Совсем не такая

Впервые он увидел её, когда в очередной раз искал Тревора. Жаба скрылась из гостиной Гриффиндора, и несколько портретов указали ему на этот коридор, но, кроме солнечного света, свободно льющегося сквозь высокое окно, тут ровным счётом ничего не было. Только она стояла в пустоте каменной клетки. Пушистые светлые волосы пронизывали лучи, оттого казалось, что голову окружал нимб. Она стояла спиной, не шевелясь, и поначалу Невилл даже не понял, жива ли она, или это причудливый мираж, призрак. Затем она повернулась, в ушах качнулись крупные серьги-редиски, затуманенные глаза взглянули на удивление мягко и тепло. Все они здесь, в Хогвартс были волшебниками, но Невилл как будто только что осознал ещё одно значение слова ведьма. Она была другой, ни на кого не похожей. Ведьмой. В нём что-то вспыхнуло, смущённый, он даже вцепился в собственную мантию. — Тревор снова от тебя убежал? — спросила она. Невилл понятия не имел, откуда ей известно. Он был рассеянным, но всё же точно знал — она не с Гриффиндора. Он не пересекался с ней за одним столом. Почему же вдруг она так ясно видит суть его затруднений? — Да, — губы не слушались. Она чуть улыбнулась. — Мне нашептали, что ты найдёшь его на лужайке. А если не пойдёшь туда прямо сейчас, то тебе непременно принесут его… К отбою, — она словно у кого-то уточнила, прежде чем произнести. — Кто ты? — рискнул он спросить. — Луна, — она пожала плечами и приблизилась. — Пойдёшь искать дальше? — А что ты тут делала? — не удержался он. — М… разговаривала. С друзьями, — и она оглянулась, мечтательно посмотрев на сияние света. Там, конечно, совсем никого не было. Невилл не уточнил. Но и убежать не поспешил. Вместо того он двинулся за ней следом. *** С того дня он стал встречаться с ней чаще. В пустых коридорах или на входе в столовую, на лестницах или во дворе. И всякий раз ему казалось, что она освещала собой всю его жизнь. Чувства, внезапно выросшие в душе, довольно скоро перестали в него помещаться. Он долго не рисковал подбирать им имени, пока наконец не признался себе, что это и называют любовью. Они были ещё детьми, и учебный год подходил к концу. Лето уже заглядывало в окна, проползало за стены замка навязчивым и расслабляющим теплом. Невилл чувствовал острую боль от неминуемого расставания. В тот день он настойчиво искал её — и нигде не мог найти, пока её ладонь сама не легла ему на плечо. Всё то же сияние мягких волос, всё тот же туман в глазах. — Мы же обязательно встретимся в следующем году, — сказала она, как будто он что-то спросил. — И ты сохранишь мой облик здесь, — и её ладонь легла на его грудь прямо напротив быстро бьющегося сердца. Словно бы заняла внезапно особое место прямо там, внутри. Он не был против. *** Следующей осенью он с нетерпением высматривал её среди других учеников. Но она опять подошла неожиданно, снова опустила руку ему на плечо и увела прочь так легко, что он забыл все слова. Его Луна. Его Ведьма. Она понимала его и без слов, совсем не так, как другие. *** И вот они уже перестали быть детьми. Лишения и горести, сражения и ярость выковали из них совершенно особенных молодых людей. Оставивших позади страх, сумевших противостоять любому кошмару. Невилл иногда всё ещё ощущал, как тяжесть рукояти меча Годрика Гриффиндора лежит в ладони. Он был полон решимости снова сражаться. Но когда стоял в этом узком переулке, был столь же ошеломлённым, как прежде, будто бы не было всех этих лет. Каменные стены здесь были лишены окон, на мостовой только влага холодно поблёскивала, сверху лился солнечный свет, а она стояла, чуть запрокинув голову, всё такая же странная. Ведьма. Ни на кого не похожая. И вокруг её головы снова растекалось сияние. — Люблю тебя, — вырвалось у него вместо приветствия. Вместо всех слов, что нужно было сказать, встретив одноклассницу после войны. — Невилл, — она не спросила и не повернулась. — Я ждала. Признания — или того, что он придёт именно сюда? И то, и другое было слишком удивительным совпадением. — Подойди, — позвала она. И он приблизился, замер в нерешительности в шаге от неё. Как раз там, где солнечный свет пропадал, а узкий клин тени раскалывал пространство. Он мог бы с отчаянной храбростью броситься на врага со старинным мечом в руках, но не мог заставить себя переступить незримую линию, словно отделившую Луну от него. Луна же наконец посмотрела на него и улыбнулась: — Нам обоим нужен кто-то другой. Но и я люблю тебя. Невилл рассеянно кивнул, пусть и не понял, отчего всё так, как она сказала. И тогда Луна шагнула в его объятия. — У нас есть сейчас. Обнимая её, он думал не о сейчас, не о будущем, а о том, какой хрупкой она кажется в его руках. *** …Всё кончилось так же внезапно, как началось. Луна отправилась на поиски новых невероятных зверей, Невилл попробовался на должность профессора травологии. И уже осенью получил письмо с колдографией. «Я вышла замуж. Ты скоро тоже обретёшь ту самую», — написала она. На колдографии она улыбалась и постоянно поправляла длинный шлейф платья. Как ни странно, но сердце на этот раз не ударило болью. Вслушиваясь в себя, Невилл вдруг понял, что не чувствует изменений. Луна занимала всё то же место внутри него самого. Он всё никак не мог отвести взгляда от колдографии. Там лился солнечный свет, бликами расцвечивая белое платье. Там была Луна. Его ведьма. Совсем не такая, как другие.