Я знаю, что ты слышишь меня

      Я знаю, что ты слышишь меня, брат. Ты всегда меня слышал, как и я тебя, и стенки дофуса не разделят нас… Я знаю, что ты меня слышишь…       Так услышь же и послушай, молю!!!       Остановись, пожалуйста, пока ещё можешь!..       Почему сейчас ты бьёшься против тех, кого мы же когда-то растили? Почему — против детей?!              Ты помнишь, как всё начиналось — помню и я. Как мать, устав от одиночества и раздоров, захотела детей — и как вновь сошлась в танце с отцом. Как появились мы. Как Элиатроп, Великая богиня, долго нас не отпускала… Как и всякая тревожная мать боится отпустить своего ребёнка, я потом поняла это на своём же примере. Как в итоге мы ушли сами — ведь в нас, всех двенадцати, сплелась воедино и её сила, и сила нашего отца, кипя в жилах и не давая покоя. Как Элиатроп затопила небесный камень вакфу, дав нам планету, где мы могли бы творить — её дар нам на тот час, когда мы вырвались из-под её крыла…       Помнишь, Килби… Мехазмы многие тысячелетия спустя говорили, что это противоречит божественным законам, что планета не должна следовать за одним божеством — но мы ведь шли и за отцом… — что нашу мать должны были изгнать…       Может, и так… Ведь со временем мы всё реже слышали её…       Но почему ты в итоге посчитал, что она — «пародия», «фальшивка»?!       Я тоже давно, очень давно не верю во всемогущую Богиню, но я помню нашу мать… Ты же тоже помнишь?..              Я помню, как творился наш мир — помнишь и ты. Как пела вакфу в бесчисленных потоках, покорная воле нас и всех наших братьев и сестёр. Как мерно тёк в глубоких долинах стазис, ведь энергия изначально едина. Как замерзали вулканы и кипели моря. Как горел тот огонь, что мы унаследовали от Дракона. Как мы, все двенадцать, танцевали и творили мир… И всё было только впереди.       Я тоже хотела бы вернуть это время, Килби. Будь у меня власть над временем, я бы вернула и вновь бы смеялась, танцуя в пламени, увлекая тебя за собой. Я тоже хотела бы вернуть…       Но не такой ценой, брат. Не ценой нашего народа, от которого сейчас остались лишь дети — и шесть наших братьев, против которых ты пошёл. Ты ведь помнишь, что они наши братья…       Не можешь не помнить.              Ты помнишь, как элиатропы вставали на крыло — помню и я. Как часть нашего народа, который вслед за нами шёл за матерью Элиатроп, решила жить самостоятельно — без нас. И мы их отпустили — тогда только несколько человек… Но мы лучше многих понимали и в то время ещё помнили, что однажды дети должны выпорхнуть из гнезда. Мы присматривали за ушедшими, ведь в том мире тогда для нас не было преград… А потом погиб Фаэрис. Ты и Чиби пытались тогда до последнего удержать Мину — но она гордая, как и я, как и светлая Нора…       А потом мы узнали, что перерождаемся в дофусах. И теряем память. Но это по-прежнему были Фаэрис и Мина, наши брат и сестра. Со временем по неосторожности ушли в дофус и Гругал, и Нора… Потом вместе ушли мы — и сохранили память, которую так боялись потерять, так боялись забыть их… Как же тогда радовались наши братья. Помнишь те небесные огни, что сотворили для нас Эфрим и Адамай?.. Конечно же, помнишь.       Ведь то, что мы посчитали даром, в итоге обернулось проклятьем — каждая деталь врезалась в память так, будто была на фреске, — и со временем различий между днями не стало — ведь всё когда-то было… Или мы просто посчитали так, закостенели?.. Я помню, как мы с тобой играли в огне, Килби… Но, вот странно, не могу вспомнить, когда именно нашу душу сковал лёд.       Я тоже хочу вновь жить, а не однообразно существовать, брат. Разогнать этот холод вокруг, вдохнуть радость жизни — как всегда могли дышать ей Нора и Эфрим… Но ведь и среди наших братьев и сестёр были те, кто уставал, прожив не так много — и те, кто спустя долгие века по-прежнему горел…       Может, дело не в мире вокруг, а в нас самих, брат?..       