Джедай, который… Выжил?

      С момента разговора с Реваном и Одан-Урром прошло несколько дней, наполненных лекциями и заботами.       Прямо сейчас, на закате очередного дня, сидя на берегу реки и медитируя вместе с Гарри, Квай-Гон ни о чем не думал. Не потому, что призраки не могут размышлять – вполне могут, да и Квай-Гон не был обычным призраком.       Просто сейчас, благодаря крепнущей связи с Поттером, призрак ощущал. Нечто все еще новое, непонятное и завораживающее.       В своих странствиях он видел закаты тысяч планет. Но закат Земли ощущался совершенно по-особенному. Он напоминал гиперпространственный маяк, найденный в межгалактической пустоте. Желтый карлик основной последовательности, называемый местными Солнцем, медленно опускался за горизонт и наполнял дух Квай-Гона совершенно первобытным трепетом.       Именно в такие моменты Квай-Гон понимал, почему эту далекую планету так легко чувствовать в Силе. Особенно если ты человек. Она буквально звала к себе, обволакивала и усыпляла. Будучи в медитации, Квай-Гон ощущал себя будто в объятиях давно потерянной матери.       Сила успокаивала чувствительных к ней людей, если они того хотели. Особенно это было заметно в лесу – настоящем средоточии Живой Силы, лечившем самые сложные болезни тела и души. И обитатели Хижины Думателей вовсю пользовались этим. Люпин практически не присутствовал на лекциях, проводя почти все свободное время за медитацией на поляне неподалеку – волчье снадобье, которое он вынужден был принимать в течение недели перед приступом ликантропии, вызывало у него приступы аллергии из-за входившего в состав аконита, ядовитого для людей в принципе, а у оборотней провоцировавшего постоянное чихание. И только в лесу у Люпина не наблюдалось аллергии… Профессор Квиррел начал, наконец, чувствовать Силу, обретя нужную уверенность. И хотя до телекинеза ему было далеко, он делал немалые успехи в медитативных практиках. А Гарри благодаря Силе избавился от хорошо скрываемого потрясения последних дней. Квай-Гон во время совместных медитаций чувствовал, что мальчик практически перестал злиться из-за случившегося и искать в гибели Дурслей свою вину.       Но Гарри слишком легко отпустил их смерти, и это беспокоило Квай-Гона.       Гарри помогло то, что он… Оставался ребенком. И презирал Дурслей. Возможно, даже желал им смерти. Квай-Гон прекрасно понимал его чувства, но если мальчику действительно суждено стать джедаем, то ему придется учиться отбрасывать чувства в сторону. Невероятно тяжелое дело для ребенка, но необходимое. Чем раньше он этому научится, тем меньше проблем будет дальше… Особенно учитывая сокрытую в нем Тьму совершенно непонятного Квай-Гону происхождения.       Она была столь сильна, столь хорошо скрыта в Силе Гарри, столь инородна, что Квай-Гон, как только впервые ощутил ее во время одной из недавних совместных медитаций, неосознанно пожелал спрятаться в самом темном, самом далеком углу Вселенной. Самообладание вернулось быстро, однако Квай-Гон внезапно понял, каково пришлось членам Совета в тот момент, когда они впервые увидели Энакина… Только на Земле, с ее естественным успокаивающим фоном, который, вероятно, подавлял эту Тьму, скрывая ее, но в то же время и ослабляя, покой был для Гарри вообще возможен.       Это – дом. Здесь люди возникли как вид, как цивилизация. Не на Корусанте, Алсакане или Кореллии, а на Земле. Квай-Гону не нужны были даже данные земных исследователей – он чувствовал это в самой Силе. Ее потоки были максимально гармоничны, как бы люди ни загрязняли планету и ни уродовали собственные души. Он не испытывал иллюзий относительно того, что общество здесь отличается от Республики… Но самому ему здесь было хорошо. Он ощущал Силу так, как никогда прежде.       И именно эта по-настоящему Живая Сила шептала ему, что сегодня произойдет нечто важное.       Полнолуние… Время пробуждения оборотней – и сна Люпина.       Оборотень в день X предпочел остаться дома. И, как оказалось, напрасно. Принятое им с утра лекарство, до ужаса противное, судя по выражению лица Люпина во время приема, начало работать уже днем… В том числе и с негативной стороны. Римус постоянно зевал и чихал, чем то и дело срывал лекции и занятия. Гарри еще утром, когда Люпин зевнул прямо над ним, потерял концентрацию и разбил кружку, которую до того вполне успешно удерживал в воздухе; необычайно нервный в последние пару дней профессор Квиррел, хоть и держался дольше, все-таки испугался очередного чихания – подпрыгнул и упал с кровати, приложившись лысиной об стул; сам Люпин почувствовал себя на месте Квиррела, когда очередной приступ чиха внезапно перерос в магическое чихание и хорошенько приложил и его – но уже спиной об стену. Обошлось без сломанных ребер, но неприятные ощущения остались.       Они были даже у Квай-Гона. Но не из-за Люпина или Квиррела, а из-за Гарри. Мальчик в очередной раз за последние несколько дней становился в ходе медитации задумчивее обычного. Словно какая-то мысль добиралась до него в этот момент, и он отдавался ей, не в силах отпустить навязчивую идею – сказывался малый опыт медитаций.       – Что беспокоит тебя, мой юный ученик? – решился задать вопрос Квай-Гон, чем едва не сбил Гарри с найденной им, наконец, гармонии. Мальчик принялся нервно поправлять дужку очков, смущенно глядя на призрак учителя – до последнего, видимо, рассчитывая, что на вопрос отвечать необязательно.       – Я немного… Волнуюсь, – признался после минутного раздумья помрачневший Гарри. – Из-за магического мира. Мне кажется, что я снова стану пленником. Что гибель Дурслей не освободила меня.       – Почему ты так думаешь? – как можно более вкрадчиво и осторожно спросил Квай-Гон, уже понимавший, к чему клонит Гарри.       – Потому что с ними у меня был путь назад. В прежнюю жизнь. Да, очень плохую, но прежнюю… Привычную. А теперь у меня нет пути назад. И не будет больше…       Квай-Гон лишь слегка улыбнулся и Силой потрепал растущие во все стороны волосы Гарри. Мальчик лишь неловко засмеялся и принялся поправлять их обратно, отчего они только больше запутывались.       – Не уходите от вопроса, учитель! – с напускной обидой крикнул Гарри, пытаясь хотя бы Силой привести волосы в прежний беспорядок вместо нового.       Вдоволь насмеявшись, Квай-Гон пристально посмотрел Гарри в глаза.       Действительно, могло показаться, что джедай ушел от разговора – но на деле он просто настраивал Гарри на более конструктивный лад, на созидательный разговор. Со склонностью Гарри к задумчивости и некоторому пессимизму это было жизненно необходимо, чтобы мальчик не впал в уныние…       Слишком хорошо помнил Квай-Гон, до чего когда-то уныние довело Оби-Вана.*       *До постоянного немотивированного риска в надежде стать учеником Квай-Гона – оправдавшейся надежды, но Оби-Ван несколько… десятков раз чуть не отправился в Силу в процессе.       – Меня радует, что ты задаешься подобными вопросами. Это говорит о том, что уроки не проходят бесследно… Но что ты понимаешь под свободой?       Гарри посмотрел на учителя с легким недоумением.       – Чтобы я мог поступать так, как я хочу, конечно.       – Как ты хочешь? – спросил Квай-Гон, придав голосу твердость. – Игнорируя окружающих? Игнорируя их свободу?       – Ну…       Гарри крепко задумался. Квай-Гону это и нужно было.       Тот взгляд на свободу, который имел Гарри, был вполне обывательским взглядом… Взглядом слабого человека, не слабого от природы, а ущемленного, стремящегося преодолеть обстоятельства, которые, как человеку кажется (или не кажется, а так оно и есть), сковывают его.       