Весомая причина вернуться

Кристиан просто отстукивал ритм. Удары об барабаны эхом отражались от стен пустого гаража, или от стенок его черепной коробки, или это был грохот перевернувшейся машины, или звук, с которым его жизнь, будто пустая жестянка из-под газировки, оказалась смята и выброшена в урну. Бам-бам-бам! Он стучал по барабанам с такой силой, будто бил палочками по своей голове. И даже не заметил, что уже какое-то время находится в гараже не один. Стоило барабанам смолкнуть, как в помещении раздался тихий голос. — Так и думал, что найду тебя здесь… Николя казался смертельно уставшим. Его красивые светлые волосы (предмет давней тайной зависти Кристиана) походили на гнездо, под глазами темными мазками залегли тени — весь он был каким-то помятым, будто он, а не Кристиан, уже которую ночь не может нормально поспать. — А мы уже начали беспокоиться за тебя, — друг сел на диван и устало откинул голову на спинку. — Не стоило, я все это время был здесь… В отличие от некоторых. Капелька яда не могла не просочиться в голос Кристиана, но дело было даже не в обиде из-за того, что друзья в последние дни махнули рукой на музыку. Скорее парень просто защищался: с минуты на минуту должны были раздаться обидные, но справедливые слова, однако… — Ты прав, — выдохнул Николя. Кристиан даже в лице изменился. — Что? — Мы совсем забросили репетиции, так дело не пойдет. Просто эти дни, больница, Джоанна, которая ничего не помнит — это какое-то безумие. Николя издал какой-то усталый стон и, кажется, готов был заснуть. Испугавшись, что друг сейчас правда отрубится, Кристиан выпалил: — Как она? — Джоанна? Идет на поправку. Врачи говорят, что травма незначительная, так что завтра ее выпишут. Только ей нужно будет обследоваться время от времени. У Кристиана будто камень с сердца упал — Джоанна вне опасности. Но следом за этим пришло гадливое чувство вины. Ерзая на крутящемся стуле, он задал второй по важности вопрос: — То есть она все вспомнила? — Нет. Пока нет, но врачи уверяют, что это дело времени. — Это… это на самом деле здорово. Кристиан все ждал, что друг продолжит, но тот просто сидел с закрытыми глазами. Ни обвинений, ни советов — ничего. Парень не знал, как на это реагировать. — Вы, наверное, ненавидите меня. Николя приподнял голову и бросил на Кристиана нечитаемый взгляд. Слова застревали в горле, но тот постарался продолжить: — Джоанна чуть не умерла, потому что искала меня… Когда я изменял ей… С девушкой моего друга… — Кристиан судорожно схватил воздух ртом. — А когда она чудом очнулась, я целовал другую… Я бросил ее, когда она оказалась в больнице без памяти. Что я за человек такой? Как ты можешь сидеть здесь со мной?! Он встал из-за барабанов и метнулся к выходу, но Николя схватил его за край рубашки. — Ты правильно сказал: Джоанна чуть не умерла. Поняв, что Кристиан замер на месте, Николя отпустил его и сжал ладони. Только сейчас Кристиан заметил, что они едва подрагивают. — Когда я ждал в коридоре приговора врачей, когда смотрел на нее в палате… Ты будешь смеяться, но я молился. Лишь бы она была жива — чего бы это ни стоило, лишь бы она была жива. Ваши отношения, ссоры, примирения — все это на самом деле такой пустяк! Джоанна жива, и это самое главное. Понимаешь? Кристиан кивнул. — Хорошо, — продолжил Николя, и Кристиан вновь удивился, как его друг может быть таким мудрым? Наверное, ему тоже стоило бы почаще читать книги. — За эти дни я понял, что один из моих самых больших страхов — потерять кого-то из друзей. Джоанну… или тебя. Барабанщик фыркнул и сел рядом с Николя. — Мне-то что сделается? — Я помню, как у тебя снесло крышу тогда, из-за Джона Уандера. Можешь хорохориться сколько хочешь, ты сильный, мы это знаем. Но Джоанна… Она твое слабое место. Вот так легко, несколькими словами Николя скользнул ножом Кристиану под кожу. Парень резко обернулся к другу. — Нет. Уже нет. — Я надеюсь, что это так. Для тебя это было бы лучше. Голубые глаза еще какое-то время искали что-то в карих, а потом усталость будто снова навалилась на Николя. — Сейчас с Джоанной Элен и Лали, но я обещал сменить их вечером. Так что, если ты не против, я бы поспал. — Ладно… — Кристиан встал, чтобы уйти — не бить