Я не знаю… Не знаешь и ты.              Я помню, как начался раздор — помнишь и ты. Все двенадцать из нас иногда спорили между собой. Нам сначала показалось, что и в тот раз нечего страшиться… А в итоге остались одни — братья и сёстры разошлись прочь, готовые направить друг на друга оружие, уже не помнящие, как когда-то мы были одной семьёй… Но ведь вспомнили Юго и Чиби, как мы вместе играли под звёздным небом? Но ведь стремились усмирить раздоры Нора и Мина?       Но стоило только поверить в мир, как вновь гремела битва, кто-то погибал, а мы с тобой только метались, пытаясь сделать хоть что-то. Планету корёжило от ненависти — и ярость порождала таких тварей, с какими мы так и не смогли справиться, ведь у нас, всех шести пар, сохранилась власть над сотворенным миром, который подчинился эмоциям. Пусть братья и сёстры ограничивали себя с каждым перерождением, каждой потерей памяти всё сильней, а вслед за ними ограничивали себя и мы с тобой… И уже не могли справиться с тем, что сотворили.       Меня не было тогда там — не было и тебя, так что мы знаем, а не помним, как возник разлом Теней, запечатанный на силе неугомонных близнецов. Но я и ты помним, как после этого наконец сумели вновь поговорить все вместе — и договориться, вновь встав вместе. Семьёй…       Тогда я не понимала, а сейчас вижу: кому-то из тех, кого мы вели, захотелось больше силы, и потому мы, дети Богини и Дракона, так поздно вновь встретились и встали вместе. Тогда едва ли был виноватый среди нас… Потом жажда силы породила восстание Центральных регионов — но его зерно посеяли мы сами, Перворождённые… А в войне с мехазмами виновны я и ты.       Я знала, что ты делаешь, брат, и не видела смысла тебе препятствовать… Но даже бессмертные могут ошибаться.       Прости.              Ты помнишь долгие годы будто мира — помню их и я. Со временем они стали одинаковыми настолько, что слились в единый пласт… Только яркими росчерками какие-то воспоминания. Может, именно тогда мы и устали с тобой?..       Все двенадцать наконец собрались вместе. А наш народ — уже не смог. Впрочем, мы сами когда-то отпустили часть из них, так зачем ныне жалеть?.. За многими землями в те годы мы присматривали Советом. Часть гордо назвалась Свободными городами и отступила от нас прочь — что же, дети должны найти свой путь. Кто-то следовал за только одним из наших братьев и сестёр… Кто-то подчинялся Великим родам.       Великие рода, пфф… Ты и тогда кривился, Килби, я помню, самой хотелось… С чего они, просто ведущие происхождение от кого-то из нас двенадцати, решили, что имеют право диктовать нам — нам! — условия? Как мы позволили им окрепнуть настолько?..       Я едва ли знаю, как незаметно пропустил это и ты. У драконов не было никогда таких проблем, слишком мало было моих детей в нашем мире. Меня всегда называли матриархом драконов — и я всегда старалась присматривать за ними, хотя отпускать каждого было так сложно…       Может, и правы были мехазмы, Килби?.. Мы ведь тогда практически не возносили хвалу нашему отцу — поминали лишь Великую Богиню, что порой отвечала на молитвы… Может, и правда мы следовали лишь за ней?..       Я тоже практически не вспоминаю о Драконе. Как со временем перестала надеяться на Элиатроп — ведь судьбы людей определяют они сами, а не боги. Точно так же считаешь и ты.       Точно также считает и тот из наших братьев, что сейчас пытается тебя остановить, готовый выступить в безнадёжном бою. Пусть у вас и разные причины так думать и разные точки зрения на богов…       Я знаю, ты слышишь меня, Килби.       