Но обретение Силы должно менять взгляд на свободу на принципиально иной. Сила, как правильно заметил Гарри еще у Дурслей, это долг, и свобода должна меняться под тяжестью долга, иначе поведение слабого когда-то человека, имеющего хоть какое-то право на подобные воззрения, превращается в поведение тирана… Или даже будущего ситха. И понимание этого должно прийти к человеку само. Объяснять бесполезно. Можно только подготовить почву.       Это Квай-Гон усвоил, когда Ксанатос ударил ему в спину, не смирившись с гибелью своего обезумевшего от власти отца.       Гарри не был Ксанатосом. Он не заносчив, не перехвален, а некоторая склонность к задумчивости оберегала мальчика от вспышек гнева. Но самые базовые принципы, преподаваемые в Ордене, едины для всех разумных любых эпох, как и риск впасть во Тьму.       – А ты бы хотел вернуться к Дурслям? – зашел с другого конца Квай-Гон, видя, что размышление Гарри зашло в тупик, и он больше делает вид, чем думает.       – Нет, – ответил мальчик после короткого раздумья. – Я бы с огромным удовольствием сбежал от них, если бы знал, куда.       – Так значит ли, что их смерть, чья-либо смерть вообще способна даровать свободу?       – Вы хотите сказать, что смерть человека ничего не меняет? – удивленно посмотрел Гарри на человека, для которого смерть, очевидно, поменяла все.       – А она не меняет?       – Ну… Меняет. Вы как-то сами говорили, что жизнь – величайшая ценность.       – Тогда оставлю вопрос о том, что меняет смерть, на вечернее размышление, – закончил разговор Квай-Гон, возвращаясь к медитации…       Но вопрос, заданный Гарри, тревожил и самого Квай-Гона.       «А действительно, что меняет смерть… в моем случае? А умер ли я в привычном смысле этого слова? Призрак – это смерть? Я вообще призрак? Или какой-то энергетический паразит, питающийся магией Гарри? Не зря Люпин мне не слишком доверяет… Да я и сам себе не доверяю… Где пределы моей жизни? Я могу творить, создавать новое, менять мир? Я способен чувствовать, любить, ненавидеть?..»       За этим размышлением Квай-Гон не заметил, как солнце окончательно зашло за горизонт.       Когда Гарри и Квай-Гон закончили медитировать и пошли обратно к хижине, полная луна уже взошла. Ее ровный, успокаивающий свет, преломляясь сквозь облака, игрался на траве и листьях деревьев, порождая тысячи призрачных бликов. Эти осколки света манили к себе сотни мотыльков, как совсем обычных, так и имевших магическую природу, сиявших в Силе жизнью и радостью…       Еще одна совершенно неясная для Квай-Гона особенность Земли – влияние спутника на некоторых ее обитателей. Помимо очевидного воздействия на приливы и отливы, он отчетливо ощущал, что Живая Сила тем сильнее ночью, чем «больше» Луна. Вероятно, жизнь с превеликой радостью тянется к осколкам живительного для нее солнечного света…       Внезапно Квай-Гон почувствовал зов от Гарри. И в нем не было ничего радостного.       – Что случилось, ученик?       – Мастер… У меня плохое предчувствие. Относительно сегодняшней ночи.       Квай-Гон отнесся к этим словам серьезно. Чем больше Гарри ощущал Силу, тем чаще он видел больше, чем прочие. Квай-Гон не был… ценителем Единой Силы, но видения таких мастеров, как магистр Йода, уважал. И в Гарри он видел похожий талант.       Правда, Квай-Гон не знал, как этот талант развивать.       – Ты уверен?       – Да. Уверен. Может, не этой ночью, но в ближайший день должно что-то случиться.       – Хорошо. Тогда…       – Лучше быть настороже ночью?       Квай-Гон внезапно подумал… Они же не успели установить, действительно ли те оборотни погибли. Да, они ощущались как мертвые. Но Сила этой планеты способна на такие чудеса, что Квай-Гон был настороже даже во время медитации. Сон ведь ему не нужен, а потерей концентрации призраки не страдают… Зато, кажется, страдают от паранойи.       – Да. Да… Лучше быть готовыми сейчас, чем думать потом, что можно было бы быть готовыми…       «Надо закрыть дверь понадежнее,» – подумал Квай-Гон, мысленно продумывая план возможной защиты Люпина и Квиррела. Бросать их было бы совершенно бесчестно. Недостойно джедая, даже мертвого.

***

      Стук в дверь совершенно никого не удивил. Стук тяжелый, какой обычно бывает у тех, кто очень хочет выбить дверь, но пока этого не делает. Однако не это смущало сейчас Квай-Гона и всех бодрствовавших в этой комнате.       За окном раздавалось мерное, немного приглушенное, но вполне отчетливое рычание.       Квай-Гон оглядел тех, с кем он делил эту незатейливую хижину. Неприятно было думать, что им грозит опасность, а он может помочь им лишь косвенно. Но помогать надо.       Люпин спал в углу, уже в форме зверя. Он был огромен, чуть ли не в четверть хижины, и не заметить его было трудно… Если Вы видите Силу других существ – в темноте хижины его силуэт был едва различим. Не помощник – Люпина сейчас самого надо было защищать.       Квиррел, все еще лежавший на диване с перевязанными ребрами, достал свою палочку. Кажется, он готов был защищаться, даже будучи в лежачем положении. Не зря весь день был таким нервным…       Гарри спрятался, приготовив неведомо откуда взявшуюся кучку камней. Острых. Видимо, решил повторить прием из последней схватки, если потребуется. Квай-Гон незаметно усилил телекинез Гарри, понимая, что надолго этого не хватит…       Внезапно из-за двери раздался очень знакомый голос:       – Откройте дверь, прошу!       Квиррел вдруг резко успокоился. И Квай-Гон понял, почему, стоило ему услышать имя.       – Хагрид? Это он! Гарри, можешь открыть, это лесничий и посланник Хогвартса, Хагрид. А рычит наверняка его пес…       Гарри недоверчиво хмыкнул.       Впрочем, Квай-Гон знал, что надо сделать. Он тут же послал в мысли Гарри воспоминание Макгонагалл, в котором были и слова доверия со стороны Дамблдора, и сам Хагрид, несущий Гарри на руках…       Гарри, все еще с едва ощутимым в Силе легким недоверием, подошел к двери. Начал отпирать замок. Открыл…       Должно быть, Гарри смотрелся странно – в окружении пары десятков заостренных камней, парящих вокруг него, готовых вонзиться в первого встречного. А первым встречным… Оказался тот самый гигант из видения, на фоне которого и этот Гарри, уже достаточно взрослый, все еще смотрелся крошечным.       Хагрид в Силе… Был похож на постоянный источник Света, искаженный печатью Тьмы, но не угасший. И Живая Сила – она была в нем крайне сильна. От природы могучий, но доверчивый… Квай-Гон попытался примерно представить его потенциал, и понял, что ответить просто-напросто затрудняется. Как и на вопрос о природе вкраплений Тьмы, явно доставшихся ему от других магов.       – Гарри, здравствуй. Можешь… опустить камни на землю, пожалуйста? Я не собираюсь причинять тебе вред, честное лесничее, – вывел всех из размышлений слегка смущенный голос Хагрида. Гарри посмотрел на него… И жизнерадостно засмеялся.       – Что такое, Гарри? – спросил смущенный Хагрид. Квай-Гон готов был поклясться, что лесничий покраснел до кончиков волос на своей внушительной бороде.       – Да так… Я представил, ха-ха, что Вы взяли меня на руки… Ничего… по сравнению с прошлым разом не изменилось, – через смех ответил ему Поттер, который смеялся, кажется, больше от переизбытка нервов, чем от настоящего веселья.       Хагрид сначала не понял, о чем речь. А потом со всей ожидаемой от него громогласностью присоединился к Гарри, чем немало удивил мальчика… Впрочем, и Гарри быстро перестал удивляться, и Хагрид вскоре взял себя в руки.       – Как ты вырос с тех пор… – заметил Хагрид, с ноткой печали в голосе, но тут же осекся, не желая предаваться воспоминаниям. – Можно войти? А то сквозняк.       – Конечно, сэр. Проходите.       Как этот гигант вошел в хижину, было решительно непонятно. А уж как он умудрился подпрыгнуть от удивления и не пробить головой потолок, осталось навсегда загадкой для Квай-Гона. Но факт оставался фактом – Хагрид удивился встреченным в одном с Гарри доме людям. Квай-Гон бы тоже удивился, если не лежащему на кровати магу, то оборотню уж точно.       – О, профессор Квиррел! Вы здесь! – с облегчением воскликнул Хагрид, оправившись от первоначального удивления и внимательно присмотревшись к занявшему диван магу.       – Да, так уж совпало… – замялся Квиррел, нервно потирая лысину, как будто совершил какое-то преступление – какое, Квай-Гон уже догадывался, но хотел увидеть стыд на лице Квиррела, так и не удосужившегося сообщить Квай-Гону о знакомстве с Реваном.       – Ничего, следы от Вашей боевой магии мракоборцы обнаружили еще пару дней назад, так что Мерлина первой степени Вы, считайте, уже заслужили. Но вот не предупредить, что Вы не в Албании… – Хагрид посмотрел на профессора с укоризной, так, словно Квиррел самолично связался с Волдемортом и предложил тому свои услуги. – Профессор Дамблдор поднял на уши половину министерства, узнав о Вашем исчезновении! Глава департамента международного магического сотрудничества Барти Крауч лично ездил в Албанию, чтобы принять участие в поисках! А Вы здесь, оказывается… Хотя узнали мы об этом как раз от совы хозяина хижины.       – Какая искренняя забота, я польщен, – окончательно стушевался помрачневший Квиррел. – Если уж сам легендарный Барти Крауч-старший по мою душу поехал…       – И не просто поехал – ввязался в бой с несколькими темными волшебниками, которые решили на него напасть, и вышел из боя победителем, сдав властям Албании нарушителей спокойствия, – продолжил как ни в чем не бывало Хагрид, осматривая дом в поисках, судя по небольшой дрожи, камина. – Там вроде сейчас их немеренно развелось, страна соседняя… во, Югославия, распадается, началась анархия, и некроманты со всего мира съезжаться начали. Это помогает нам – больше не приходится каждую неделю находить в Запретном Лесу полумертвых магических тварей – но местных маглов прям жаль…       – Они уже и маглов на опыты пускать не гнушаются? – задумчиво заметил Квиррел, будто какая-то мысль пришла ему в голову, но слишком неочевидная, чтобы произнести ее вслух. – Совсем озверели…       Внезапно Хагрид повернулся к «слону в комнате». Вернее, к оборотню, который каким-то невообразимым чудом не проснулся от голоса Хагрида.       – Кстати о зверях. Это мирно спящее чудовище в дальнем углу – мистер Люпин?       – Именно.       – То-то Клык заходить побоялся… Ну тогда, думаю, можем и обождать. Вот как проснется и вернется в прежний облик – тогда и отправимся. Профессор Макгонагалл очень просила взять его вместе с нами ненадолго.       – А зачем? – с подозрением в голосе сказал Гарри, будто снова потянувшийся к камням.       – Ну, тут секрета никакого нет. После расследования случившегося министерство магии внесло мистера Люпина в недавно созданную… Во, программу по интеграции оборотней в магический мир.       – В министерстве магии наконец-то решили принять меры по этому вопросу? – удивленно, даже шокированно спросил Квиррел. – Я думал, правда, что начнется террор…       – Он бы и начался, только вот стоило оборотням узнать о гибели Сивого, да еще в схватке с другим оборотнем, как они тут же направили в министерство послов для переговоров. Этот… мерзкий тип их всех держал под контролирующими заклятиями, ну или просто угрозами. Стоило ему издохнуть, как заклятия сразу спали, и теперь среди оборотней нет никакого единства. Да и самые фанатичные его сторонники погибли от ваших с Люпином палочек.       – Дайте угадаю – мистер Люпин может стать ключевой фигурой во всем этом бардаке?       – Именно, профессор Квиррел. Потому наш мило спящий друг должен быть одновременно на виду и в безопасности. Профессор Макгонагалл попросила как можно скорее предоставить Римусу должность ассистента для какого-нибудь преподавателя…       – Беру! – ответил Квиррел, будто ждавший подобного предложения.       – Так и знал! Профессор Флитвик мне теперь должен два галеона – он поспорил, что Вы не захотите брать ассистента, особенно такого необычного, как Люпин.       – Раньше – не взял бы. Сейчас… Хочу вернуть ему должок.       – И какой же? – спросил Хагрид, отыскавший, наконец, дверь в кладовую, и принявшийся доставать из своих огромных карманов… чайник.       – Пожалуй, ценою в свою жизнь. Вместо смерти я отделался несколькими тяжелыми переломами.       – Ну, тогда чем скорее мы подпишем все документы, тем лучше. Сам Дамблдор сейчас очень занят… И, думаю, что подписать документы мы сможем и в Лондоне, правда, профессору Макгонагалл придется какое-то время добираться…       – Я пошлю свое самопишущее перо. Сам я… Ну, не думаю, что еще готов встать.       – Хорошо… А тебе, Гарри, потребуется все необходимые вещи для учебы в Хогвартсе. Кстати! Вот письмо…       Хагрид вытащил из кармана немного мятый, но все еще сохранивший приличный вид конверт, на котором весьма приятными на вид буквами было написано:       «Гарри Поттеру       Единственная комната в доме, южный угол       Лесистый берег реки Идл, несколько южнее Остерфилда, Хижина Римуса Люпина       Йоркшир»       Гарри аж выдохнул от восхищения со словами «Йоркшир?!» – видимо, он даже и представить не мог, насколько далеко оказался от родного ему Суррея. Уж географию Великобритании Квай-Гон выучил – по местным меркам это, по сути, половина страны. Его самого, правда, больше впечатлило кое-что другое…       «Ну, учитывая закрытость магического сообщества, неудивительно, что они научились отслеживать местоположение магов столь точно».       В содержание письма Квай-Гон смотреть не стал – ему было достаточно восторженного взгляда Гарри, чтобы понять содержание. Приглашение в школу волшебства нашло своего адресата. И, в отличие от видения, полученного, сложно представить, всего неделю назад, Гарри совершенно не отрицает свои способности – лишь сдержанно, но с выдающей все чувства улыбкой отвечает:       – Благодарю, мистер Хагрид.       – Не за что, Гарри, – ответил великан, разливавший по неизвестно откуда взявшимся – не иначе из карманов – чашкам успевший закипеть чай. – Я же тебя… Эх, точно так же когда-то домой к Дурслям привез…       Пока Гарри и Хагрид мирно говорили за чашкой чая, Квай-Гон обратил внимание на Квиррела. Профессор медитировал и, кажется, пытался связаться с джедаем. Но, естественно, связь Квай-Гона и Квиррела была на порядки слабее, чем у призрака с Гарри, потому Квай-Гон быстро вошел в медитацию.       «Мастер Квай-Гон? Я должен Вас предупредить – что-то тут нечисто, и сейчас я окончательно в этом убедился,» – перешел сразу к делу обеспокоенный Квиррел.       «Что именно нечисто?»       «В лесах Албании я натыкался на следы присутствия… Темного Лорда. А он, насколько мне известно, считал маглов низшими существами, совершенно не подходящими для экспериментов! Я абсолютно уверен, что все эти темные маги в албанских лесах не могут не быть связаны с Тем-кого-нельзя-называть, но… в таком случае он наверняка вселился бы в кого-то из них! И тогда у Крауча, при всем уважении, не было бы ни шанса! А уж если они начали использовать маглов для экспериментов…»       «То, скорее всего, что-то изменилось в приоритетах Волдеморта,» – закончил за него Квай-Гон.       «Именно! И все это очень дурно пахнет».       «Учту. С этим связано волнение последних дней?»       «Да».       «Тогда буду осторожен вдвойне».       «Благодарю».

