Give In to Me

— Где ты была? — сурово спрашиваю я, когда ты заходишь в дом. Обычно радуются, когда вторая половинка возвращается домой, но это не наш с тобой случай. — Где надо, там и была, — грубо отвечаешь ты. Вот опять. Почему нельзя сказать нормально? Сколько я должен терпеть твои уклончивые ответы? Возможно, мой вулкан терпения бывает спящим, но если периодически раздражать его сейсмические пояса, как ты это в последнее время и делаешь, то Искья может запросто превратиться в Этну. Так-тааак. А во что ты одета? Ага, облегающее короткое чёрное платье и такого же цвета колготки в горошек. Теперь встаёт другой вопрос: с кем ты, чёрт возьми, была? Для кого так нарядилась? — Почему не брала телефон? — продолжаю я допрос. — Я обзвонился, гадая, где ты! — Наверное, была вне зоны доступа, — хладнокровно говоришь ты. — И с кем же ты в неё входила? — стиснув зубы, спрашиваю я. — С какой стати я должна отчитываться перед тобой? Не делай так, прошу тебя. Прозвучит банально, но мне от этого больно. Любое твоё резкое слово или интонация отдаётся противным скрежетом словно проводишь лезвием тупого ножа по шершавой поверхности. Кажется, ещё немного, и из ушей польётся кровь. Да, в последнее время не клеится у нас с тобой разговор. Хотя, чего таить, я и сам в этом частично виноват. Вместо того чтобы обнять тебя покрепче после долгой разлуки из-за тура я начал ревновать тебя на пустом месте, а ты… Ты оказалась ещё более обидчивой чем я сам. Лишь молча проглотила мои замечания, поджала свои прелестные губы и молча направилась к такси, которое нас ждало. А потом и вовсе отвернулась в сторону окна и не проронила ни слова. Мы даже не поцеловались толком с того дня. На людях ты всегда вела себя сдержанно, не показывая, что мы в ссоре. А дома… Мы живём вместе, но как будто в разных мирах. Оглушённые ревностью и гордыней, мы не слышим друг друга. Особенно ты, когда я пытаюсь до тебя докричаться. И это выводит меня из себя. — С той самой, что я твой парень, если ты не забыла, — возражаю я. — Но не отец же, — ехидно парируешь ты. Ты специально так делаешь, да? Хочешь, чтобы моё терпение лопнуло? Треснуло по швам? Взорвалось как перегоревшая лампочка? — А чем я хуже? — не теряюсь я. — Я бы тебе сказала, но у меня на это нет времени, — бросаешь ты, смотря на часы, и испаряешься. Нет времени? Нет времени? Нет времени??? Что это значит? Опять куда-то собралась?! К кому? Куда? Зачем? — Не хочешь объясниться? — следую я за тобой на кухню, где ты достаёшь из холодильника йогурт. — Захотела — уже объяснилась бы. И снова эта отчуждённость. Ведь ты же знаешь, что играешь с огнём, почему ты провоцируешь меня? Неужели тебе так нравится доводить меня до состояния неистового исступления? Думаешь, я настолько чёрствый, что не смогу принять это близко к сердцу? Или это просто игра такая? Если да, то знай, мне категорически не нравятся её правила. Также как и распределённые роли. — Ты можешь нормально разговаривать? — Странно, иногда этот вопрос хочется задать тебе, — дёргаешь ты плечом и как ни в чём не бывало ешь йогурт. Бесстыжая. Резкая. Упрямая. Гордячка. Я сжимаю кулаки, чтобы не сорваться, хотя держусь уже из последних сил. Когда ты в обиде, ты ещё более недоступная чем в первые дни нашего знакомства. Мне кажется, что я искалечил обе руки и вышиб себе последние мозги, пока бился о твою прочную стену. Однако не думай, что я так просто сдамся. Не на того напала, недотрога. — Куда ты собралась? — допытываюсь я. — Туда, где тебя не будет, — отвечаешь ты и непринуждённо продолжаешь есть йогурт. За что мне это? За что? Да, возможно, я перегнул