Мёртвый король

— Сколько ещё?       Айзен приоткрыл глаза, равнодушно очертив взглядом беспросветную бездну над головой. Потолок дворца (когда-то произведение искусства, лицемерная, тем не менее дань уважения бывшему Королю) рассыпался, а теперь, осколок за осколком, исчезали каменные плиты стен. Трудно было удержать тяжёлый вздох. — Месяца два. Если продолжишь упрямиться, то три.       Ложь слишком легко сорвалась с губ. Сон больше не шёл и говорить не хотелось, но мальчишка явно жаждал услышать хоть что-то, кроме тихого, размеренного треска. Соуске приподнялся, по привычке стараясь свести движения к минимуму, — на коленях устроил голову едва дышавший мальчишка. — Отдохни. Нам хватит времени. — Я отдыхал.       Ичиго смотрел прямо в глаза, удержав устало-недовольное выражение лица. И бесстыдно врал. Айзен почти гордился. Он усмехнулся, прежде чем ладонью закрыл мальчишке обзор. Куросаки ворчал недолго, тело слишком истощилось за прошедшие сутки. Вскоре дыхание выровнялось, но пальцы продолжали дрожать. Души не переставали исчезать, в последнее мгновение ища отклик у Короля. Тот отвечал, тянулся, умирал, не сумев никого спасти, и просыпался, всё чаще вырывая из себя неумолимое смирение, перемалывавшее основу собственного существования.       Айзен переместил руку к рыжим волосам, перебирая пряди, затем задумчиво склонил голову, рассматривая матово-бледную кожу, невольно выискивая следы трагедии в лице ребёнка.       Он должен был его ненавидеть. Если забыть, что столетия, пока рушился мир, они вместе провели в полусне. Ребёнок в веренице кошмаров, где марево бесчисленных душ утекало сквозь пальцы, расползалось по полу и таяло, пока он смотрел, не в силах ничего сделать. Ловил знакомые вспышки, зыбкие символы родных и знакомых ровно за мгновение до того, как они погаснут.       Он несколько раз пытался сразиться с закономерностями мироздания, погибал в неравной схватке, но всё-таки выхватил одну душу, находившуюся ближе всех, способную на краткий миг задержать исполнение приговора.       Ичиго тогда потянул, не задумываясь. Руки, в который раз, обгорели, но, проснувшись, ощутил рядом с собой чужое присутствие — значит, не зря.       Спасённый провёл остаток жизни в этом мире, наблюдая конец света с первых рядов, под вой Короля и хруст его костей.       Мальчик герой войны, спаситель, эксперимент не рос, говорил крайне редко, сил на движения не оставлял, тратя их в тщетных попытках спасти крупицы реальности.       Айзена вытащили из одного ада в другой, где роль главной пытки примеряло бездействие. Нашлось время обдумать прошлое, расставить приоритеты, приняв неизбежное — привязанность к бывшему врагу. В конце концов, выбор собеседников был невелик, пришлось удерживать последнего на плаву.       Он не спал, охраняя покой Короля, до последнего заглушая иллюзией монотонный треск, — мир рушился, дворец терял защитные слои, оберегавшие хозяина от мучительной гибели в безумном танце хаоса, уже утянувшего измерения: людей, Общества душ и Уэко Мундо.       Ичиго открыл глаза за несколько часов до того, как пол начал исчезать. Стены превратились в пыль, осталась лишь пара широких колонн.       Он беззлобно ткнул кулаком в плечо Айзена, едва слышно бросив: «Придурок», и попытался подняться. Соуске скривил губы в улыбке. — И зачем?       Стоя на коленях, Ичиго на мгновение зажмурился, вытянув перед собой дрожащую руку. — Хочу кое-что попробовать.       В воздухе поднялось давление рейацу, нарастая до тех пор, пока не материализовался чёрный короткий меч. Сжав рукоятку, Куросаки одним резким движением вонзил лезвие в мрамор. Камень крошился от соприкосновения с алеющими всполохами. Ичиго обернулся к застывшему позади Айзену, повторив его улыбку. Соуске подумал: «Похоже», следом: «Ужасающе», и беззвучное отчаяние наконец нашло путь к его сердцу. Он не надеялся, особенно сейчас, различив в вечно живом, пламенном взгляде признание гибели. Не мира — мальчишка слишком упрям, выгравировав в костях веру в невозможное. Себя. Признание простой и незыблемой черты, которую Куросаки переступил, приняв титул Короля.       Перед тем, как новый поток рейацу сквозь гладкое лезвие меча впился в ось дворца, Айзен решил — попади Хоугиоку снова в его руки, пожелал бы спасения. Не себе, так ребёнку, чья наивность и преданность снова меняла мир.

***

      Гин давно не чувствовал себя настолько потерянным. Лейтенант пятого отряда публично проявил слабость — упал в обморок во время тренировки, за которой по стечению обстоятельств следили Ичимару и Тоусен. Люди, перед которыми Айзен всегда держал планку (по абсолютно разным причинам). Оставалось гадать, был ли рассчитан очередной спектакль или проявились результаты экспериментов, о которых Гин ещё не знал.       Тем не менее, Соуске неделю промучился в лихорадке. Придя в себя, исчез на сутки, судя по вспышкам рейацу, находясь в крайне взволнованном состоянии.       Вернулся только на рассвете и, если верить слухам, держа на руках раненого ребёнка едва ли крупнее Ячиру.       Гин давно не чувствовал себя настолько потерянным.