проследить за моими банными процедурами. Встала у самой воды, скрестила руки на груди, расставив для упора ноги в этих своих странных кожаных штанах и высоких ботинках, и ждала. «Так ты привела меня сюда мыться или изучать мою анатомию?» — даже этот вопрос ее ничуть не смутил. Она лишь пожала плечами и кивнула на воду. Ладно, женщина, славная-то ты славная, но я даже не удивлен, что судьба тебя успела потрепать. Не всякий мужчина среагировал бы адекватно.       Купание в озере прошло без эксцессов. Вода не очень. Бодрит.       Высчитывал перед сном маршрут, крутя бумажную карту при свете фонарика. Не могу сказать точно, когда окажусь в Иллинойсе. Вольные койоты слишком непредсказуемы и едут далеко не по кратчайшему пути. Но я не могу их подгонять, они и так многое делают для меня. И в первую очередь, помалкивают. Даже кажущиеся легкомысленными студентки делают вид, что я обычный парень. Так, поглядывают с любопытством в мою сторону, шушукаются, но не заговаривают. Меня все это устраивает. Но побыстрей бы добраться до братьев!       До сих пор не могу простить себе, что допустил потерю лайнера и экстренную высадку на чужую планету… Звание командира с меня никто не снимал, как и спросу. Так что если мы вернемся на Марс, я готов за это отвечать. Бортовой дневник, день 42. Ответственный — командир Тротл. Планета Земля. Штат Миссури. Ориентировочные координаты: 37 гр. северной широты, -92 гр. западной долготы. Пройденное расстояние — 290 миль. Лагерь в полях.       Ехали почти весь день, а одолели немногим больше, чем позавчера. Земные машины невероятно медленные, неуклюжие и слишком часто ломаются. Вот и сегодня — мы рассчитывали пробыть в пути еще пару часов, но их «минивэн» заглох посреди безликой дороги в откровенной глуши. Я спросил, нужна ли помощь, но Сэм ожидаемо огрызнулся, мол, пришельцы ни черта не смыслят в человеческих автомобилях, и полез под капот. Гм, ну я не стал говорить, что добирался до Земли на космическом лайнере и (если не считать позорного прокола с плутаркианцами) умею и пилотировать, и ремонтировать. Ну ладно. На удивление, Сэм разбирается не только в чакрах, но и в двигателях. Правда, нам все равно пришлось совместными усилиями толкать машину до грунтового съезда и разбивать лагерь, прежде чем к ночи Сэм смог оживить мотор. Ворчал и ругался, но Хелен успокоила его и пообещала мне, что завтра мы сделаем марш-бросок.       Браслет молчит. Пока ехали, я пытался поковыряться с ним. Благо базовые мелкие инструменты у людей нашлись. Как я и предполагал, сигнальная микросхема повреждена. Еще удивительно, что она справляется с поиском позывных братьев. Так что ответных приветов я от них не получу. Как и они — моего местоположения. Главное, чтобы они никуда внезапно не сорвались. Вряд ли я смогу искать их по всей планете без транспорта. Интересно, мой байк еще цел?       На привале решил проверить ментальную связь. Если техника не справляется, вдруг живые антенны пробьют сигнал друзей? Снял повязку с головы и долго вслушивался, пока никто меня не видел. Уж не знаю, почему люди так странно реагируют на красные передатчики на макушке. Хуже, чем даже на хвост. На него просто пялятся. Студентки спросили, можно ли потрогать. Я не стал возражать. Ткнули пальцем и долго хихикали. О нравы… Старик Уильям поинтересовался, не мешает ли хвост при ходьбе. Я не совсем понял, чем он может мешать, но честно ответил, что он наоборот добавляет баланс телу. А Гленн вообще его упорно не замечает и постоянно спотыкается, если проходит мимо. Черт, это больно, в конце концов!       А вот с кожаными антеннами все как-то не задалось. Может, я с ними неприлично выгляжу для землян? Потому что даже Хелен упорно отводила взгляд, когда нашла меня за считыванием инфополя. Она лишь сказала: «Тротл, ты так необычно смотришься с этими штуками… Уши твои мохнатые прекрасны, а вот это меня подозрительно волнует». Вероятно, они просто ощущают мои ментальные импульсы, и они доставляют им дискомфорт? Ладно, придется носить этот ужасный клочок яркой ткани на голове для их душевного спокойствия. Правда, Хелен не преминула подойти ближе и лично завязать мою повязку на затылке. По-моему, ей просто занятно меня разглядывать. Как зверушку, что ли. Заметил, что в уголках ее глаз много мелких светлых морщинок, но, когда она улыбается, они сливаются с более смуглым цветом кожи. И волосы ее короткие уже серебрятся. У нее очень задорная и хитрая улыбка, а взгляд уставший и по сути печальный.       В общем, сканирование пространства ничего не дало. Между мной и братьями все еще слишком большое расстояние, антенны не справляются, я их не слышу. По идее, к исходу послезавтра мы могли бы достичь окрестностей Чикаго, с чьими геоданными совпадает сигнал. Но я даже не загадываю. Черт, как все медленно!       