палку, наломал дров, но это не значит, что у меня нет души! А ты только и делаешь, что кромсаешь её на мелкие кусочки, да так безжалостно, что внутренние органы уже истекают алой кровью, напоминающей полноводную реку. — Перестань! — кричу я и со всей силы смахиваю йогурт из твоих рук. Он отлетает куда-то в сторону вместе со звоном ложки; возможно, его содержимое растекается сейчас по полу, но на данный момент меня волнует далеко не это. Я гневно смотрю тебе в глаза и начинаю пыхтеть будто разъярённый бык на корриде. Ты для меня как красное полотно: возбуждаешь мои нервы, воспламеняя животные инстинкты. Но пока во мне ещё остались частицы человечности, я усмиряю свой пыл. Хотя всё тщетно как и попытка потушить пожар лейкой. — Просто скажи мне: куда ты собралась? И с кем? И что вы будете делать? Я должен знать! — Смотри, какой босс нашёлся. Перед коллегами своими лидера строй, а со мной этот фокус не пройдёт. А теперь позволь мне пройти, я спешу. Не успеваю я возразить, как ты тут же проскальзываешь мимо меня и направляешься к выходу. И чёрт меня дёрнул связаться с тобой! Знал бы, что так будет, прошёл бы благополучно мимо и радовался бы жизни! Но нет, записался в добровольное рабство. Чувствую себя Кайем, околдованным Снежной Королевой. И пока ты не нашла себе другого Кайя, мчусь на всех парах, чтобы остановить тебя. Авось и в Герду превратишься. Не так уж ты и спешила, потому что я успел поймать тебя ещё у кухонной двери. — Ты никуда не идёшь, — жёстко утверждаю я и преграждаю тебе путь рукой. — Это я сама решу, — пытаешься ты обойти меня. — А вот и нет! — выкрикиваю я и прижимаю тебя всем телом к стене, схватив рукой за шею. Нет-нет, я не душу тебя. Но только так могу взять над тобой власть. Хоть на чуть-чуть. Я снова смотрю в твои глаза и не вижу в них ни капли испуга. Тебя ничем не собьёшь с толку. Твоя невозмутимость…невыносима. И взгляд… Жёсткий, пронзающий как пуля… Аж мороз по коже. Холодность твоего взгляда обжигает мне сердце. Да кого я обманываю, не только сердце. Она проступает ниже, ниже, намного ниже и наполняет моё нутро адской смесью, которая естественным наукам даже не снилась. Я чувствую, как воспламеняюсь изнутри. Ещё немного — и я сплавлюсь в кипящую субстанцию, в эпицентре которой будет полыхать моё сердце. Я не могу больше терпеть. Я не могу больше ждать. Если я не овладею тобой, от меня останется только пепел. Грань между нормальностью и безумством оказывается слишком тонка, становясь прозрачной плёнкой. Мой рассудок теряется, если не получает дозы тебя. Он нуждается в заправке. Ты моя в конце концов! Так почему я не могу делать с тобой всё, что захочу? Ты смирно стоишь и будто ждёшь, что же будет дальше. А дальше парадом командую я. Потому что не только ты диктуешь здесь правила. Я опускаю руку с твоей шеи и поглаживаю очертания груди. Слышится твоё неровное дыхание. Я смотрю на тебя и понимаю, что смог нащупать твою слабую точку. Наконец-то! Я злорадно усмехаюсь про себя, понимая, что ты также как и я уязвима. И это мне в плюс. Твои слабости — мой трофей. Ты столько меня мучила; настала моя очередь отыграться. Ты чутка зазналась в последнее время. Порою ты вообще слишком независимая для такого как я, а мне такое не по нраву. Теперь я должен это исправить. — Ты неровно дышишь, — ухмыляюсь я. — Видимо, ко мне? — хриплю я тебе в ухо. Ты делаешь попытку вырваться, но…поздно, детка. Я же вижу, что по твоей коже пошли мурашки. Бейся, вырывайся, сколько хочешь, но тебе это всё равно нравится. И ты хочешь этого. А главное, что это взаимно. Я не просто прикасаюсь губами к твоей шее, я вжимаюсь в неё