***
— Я могу помолиться с вами? — Алейна опускается на колени рядом с королевой раньше, чем та успевает ответить. Она находит ее через некоторое время после пира в септе. Алисента бросает на принцессу быстрый взгляд и возвращается к процессу. Но выдерживает недолго. — На Драконьем Камне не молятся, верно? Алейна усмехается, реагируя на вопрос. Конечно, она заметила. Сложно не заметить, когда изо дня в день повторяешь одни и те же действия и вдруг кто-то выбивается из привычной тебе парадигмы. Никто из Таргариенов, выросших подле Рейниры, не умеет толком произносить молитвы. Деймон учил преклоняться перед силой. Договариваться о благосклонности с ветром и огнем. С собой. Но не стоять на коленях в септе. — Нет, — врать смысла нет. Алисента хмурится, словно что-то вспоминает. — На самом деле строгих правил нет. Я думаю о покойной матери, когда смотрю на огонь свечей. Вижу ее отражение в огне. Ты можешь попробовать так же, — она повторяет слова, сказанные когда-то Рейнире. На принцессу это не подействовало. Она так и не нашла покой в септе. Алейна обращает удивлённый взгляд к королеве. Ее спокойная реакция удивляет не так сильно, как откровение, которое она произносит. Сознательно или нет — навсегда объединяя себя с принцессой. По крайней мере на время молитвы. — Мне удобнее держать руки в замке, церковь требует держать пальцы прямо. Но приемлемы оба варианта, — продолжает Алисента. — А под колени можно подкладывать подушечку. Это не очень честно, но так ты можешь не думать о боли, только о Богах. — Хитро. — Лучше схитрить, чем не прийти совсем. Они замолкают, погружаясь в молитвы. Алейна старается сосредоточиться на пламени свечи и мыслях о матери. Хотя едва ей это удается. Она пришла сюда не ради Богов. Ей была интересна королева. И она получает новый ключ от её сознания. Такая же брошенная. Нет сомнений, что Отто был и есть такой же черствый, как Деймон. — Интересно, что мой сын ни разу не заглядывал в септу с тех пор, как лишился глаза. А сейчас вот уже около получаса здесь, — Алисента нарушает тишину. Она не оглядывается и проговаривает слова тихо, чтобы не спугнуть сына. — Что заставляет его следовать за тобой даже сюда? Алейна заставляет себя не оглянуться. Она была уверена, что пришла одна. Придется объясниться. — Быть может Красный замок не кажется ему достаточно безопасным, чтобы оставить меня одну. Алисента словно пробует слова Алейны на вкус. Они отдают горечью и торжеством одновременно. Эймонд вновь обретает друга и смысл. Но теряет ощущение безопасности в родном доме. И никогда, и никто не относился так же бережно к самой Алисенте. Может ты все-таки недостаточно хороша. — Я все думаю, могла ли ты остановить его сегодня. Или, быть может, ты и спровоцировала? Несколько секунд проходит, пока они молча смотрят друг на друга, Алейна усмехается. — Не думаю, что кто-то может останавливать или провоцировать вашего сына. Он довольно самостоятельный и сам несет ответственность за свои поступки. Алисента молчит пару секунд. Слова принцессы врезаются в её сознание, отзываясь страхом. Она озвучивает простые вещи, давно лежащие на поверхности. И никто в здравом уме не скажет того же об Эйгоне. — Оставлю вас вдвоем, может быть и он найдет смысл в молитве. Ее губы растягиваются в натянутую улыбку, и королева спешит покинуть септу. Выходя, кивает Эймонду, стоящему за колонной. — Ты довольна? — он усмехается, подходя к подруге. Алейна по его мнению смотрится смешно, оставшись стоять на коленях перед алтарем. Не пристало драконам преклоняться даже перед Богами. Таргариены не ровня обычным людям, в септе это особенно очевидно. — Ты заметил, как морщинки начали ложиться вокруг ее глаз? — Не пытайся внушить