К ночи поднялся неприятный ветер. Костер уже затушили, мужчины остались в палатке, а женщины ушли спать в «минивэн». Звали меня в свою освободившуюся палатку. Пока ни к чему, и так нормально. Ветер — не мороз. Если испортится погода, мне это только на руку. Тем меньше мы станем останавливаться в пути на всяческие осмотры окрестностей. На мой вопрос Гленн ответил, что до реальных холодов еще далеко, так что их путешествие пока не заканчивается, и до Чикаго мы доедем. Что ж. Могу только благодарить за помощь, раз сам командир так облажался…       Хелен почему-то долго не шла спать. Залезла на крышу машины и смотрела на затянутое облаками небо. Наверное, ей нужно было побыть одной. Она думала, что все давно уснули, и ее никто не видит. Напевала тихий заунывный мотив и постоянно тянулась к шее, словно раздумывала, размотать ли красный платок, или все же прохладно. После вчерашней своей дерзкой выходки с лицезрением моего мытья в озере она особенно со мной не разговаривала, хоть и продолжала подсовывать куски рыбы покрупнее и оказываться между мной и Сэмом всякий раз, когда тот открывал рот в мой адрес. Непонятная женщина. С виду независима, упряма, сильна духом, заботлива и внимательна. И всегда улыбчива. А в глазах — одиночество. Я видел такую дымку у моих сородичей. У тех, кто потерял близких в войне. Кто утратил веру в себя. Кто погас и не знает, как ожить вновь. Надеюсь, в ее жизни не было подобной «войны». Бортовой дневник, день 43. Ответственный — командир Тротл. Планета Земля. Штат Иллинойс. Ориентировочные координаты: 37 гр. северной широты, -89 гр. западной долготы. Пройденное расстояние — 250 миль. Лагерь у берега реки Миссури.       Никакого марш-броска не вышло. Иллинойс — лишь номинальное название в моих записях. По сути до координат нахождения братьев — пылить еще черти сколько: штат большой, мы в самой дальней его точке. Отсюда до Чикаго — день пути. Что такое 350 миль? Утром выехал, к вечеру закатился. Но это напрямую. За четыре дня с Вольными койотами я хорошо запомнил одно правило: коротких дорог они не ищут. Впрочем, сегодня они были вовсе не виноваты. Даже Сэм молча провел за рулем все семь часов и прерывался лишь на краткие остановки и с десяток язвительных фраз в мой адрес. Хотя я спокойно сижу в хвосте «минивэна» и мало с кем разговариваю в течение дня.       Самым значительным препятствием сегодня стала отвратительная по меркам Земли погода. Низкая и плотная облачность, сильный ветер, с полудня полил «дождь». Такой вид осадков мне совершенно незнаком. На Марсе влага никогда не льется с неба увесистыми каплями, но наши атмосферы разительно отличаются, так что придется смириться. Даже не знаю, что хуже: земной дождь или марсианские песчаные бури? Наверное, новичкам на Марсе они тоже не понравились бы.       Так вот этот вид влагообмена на Земле сделал невозможным привычные для Койотов остановки ради любования пейзажами и загнал их на заправки, куда они по очереди ходили покупать какую-то мелочевку в магазинах и разминать ноги. Старик Уильям пополнил запасы сигарет (предлагал попробовать, я отказался), Гленн купил новые наушники для своего проигрывающего музыку устройства (плеер), Сэм притащил канистры с водой и вручил девушкам какие-то браслетики из ниток и бусин. Сказал, по такому дождю нужны амулеты. Иррациональное решение. Я видел на заправках людей в непромокаемых балахонах из яркой блестящей ткани (мне сказали, это «дождевики»). Лучше бы «дождевиками» запаслись вместо браслетиков. Чую, ночевать сегодня придется вповалку в «минивэне», ибо вряд ли имеет смысл разбивать палатки под льющимися осадками.       В дороге Хелен постоянно грела воду на плитке, делала травяной напиток «чай» и другой, более терпкий — «кофе». Все хотели согреться в стылой влажности и пили их из больших кружек. Я попробовал. Я же не враг себе сидеть и мерзнуть. Хотя в климатические зимы на Марсе мы просто правильно одеваемся и отапливаем помещения. А жидкости потребляем умеренно теплыми. Но этот их «чай» был неплох, хоть вовсе и не походил на наши травяные настои. Кажется, Хелен добавила в мою кружку какой-то белый порошок (подозреваю, что это дисахарид), и оттого отвар стал невыносимо сладким, словно я пил горячий сок из плодов молодых кактусов. Это было странно, но вкусно. «Кофе» отведал к вечеру, нормальное такое психоактивное вещество. Знал бы заранее, не стал бы. Теперь полон сил, и сна ни грамму.       