как пиявка и высасываю из тебя все ненужные мысли. Ты не должна сейчас ни о чём думать. Только обо мне и о нас. Я слышу твой жалобный стон. Тебе больно? Прости, это временно. На эмоциях перестарался. Я же говорил, что теряю рассудок в такие моменты. И причина тому одна — ты. Когда ты прекращаешь вырываться, я иду во все тяжкие. Впервые после моего приезда наши губы встречаются, образуя электрический ток. О, крошка, долго же ты меня доводила!.. Сейчас ни мне, ни тебе несдобровать… Пощады не жди, потому что теперь меня не остановить… Как изголодавшийся хищник, не евший мяса целую вечность, я снова набрасываюсь на тебя и втискиваюсь руками в твои бёдра. Ты снова дико стонешь мне в губы, что только ещё больше раззадоривает меня. Мне становится этого мало. Развлекаться — так по полной. Я сажаю тебя на себя и увожу в спальню. Ох, сейчас мы с тобой попляшем… Немного обескураженная моей прыткостью, ты учащённо дышишь и дрожащими руками обхватываешь мою шею. Побаиваешься, но всё равно тянешься ко мне. И правильно делаешь. Потому что ты моя, и я не устану это повторять. Ты и представить себе не можешь, какой ты для меня наркотик. Без тебя я медленно умираю и превращаюсь в безмозглую амёбу. Без тебя я как смычок без скрипки. Без тебя не будет музыки, а ведь я музыкант, как-никак. Только ты впитываешь в меня новую жизнь, открываешь второе дыхание. Я уже вошёл во вкус. Слишком долго я держался, теперь я должен получить всё сполна. Поэтому у меня нет времени на нежности. Я рву на тебе колготки, я рву на тебе платье и снова бросаюсь губами на твою кожу. Твой стон уже переходит в хрип, а иногда и в крик. Кричи, кричи, детка. Главное, что причиной тому я. Боже, как ты прекрасна… Я знаю каждый изгиб твоего тела, готов в миллионный раз посчитать родинки на груди, стискивать твои мягкие формы. Твои глаза загораются, и я ослеплён их блеском. Что, хочешь помолить меня о пощаде? Хочешь, чтобы мы перешли к главной части? О нет, нет, дорогая. Так просто ты не отделаешься. Я ещё не всю программу выполнил. Поцелуев недостаточно. Есть ещё немало способов поизводить тебя. Вот, ты уже шепчешь моё имя. Да-да, прошу тебя. Это то, что мне нужно сейчас. Твоя слабость. Твоя беззащитность. Я хочу чувствовать, что ты нуждаешься во мне. Что тебе нужен я. И только. Да, я чокнутый, я знаю. Но кто в этом виноват? Ты сама пустила вакцину в моё сердце, а теперь мой организм начинает реагировать. Бурно реагировать. И я не могу это контролировать. Потому что обессилен тобой. Хватит, наверное. Пора приступать к более интересным занятиям. Одно движение — и мы уже неделимы. Ты выгибаешься в струнку и таешь от наслаждения. Наконец-то. Полное освобождение. Долой предрассудки и лишние доводы. Мы — единое целое. Царапай меня, впивайся ногтями мне в спину, дыши, бейся вместе со мной со скоростью света, но не отпускай. Как два камня мы трёмся, образуя искры, превращающиеся в огонь. Мы вместе — одно пламя; мы горим; мы в агонии. Мы жили в сырых и серых тропиках, а теперь смогли устроить в нём пожар, осветив их своей страстью. Словно огонь мы жадно глотаем воздух, расширяя очаг нашего горения. Нам становится тесно; мы уже не знаем, куда деваться от избытка чувств. Наши стоны превращаются в рычание. Я нависаю над тобой и откровенно любуюсь, как ты закидываешь в экстазе голову, открывая мне шею, покрытую ожогами от моих стараний; как судорожно впиваешься в простыню или ищешь мою руку, чтобы сжать её покрепче. Словно художник, закончивший картину, я смотрю на тебя и остаюсь довольным своей работой. Остался только один последний штрих. Ещё немного — и наша композиция