***

      «Стоит ли покидать думающую хижину, учитель?»       «Смена обстановки позволит проверить истинность наших суждений на практике, Гарри… Кроме того, ты поедешь туда только в сентябре… А пока нас ждут покупки».       С восходом солнца Люпин вернулся в свой прежний облик. Причем был он в той же одежде, в которой уснул еще до превращения. Это в голове Квай-Гона не укладывалось совершенно – логика упорно твердила, что костюм должен был лежать кучей рваного тряпья где-то в углу хижины. Однако Люпин, как ни в чем не бывало, в тех же самых пиджаке, рубашке, брюках и туфлях, спокойно поприветствовал Хагрида, выслушал незатейливую историю, немало удивился новому месту работы (как-то он со всеми этими событиями не подумал о будущем), вышел из дома…       И чуть не рухнул в обморок.       На улице, впрочем, ничего особого не было. Только гигантская собака, дремавшая у входа, и…       «Мотоцикл?»       – Что такое, мистер Люпин? – обеспокоенно спросил Гарри, подбежавший уже к побелевшему Римусу.       – А, нет, ничего… Этот мотоцикл…       – Да, мистер Люпин, – словно подтверждая что-то страшное, сказал Хагрид, шедший следом. – Это его мотоцикл, когда-то был.       – Кого, мистер Хагрид? – спросил Гарри.       – Сириуса… Блэка, – ответил за великана Люпин, кажется, уже обретший равновесие, но все еще не вернувший самообладание. – Вам рано знать эту историю… Хотя, после всего пережитого…       – Это связано со смертью моих родителей?       – Да, – Люпину, видимо, стоило больших усилий взять себя в руки, чтобы говорить относительно спокойно, но он продолжал. – Именно он ответственен… За их смерть.       Квай-Гон почувствовал, как что-то где-то порвалось. Видимо, в душе Гарри… Ведь как было раньше просто – он знал, кто убил родителей. Одно имя… А теперь появляется еще один виновный – и, судя по всему, он тоже живее всех живых…       А сам Квай-Гон внезапно вспомнил, что Блэк в ту ночь добровольно предоставил мотоцикл Хагриду. И что-то явно было не так в этой истории, но что именно, Квай-Гон пока не мог понять. За недостатком информации, по большей части.       – Не переживайте, мистер Люпин, – сказал Гарри самым спокойным… и в то же время пугающе ледяным голосом, на который вообще способен ребенок. – Вы же сами знаете… Я не должен желать ему смерти – иначе ничем не буду от него отличаться. Он же понес наказание, мистер Хагрид?       – Мудрые слова, Гарри, – только и выдавил из себя гигант. – Да, будешь ты великим волшебником… А наказание…       Хагрид поежился – что уже само по себе выглядело внушительно – и понизил голос до практически загробного шепота.       – Послушай и запомни, Гарри. Есть вещи куда страшнее смерти. Понять мы их не можем… Пока сами не испытаем. А Блэк сидит в Азкабане, самой жуткой и крепкой тюрьме в мире, и никто его из нее теперь не вытащит, пока жуткие стражи Азкабана, дементоры, подавляют его волю… И высасывают из него все самое светлое, что когда-либо было в его жалкой жизни… Вот эта пустота хуже смерти, Гарри. Таково наказание убийц. Их вечный, до самой смерти продолжающийся ад. Ад Сириуса Блэка…       Внезапно Квай-Гона пронзило видение. Стоило произнести Хагриду имя предателя, как на джедая накатила столь холодная и тяжелая волна Тьмы, что даже Гарри покачнулся и рухнул в траву у дома, как подкошенный. Перед Квай-Гоном предстала ужасающая картина – беззубые улыбки, разбитые вдребезги окна, летающие клубы дыма, заполняющие мрачные коридоры замка, гигантский зал, в котором только что проходил торжественный пир, а теперь в кубках кровь вместо вина, везде раненые и убитые маги, что будто сами собой встают и бросаются на других таких же несчастных…       «Ты видел, Гарри?»       «Да, мастер…»       – Видение? – среагировал первым Римус.       – Да, мистер Люпин… Ох, как плохо… Грядет что-то страшное…       – Не волнуйся, Гарри, – не понимавший еще, что происходит, Хагрид, взял Гарри на руки, видя, что мальчик не в силах встать. – Время неспокойное, конечно… Но лично тебе мало что теперь угрожает. Все остальные Пожиратели Смерти, не сидящие под замком, либо мертвы, либо боятся поднять нос… Я надеюсь.

***

      Квай-Гону прежде не доводилось летать на летающем магическом мотоцикле. Но он не мог не узнать вид утреннего города с высоты птичьего полета. Тучи, закрывавшие небо, светились изнутри красным пламенем пробудившегося солнца. Десятки тысяч маленьких домиков и сотни невообразимо больших на их фоне небоскребов заполняли собой все, до чего мог добраться взгляд. Этот вид не сравнится с громадой Корусанта или какого-либо еще экуменополиса, но это и не требовалось, чтобы производить должное впечатление. Да и самого Квай-Гона впечатляло нечто иное.       Он все это видел на спидере, челноке, фрахтовике, корвете, крейсере… Но не на устройстве, которое летало при помощи Силы.       Да еще и так специфически шумело. Двигатель внутреннего сгорания во время полета работал – и именно он был напитан Силой, настолько, что по мощности спокойно мог сравниться с термоядерным реактором. И вместо того, чтобы тихо ехать по дорогам Англии, мотоцикл мчал в небесах вместе со своими четырьмя пассажирами – Люпином и Клыком, занявшими люльку, Хагридом, который вел транспорт, и Гарри, сидевшим у него за спиной и надежно к гиганту привязанным. Себя за пассажира Квай-Гон, естественно, не считал.       – Как вас еще системы противовоздушной обороны не сбили? – спросил мальчик, перекрикивая шум ветра.       – А они нас и не видят, – пробасил Хагрид, уже выискивавший место для посадки. – Мы для них птица, а для пешеходов и вовсе невидимы. И я не шучу, Гарри.       – Магия может и не такое, сам знаешь, – заметил Люпин.       – Не так давно, как хотелось бы...       – А что, Дурсли не говорили? – удивился Хагрид.       – Ничегошеньки. Молчали.       – Вот же... О мертвых лучше ничего не говорить, но я бы высказал им пару слов. Очень крепких слов, да.       – Их убило то, чего они боялись, – ответил Гарри, снова стушевавшись. – Необычное. Магическое... Но они все равно не заслужили. Даже они не заслужили смерти.       За разговором Хагрид нашел место, где они смогли приземлиться. Дальше по городу они ехали в общем потоке – Хагрид даже успел похвастаться, что выучил правила дорожного движения маглов, хотя до сих пор не завел водительского удостоверения. На вопрос Гарри о месте назначения ответил Римус.       – Мы направляемся в «Дырявый котел» – паб, через который можно попасть на Косую аллею. Главная магическая улица Великобритании – там и единственный магический банк страны, и все лучшие магазины для магов…       – Только вот в Косом переулке сейчас небезопасно, – заметил Хагрид. – Буквально вчера некто попытался проникнуть в банк Гринготтс, и ему почти удалось украсть нечто важное. Примененные чары были столь опасны, что… владелец этого предмета, очень известный в узких кругах, чуть не счел нужным уничтожить его, но профессор Дамблдор смог владельца отговорить. Теперь Косой переулок – ну или Косую аллею, кто как хочет называет – патрулируют Авроры. Лютный переулок вообще закрыли от посторонних глаз! Да, теперь Косой переулок не такой, как был еще пару месяцев назад…       Римус и Гарри выслушали эту речь молча. И с ощутимым волнением.       – И Вы молчали? – спросил Люпин, когда они подъехали к выглядящему заброшенным пабу… Спросил он с явной, нескрываемой злостью, такой, какая вполне ожидаема от человека его уровня недоверия.       – Простите, – стушевался Хагрид, – я не подумал об этом. Да и потом, там же мракоборцы на каждом углу… Даже не Группа обеспечения магического правопорядка, а аж Аврорат…       Незаметно миновав паб, показавшийся Квай-Гону необычайно тихим и заброшенным, они вышли к стене… Явно заколдованной – Сила чувствовалась в каждом кирпиче. И действительно. Несколько нажатий зонтиком со стороны Хагрида (и зонт был явно непростым, кажется, с остатками палочки) – и вот они уже на шумной улице, заполненной толпой магов.       Квай-Гон не видел такого скопления чувствительных к Силе со времен последнего посещения Храма. Пока Гарри с восторгом оглядывался по сторонам, смотря на витрины магических магазинов, его учитель буквально окунулся в Силу – сотни магов окружали его, не таящиеся и скрытные, задумчивые и легкомысленные, веселые и сосредоточенные. Что уж говорить об огромном количестве магических существ…       Но на все это накладывалась печать недоверия и паранойи. На каждом углу стояли суровые люди с палочками на изготовку, опытным взглядом выискивавшие подозрительных волшебников и периодически спрашивавшие случайных людей из толпы – ну или не случайных – о целях визита. Атмосфера неправильности сквозила в движениях этих волшебников, подозревающих всех и каждого направо и налево. Ни Света, ни Тьмы в них не ощущалось – только исполнительность и чувство долга, давлевшее над собственным дискомфортом. Им самим не нравилось происходящее, но они высматривали зло. Магический мир столь мал, что Квай-Гон готов был поклясться – большую часть посетителей переулка мракоборцы, а это наверняка были именно они, знали в лицо, но все равно подозревали буквально в каждом измену.       – Они слишком сильно встревожены, – заметил Люпин, который, казалось, исчез, но на деле неотступно следовал за Гарри, почти все время держа руку на кармане с палочкой. – Это мешает работе и приводит лишь к риску упустить из виду настоящую угрозу.       – Не мне судить, мистер Люпин, но такие меры наверняка оправданы, – заметил Хагрид, то и дело озиравшийся по сторонам, не то из-за всего произошедшего в последнее время, не то по причине нежелания кого бы то ни было задавить. – Все-таки нападение на Мальчика-который-выжил и убийство магловской семьи, да не одной – это дело серьезное. Да и проникновение в Гринготтс… Я знаю немногих, кто на такое способен, и подавляющее большинство сидит в Азкабане. И то не уверен, что они способны при этом скрыться.       – Например? – поинтересовался Гарри, отвлекшийся от изучения витрины с волшебными метлами.       – Ну, думаю, Сириус Блэк был бы на такое способен, – принялся перечислять Люпин. – Беллатриса Лестрейндж… Вероятно, она тоже. Крауч-младший смог бы, но он, на наше счастье, там же и умер… Есть еще парочка, но тут уже меньше уверен. А из тех, кто не сидит в Азкабане – однозначно, профессора Дамблдор, Макгонагалл… И, пожалуй, наш общий друг Квиррел. Несмотря на всю его неловкость в общении. Лучший ученик своего курса, все СОВ с отличием, если я правильно помню.       – Умный малый, – согласился Хагрид. – Может, однажды сменит Флитвика на его посту декана Когтеврана. Вот какие люди тебя окружают и защищают, Гарри, а ты еще и сам их выручать умудряешься, – подмигнул уже узнавший обстоятельства спасения Квиррела и Люпина Хагрид мальчику.       Гарри улыбнулся, а Квай-Гон все больше начал чувствовать, что предупреждение Квиррела было более чем уместным. Ведь чем ближе они подходили к ответвлению Косой аллеи, которое караулила целая куча мракоборцев, тем больше Квай-Гон ощущал неправильность… всего. И переулка, и кучи мракоборцев.       И уже в магазине одежды мадам Малкин, куда они зашли вместе с Люпином подобрать мантию для Гарри, что и было крайне быстро сделано, состоялась одна крайне неприятная встреча.       – А, ассистент Люпин, здравствуйте! Решили подобрать мантию мистеру Поттеру? Естественно, полукровку-ученика охраняют полукровки-преподаватели. Да еще и оборотень, чему мой отец недавно возмущался и в чем я его поддерживаю.       Столь резкие слова произнес аристократичный, остролицый, с тонкими и местами изящными чертами лица, крайне важно себя держащий… сверстник Гарри, с которого сотрудники магазина очень тщательно, так, словно им троекратно оплатили все расходы, снимали мерки.       И потенциал в Силе у парня, как почувствовал Квай-Гон, был приличный. А вот ассоциации мальчик вызывал крайне неприятные. Маленькая копия Ксанатоса, не иначе.       «Полукровки?» – спросил Гарри, чтобы, очевидно, не давать поводов этому заносчивому пареньку докапываться по поводу незнания тонкостей магического мира.       «Наполовину маглы. Кажется, это из чистокровных, и мнение о всех «предателях крови» у него соответствующее».       – Когда твой отец, Малфой, сотрудничал с Фенриром Сивым на почве общего интереса к темным искусствам, его это совсем не смущало, – заметил Люпин, смотря на наглого пацана, как на пустое место.       И тут началось то, чего Квай-Гон, к своему стыду, действительно боялся.       В Гарри начала закипать злость. И пробуждаться Тьма.       «То есть отец этого Малфоя спокойно разгуливает на свободе?» – сказал чуть ли не вслух Поттер, готовый чуть ли не с кулаками броситься на надменного мальчишку.       «Гарри, этот парень того не стоит,» – попытался остудить ученика Квай-Гон.       «Я так не думаю…»       Других путей не оставалось. Нужно было пробуждать неприятные для Гарри воспоминания.       «Вспомни день рождения Дадли».       Сначала мальчик ничего не понял, но затем…       Внезапная хитрая ухмылка, посетившая лицо Гарри, ощущалась даже в Силе.       – Вы подозрительно напоминаете мне моего покойного кузена-магла, сэр.       Малфой, как мальчика назвал Люпин, опешил от такого сравнения. Ассистент профессора Квиррела лишь огромным усилием воли воздержался от смеха.       – ...потому не смею раздражать Ваш взгляд своим излишне быстрым и зрелым выбором одежды, – максимально ровным голосом продолжил Гарри, уходя от дальнейшего разговора. Буквально уходя – он просто развернулся и ровным шагом вышел из ателье. Судя по розовым пятнам на лице оставшегося в магазине пацана, которые Квай-Гон разглядел перед поворотом, Поттер сумел его задеть. Римус и возникший из ниоткуда Хагрид, кажется, только переглянуться успели, и сразу же пулей выскочили на улицу.       «Учитель, как Вам?»       «Не замечал за тобой склонности к таким остротам».       «Не было достойной мишени. А тут такое».       Стоило Гарри покинуть компанию раздражающего мальчишки, как Квай-Гон окончательно понял, что не так.       Тьма Лютного переулка напоминала хищника, увидевшего жертву и приготовившегося к прыжку.       И этот хищник начал прыжок.       Мракоборцы увидели Гарри. И в этот миг в глазах пятерых из них мелькнуло что-то нехорошее.       «Гарри, Лютный переулок, мракоборцы! Прячьтесь!»       – В укрытие! – самым своим громким голосом крикнул Гарри. Люпин отреагировал моментально, Хагрид почти сразу, а все обычные маги, проходившие мимо, через секунду.       Но этого оказалось достаточно, чтобы начался настоящий ад.

***

      На что способны пять мастеров Ордена в окружении сотни обычных людей, вооруженных максимум бластерами? Вероятно, они будут сдерживаться, но если нет – случится примерно то же самое, что в свое время учитель Квай-Гона, мастер Дуку, устроил мандалорцам на Галидраане. Только хуже, потому что у обычных людей нет совершенно никакой брони.       Именно это происходило прямо сейчас на Косой аллее. Бойня.       Крик Гарри привел к цепной реакции по-настоящему катастрофических масштабов.       Те самые пять мракобоцев, сторожившие вход в Лютный переулок, синхронно «выстрелили» чем-то подозрительно зеленым в сторону Гарри. Но они не учли, что на пути могут оказаться мирные жители – и как минимум три заклинания не достигли магазина одежды, находившегося напротив Лютного переулка, а нашли более близкую цель. И подозрительность заклинания оправдалась, когда три мага упали замертво. Одно заклинание все-таки летело в цель, но Гарри уже достаточно чувствовал Силу, чтобы предугадать это и увернуться. А еще одно заклинание разбило окно магазина – и, судя по крикам, кому-то досталось осколками.       В следующую секунду те мракоборцы, от которых не исходила аура подозрительности, подтвердили догадку Квай-Гона о нападении именно на Гарри, атаковав коллег. «Нормальных» стражей порядка было в несколько раз больше, чем тех, кто подвергся заклятию (а в этом Квай-Гон уже не сомневался), и реакция у них была великолепная – но, как оказалось сразу же, это им не сильно помогло. Причина, заметил про себя Квай-Гон, до ужаса банальна – они все были «размазаны» по аллее, и путь к «предателям» преграждали посетители местных магазинов. А поскольку средств связи они не использовали, пять, очевидно, связанных в одно мракоборцев были эффективнее всех прочих. Телепатия быстрее голоса. И в итоге все заклинания мракобоцев зацепили случайных прохожих, витрины, ставни, двери… Но пролетели мимо пятерых нападавших.       Сами нападавшие в следующую же секунду ответили – и вот уже они были удивительно точны. Все пять «выстрелов» попали в цель. Один мракоборец, стоявший у магазина с волшебными животными, улетел прямо в витрину – и магические твари тут же принялись улетать, убегать и уползать прочь, еще больше пугая мирный народ. Еще двое посмертно сломали спины об колонны банка Гринготтс. Оставшиеся два невезучих мага упали посреди улицы, чем внесли еще больший хаос в попытки мирных жителей бежать.       Тут же отреагировал Люпин – пустил в «предателей» Бомбарда Максима, но каким-то невероятным образом один из них отбил заклинание прямо в магазин волшебных инструментов, находившийся рядом с «Дырявым котлом». Взрыв был оглушительный, и множество магов вместо выхода из аллеи стало бежать в противоположную сторону. То есть в сторону сражавшихся. Но Люпин моментально исправил ошибку, применив Аква Эрукто – и вода моментально поменяла направление бегства толпы, но в то же время отрезала часть мракобоцев от поля боя… Хотя скорее уж спасла.       Казалось, что теперь случится что-то ужасное. И тут «предатели» тоже начали совершать ошибки.       Один мракоборец, низкий, с очень короткими волосами и глазами, как у рыбы, отходивший, видимо, поесть, выпрыгнул из кафе Флориана Фортескью. И, хотя он проморгал момент атаки, смутился лишь на секунду, после чего, уже проморгавшись, немедленно взялся за палочку и оглушил ближайшего к нему «коллегу», прежде чем сам был оглушен кем-то из «переметнувшихся». Причем оглушен не заклятием оглушения – просто он уклонился от убивающего заклятия, но в процессе уклонения врезался головой в дверь кафе.       Еще один «предатель» решил, что надо снова атаковать Гарри. Но тут уже Квай-Гон понял, что пора вступать в бой. Вырвавшись из тела Гарри, он встал на пути готового сорваться заклятья – и «мракоборец», прежде чем понял, что обречен, успел бросить в Гарри зеленое пламя. Тутаминис снова сработал в качестве щита, и через секунду маг уже лежал ничком, не подавая признаков жизни, а Квай-Гон вернулся в тело Гарри под удивленный взгляд Люпина и «предателей».       Еще одного «предателя» вывел из строя как раз Люпин – воспользовавшись заминкой заколдованных мракобоцев, он бросил им под ноги заклинание, создающее змею. Всех трех это отвлекло, и пока они реагировали на новую угрозу, Люпин смог оглушить одного…       Но на этом успехи закончились, ведь оглушенный прямо перед оглушением сделал страшную глупость.       Всего два страшных слова:       – Адское пламя!       И огненный демон сорвался с палочки «предателя», будто пожирая улицу в направлении банка Гринготтс. Кто-то из мракобоцев, кажется, сумел остановить заклинание… Но теперь два «предателя» остались против Люпина, Гарри и Квай-Гона.       Счет шел на секунды. Околдованные мракоборцы мгновенно сориентировались и выстрелили убивающим заклятием в Люпина. От первого он увернулся, но второе…       Квай-Гон успел. Он знал, на что идет. Он открыл Гарри. Но заклинание отбил. Убивающее заклятие лишь поцарапало кладку магазина – но теперь для него был открыт сам Гарри.       Так казалось. Однако Квай-Гон видел, что происходит за спиной у «предателей».       Яркое сияние накрыло всю аллею. Невероятно мощное, совершенно неизвестное, но крайне сильное и светлое заклинание сорвалось с чьей-то палочки, и Тьма отступила. Оставшиеся два «предателя» упали и больше не двигались.       Это была она. Мадам Макгонагалл и ее магия. Казалось, что от такой мощи Света вся Тьма Лютного переулка испарится.       Она перешагнула поверженных магов – и ее уверенная, сдержанная улыбка окончательно утвердила Квай-Гона в мнении, что они пережили этот день.