Из-за этого дождя трафик на дорогах был чудовищный. Мы ползли хуже, чем если бы плелись пешком. Гленн сказал, что это нормальная ситуация, и еще повезло, что не застряли намертво. Кажется, в такую плохую погоду на транспорте выехали все земляне. Как же мне сейчас не хватает моего мотоцикла! Я бы уложился в трое суток, чтобы добраться до этого чертова Чикаго от самой капсулы! А то и меньше. Но вот уже четвертый день в пути я вижу лишь зеленые сигналы братьев и больше ничего. Пытаюсь убедить себя, что раз парни живы, то это хороший знак. В конце концов, если они и попали в передрягу, я их вытащу. Только бы доехать!       Миссури бурлила живым потоком водной лавы, когда мы добрались до ее берегов. Нашли более-менее приличный клочок земли и припарковались на ночевку. Как я и предполагал, палатку ставим одну на мужчин, женщины останутся спать в машине. Я вряд ли помещусь в палатке четвертым, раздумываю, где лучше положить спальник, чтобы не сильно заливало. Костер не разводили, ели разогретые на плитке запасы провизии.       Кажется, Хелен нездоровится. К вечеру она выглядела разбитой, отказалась от ужина и поверх привычной полосатой рубашки и стеганного жилета накинула плед. Пока мы возились с тарелками, я случайно коснулся ее ладони. В общем, ясно, что она простыла — рука была слишком горячая. Я предложил ей марсианское лекарство из моей аптечки, оно отлично справляется при таких незначительных, но неприятных недугах. Но она упрямо отказалась. Наверное, боится, что чужеродные препараты могут быть несовместимы с организмом землян. Конечно, она права, но не такие уж мы и разные. Еда их вон мною вполне нормально усваивается. А все наши лекарства — на основе природных компонентов. Но неволить не стал, взрослая девочка, сама решит.       Сэм расстроился и был недоволен тем, что Хелен приболела. Точнее, он расстроился этому, а недовольство и раздражение срывал на всех остальных. Даже всегда позитивному и ненавязчивому Гленну досталась пара подзатыльников, пока мы ставили их палатку под усилившимся дождем. Хорошо еще, они послушали моего совета и обустроили плотный настил из веток деревьев, иначе лежать им на мокрой земле. Хотя и так было ясно, что ночь для большинства пройдет без сна. Ладно, бодрящий «кофе», земной ливень и мокнущий спальник — не самое худшее, что случалось в моей жизни. Я, в принципе, эту ночевку могу и пропустить. Посижу у порога машины, там есть навес. Все равно нужно многое обдумать. Дополнение.       Уже ночь, после вечернего «кофе» я все еще бодр, решил не спать вовсе. Навес кое-как спасает от ливня, но спальник бы зацепило. Так что я просто водрузил под тентом раскладной стул. Я собирался спокойно проанализировать свои действия в момент аварии, чтобы понять, какого черта искусственный интеллект вырвался на лайнере из-под контроля. Такого раньше никогда не случалось, все вариации его действий прописаны заранее и никогда не включают в себя то, что может оказаться смертельным для живых существ. Он же счел меня неживым объектом. Как приятно это знать, бесы его подери… Какой-то набор установленных протоколов расценивает командира корабля как биомусор! Но я должен был это предотвратить! Всегда же есть коды для ручного управления! Мне просто не хватило с десяток секунд…       Но я не успел толком обмозговать ошибки программы. Внезапно ко мне спустилась из машины Хелен и поставила второй стул рядом. И, кажется, я накосячил и тут тоже.       Она прекрасно знала, что я сидел у порога. И, наверное, хотела просто поговорить. О чем-нибудь незначительном и позитивном. Ей это помогло бы почувствовать себя легче. Я же видел, как она кутается в плед и слегка покашливает. Даже в ночной темноте я хорошо различал нездоровый румянец на смуглых человеческих щеках. Но, кажется, я все испортил.       Она спросила, кивнув на небо: «Там, где твой дом… У тебя там есть близкие, семья?». Откуда же ей знать… Она, конечно, видела и потенциально военную форму на мне в первый день, и оружие, но вряд ли могла бы догадаться, черезо что прошла моя планета. Да и не нужно. Поэтому я ответил коротко: «Те, кто мне дорог, ждут меня в Чикаго. Мои друзья и побратимы. Вот и вся моя семья». Хелен долго молчала, думая о своем, и я уже счел, что тема исчерпана. Все лучше было поболтать о погоде, чем о войне, потерях и сожалениях. Но она внезапно провела рукой по красному платку на шее, как-то бережно огладила его и задумчиво произнесла: «А моя семья как раз там». И указала взглядом на небо.       И если бы я не знал ничего о Земле, я бы подумал, что ее близкие в космическом полете или находятся на другой планете. Но я сносно помнил лекции о том, как здесь все устроено. И понял, что она имела в виду. «Должно быть, им хорошо сейчас», — я попытался поддержать ее, хоть это и было бесполезным. Хелен пожала плечами и ответила: «Их нет, а я все еще есть. Вот и вся математика».       