мне, что отправилась в септу для того, чтобы рассмотреть, как моя мать постарела. Эймонд опускается на пол около подруги. Но, в отличии от Алейны, садится так, как удобно ему, опираясь спиной об алтарь. Принцесса отводит взгляд – план не сработал, королева не предложила ей остаться. А она не нашла момента попросить её об этом. Придется найти другой повод не возвращаться на Драконий Камень. Только времени для этого все меньше и меньше. Завтра утром Рейнира и Деймон отправятся домой. — Конечно, замечал, — выдыхает Эймонд, понимая, что Алейна не собирается признаваться, зачем ей потребовалось молиться с королевой. — Здесь довольно уютно, когда нет людей, — и тут же меняет тему: — Может, на самом деле мама сбегает сюда передохнуть, а не ради веры? — А я думала, что мне показалось, что вы оба отправились сюда, — Рейнира возникает словно из ниоткуда и бесцеремонно врывается в уютный мирок, успевший образоваться между Эймондом и Алейной. Принц быстро поднимается на ноги, недовольно наблюдая за старшей сестрой. — Никогда не любила это место, — но едва ли Рейниру волнует реакция Эймонда. Она заготовила шоу, и, хотя вряд ли бы кто-нибудь одобрил то, что она собирается сделать, Рейнира уже начала. И теперь останавливаться причин нет. — Вы всегда можете его покинуть, принцесса, — Эймонд не церемонится с наследницей трона. И Рейниру забавляет его реакция. Он будет стоять за девчонку до последнего. Твоя ставка сыграет. Просто заставь их не сомневаться. — Однажды у меня состоялся здесь интересный разговор с нашим отцом, — ее слова обжигают Эймонда изнутри, а взгляд пронизывает насквозь. Она в очередной раз подчеркивает, как близка с Визерисом. И что потеряли остальные его дети. Алейна чувствует, как вскипает её друг. И в этот раз сама встает впереди Эймонда, закрывая его от мачехи. Рейнира же, словно не чувствуя подвоха, продолжает. Как интересно работает ее психика. Как много она перетерпела ненависти в своей жизни, что научилась так просто ее не замечать? — В тот день он рассказал мне о пророчестве, но я бы назвала это проклятьем наследника, — она медленно обходит стойку со свечами. — Эйгон Завоеватель увидел сон. Смерть не из этого мира придет в Вестерос. И чтобы выстоять, править семью королевствами должен Таргариен. Обещанный принц, который сможет объединить вокруг себя людей. Поэтому он завоевал эти земли, — Рейнира выдыхает. — Поэтому так важно сохранить мир и теперь, передав корону и пророчество наследникам нашей крови. Потомок Эйгона должен сидеть на Железном троне, чтобы человечество продолжало существовать. Она сжимает ладони и наклоняет голову, давая понять, что закончила. У Визериса в тот день вышло увереннее. Но он рассказывал о пророчестве наследнице, прося сохранить его и передать ребенку. Рейнире же приходится рассказывать пророчество большему количеству лиц, надеясь подчеркнуть важность своего права на трон. — Деймон знает об этом? — Алейна наклоняет голову вбок. — Нет, он бы высмеял нас, — Рейнира морщится. — Это не имеет значения. Мой наследник знает. Теперь знаете и вы. Придет время и мир в стране нужно будет сохранить. Вспомните о пророчестве. Алейна с Эймондом переглядываются, но не произносят ни слова сомнения. — Отец верил, что ты сохранишь мир для страны? — кажется, это первый раз, когда он задает сестре какой-либо вопрос. Рейнира опускает взгляд, вспоминая, как смотрел на нее в тот день Визерис. Впервые во взгляде отца была не только любовь, но и вера в неё. Он первый раз заметил, что она достойна его наследия. Это сложно, едва ли невозможно объяснить ни Эймонду, ни Алейне. — Он считал, что только я смогу это сделать. Принц недобро усмехается. — Наш отец — весьма интересный человек, — он отворачивается от сестры, теряя интерес. — Должно быть, вам стоит отправиться спать, дорога впереди тяжелая. Я провожу тебя до покоев. Последнее он адресует Алейне, оставляя Рейниру в септе в одиночестве. Получилось ли? Принцесса бросает взгляд на Балериона Чёрного Ужаса, который в детстве вселял в нее трепет, теперь она точно знает, что это лишь мертвые кости. Трепет должны вселять живые драконы. Алейна определенно услышала её. Эймонд болезненно реагирует из-за отца. Это пройдет, когда Визериса не станет. Обязательно пройдет.***