будет готова. Следуя твоему примеру, я запрокидываю голову и закрываю глаза, попадая в новое измерение. Такое впечатление, что при слиянии с тобой мне открываются новые каналы восприятия. Я чувствую себя неким божеством, познавшим тайны мироздания и получившим другую форму власти. Новый прилив энергии накрывает меня огромной волной. Я одновременно могуществен… И спокоен. Чаша весов встала на место. Баланс восстановлен. Теперь я снова расслаблен и уравновешен. Мы ложимся рядом и тяжело дышим. Ты даже глаза закрыла. Знаешь, я бы даже не обиделся, если бы ты мгновенно уснула. Всё-таки нехило мы с тобой, кхм, порезвились. У тебя даже лоб поблёскивает от пота. А я-то как старался, меня теперь выжимать можно как половую тряпку! Восстановив дыхание, я ложусь поближе к тебе, обнимаю за талию и целую где-то под ухом. Теперь уже нежно и ласково. Весь мой гнев улетучился, уступив место умиротворённой любви. — Ты простишь меня? — полушёпотом спрашиваю я и касаюсь носом твоей щеки. — Дурак, — улыбаешься ты, также говоря вполголоса. — Если бы я тебя не простила, ничего бы сейчас не было. — Я усмехаюсь, а ты проводишь ногтем по моей щеке и аккуратно на меня переворачиваешься. Твои губы ещё алые, а на коже яркими пятнами горят следы моего безумства. Нашего безумства. — Я не очень сильно погорячился? — заботливо спрашиваю я, целуя тебе ладонь. — Не перестарался? — Всё было замечательно, — уверяешь ты, чуть усмехнувшись. — Хотя и грубовато. — Прости, — снова извиняюсь я и обнимаю тебя крепче. — Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю и всегда боюсь потерять. Я же понимаю, что есть мужчины, которые заслуживают тебя больше чем я. — Не спорю. Однако мой выбор почему-то пал на тебя, — продолжаешь улыбаться ты. Как светятся твои глаза. Люблю тебя именно такой. Этот свет — всё для меня. Именно он и согревает, когда мы с тобой оказываемся по разные стороны земного шара. — Для меня это большая честь, — мурлычу я. — Хотя и ты временами не сахар. Сколько нервов ты мне потрепала со своим кокетливым характером! — А сколько ты мне одежды испортил со своим ревнивым характером, — слабо стучишь ты мне по лбу. Не знаю почему, но твои слова вызывают во мне улыбку, и мы одновременно усмехаемся. — Мы друг друга стоим, — хихикаю я. — Это уж точно, — поддерживаешь ты и кладёшь мне голову на грудь, начиная рисовать на ней какие-то витиеватые петли своими ноготочками. Мы лежим с тобой в тишине в обнимку. Большего и не нужно. Просто знать, что ты здесь. Рядом. Сейчас. И в любое другое время. Буря, настигшая наш дом, стихла. Снова воцарился мир и покой. И на душе теперь спокойно. Даже не верится, что с четверть часа назад (хотя чего я скромничаю, наверняка побольше) я был неописуемо зол не тебя. Сейчас же…даже подумать смешно. На тебя невозможно злиться долго. — Слушай, — прерываешь ты молчание и прижимаешься ко мне ещё сильнее. — Да, моя красавица? — целую я тебя в висок. — Ты там в порыве гнева йогурт расплескал. Может, уберёшь? Не понял. Так романтично лежали, а ты думаешь про йогурт??! — Ты это серьёзно сейчас? — снова закипаю я. — Он там лежит неубранный, меня это бесит, — продолжаешь ты. — А меня бесит, когда ты не о том думаешь!!! — повышаю я голос и в очередной раз кидаюсь на тебя. Упрямая ослица, тебе одного раза мало? Через полчаса конфликт снова исчерпан. Да и свидетель в виде упаковки от йогурта тоже будет ликвидирован в помойное ведро. Твои губы и пятна на коже снова покраснеют и заалеют словно роза на снегу. Пусть вскоре и восстановят свой прежний оттенок. Но это ненадолго, красотка. Зная нас с тобой, впереди ещё немало ссор.