Что ж, ее математика не многим отличалась от моей. И от судеб тех марсиан, что остались в живых после войны.       Я протянул ей раскрытую ладонь. Я не был уверен, что это уместно, или что она захочет принять эту поддержку в тот момент. Но она все же протянула в ответ свою и спокойно сжала мою руку. Такое непонятное прикосновение. Живое, храброе и чужое.       Мы долго так сидели, глядя на едва различимый в ночи дождь. И я ей сказал это. Что она храбрая. Потому что это так. Мне не нужно было даже сканировать ее, чтобы это почувствовать. Но Хелен почему-то напряглась и внезапно ответила: «Я не храбрая. Я вольная. И я… боюсь тебя».       И ушла внутрь.       Хороший поворотец… Ничего не скажешь! Пожалуй, в следующий раз мне стоит помалкивать и держаться от нее подальше. Раз я ее пугаю. Хотя, признаться, пока так и не понял, что я сделал не так. Бортовой дневник, день 44. Ответственный — командир Тротл. Планета Земля. Штат Иллинойс. Ориентировочные координаты: 38 гр. северной широты, -89 гр. западной долготы. Пройденное расстояние — 105 миль. Лагерь у озера Хайленд-Сильвер-лейк.       Случилось ЧП. Все живы. Дополнение.       Не уверен, что смогу сегодня долго заполнять дневник. Скажу вкратце. Утром мы еще не свернули лагерь, когда дождь прекратился и распогодилось. Старик Уильям решил наудить рыбы, пока студентки готовили завтрак. Хелен из «минивэна» не выходила. Я спросил, в порядке ли она, но меня заверили, что ей просто нужно еще немного поспать. Даже Сэма внутрь не пустили, и он впервые был обеспокоен по-настоящему. Сел читать мантры лицом к поднимающемуся солнцу. Гленн суетился с мокрой палаткой и сетовал, что она прохудилась и пропускает через полог воду.       В общем, ничто не предвещало. Но антенны среагировали сразу. Да и уши различили хруст и всплеск. Никто не заметил, земляне не так чувствительны к сигналам. До берега Миссури я добрался за полминуты. Этого было достаточно, чтобы сильный поток стащил Уильяма с надломившегося бревна и отнес его на приличное расстояние. Старик то ли ударился, то ли не ожидал такого, но течению сопротивляться не мог. Пришлось прыгать за ним в воду, содрав кислотную толстовку и очки.       Люблю ли я водоемы? Нет. Доводилось ли мне плавать? Да. Попадал ли я когда-нибудь в бурлящий водоворот сумасшедшего потока реки, наполненной фрагментами деревьев? Нет. И снова нет. Но выживать приходилось и не в таком… бардаке. До Уильяма доплыл не сразу. Он успел нахлебаться и едва был виден на поверхности воды. Ухватил его за шиворот и кое-как удерживал голову, чтобы он мог дышать. Нас волокло все дальше вниз по течению. Кажется, разок меня приложило о какой-то обломок, мозги до сих пор как в тумане. Ну и подободрался чуток.       До берега смог догрести далеко не сразу. Уильям оказался ранен и был уже без сознания. Его рассеченную голову я кое-как обмотал своей футболкой и потащил его на руках в сторону лагеря. Не знаю, что они подумали, но машина с Сэмом выехала нам навстречу, а Гленн бежал вдоль берега и высматривал нас. Переполох вышел знатный. Пока мы возвращались в «минивэне» к стоянке, где остались женщины и все наши вещи, начал оказывать Уильяму необходимую помощь: зашил рану, перевязал, обработал основные ссадины.       Но старик был плох. Рана-то заживет, там просто рассеченная плоть. А вот удар мог повредить мозг. Его энергетика мне очень не понравилась. Его импульсы становились слишком путанными и тревожными. Принял решение вколоть ему оставшуюся ампулу регенератора и еще парочку нейромодуляторов для мозговой деятельности. Взял все риски на себя. Организм Уильяма на инъекции отреагировал не очень ожидаемо (не как марсианский): скакнуло давление и зашкалил пульс. Черт, я думал, что навредил ему! Такой ошибки я себе бы не простил!       Но зато импульсы мозга начали выравниваться и опускаться до нормы. Не сразу, но верный алгоритм их колебаний я уловил. Выдохнул. Спросил Сэма, что у них в аптечке было от давления и сердцебиения. Тот на удивление не огрызался и выглядел ошарашенным и испуганным. Выдал препараты.       Когда мы вернулись в лагерь, я попытался привести Уильяма в сознание ядовито пахнущей жидкостью из подозрительного флакона с надписью «Нашатырь». Вот же дрянь какая! Чуть сам не задохнулся! Но влетевшая в фургон Хелен настаивала, что это самое действенное средство. Она была… собрана, вменяема, но невероятно бледна и взволнована. В ее коричневых глазах плескался мутный водоворот Миссури, в котором мы только что чуть не погибли. Да ладно, милая, вольная Хелен, купание на сей раз было отвратительным, но не смертельным!       