— Собрала вещи? — Алейна вздрагивает, в этот раз она ждала, когда Эймонд появится в ее комнате. Но от его вопроса становится стыдно. Принцесса отдала приказ сложить сундуки ещё вчера утром. И он бы знал об этом, если бы заглянул к ней ночью. Под покровом темноты она бы с лёгкостью рассказала, что вещи собраны, но она ни секунды не собиралась позволять вынести их из покоев. И так и не смогла придумать, что или кто может заставить Рейниру и Деймона не забирать ее на Драконий Камень. — Да, — без восторга и какой-либо вообще эмоции бросает принцесса. — Ты не должна этого делать, — он медлит. Что ты можешь ей предложить взамен отца? — Не должна уезжать снова. Семью. Ты можешь предложить ей семью. Но она в очередной раз выбирает не тебя. Неприятный разговор Эймонд начинает сам. Для него конец этой истории очевиден и не подлежит сомнениям. Она не уедет. Он костьми ляжет, но не позволит Аереусу покинуть Королевскую Гавань с наездницей на спине. А уж корабли с Алейной и подавно не выйдут в море. Принцесса усмехается. — Назови хоть одну причину остаться, — с вызовом бросает Алейна. У нее есть миллион причин в голове, но она хочет услышать, что скажет Эймонд. Ей нужна причина извне. Весомая причина, чтобы не сидеть снова запертой на Драконьем Камне, терпеть недовольные взгляды отца и попытки Рейниры играть в наследную принцессу. Она привыкла, что всё в её жизни решают за неё. Разменная монета. Она неплохо держалась подле Алисенты и позади Эймонда. И отлично спорила с Порочным принцем, защищая Рейниру, сводных братьев и сестер. Но никогда не сражалась за себя. Как только близнецам пришло в голову искать помощи у тебя? Ты ведь и себя защитить не можешь. Деймон не зря презирает тебя. Она с мольбой смотрит на друга, ища в нем поддержки. Скажи, почему мне нужно остаться? И почему все внутри сжимается, заставляя чувствовать бессилие? Разве это не в прошлом? — Идем, — Эймонд протягивает черный плащ с капюшоном, чтобы незаметно выбраться из замка. — Возможно, у нас сильно меньше времени, чем я полагал. Холодный ветер с моря треплет одежду Алейны. Эймонд уходит далеко вперед и ей приходится стараться, чтобы не сильно отставать от него. Пейзаж напоминает Драконий Камень — почему их не могло встретить солнце. — Мы слишком далеко ушли за пределы Королевской Гавани, — Алейна сердится, одергивая кузена. — И я устала тебя догонять. Ты хотел поговорить, а не устраивать мне тренировку перед отъездом. — Понести на руках? — Эймонд ухмыляется. — Просто расскажи, куда мы идем. — Потерпи, обещаю, тебя не разочарует эта прогулка, — он снова ускоряет шаг, заставляя Алейну догонять. Это поведение злит её. С чего он взял, что у неё есть время бегать за ним по скалам вдоль моря, бьющегося о камни в шторм? Хорошо, что дождь до сих пор не начался. Она поеживается, представляя, какой непростой будет дорога на Драконий Камень. Аереус, конечно, выдержит. Кораблям придется хуже. Вдали раздается рев Вхагар, вырывая из мыслей о непогоде. И Алейна замирает. Она видела её вдали на пляже на похоронах Лейны. И когда Эймонд улетал на ней с Драконьего Камня. И даже когда она возвращалась в Королевскую