Молю, позволь себе вспомнить не только боль!..              Я помню, как меня разрывало на части от того, что в столицу не пробиться — помнишь и ты, как вынужден был оказаться под защитой младшего брата, тогда бывшего физически старше — и потому сумевшего что-то сделать…       Я помню, как лежала, не в силах пошевелится — и как делила с тобой воспоминания о том, как ты и Чиби, оставшиеся одни во дворце Совета из наших братьев и сестёр, пытались прорваться наружу и не погибнуть. Я помню тот запах гари и развалины, будто была рядом с тобой во плоти. И разделённые воспоминания — всё, чем я могла тогда тебе помочь. Будь проклято то, что с нашего перерождения тогда прошло лишь семь лет!..       Ты помнишь, и вместе с тобой помню и я, как Чиби усмирил людей, как даже мы с тобой вспомнили то, что испытывали лишь на заре времён. Как наконец закончилось восстание в столице…       Но не его последствия — и не то, что его породило. Как мы, все жившие, примчались к вам двоим, как вместе пробовали разобраться со всем, справиться… Найти изумрудный дофус, ведь тогда во дворце был лишь он и эбонитовый, а свой Чиби сумел отбить. Мы так боялись пропустить перерождение Юго и Адамая, что не стали оставлять их в святилище… И в итоге потеряли.       Ты ведь помнишь, должен помнить, брат, как тогда глотала изнутри пустота… Как мы, все десять оставшихся, пытались справиться с восстанием и непрестанно искали их — а мы с тобой при каждом удобном случае пытались найти дофус и их самих, они ведь должны были вот-вот переродится, а я и ты знали ритуалы и заклятья!..       Но всё так же ничего не находили.       И смирились, что в лучшем случае спустя годы отыщем дофус.       Я помню, как тебе и мне было больно и от потери, и от ножа, вонзённого теми, кому доверяли. Помнишь и ты…       Но когда тебе стало всё равно?! Когда стало всё равно мне?!       Когда ты и я стали такими же?..              Ты помнишь, как мы узнали о том, что Кайлард был разрушен в столбе энергии — помню и я. Лет сорок прошло с восстания… Мы только несколько раз были в Свободном городе в горах, но он стоял на одном из малых разломов, и если сорвало печать…       Я помню, как судорожно снаряжали экспедицию, как постоянно следили за докладами разведотрядов, вошедших в погибший город…       И как во время нашего собрания Мине принесли весть, что есть двое выживших.       Юноша лет тридцати с ожогами-узорами от вакфу.       И белый дракон.       Юго не знал, кто он такой — а Адамай в принципе не ведал мира и только спустя не один год наконец начал нормально жить. Но они вернулись. Я помню радость от вести — помнишь и ты.       Ты же помнишь, как долго ты возился с ними?.. С перепуганными детьми, которые не могли доверять даже друг другу… Не могли доверять даже себе — ведь делят одну душу на двоих. Ты должен помнить…       А теперь один из них смотрит на тебя, физически — даже младше, чем тогда, только вот теперь глаза, горящие болью и яростью, — отнюдь не ребёнка. И меня от этого жжёт…       Прости, что не стала останавливать тебя у Оргонакса, Килби.              Я помню, как наконец закончилась та долгая битва длиной в десятилетия — помнишь и ты. Как едва вновь не потеряли братьев и сестёр — как они и мы спаслись ценой жертвы того единственного, кто знал, как остановить чары, ведь однажды сотворил такие же. Я готова была даже впервые за века благодарить Богиню, что ценой не стала смерть…       Ты помнишь, как настало наконец вновь время мира — становящееся всё больше и больше одинаковым… Я пыталась забыться в анклаве драконов — ты с трудом вспоминал о жизни даже в разговорах с королём-Пророком, который стал тебе первым за столетия действительно близким — самым близким, не считая меня.       