же по барабанам рядом со спящим Николя, — но не выдержал и задал еще один вопрос. — Николя, она злится на меня? Уже отправляясь в царство Морфея, Николя пробормотал: — Кристиан, она не помнит тебя. Как можно злиться на того, кого не помнишь? *** Это был обычный для кафетерия вечер. В укромных уголках сидели парочки. Парни и девушки склонялись друг к другу, явно обсуждая что-то глубоко личное, не предназначенное для посторонних ушей. Чуть ближе к центру, придвинув столики друг к другу, сидели компании друзей и подружек, уплетали мороженное, пили сок и просто радовались концу недели. Бенедикт заняла столик ровно посередине, в самом сердце этой толпы. И все же она чувствовала себя будто отрезанной от людей. Это так глупо: зачем она предложила Жозе встретиться в кафе? Могла же просто прийти к нему домой или позвать к себе, провести этот деликатный разговор с глазу на глаз… Но когда она услышала его голос по телефону, сердце трусливо забилось, как у зайца. Ей было страшно представить, что она окажется с ним один на один, под прицелом его укоряющих глаз, таких любимых. «Прежде любимых, — поправила себя Бене. — Но это в прошлом, теперь я с Кристианом, и это больше ни для кого не секрет». Для чего же ей тогда понадобился последний разговор с Жозе, она себя спрашивать не стала. Нет, понятно, что они будут видеться дальше — Жозе играет с Кристианом в одной группе, да и друзья у них общие, и все же этот разговор должен был стать последним для них как для пары, финальной точкой их странных отношений, полных ревности, обманов и страсти. Боже, как же она много вынесла за это время и как же она сильно его любила! Сейчас Бене с трудом могла вспомнить, какой она была до встречи с Жозе. Это все равно что сравнивать, каким человек был до кораблекрушения и после. Вот и Жозе стал ее личной катастрофой. Никогда прежде Бене так иступлено никого не ревновала, не захлебывалась слезами от горечи измены, не горела от поцелуев. Ими он выжег ей сердце, и на его месте остался лишь черный уголь. Иначе как объяснить то, что Бенедикт увела парня у собственной подруги, у той, что всегда готова была прийти на помощь, ничего не прося взамен. Прежняя Бене не была такой, но ее больше не существовало. — Отлично выглядишь. Жозе отодвинул стул и сел напротив. — Отношения с Кристианом тебе к лицу, ты просто светишься. — Тебе кажется. Просто ты всегда больше внимания обращал на чужих девушек. Жозе расхохотался, и в его глазах затанцевали веселые чертики. — Один — один, малышка Бене! От этого обращения, брошенного по привычке, сердце Бенедикт больно сжалось. Больше нет… Не будет больше ни «малышки Бене», ни бархатистого смеха, ни невесомых поглаживаний ее шеи кончиками длинных музыкальных пальцев, ни влюбленного шепота в самые губы, прерываемого поцелуями и горячими вздохами. Не будет Жозе, с его кудрями и лукавыми взглядами, такого родного, такого… Бенедикт не дала себе закончить эту мысль. Она здесь для того, чтобы поставить точку. — Ты уже все знаешь? Девочки рассказали? — Натали. Прибежала меня утешать, а я ведь еще даже не знал, что должен расстраиваться. Бене фыркнула. Ну конечно! Натали, у которой всегда и везде есть уши. Которая не упустит ни одной возможности. А уж за Жозе между ними давно идет борьба. — Свято место пусто не бывает… — Если уж кому-то и суждено занять твое место, то точно не ей. Я сейчас даже не могу представить, кто бы смог заменить тебя. От неприкрытой нежности в его голосе стало еще больнее. — Зачем ты так? Бенедикт откинулась на спинку стула. Идея поговорить казалась ей все менее удачной. — Как? Честно? Бенедикт, мы долго были вместе, и раз уж теперь расстаемся, то, я думаю, настало время поговорить начистоту. К чему сейчас обманывать друг друга и строить позы? Я любил тебя, Бенедикт, и по-прежнему люблю. Но я дурак. Я не умею быть счастливым. Я не ценил то, что имел. Не ценил тебя. И когда Натали сказала мне, что ты изменяла мне с Кристианом, мне было очень-очень больно, но… Я не удивился, Бене. Я знал, что я это заслужил. — Нет! Бенедикт могла ждать чего угодно: криков, оскорблений, насмешек. Но от тона Жозе, в котором слышались обвинения самому себе, ей становилось жутко. — Моя добрая девочка! — он