Старик пришел в сознание сразу, как только вобрал в легкие этот чудовищный химический коктейль. Зрачки фокусируются, речь тихая, но связная. Пытался благодарить и жать мне руку, хотя сам едва мог протянуть дрожащую ладонь. Я сказал, чтобы он отдохнул и поспал. И попросил топчущегося за спиной Сэма переодеть его в сухое и укутать в одеяло. Вроде у них имеются какие-то спиртовые настойки для согрева тела. Но с регенератором лучше не мешать. Сам тоже пить не стал. Помог всем сняться со стоянки и погрузить вещи в машину. Выпил кружку чая (Хелен всыпала в него чудовищное количество дисахарида, брр!), получил обратно оставшуюся сухой и целой кислотно-рыжую робу и очки и, кажется, отрубился до самого приезда к новой точке лагеря. На свои ссадины уже просто забил.       Проехали мало, все были взвинчены и напуганы. Да и старику нужен покой, а не тряска в пути. Решили устроиться рядом с озером. С пометкой: больше никаких заплывов! Дождь прекратился, и мы смогли просушить вещи у костра и нормально поставить палатки. Ужина я вряд ли дождусь, бессонная ночь дает о себе знать. Коммуникатор с бортовым дневником выпадает из рук. Посплю. Дополнение.       Это очень странный земной вечер. Он отпечатался в моей голове почему-то предельно ясно, хотя после дневного вынужденного сна я думал, что не запомню ничего. Да и ссадина на виске явно говорила о том, что лучше побыть в режиме «ожидания». Я, в общем, так и планировал: присоединиться к сидящим у костра Вольным койотам, прожевать порцию ароматно пахнущей фасолевой похлебки (завтра хочу внести свою лепту в запасы провизии и помочь с рыбалкой) и вернуться в спальник у дальних валунов. Но Хелен не отпустила. Уселась рядом со мной, выдала мне полную до краев тарелку вместе с лепешкой и попросила не уходить.       Простуда ее еще не спала, но ей было намного лучше. А вот настрой ее казался мне слишком сложным и тяжелым. Несмотря на то, что Уильям смог устроиться в раскладном кресле рядом с нами и заверял всех, что он в полном порядке. Я знал, что это не так. Но ему очень хотелось убедить в этом всех друзей. И самого себя, в первую очередь. Он просидел с нами почти час, слушая, как играет на «гитаре» Гленн, а студентки подпевают ему одну песню за другой. Но потом я настоял, чтобы он ушел отдыхать в «минивэн» — сегодня он ночует там.       Песни мало меня занимали. Но все немного расслабились после утренних событий, и было даже приятно смотреть на горящий костер, видеть звездное небо и думать о том, что в последний раз костры я видел на войне. Не эти: дружеские, спокойные, дарящие тепло и отдых. А погребальные. Когда гибло слишком много сородичей, и мы разводили эти кострища, чтобы проводить их в последний путь. Хотя кто-то говорил, что мы просто избавлялись от трупов, которые некуда было девать. Прах к праху, пепел в землю. Вот и весь твой последний путь в небытие.       После песен Сэм рассказывал, как впервые почувствовал единение со вселенной от своих мантр, и рассуждал о значимости света в процессе нахождения ответных лучей внутри души. Кажется, эту историю все знали наизусть и просто тепло посмеивались над тем, с какой важностью он это говорил. Сэм, по сути, неплохой землянин. Хоть и не туда его заносит в мировоззрениях. Но, наверное, ему так легче живется. Возможно, и он не просто так пытался найти этот свет в себе. Чтобы он освещал ту тьму, от которой не убежать. Которая живет в нем и является частью его судьбы и прошлого.       Рассказ он свой оборвал на полуслове и, сказав, что на сегодня достаточно, ушел в палатку. Потом неожиданно вернулся и приблизился ко мне. Я ждал, что именно он соизволит изречь на этот раз, но он лишь произнес: «Мохнач, спасибо за старину Уильяма. Если бы не ты, мы бы не успели. Хотя черт, ты мне все равно не нравишься!». Я ответил, что я не барышня, чтобы ему нравиться. Сэм досадливо сплюнул и скрылся в палатке.       Но больше всего сегодня сбивала с толку Хелен. Я ясно помнил ее вчерашние слова о том, что меня она боится. Ну да, чего удивляться… Шерстью покрыт как зверь, ростом всех выше на голову, ее — и того больше, энергетику считывать умею, антенны на голове так вообще всех выводят из равновесия. Ну и так далее. Образ слепить же можно и похлеще. Сам бы держался подальше. Да вроде я ее не обижал и вел себя почтительно и благодарно. Вся эта ее забота и внимание, конечно, были ни к чему. Я и так вполне неплохо тут выживаю. Но я же не скотина какая — все вижу и замечаю.       