Ты помнишь какие-то отдельные события тех лет, Килби?.. Должен помнить… И я должна.       Но вспомнить могу только единый серый пласт…              Ты помнишь, как прибыли мехазмы — помню и я. Как было необычно, странно познакомиться с другой расой, прибывшей со звёзд. Как много рассказывали всего лишь в обмен на разделённые «пищу и кров». Ты хотел пойти к далёким звёздам, узнать новое, ведь наш мир был нам известен от начала и до конца… Я тоже хотела.       Наш и их народ жили в мире — и это было чудесное время. Ты вновь дышал полной грудью, вновь горела и я. Но со временем странникам пришлось уйти…       Ты бы пошёл вместе с ними, а я — с тобой, но ни ты, ни я не в силах бросить свой народ. Поэтому и сейчас ты пришёл в Эмруб просить отправиться с тобой детей… Потому и тогда, не встретив понимания даже у Чиби, выкрал сердце Оргонакса.       И началась война. Переговоры, которые вели первое время, провалились, ведь мехазмам нужно было только сердце… А элиатропы не знали, кто вор.       Сейчас Фаэрис, а вслед за ним и Юго называют тебя предателем, брат… Но настоящий предатель — я, ведь я не остановила тебя тогда…       Мы сражались, пытаясь дать время. Ты и Чиби создали по его чертежам элиакуб, изменив сердце Оргонакса. И с его помощью возвели Зинит, чтобы «спасти» наш народ, доверившийся Перворождённым.       Шестеро из нас ушли с кораблём, храня наш народ в странствиях.       Шестеро — остались защищать, чтобы остальные успели.       Ты ушёл.       Я осталась.       Если бы я знала, что случится, я бы не покинула тебя, Килби!.. Я бы нашла способ остаться рядом с тобой! Я бы вернулась, брат!!!       Пожалуйста, услышь меня… Не надо сражаться…       Не против их…              Я помню бой у Врат — помнишь и ты. Как мы долго оттягивали отлёт, чтобы эвакуация охватила как можно больше тех из нашего народа, кто хотел спастись. Ты не возражал, напротив, помогал — ты любишь наш народ, я знаю, а отбытие было уже определено… Как уже не успевали разместить всех на корабле — и открыли портал в Эмруб, чтобы оттуда потом переправить на Зинит взрослых — и, несмотря на любой исход, спасти в нём детей.       На рассвете отбыл корабль-ковчег, высасывая из нашего мира силу, подаренную Богиней. И тогда же началась финальная битва.       «Врата в бесконечность», так назвал Чиби свою разработку, верно?.. Ты же работал вместе с ним, брат… Два портала, способных привести куда угодно, один из которых остался на корабле, а второй должны были защитить мы.       Корабль уже отбыл — а люди ещё продолжали идти, надеясь на спасение. Я всё так же считаю, что мы должны были закрыть Врата, чтобы ими не смог воспользоваться враг… Но братья и сёстры решили до последнего спасать людей.       Рискуя всем.       Впрочем, поэтому мы и обязаны были выстоять.       Я помню, как вновь и вновь вылетала на поле боя. Как сражалась с мехазмами. Как переносила к Вратам наши малые корабли. Как лечила. Как во время коротких встреч в штабе общалась с Миной, с Фаэрисом, с Эфримом, с Норой, с Юго… Даже будучи командованием — тем более будучи им — при нашей силе мы не имели права отсиживаться и не только отдавали приказы.       Ты тогда смотрел моими глазами, Килби…       Я помню, как в какой-то момент согнулась пополам Мина — а на вылете я не сумела найти Фаэриса. Как, пытаясь облегчить мою ношу, помогала исцелять раненых Нора — и сожгла себя изнутри. Как меня пронзило металлическое копьё.       Ты тоже ощутил это… Но предпочёл разделить со мной боль смерти, как и всегда.       