Гавань, Вхагар виднелась на горизонте, поражая своим размером. Она хотела посмотреть на нее вблизи после. Но времени добраться до драконов решительно не хватало. А Вхагар продолжает оставаться больше прочих сородичей, и, конечно, самым крупным драконом, что Алейна когда-либо видела. И ее распирает от любопытства. Но когда змей опускается на землю, выныривая из облаков, принцессу сковывает ужас. Огромная — это настоящее чудовище. Смерть во плоти. Размах ее крыльев поражает сознание. — Ты позвал её? Эймонд замечает сомнения на лице кузины и моментально оказывается рядом. — Тебе нечего бояться, — Вхагар будто специально выпускает в этот момент рык. — Ты ведь здесь со мной. — Мог предупредить меня, чтобы я успела подготовиться. — И что бы это изменило? Она не может оторвать взгляд от дракона. На глазах наворачиваются слезы злости на саму себя. — Я бы не пошла с тобой. — А в детстве тебя это не смущало. Мы даже хотели облететь на ней Драконий Камень, помнишь? — он прищуривает глаз, наклоняя голову набок. Алейна выдыхает. Эймонд прав. В тебе кровь драконов. Ты сама дракон. Не пристало тебе дрожать от вида самого крупного из представителей твоей крови. Но она и не дрожит. Её сковывает совсем другое чувство — разочарование, что Вхагар оказывается рядом с ней только сейчас. Мечта детства сбывается в самый неподходящий момент. Ты дракон, Алейна. Она тоже. Вы одной крови. Только в ней нет сомнений, подобно тебе. — Зачем? — Меня беспокоит одно из предсказаний Хелейны. Хочу, чтобы мой дракон был для тебя безопасен, когда ты покинешь Королевскую Гавань, — Эймонд сглатывает, пугаясь своего признания. Он снова обнажается перед ней. Это входит в привычку. — Остальных драконов Вхагар с легкостью убьет, и они тоже будут для тебя безопасны. Он снимает с руки перчатку и подает ладонь Алейне, чтобы подвести к дракону. Вхагар прекрасно чувствует чужого наездника и издает недовольные звуки, ударяя хвостом по земле. Ясно давая понять, что ей нужны объяснения. Эймонд заслоняет Алейну спиной. Уже в одиночку подходит к своему дракону и протягивает ладонь к ее морде, касаясь пальцами холодной чешуи. — Это друг, Вхагар, друг, — он аккуратно поглаживает дракона, стараясь успокоить. — Я ее выбрал, и тебе придется это принять. Алейна стоит, замерев на месте, больше не замечая ни ветра, ни звуков моря. До нее не доносятся слова кузена, его голос уносят порывы воздуха, разбивая о скалы. Но она видит, как дракон закрывает глаза. И делает шаг к ней навстречу, позволяя дотронуться до своей морды. Теплое дыхание обдает девушку, согревая. — Друг, Вхагар, — повторяет Эймонд. — Она такая красивая вблизи, — Алейна не сдерживает восхищения. Её завораживает близость Вхагар. — Ты всем это говоришь или только нам с ней? — передразнивает Эймонд. Он расслабляется, видя, что дракон не собирается есть его кузину. Однажды признав, Вхагар уже не нападет. — А как бы тебе хотелось? — Алейна не собиралась этого говорить. И точно не хотела его провоцировать. Вопрос срывается с губ непроизвольно. И мир вокруг перестает существовать. — Ты знаешь как, — Эймонд не отводит от нее взгляда. — Откуда? — Алейна отлично отдает себе отчет, чем это закончится. И все равно делает. Кто знает, как долго они теперь не встретятся. Снова лиги через моря, и только идеально вылизанные письма, не отражающие сути. — Детство закончилось, я перестала додумывать за людей. Ее взгляд оказывается на удивление острым и глубоким в этот момент. Голос не вздрагивает. Эймонд удивляется, как ему до сих пор хватало выдержки не поцеловать ее. Но теперь внутри не остаётся ничего, что бы смогло сдержать желание. Он притягивает Алейну к себе быстрее, чем та успевает опомниться и перевести все