потянулся через стол к ее щеке, но заставил себя остановиться. Рука легла на стол, а Бенедикт ощутила на коже фантомное прикосновение. — Я надеюсь, Кристиан понимает, какое сокровище ему досталось. Я всегда буду твоим другом, Бене. Поверь, друг я намного лучше, чем парень, поэтому ты всегда можешь на меня рассчитывать. Он встал из-за стола и, легко поцеловав ее в макушку, вышел из кафе. Сердце Бенедикт с силой колотило по ребрам, а в горле стоял такой ком, что она не могла протолкнуть хоть немного кислорода к легким. Губы повело судорогой, и девушка спрятала лицо в ладонях, чтобы хоть немного приглушить рыдания. Она заходилась в плаче до тех пор, пока кто-то тихонько не дотронулся до ее плеча. — Мадемуазель, вам плохо? Могу я чем-то помочь? Официант испуганно смотрел на рыдающую Бене, но та только заплакала сильнее. — Нет! Никто мне не поможет. *** Звуки столичной жизни прокрадывались в палату сквозь неплотно притворенное окно. Париж — это тебе не тихое ранчо под Техасом, где ночную тишину нарушали лишь стрекотание кузнечиков или редкое ржание коней в стойлах. Этот город совершенно точно был безумным. И полным безумных людей. Не удивительно, что Джоанна задержалась здесь надолго. Ее подруги ушли совсем недавно. Вернее, их с трудом выдворила медсестра. Забавная бразильянка — Лали, да — все упиралась, размахивала руками, утверждала, что Джоанну в таком состоянии никак нельзя оставить, иначе она потеряется… Где интересно? По дороге от палаты к туалету? Джоанна давно так не хохотала. Она привалилась к плечу милой блондинки — Элен — и почувствовала себя очень уютно. Наверное, тело помнило гораздо больше, чем ее мозг. Но как же это было странно: потерять почти два года. Она не помнила, как сдавала сессию в этом французском университете, как сблизилась с этими невероятными девчонками и познакомилась с их парнями. Лежа в темноте, Джоанна мысленно перебирала образы новых друзей и вспоминала то, что успела о них узнать. Себастьен был настоящим красавцем, а уж Николя… Он, конечно, произвел на нее впечатление — спокойный, уверенный в себе, очень заботливый. Он проводил в ее палате не меньше времени, чем Элен, и не только из-за своей девушки. Он действительно беспокоился о Джоанне, был ее другом — это чувствовалось. Наверняка, он был лидером в их компании. Тем, кто несет ответственность за всех, даже если его об этом никто не просит. Этим Николя был удивительно близок с Элен. Если он был головой группы, то Элен явно была сердцем. Джоанна всегда мечтала о такой сестре. Элен неосознанно доверяешь, чувствуешь, что можешь рассказать любой секрет. И Джоанна наверняка рассказала ей их немало. Лали — просто большой ребенок, куда больший, чем сама Джоанна. И явно больше нее беспокоящийся о здоровье американки. Бразильский карнавал в человеческом теле. Наверное, ей и правда нужен кто-то такой же спокойный, как Себастьен, иначе она совсем потеряет связь с реальностью. Эти четверо проводили в палате почти все время, но были же и другие. Тот мальчишка… Кристиан. Ребята так забеспокоились, когда она спросила про него. Лали затараторила что-то на португальском, Элен беспокойно всматривалась Джоанне в глаза, а Николя нахмурился так, будто в чем-то сам провинился. С трудом Джоанна все же вытянула из них всю историю: Кристиан был ее парнем, из-за которого она и загремела в больницу. Якобы Джоанна так сильно его любила, что бросилась искать его в ночи и перевернулась в своей машине. Этой байке девушка могла поверить только наполовину. Она могла допустить, что переживала за него — вдруг кто обидит такого мальчишку, но чтоб любить без оглядки?.. Ей даже сейчас было смешно. Она вспомнила этого брюнетика с испуганными бегающими глазами — он явно не был ее типажом. Даже если она когда-то и выбрала Кристиана, то только потому, что все остальные были заняты. Они даже комично смотрелись бы вместе, он же ей едва до плеча достает. Кристиану гораздо больше подходила та девушка, которую он целовал за мгновение до пробуждения Джоанны. О каких отношениях могла идти речь? Еще раз хохотнув в темноте, американка повернулась на бок и попыталась уснуть. Завтра ее должны были выписать, и у нее начиналась совсем другая жизнь.