Брат, я и без этого знала, что никогда не останусь одна…              Ты помнишь, как отбывал Зинит — помню и я. Но с тобой воспоминания я разделила немного позже, ведь красноватая дымка дофуса дарит покой даже мне… Ты подбежал ко мне и долго, сбивчиво шептал. Что не оставишь, что мы вместе, что я вернусь и снова буду жить. Брат, ты иногда такой глупый… Я это знала. Но… Спасибо…       Шептал, что бой ещё идёт. Что средства связи уже не работают — Зинит слишком далеко улетел для них, но всё ещё слишком близко к планете, и мехазмы могут вас найти. Что теперь корабль ведёт только Гругалорагран, ведь Чиби приказал Адамаю прийти в рубку: только он и Юго соединяют звездолёт с исконной планетой.       Так причудливо думать было тогда, Килби, что мы покинули тот мир, который творили…       Ты периодически возвращался ко мне. Говорил, что ночью, через два часа после моей смерти сломался барьер, который держала ученица Чиби с отрядом магов. Что поток прибывающих практически прекратился — но едва ли этому виной то, что больше желающих нет. Что на рассвете Юго, Мина и Эфрим с выжившими сорвали верхнюю печать с разлома Теней и подорвали Врата, чтобы ими не смог воспользоваться враг.       Я уже знала, что они вернулись в дофусы… Но было слишком странно не знать, как именно это случилось.              Я помню, как ты приходил ко мне и рассказывал — помнишь и ты. Как наш народ наконец понял, что иного выхода не было. Как ты постоянно корпишь над картами и исследованиями с Чиби. Как много всего таится в кросмозе. Как переправили взрослых из Эмруба на корабль, оставив в бесконечном измерении лишь детей — ту часть, за которыми уже не смогли бы присматривать на корабле… Что их сменами по десятилетие оберегают там Глип и Бальтазар, и время от времени навещают и другие: Перворождённые, включая тебя, Килби, их родители, прочие близкие…       Я помню, как ты говорил, что Адамай так и не сумел смириться со смертью близнеца и продолжал, как ты сказал, на грани безумия утверждать, что он по-прежнему рядом, просто иначе — и помню, как ты непонимающе реагировал на мой смех. Иногда я всё же вспоминаю, как искренне смеяться… А в дофусе видно одновременно и меньше, и больше, чем где-либо, так что я знала, кто на самом деле прав.       А ещё мне было так отрадно видеть, как ты снова живёшь, брат. Как ты снова горишь, а не существуешь. Так отрадно, что я в итоге перестала вспоминать цену.       Ты тоже перестал?..              Ты помнишь, как погиб в этот раз Адамай — помню по твоей памяти и я. Белый дракон умер, спасая корабль — ты сбивчиво рассказывал, что ошибся в расчётах касательно одной из планет в пространственном искажении… — и со своей смертью окончательно сорвал с Разлома Теней изначальную печать, лишив мехазмов — если они ещё остались на планете — даже теоретической возможности восстановить Врата, ведь теперь им не пройти к обломкам.       Ад и Юго возродятся прежде прочих, я чувствовала это из дофуса… Но от тебя, брат, я услышала, что Мина обещала Чиби вернуться первой. Они с Фаэрисом должны скоро переродиться, верно, но…       Значит, в этот раз Мина и Чиби были вместе?.. Я до сих пор не могу понять, как я сумела этого не заметить.       Ты много ворчал, брат, на подрастающих близнецов изумрудного дофуса. Сначала мне было… забавно?.. но потом я всё чаще слышала в твоём голосе раздражение. Я согласна, что в молодости они те ещё «несносные юнцы» — жаль, их нынешнее и прошлое перерождения я вижу лишь сквозь дымку дофуса… — но они по-прежнему наши братья, те же, которые творили с нами покинутый мир, никто из нас не становится при перерождении иным существом…       И по-прежнему наш брат — Бальтазар, сейчас пытающийся защитить от тебя, Килби, детей! Почему, брат, почему?!       Ты же меня слышишь… Должен слышать… Или слишком поглощён боем?       