***

      – Не знал, что мастер Квай-Гон может отразить непростительное заклятие.       – А это так удивительно?       – Это невозможно. Принципиально. Непростительные заклятия не отражаются. По крайней мере, все так думают. Этим я и смог воспользоваться…       Люпин, на котором лица не было, и Поттер, тоже еще не отошедший до конца от увиденного, сидели на ступенях банка Гринготтс и пили предоставленный Флорианом Фортескью кофе. Этот напиток, крайне похожий на каф, не слишком успокаивал, зато позволял мальчику и его, фактически, охраннику не свалиться с ног от усталости, прежде всего моральной.       Квай-Гон, не рисковавший выходить из Гарри и, так сказать, пользовавшийся его глазами, огляделся. Косая аллея, фактически, была уничтожена. Адское пламя разрушило шесть магазинов между банком и магазином палочек Олливандера и выжгло дотла секонд-хэнд, прежде чем было нейтрализовано оставшимися в строю мракоборцами. Еще чуть-чуть, и аллея лишилась бы магазина Олливандера, лучшего в Великобритании изготовителя волшебных палочек – вот уж кого Квай-Гон очень хотел еще видеть в живых, так это такого мастера с его изделиями. Лютный переулок пострадал немного меньше – адское пламя серьезно повредило лавку «Горбин и Беркс» и парочку злачных мест, а все заклинания, которые пролетали мимо «предателей», так или иначе нанесли ущерб еще нескольким лавкам. Часть аллеи между магазином мадам Малкин и «Дырявым котлом» пострадала в отдельных местах, однако весьма значительно – подтоплены торговый центр «Совы», магазин канцтоваров и книжная лавка «Флориш и Блоттс», затоплена пивоварня Белчера, взрывом полностью разрушены «Волшебные инструменты»... Ну и кофейня (Квай-Гон сам про себя называл ее более традиционно для его галактики – «кафейня») Фортескью пострадала – тот мракоборец, Долиш, сломал лбом дверь, уворачиваясь от непростительного заклятья. Сейчас незадачливого, хотя и весьма везучего «борца со злом» расспрашивала мадам Макгонагалл – судя по всему, на предмет того, кто организовывал патрулирование и как вся эта ситуация вообще могла случиться.       – Хорошо, что я оставил Клыка под присмотром в баре, – заметил Хагрид, только подошедший к Римусу и Гарри. Великан, конечно, тоже во время атаки пытался отстреливаться, но как-то так вышло, что он в момент нападения оказался в дверном проеме лавки – чем, видимо, и воспользовались нападавшие. Так что Хагрид только и успел, что удивиться, расстроиться и остаться относительно невредимым. – Ох, бедный мальчик…       А вот о ком нельзя было сказать, что он невредим. Из магазина Малкин вынесли на носилках Малфоя. В него отскочило какое-то из заклинаний, по счастью, не смертельное, и вдобавок он поранился об осколки стекла. Новая мантия, красовавшаяся на нем, толком не подогнанная, смотрелась как прохудившийся мешок, да и сам мальчишка выглядел неважно – весь бледный, с кровоподтеками и ранами, покрывавшими лицо… Квай-Гона посетила мысль, что мальчику еще повезло – попади в него убивающее заклятье, и Малфои лишились бы одного из своих очевидно немногочисленных представителей.       – Вы… были здесь. Я знал, что что-то не так. Совет Попечителей обо всем узнает…       Гарри и Люпин обернулись. Перед ними возник высокий и стройный, изысканно одетый и опиравшийся на изысканную трость мужчина с длинными серебристыми волосами, чей серый, непроницаемый взгляд пронзал насквозь, а маска, которой было лицо, способна была напугать до мурашек любого достаточно впечатлительного человека. От него веяло опасностью и… скользкостью. Но сейчас он был именно зол – и, судя по характерным, узнаваемым чертам лица, не без причины. Но явно не на того человека он злился.       – О чем Вы, мистер Малфой? – невозмутимо спросил Римус, глядя прямо в глаза бывшему Пожирателю Смерти, исходя из того, что Квай-Гон не так давно услышал от самого Люпина.       – Не притворяйтесь, Люпин, что непричастны. Нападение на волшебников из древних семей – и Вы оказываетесь рядом. Друг Сириуса Блэка, жестокого убийцы… А уж то, что Вы оборотень…       – Не смейте так говорить о том, кто спас Вашего сына от Ваших же бывших соратников, скользкая змея, – внезапно сказал Гарри так тихо, но так четко и злобно, что Малфой просто не мог не отреагировать.       – Да как ты смеешь… – буквально прошипел волшебник, и, кажется, уже готов был достать палочку…       – Люциус Малфой, – раздался из Лютного переулка необычайно твердый, немолодой голос, принадлежавший одному из прибывших только что высокопоставленных мракоборцев, – чем раньше Вы покинете место преступления и отправитесь с сыном в больницу Святого Мунго, тем позже я спрошу Вас, почему Вы вышли на Косую аллею из Лютного переулка.       – Мистер Скримджер…       – Я зол, мистер Малфой, что Вы оставили единственного наследника одного, и повторять не намерен! – сказал голос еще раз, и Малфой предпочел скрыться следом за носилками с наследником, бросив напоследок в сторону Люпина и Поттера ядовитый взгляд.       «Настоящая змея, учитель».       «И не поспоришь… Неудивительно, что у него вырос такой сын».       Наконец, из Лютного переулка показался и сам говоривший – преклонных лет человек с густой гривой светлых волос, отдававших рыжиной и едва заметной сединой, одетый в классическое для магов сочетание делового костюма и мантии. Он шел, как и Малфой, с тростью, но если Малфой шел надменно, то этот Скримджер… Он излучал уверенность. И внимательно, очень внимательно смотрел на Поттера.       «А это лев, учитель. Даже грива есть».       «И он явно не помяукать к нам подошел».       – Мистер Люпин, – мракоборец резко смягчился, его голос наконец-то выдал не твердость, а усталость, и сам он вместо того, чтобы стоять, тоже сел на ступеньки, – прошу принять мою благодарность от лица министерства. Как минимум. Ваши действия в экстремальной ситуации, хоть и не были безошибочны, спасли много больше жизней, чем действия моих подчиненных… – голос Скримджера осел, сам он стал тих и мрачен, словно на него свалилась вся тяжесть его высокой должности…       В виде мадам Макгонагалл, которая закончила расспрашивать Долиша и уже спешила к Скримджеру.       – Мистер Скримджер, как так вышло, что сразу пятеро мракоборцев оказались под Империо, а трое явно под Конфундусом? – ее голос не просто сочился – готов был взорваться возмущением.       – Мадам Макгонагалл…       – Я уже пятьдесят пять лет Макгонагалл, Руфус, – отрезала Минерва, глазами просверлив в мистере Скримджере настоящую дыру. – А Вы немногим меньше работаете в департаменте магического правопорядка и десять лет его возглавляете… Тесеус Саламандер был бы Вами очень недоволен. Тридцать магов погибло, в том числе шестеро мракоборцев, пятьдесят один ранен, двадцать два явно не в себе!       – Не надо на меня давить еще больше, мадам, ситуация и без того критическая, – ответил ей тяжело вздохнувший Скримджер.       – Так переступите свою гордость и обратитесь за помощью к директору Дамблдору! – воскликнула Макгонагалл, едва не сорвавшись на крик, но быстро взяв себя в руки – хотя, наблюдая такую преступную безалаберность, Квай-Гон на ее месте принял бы куда более жесткие меры. – Верховный чародей Визенгамота он или кто?       – Фадж будет только рад скинуть на меня всех собак, если я это сделаю, Вы и сами это знаете, – ответил ей Скримджер, который, кажется, совершенно уже не стеснялся двух видимых (и одного тайного, о котором, как подозревал Квай-Гон, старый мракоборец догадался, отчего и смотрел внимательно на Гарри) неожиданных свидетелей разговора, – министр назначит на мое место кого-то вроде Амбридж, и тогда вся работа окончательно покатится оборотню под хвост – без обид, мистер Люпин.       – Гордость Вам мешает, а не Фадж, – ответила ему Макгонагалл, нависнув над главой департамента магического правопорядка грозовой тучей. – С Корнелиусом можно договориться, он слушает Дамблдора с большой охотой. Уверена, найти кадры не составит труда. В составе Группы обеспечения магического правопорядка полно заслуживающих повышения специалистов, и среди выпускников Хогвартса достаточно тех, кого можно убедить занять их место. А мракоборцы нуждаются в обновлении, вот мое мнение. Кто из двадцати не подвергшихся заклятию смог вывести из строя хоть одного из проклятых? Долиш?       – Да, он.       – И мы оба прекрасно знаем, что он далеко не лучшим образом справляется с критическими ситуациями, что же тогда остальные? – Макгонагалл, видимо, резко стало нехорошо, и она присела на ступеньки рядом со Скримджером, смотря на него уже не столько грозно, сколько… Сочувствующе и понимающе. – Руфус, если это скажу не я, то скажет кто-то другой, и в куда более крепких выражениях. Во имя памяти моего мужа…       – Минерва… – буквально простонал Скримджер.       – Он, узнай о таком, лично бы устроил тебе разнос. Мы с тобой были коллегами, служили в одном отделе, сам помнишь, каков был уровень тогда и каков он сейчас, а одним Грозным Глазом тут не обойдешься. Чем дальше, тем хуже, нужно принять меры. И срочно.       Скримджер думал. Очень тяжело и основательно. Казалось, что он вообще не даст ответ, но все-таки, в какой-то едва заметный глазу момент, его взгляд обрел больше решительности, чем задумчивости.       – Хорошо. Я соглашусь на это. Но мне нужны гарантии. И не только выпускники, но и люди, которые окончили Хогвартс два, три года назад и имеют опыт работы ликвидаторами заклятий. Или же просто работают в тяжелых условиях. С драконами, с темными магами… Таких все еще много, я знаю. Нам нужны все доступные резервы. Я знаю, что Вы, мадам Макгонагалл, можете связаться с такими людьми. Иначе бы не предложили помощь.       – Вот такой подход мне нравится, – одобрительно ответила Минерва, посмотрев на Скримджера уже не с напором, а с одобрением. – И пожалуйста, пусть такими вещами занимаются лучшие. А то сегодня, по словам Долиша, патрули были какие-то сами не свои.       – Уже допросила… Хорошо. Спасибо за помощь.       – Пока не за что, – ответила Минерва, наблюдая, как Скримджер, пожавший Люпину на прощание руку и слегка потрепавший Гарри по голове, отправился обратно в сторону Лютного переулка.       Тут профессор, наконец, повернула взгляд на Люпина и Гарри…       – Как вовремя я тут оказалась, – вздохнула она с облегчением.       – Да, профессор Макгонагалл, Вы вовремя…       – Римус, как я рада видеть тебя живым… а еще первым оборотнем, которому глава департамента магического правопорядка руку пожал. И Гарри, здравствуй!       – Здравствуйте, профессор Макгонагалл.       – Мне жаль, что произошла такая трагедия… – голос Макгонагалл уже второй раз за это короткое время потерял твердость. – И все это, и… Я знаю, кем были Дурсли, но кроме них, у тебя даже родственников нет… Давайте обсудим это в более спокойном месте.

***

      – Это ведь очень важный вопрос. Вопрос твоего опекуна.       Они уже сидели… в Хогвартсе. А если точнее – в кабинете профессора Макгонагалл. Довольно аккуратно обставленная комната напомнила Квай-Гону келью джедая. Кровать, отделенная от остальной комнаты занавеской, но все равно выглядывающая из-за нее самым краешком, рабочий стол с несколькими ровными стопками бумаг на нем и прекрасным видом из расположенного прямо перед столом окна впридачу, пара книжных шкафов, заставленных самыми разнообразными трудами по трансфигурации (так назывался преподаваемый Макгонагалл предмет, суть которого была Квай-Гону не до конца понятна, но весьма интересна), несколько флагов и вымпелов с эмблемами факультета и школы… Макгонагалл действительно жила своей профессией, своим факультетом и своей школой. Это было заметно во всем, от ее поступков до манеры речи, выдававшей в ней серьезного педагога.       Такая преданность могла бы удивить человека, для которого Сила была образом жизни, а не объектом преподавания в школе. Но Квай-Гон уже ничему не удивлялся.       Телепортация, транспорт на Силе… Да, неплохо. Портал, работающий на Силе? Пф, какая мелочь. Использовать для этого камин, чтобы поджигать специальную смесь, которая и телепортирует тебя куда-то? Уже даже несерьезно. Какие-то мелочи. Телепортационный инструмент стоит в кабинете каждого преподавателя школы, каждого заведения общественного питания и чуть ли не в каждом втором частном доме? Даже не смешно и не страшно.       Местные маги, при желании, могут на голой Силе гипердвигатель соорудить. В теории. Но по какой-то совершенно неведомой Квай-Гону причине не могут организовать обучение магов с самого детства и прямо сейчас, чуть ли не «на коленке», решают совершенно дурацкую проблему с опекуном для Гарри.       – По закону, за отсутствием прочих родных, ты обязан оказаться в сиротском приюте до момента совершеннолетия. В конце концов, должна быть отдающая сторона при обучении в Хогвартсе… Но, на мой взгляд, ситуация совершенно неприемлемая. Магловские приюты превращают любых сирот в самых настоящих…       – Нехороших людей.       – Да, Хагрид. Именно так. Нехороших людей. Кроме того, нам нужно озаботиться достойными условиями проживания.       – Честно говоря, мне и в хижине мистера Люпина было неплохо…       – Гарри, моя хижина – не лучшее место для проживания. Особенно в зимнее время. Хотя, конечно, для зимы есть Хогвартс, но летом там тоже не ахти. Тебе повезло с погодой.       – В Хогвартсе сейчас не получится – мальчика просто негде селить, пока он не распределен на факультет, – сокрушенно посмотрел на Гарри Хагрид. – Я бы поселил у себя, но условия там ничуть не лучше ваших, а готовлю я… Для себя, так скажем.       Раздались легкие смешки. Кажется, всех настолько достал этот день, что самокритика стеснительного полугиганта воспринималась как шутка.       – Я считаю Вас, мистер Люпин, самым достойным кандидатом для опеки над мальчиком, – на этих словах профессора Макгонагалл Люпин принял цвет самого сочного в мире помидора, – однако пока что, в силу Вашего состояния, вопрос висит в воздухе. Да Малфой… Хотя, если работа у Вас будет получаться, то с опекунством никаких проблем не возникнет. Отложим, думаю, данный вопрос до следующего года, и оформим Гарри… Хм, даже родственников у тебя нет. Эвансы все мертвы, Дурсли являются родственниками матери, но там совсем все плохо… Единственный… И тот предатель.       – Сириус Блэк – мой родственник?!       – Ты и эту историю успел узнать… Он твой крестный, и…       Дальше, кажется, Гарри не слушал. Квай-Гон ощутил его ненависть. В каждой клеточке тела.       «Он… Он предатель семьи!»       