Однако она просидела весь вечер рядом. Так, что касалась меня плечом и рукой. И аура ее была ровной и спокойной. Ни грани страха я не заметил. Может, вчера просто из-за простуды это вырвалось? Я, впрочем, недомолвок не переношу. Поэтому в шутку спросил: «Что, перестала меня бояться, вольная Хелен?». Она долго молчала, глядя на огонь. Но потом внезапно улыбнулась и ответила: «Ох, пришелец, вот все в тебе хорошо: и сильный, и воспитанный, и пушистый. А иногда тормоз — хуже, чем на нашем фургоне! Я вчера сказала, что боюсь тебя, и с каждым часом боюсь все больше. А ты никак не поймешь почему».       Бесы.       Она это серьезно, что ли??!       В таком смятении командир Тротл не был давненько… Нет, я не тормоз. Я просто такого даже не допускал. Но Хелен сама сказала все более чем открыто и ясно. И сомневаться или переспрашивать было бы глупо. Я только еще раз глянул в ее глаза, обрамленные незагоревшими смешливыми морщинками, вдохнул ее бурлящую энергетику и удостоверился, что я действительно во многое не верил и многого не хотел замечать за прошедшие дни. Я сжал ее руку и сказал, что вместе бояться намного веселее. Кажется, мне удалось ее рассмешить, и она чуток расслабилась.       Когда все уснули, она пришла к моему спальнику и, присев рядом на землю, сказала: «Я тебя так и не поблагодарила. Вон даже Сэмми разродился на «спасибо». А я… Ты сказал вчера, что твои близкие ждут тебя в Чикаго. Так вот мои теперь — все рядом. И Уильям мне как отец. Точнее… он и был другом отца. Теперь я забочусь о нем. И если бы он утонул… Тротл, я…». Но я не разрешил ей произносить то, что она собиралась. Я не хотел слушать никаких благодарностей и слов признательности. И не хотел знать, что она пошла к моему спальнику сказать лишь это. Поэтому я встал и увлек ее за собой подальше от лагеря. Туда, где уже были лишь мы одни. И она охотно пошла. И я, черт подери, об этом не жалею. Бортовой дневник, день 45. Ответственный — командир Тротл. Планета Земля. Штат Иллинойс. Ориентировочные координаты: 41 гр. северной широты, -87 гр. западной долготы. Пройденное расстояние — 204 мили. Лагерь у реки Канкаки-ривер.       Еще шесть дней назад я в принципе готов был шагать вплоть до Чикаго пешком. Возможно, с переменным успехом из-за последствий падения из космоса, но вполне упрямо. Теперь же до финальной точки моего маршрута оставался лишь этот день пути на машине. Мы не доехали каких-то 60 миль. Нет, ничего не случилось, больше никаких инцидентов. Мы просто остановились в сносном месте и разбили лагерь на ночь еще засветло. Пожалуй, это было самое мое нелогичное и неправильное решение. Вольные койоты могли бы поднапрячься и подбросить меня к окраинам Чикаго. Я сам настоял на ночлеге. Для меня последнем в их компании.       Итак, мои перемещения на Земле подходят к концу. Найду ли я братьев по высвеченным на браслете координатам, какими новостями они встретят своего (нерадивого) командира, пока не знаю. Но это будет совсем другой этап моего пребывания здесь. Надеюсь, мы найдем какой-то способ улететь отсюда и, если не продолжить путь к Венере, то хотя бы вернуться на Марс. Тут нам делать совершенно нечего, только пугать своим чужеродным видом коренных жителей. Вероятно, братья смогли задействовать систему связи с шаттла и уже сообщили в штаб о нашей аварии. Тогда за нами пошлют мобильный борт, и уже через пару месяцев мы вернемся в строй. С взысканием и все такое, я не обольщаюсь.       Сегодня в дороге я зафиксировал локацию Винни и Модо и пометил ее точкой на карте города. Перепроверять смысла нет, найду уж как-нибудь. По любому это проще делать в рамках Чикаго, нежели из тех дебрей Канзаса, куда я рухнул с неба. Интересно, они меня ждут или уже сообщили Стокеру, что командир Тротл почил на чужой орбите? Хотя если я предстану перед ними в таком прикиде, они точно решат, что я призрак. Но переодеваться мне больше не во что.       Ехали почти молча. После вчерашнего весьма душевного вечера у костра все как-то притихли и старались сохранить эту благостную энергетику и днем. Старик Уильям чувствует себя получше. Я настаивал, чтобы они показали его местным врачам, но Сэм заявил, что у них нет какой-то «медицинской страховки», так что Уильяму придется поправляться своими силами. Ну да регенератор в помощь. Я рад, что эта ампула пригодилась для такого серьезного случая. Не уверен, что без нее старик смог бы самостоятельно передвигаться с полной координацией движений уже на следующий день. Да, он слаб, но это со временем пройдет.       