Килби, может, они и несносные юнцы… Может, они снова не ведают своё прошлое… Но я помню, как Юго перед боем у Врат сказал, что не я одна осталась ради искупления. Я ничего не говорила даже тебе, Килби, но я действительно хотела так искупить то, что промолчала… Он не знал тогда о тебе и сердце Оргонакса, я уверена, но он умеет понимать людей — и видеть их чувства.       Он со своим близнецом умеют…       Мы же сами когда-то учились у них, помнишь?..              Я помню, как ты не находил себе места от тревоги за Чиби — помнишь и ты. Зинит прибыл на новую планету, где множество всего необычного… Но тебя тогда куда больше волновало, что Королю-Пророку осталось недолго: слишком много испытаний он пережил.       Мы же при перерождении не становимся иными существами… А ты едва не рвал на себе шапку от того, что Чиби предпочитает догробить здоровье, но разобраться с делами. Я помню, как помогала тебе искать те варианты лечения и отвары, которые могли бы помочь… И как мы не сумели найти.       Нас, детей Богини и Дракона, могут ограничить только мы сами. А Король-Пророк, пусть не желал оставлять наш народ, устал… Килби, не надо себя корить…       Со временем ты смирился с этим и принялся за изучение новой планеты. А я вновь вспомнила, что такое боль в душе — ведь ты вновь застыл во времени. И планета уже кажется знакомой…       В какой-то момент к нам зашёл поговорить Чиби. Просто о всяких мелочах. Вслух отвечал ему только ты, брат, но и я участвовала в разговоре, ведь кузнец всегда лучше многих понимал, что ты и я остаёмся вместе. Разговаривали об обстановке, о дальнейших планах развития, просто о том, как дела…       Но вдруг ты надолго перестал приходить, брат, и чувствовала я лишь твою боль. А потом вернулся и коротко бросил, что Чиби короновал Юго и ушёл на перерождение.       Чему ты тогда больше злился? Тому, что выбрали не тебя? Или что друг покинул? Мне тоже не совсем понятен выбор Пророка — я знаю, что выбирал он между Юго с Адамаем и тобой со мной. Они — «дети ковчега», такие юные, порывистые… Я и ты старше, опытней, умеем находить наиболее рациональный выход…       Но…       Может, в этом и дело?..       Они живут.       А ты и я, брат, существуем…       Они умеют, слушая разум, выбирать сердцем. Я же не в силах вспомнить, когда его сковал лёд. А ты?..       Может, так и лучше…       Но… Спасибо, что тогда пришёл… Что я смогла тогда услышать твой голос…              Я не помню и не знаю, что происходило потом. Только сейчас, урывками, вижу твои воспоминания и слышу слова Юго.       Я тоже не смогла бы после странствий сидеть на месте, брат… Но стоило ли того?       От нашего народа остались лишь дети, запертые в вечной и безопасной… тюрьме. Которые сейчас вместе с нашим братом-королём пытаются остановить тебя, Килби, пока ты не разрушил мир.       Мы когда-то создали один мир и привели его к смерти… Откуда у нас право решать за другой?..       Я думала, откуда Великие рода взяли, что у них есть право диктовать условия даже простым элиатропам, не говоря о нас… А они считали себя старше их. Как считаем себя старше и мы, и потому пытаемся диктовать условия. А должны — вести за собой примером… Сейчас это делает тот, кого ты, брат, посчитал «несносным юнцом», забыв, что мы, все двенадцать, делим одну кровь.       И изначально были семьёй… А теперь?..       Пожалуйста, остановись, брат… Мы уже причинили достаточно горя нашему народу.       Я никогда не оставлю тебя… Прости, что не остановила тогда. Но…       Прошу.       Остановись теперь.              Я знаю, что ты слышишь меня, брат. Для нас преградой не станут ни стенки дофуса, ни белое измерение. Я знаю, что ты однажды вернёшься ко мне — ты сильный, ты сможешь — и мы вновь будем жить, начав искупление своих грехов.       Однажды.       Но сейчас — не время…       Я знаю, что ты слышишь меня, брат.