Злость, что сидела в Гарри весь день под гнетом нового, страшного и напрягающего, вырвалась на свободу. Та Тьма, что сидела в нем, начала подогревать злость, и Квай-Гон чувствовал – если ничего не предпринять…       Он мысленно вытянул руку с тутаминисом в сторону Гарри и передал этот образ. Мальчик сначала не понял, как и всегда. И чуть ли не обиделся. А потом подумал…       И ужаснулся.       «Это… Это не могу быть я…»       «Но это ты».       «И что же… Со стороны страшно… Вы говорили, что я Избранный, что я могуч… Господи… Я что, только что чуть не пал во Тьму?»       «До этого далеко. Но контроль ты определенно потерял».       «Я буду больше медитировать, чтобы контролировать себя! Но Блэк…»       «Гарри, месть недопустима, ты сам это говорил».       «Но он мой крестный!»       «Он в тюрьме. Понес наказание хуже смерти. Сам знаешь».       «Знаю… Но это так неправильно!»       «Или ты это принимаешь, или оно преследует всю жизнь… Знаю на собственном примере. На примере ученика, который пал во Тьму и которого мне необходимо было устранить».       «И?» – спросил ученик, явно шокированный, что это не первый случай в жизни его учителя.       «Я не успел. Он предпочел упасть в кислоту, но не проиграть мне в бою».       «Это…»       «Страшно. Знаю. Но либо принимаешь и извлекаешь урок, либо…»       «Что теперь, родственникам не доверять?»       «Проверять. Всех. И думать головой, а не эмоциями».       – ...по закону, он имеет право на получение опеки. Хотя, в текущих обстоятельствах… Блэков и самих почти не осталось. Кроме Сириуса и Беллатрисы, заключенных в Азкабане, остались лишь Нарцисса и Андромеда…       – Чистокровные вообще вымирают так стремительно, что впору заносить их в эту магловскую красную книгу, как редких зверей, – вставил Хагрид свои пару пенни, видимо, чтобы не выглядеть совсем уж лишним.       – И из них всех только Андромеда не будет недовольна родством с Гарри… Учитывая, что она вышла замуж за Теда Тонкса, ей не впервой идти против принципов семьи с их вечной манией «чистой крови»... Думаю, она не откажется взять Гарри под опеку. Временно, конечно, но все-таки.       – Но ведь я уже живу у мистера Люпина…       – И продолжишь жить. Я поговорю с Тедом – в конце концов, он закончил наш факультет.       – Всегда полезно дружить с учениками…       – Но держать их в строгости еще полезнее, мистер Люпин. Вы делали это реже, чем хотелось бы, когда стали старостой факультета. Надеюсь, на преподавательской должности Вы сможете привить ученикам дисциплину.       Было очевидно, что Люпин смущен. И даже подавлен.       – Ну, пожалуй, мне стоит покинуть вас – я ж Клыка и мотоцикл там оставил. Если что, добраться до хижины помогу, как пригоню мотоцикл. Часа через три, примерно, – сказал явно почувствовавший себя неловко Хагрид и, одолжив у Макгонагалл смесь, испарился в камине. Та, лишь покачав головой, глядя на своих гостей, продолжила.       – Деньги у тебя есть, Гарри, мы посетим твое хранилище и все магазины в более подходящее время. Так что пока оставайтесь в хижине. Тем более что с вами мальчик будет в безопасности, во всяком случае потому, что никто не знает, где эта хижина находится. Кстати, о тех, о ком никто не знает… – прервала вдруг свою речь Макгоналлл. – Квай-Гон, можете выходить, Хагрид уже ушел.       – Вижу.       Появление призрака, кажется, никого уже не удивило.       – Скажите мне… Меня не обманули глаза? – спросила Макгонагалл с плохо скрываемой надеждой.       – С непростительным заклятьем? Не обманули.       – А Вы могли бы приспособить это под палочки? – надежда Макгонагалл была столь сильна, что Квай-Гону не хотелось ее рушить своим незнанием… но и ложью тоже.       – Честно говоря, не знаю. Эта техника… Она связана с иным пониманием магии. В корне иным, чем ваше. И кроме того… Я же призрак. То есть, чисто теоретически, мертв. Могу ли я вообще что-то… создать?       – Творить магию смерть Вам не мешает, – заметил Люпин. – И я являю собой, судя по всему, живой пример «творения магии» Вами.       – Но это не моя магия, это магия Гарри! Я же даже палочку ни разу в руках не держал…       – Если Вы так упираетесь, то технику создаст Гарри, – отрезала резко посерьезневшая Макгоналл. – Или Люпин. Или Квиррел. Кто-нибудь. Но она нужна, потому что на данный момент аналогов просто нет. Убивающее заклятие можно отразить только материальным объектом, не надетым на мага. А носить с собой запас камней или левитирующий щит не очень удобно.       – Кроме того, после прослушивания Ваших лекций и демонстрации способностей я… преодолел свой скепсис. И абсолютно уверен в Ваших преподавательских способностях, – сказал Люпин, погрузившись в явно не самые приятные воспоминания. – Вы точно лучше, чем мистер Бинс.       – А кто это?       – Призрак, преподающий историю магии. Хотя лично я назвала бы его стиль преподавания удушающим.       – Хм, может, я даже после смерти смогу найти работу…       – Учитывая, что мистер Бинс работал у нас и до своей смерти, это будет затруднительно… Ничего, уверена, что за время, проведенное в вашем секретном месте, Вы сможете все вместе что-то придумать… Кстати, как там профессор Квиррел?       – Ему некоторое время придется полечиться, но уже скоро он сможет вернуться в Хогвартс. Было кому его лечить, – Люпин многозначительно кивнул в сторону призрака, а профессор Макгонагалл столь же многозначительно кивнула.       – Что ж, этот вопрос решен. А то не хотелось бы начать терять преподавателей ЗОТИ до начала их работы…       Макгонагалл и Люпин начали еще что-то обсуждать… На столе появился чай, потом бутылочка чего-то крепкого… Но пока Квай-Гон пытался вместе с преподавателями решить вопрос «Как впихнуть тутаминис в палочку, не привлекая внимания целителей?», Гарри о чем-то очень крепко задумался. Будто перестал слушать… И действительно – перестал.       Стоило преподавателям отвлечься, как Квай-Гон ненадолго вернулся в Гарри. А там… Нет, не буря, но думы были тяжелые.       «Гарри, что стряслось?»       «Я тут подумал, учитель. А Вы мертвы?»       «Хороший вопрос. А откуда он возник?»       «Из ответа на Ваш вчерашний вопрос».       «И что же меняет смерть?»       «Смерть лишает человека шанса измениться и изменить других. Лишает человека свободы».       «И как ты это понял?»       «Может, Фенрир и был потерян, но те, кто пришел с ними тогда… Возможно, могли бы стать другими. А потом…       «Что потом?»       «Потом я увидел Драко на носилках… Он бы мог показаться мне мертвым тогда, если бы не стонал… И я вспомнил Дадли. На этот раз уже по-настоящему».       «Так они все-таки похожи? Я уж подумал, что ты всего-лишь пошутил».       «Младший Малфой не просто похож – он хуже Дадли. Еще заносчивее, еще наглее… Но, в отличие от Дадли, он жив, и у него еще есть шансы… Он может стать свободным. Ведь свобода – это возможность менять. И меняться. Принимать решения. Можно быть Малфоем, который навязывает почитание самого себя другим, а можно Скримджером, заслуживающим уважение. Даже у Вас эта свобода есть, хотя формально Вы мертвы. Вы читаете лекции, помогаете с магией, можете блокировать Непростительные заклятия, что уже… весомо. А у Дадли, у тех оборотней, у тридцати погибших раньше своего срока магов свободы меняться уже нет. И я хочу, чтобы моей целью в жизни, моей свободой стало давать шанс меняться другим».       После короткого молчания Квай-Гон ответил:       «Слова не мага, но джедая».