Сэм больше не изводил меня язвительными замечаниями. Даже когда стало ясно, что я остаюсь с ними еще на одну ночь. И даже не просил наколоть дров, как это делал на каждой стоянке. Ну как просил… Швырял мне под ноги топор и говорил, что костерок сам себя не покормит. Я, в общем, над этим только посмеивался. Ну а как еще реагировать на подобные детские выходки? Мне в их компании доминировать незачем. Да и нахлебником быть не пристало. Чем мог, тем и помогал.       Гленн каждый раз, как пересекался со мной взглядом, вежливо улыбался. Кажется, он совершенно не знал, что мне сказать: пожелать счастливого пути домой или удачи в поисках друзей. И то, и другое было банальным и не требовало озвучки. Лишь в самом конце вечера, прежде чем уйти в палатку спать, он неуклюже расшаркался передо мной: «Тротл, это круто, что ты прокатился с нами! Мы все тебе очень благодарны за спасение Уильяма. Если вдруг вы с друзьями не сможете улететь, приезжайте к нам в Канзас. Я нарисую тебе координаты на карте. Да, можешь забрать ее себе, пригодится».       Эмм… ладно.       Сестры-студентки долго мялись, но ожидаемо попросили сделать снимок вместе с ними на память. Не хотел их расстраивать, согласился. Все равно никто не поверит, что мохнатая палевая физиономия с большими по сравнению с землянами ушами и темным кончиком носа это не какая-нибудь праздничная маска. Кому бы они ни показали эту фотографию, мне переживать не о чем. Милые наивные девчушки, знающие эту жизнь лишь как одно большое приключение. Что ж, пусть она для них таковой и остается.       И только Хелен молчала до самой ночи.       Я видел и ощущал, что она сотни раз хотела заговорить. Но каждый раз обрывала себя и произносила не менее банальные вещи: хочу ли я добавки на завтрак, понадобятся ли мне деньги, не стоит ли в Чикаго спрятать лазерный пистолет в рюкзак, а не светить им у бедра, знаю ли я, где переночевать в городе, если вдруг я не встречусь с братьями. И так до бесконечности. Она снова включила мамочку. Беспокоилась, суетилась, давала наставления, собирала мне в дорогу перекус, раз за разом тянулась к своему красному платку на шее и дергала его завязанные кончики. Но не сказала ни слова о том, чего я так желал.       Я уже решил, что все произнесенное мной накануне ночью так и останется без ответа. Нет, я не ждал от нее столь стремительного переосмысления жизни. Но хотел, чтобы она хотя бы попыталась. Когда-нибудь. Но она продолжала отмалчиваться, и я просто ушел спать. Завтра непростой день, мне бы отдохнуть, только сна как назло не было. Слишком много мыслей и вопросов о том, что именно меня встретит в Чикаго.       Однако я ошибся.       Хелен дождалась, когда все уснут, и, как и накануне, сама пришла к моему спальнику под елью. Села рядом, прислонившись к стволу дерева, и обняла свои колени. Долго смотрела на звездное небо и решалась. Я присел рядом и дал ей на это время.       И она, наконец, произнесла: «Я сказала тебе, что я вовсе не храбрая. Но ты не представляешь насколько! Все эти путешествия, перемещения, новые пейзажи, палатки, даже вот эта яркая одежда — я просто бежала от самой себя. От той пустоты, что осталась после смерти мужа и сына. Мне все казалось, что моя жизнь закончилась в тот самый день, когда они оба погибли. А сознание зачем-то осталось в теле и должно как-то существовать дальше. Да еще и с вечным напоминанием о том, что возврата нет и никогда не будет. Но я встретила тебя и поняла, что я просто жуткая трусиха. Как ты сказал вчера? Война за планету? Это явно больший повод бежать от жизни. А ты не бежишь. Ты вполне способен быть ей благодарен за то, что она продолжается. Поэтому я решила, что должна тебе об этом рассказать. И что я не вправе больше носить эту вещь».       И к моему удивлению она размотала красный платок, впервые обнажая шею. Я ждал чего-то подобного, но все равно немного напрягся. На ее гладкой человеческой коже отчетливо виднелись уродливые красные рубцы от чьих-то когтей и следы от многочисленных хирургических швов. Я не стал спрашивать, что именно с ней случилось. Все и так было ясно. Эти шрамы оставил тот зверь, что убил ее семью. Их убил, а ее по случайности оставил жить дальше. И скрывала она это не из-за эстетики, а от своей памяти и взора.       Она поспешно отшвырнула платок и прикрыла глаза. Ждала моей реакции. Но что еще я мог сделать? Я подобрал красную ткань, хранившую тепло ее боли, и сжал ее ладонь. Черт, это стало таким привычным всего за пару дней! Я ответил ей: «Ты вправе носить что угодно, Хелен. Но теперь ты по-настоящему вольная. Не позволяй страхам и прошлому душить тебя и подавлять. Живи, раз провидение оставило тебя здесь. Помни близких, ибо пока ты помнишь, они с тобой. Но не бойся быть слабой. Только так ты станешь сильнее. Поверь тому, кто через все это уже проходил».       