в шутку. И накрывает ее губы своими, прижимая девушку к себе. По ее телу пробегает дрожь, будто она ждала этого момента всю ее жизнь, и теперь торжествует, растворяясь в его руках. Если я когда-нибудь встречу человека, для которого буду на первом месте, за него и умереть будет не страшно. Ветер продолжает трепать их волосы и плащи. Вхагар ревниво выпускает пар из ноздрей. Алейна впервые в жизни чувствует себя на своем месте. Её видят, её чувствуют. Её признают. И выбирают. Эймонд не произносит ни слова, но отдает всего себя, вверяя ей нечто сокровенное и важное через простой поцелуй. Он прижимает её тело к своему, впивается пальцами в одежду. И не чувствует ни себя, ни её. Только новую силу, которая рождается от их единения. Если хочешь остаться с ним — тебе нужно найти причину в себе. Вот о чем говорили близнецы, вот что требовало подсознание. Самой отстоять это право. Хватит искать взрослых вокруг. Возьми ответственность за свою жизнь на себя. Ведь если действительно останешься, придется научиться бороться и за большее.***
— Я не поеду с вами, — Рейнира резко выпрямляется от голоса кузины. — Объяснишься? — Деймон же от своих дел предпочитает не отвлекаться. Он спокойно продолжает перебирать вещи. Лишь на лице снова появляется гримаса недовольства. — За королем нужно кому-то присмотреть. И за королевством. Иначе Рейнира вернется в набожный город, — Алейна переводит дыхание. — Алисента водила меня в покои Визериса. Ни королеве, ни Отто противостоять некому. Вы либо сами останетесь здесь, либо оставляете меня. Деймон цокает языком. Но теперь во взгляде не презрение, а интерес. — Как давно тебе стал интересен престол? — в его вопросе слышится нескрываемый подвох. Но она готова к нему. Не теперь, отец. Не сейчас. — С тех пор, как я поняла, как шатко право на него, — голос Алейны вздрагивает. Только сейчас до нее доходит, что на самом деле произошло на скалах во время знакомства с Вхагар. И становится страшно. Ты больше не наблюдаешь. Ты теперь часть игры. Губы Рейниры растягиваются в горделивую улыбку. Ее план сработал. — Это хорошее предложение. И, возможно, единственно верное решение, — она благосклонно кивает кузине. — Мне будет спокойнее за отца, если ты останешься в замке. Деймон прищуривается, вглядываясь в лицо дочери. Кажется, оно стало еще острее, черты Таргариенов становятся все заметнее и заметнее. И кровь не позволит ей остаться в стороне. Алейна замирает. Прислушивается к внутреннему голосу и не понимает, что должна сейчас чувствовать. Кровь превыше всего. И ты должна быть верна крови. А Деймон твой отец, даже если эта мысль приносит боль. И никогда он не думал о тебе столько же, сколько Эймонд. Она делает шаг навстречу Рейнире, обнимая мачеху перед дорогой. Взлохмачивает волосы Джейсу, Люку, Джоффри и маленькому Эйгону. Обнимает Рейну и Бейлу, сильнее сжимая пальцы на спине последней. Вам будет куда вернуться. Аккуратно подходит к Деймону. И решается обнять даже его. — Я люблю тебя, отец, — ей не приходится врать. Маленькая девочка действительно продолжает его любить. Кровь от крови. И впервые за много лет она называет его «отцом». От этого внутри все передергивает. Но ей хочется дать ему шанс. Последний. — Ты всегда можешь прилететь к нам на Драконий Камень. — Я люблю тебя, отец, — чуть громче повторяет Алейна, не разжимая рук. — Не упади лицом в грязь при дворе. — Просто скажи, что тоже меня любишь, — это крик о помощи. Она выдыхает, сжимая челюсть. Сейчас. Скажи, и все может произойти иначе. Порочный принц молчит дольше обычного. — Не уверен, что могу. Это… Алейна моментально разжимает руки, отрываясь от Деймона. — Доброй дороги. Отправьте письмо, как будете на Драконьем Камне.