Хелен кивнула, и впервые в ее коричневых глазах блеснули слезы. Но то было долгожданное освобождение. Я еще долго смотрел на нее, хрупкую и смелую одновременно. Красивую и отмеченную беспощадной лапой земного зверя. Заботливую ко всем и нуждающуюся в тепле. И отдал ей все, что мог в тот момент. В эту последнюю ночь. Бортовой дневник, день 45. Ответственный — командир Тротл. Планета Земля. Штат Иллинойс. Ориентировочные координаты: 41 гр. северной широты, -87 гр. западной долготы. Пройденное расстояние — 60 миль. Чикаго, район Северного парка.       Пожалуй, сегодня буду краток. Завтра подробнее опишу планы на дальнейшие дни, ибо те новости, что я узнал от братьев, меня тревожат.       Но главное: я нашел Винни и Модо. Они живы, здоровы, обрадовались мне и ожидаемо охренели от моего вида. Но теперь я, наконец, смог переодеться в свою обычную одежду: плотные штаны с карманами, гражданскую термокофту и кожаный жилет. Становится прохладно. Надел и мотоботинки, в них как-то привычнее и надежнее ходить.       Братья совершили штатную посадку в пригороде Чикаго, долго мыкались и случайно познакомились с земной девушкой Чарли, которая оказалась еще и автомехаником. А значит, им было о чем поболтать в эти дни. Без недоразумений, конечно же, не обошлось, но в итоге им удалось объясниться, и Чарли благосклонно приютила братьев у себя в мастерской. Хотя, как я понял, большую часть времени (когда они не прочесывали окрестности в поисках обломков моей аварийной капсулы) они все равно проводили у нее дома. Кажется, они все хорошо подружились, и Чарли славная девушка.       Сегодня мы ночуем там же, в комнате отдыха при автомастерской, а завтра попробуем подыскать себе какой-нибудь угол. Потому что мы не просто упали за Землю. Мы упали прямо в логово нашего давнего плутаркианского врага. Братья нашли следы Лимбургера в Чикаго. А это означает одно: беда пришла и на эту планету. И пока это отродье здесь, землянам угрожает все то, от чего едва уберегся Марс. Вряд ли мы трое предотвратим межпланетную войну, если она начнется, но хотя бы разузнаем, что задумал этот мерзавец, и попытаемся его ликвидировать.       Братья смогли связаться со Стокером (сегодня повторно, когда поняли, что я не помер и перед ними не спятивший призрак в кислотном тряпье), и тот дал добро на разведку. Враг марсиан и на Земле — враг. Ну что ж, значит, командировка просто переместилась с Венеры на эту планету.       С Вольными койотами мы простились еще утром, когда они довезли меня до окраины Чикаго. Они хорошие земляне. И я надеюсь, они останутся друг у друга еще надолго. Что бы там ни говорил Сэм, но свет в душе всегда сильнее, когда рядом тот, кто тебе близок и дорог.       Я вернул Хелен волчий зуб на шнурке. Странно, что не потерял его в потоке Миссури. Кажется, она была рада, когда я повесил это странное украшение ей на шею: прижала его к груди и улыбнулась. Не думаю, что когда-нибудь увижу ее снова. Но чем бесы не шутят: я и на Земле-то не планировал очутиться. Карта с нацарапанным адресом ее родного города лежит в кармане моего рюкзака. На всякий случай.       Приятно было видеть этот волчий зуб на ее теперь открытой шее. И пусть шрамы никогда не красят, зато она почувствовала себя намного увереннее. Ее красный платок я забрал себе. Повязал на шею на манер банданы. Не потому что собираюсь утирать им свои сопли или еще какой сентиментальный бред. А чтобы показать ей, что пути назад больше нет. Она все поняла и кивнула. В шутку сказала, что в таком прикиде я неотразим. Я помню эту фразу в первый день нашей встречи. Ею же эта поездка и закончилась.       Вольные койоты уехали дальше по одной из шумных трасс, а я влился в Чикаго и встретился с братьями.       Этот бортовой дневник давно перестал был протокольным. Пожалуй, завтра я подотру все записи с момента моего приземления и до приезда в Чикаго. В штабе незачем знать, как я провел это время вместе с невообразимой компанией странно одетых, свободных и таких удивительных землян. Незачем сородичам знать, что смешливые глаза земной женщины вряд ли сотрутся из памяти, а прикосновения к ее гладкой коже перестали быть странными и чуждыми почти сразу. Да и кому какая разница, откуда у командира взялась простая красная бандана. То, что она значила для Хелен, а теперь и для меня, пойму лишь я один. И смысл той жизни, что я успел прожить за эту неделю, важен мне и никому другому. Мы оба справились со своими страхами, потерями и «дымкой одиночества в глазах», просто каждый по-своему. Но ведь главное результат. Главное то, что принять жизнь удалось и мне, и ей.       Но командир Тротл слишком разоткровенничался. Закругляюсь. Конец записи. Данные удалены.