Муза

Люси смирилась со многими вещами в жизни. Она смирилась с тем, что никогда не помирится с матерью. Она смирилась с тем, что ей придется ждать, пока Дэвид (этот мудак) не преодолеет свою обиду на нее или не переведется из Стэнфорда, в зависимости от того, что наступит раньше. Она смирилась с огромной вероятностью одинокой жизни с парой кошек. Ничего против кошек, конечно. Она не против кошек, вне зависимости от того, нашла ли она партнера или нет. Но несмотря на то, что она была би, что теоретически расширило игровое поле… ничего. Ноль. Пшик. Ближе всего к ней был Ной, и она не собиралась даже мысленно возвращаться к той катастрофе, спасибо. Еще одна вещь, с которой она смирилась: ее ненависть к соседу. Гарсия, сказал сосед, был шесть футов*. Вау. Высокий, примерно на добрый фут** выше её роста, с глазами, в которых отражалась глубина в несколько миль, и тем смутно опасным взглядом, который ей всегда нравился в мужчинах. И она доблестно пыталась притвориться, что это не так, когда она впервые увидела его и. тут же подумав «а может быть, порно все-таки основано на реальной жизни?» Затем, она обратилась к нему: «Привет, я Люси, я только что переехал в соседний дом». На что он ответил с сарказмом: «Очаровательно. Сделай мне одолжение, постарайся не подражать своему предшественнику и устраивать дикие вечеринки каждую пятницу». После этого он схватил свою почту и практически потопал прочь. Люси прекрасно понимала, что она, вероятно, бьет дохлую лошадь мокрыми спагетти, просто чтобы сделать свои действия еще более метафорически бесполезными, но этим утром она снова не могла не попробовать. Дело было не только в том, что он хорошо выглядел, хотя, боже мой, он действительно был таким. Дело в том, что иногда, когда она видела, как он возвращается с вечерней пробежки, на его лице появлялось такое меланхолическое выражение, что ее грудь сжималась от потребности утешить его. Дело в том, что она никогда не видела, чтобы у него были друзья. Дело в том, что на Хэллоуин у него всегда были большие конфеты, и он приседал и серьезно представлялся каждому ребенку в образе, кланяясь маленьким принцам и принцессам и выражая страх крошечным вампирам и зомби. Каждое Рождество она видела, что он один. И, черт возьми, она знала, каково это. У нее осталась только Эми. Сейчас и в канун Рождества, Эми не возвращалась домой до двух часов ночи из-за вечеринки, и она знала, она знала, что там был хороший человек. Она видела это. Она просто не могла понять, почему, ради всего святого, он отказывался от ее попыток светской беседы и дружбы. Телефон Люси запищал, пока она смотрела в окно, разрабатывая новый план атаки. Может быть, она могла бы испечь ему что-нибудь? Она не была профессионалом на кухне, но хорошая порция пирожных могла бы помочь? Она взглянула вниз и увидела, что получила сообщение от Эми. Эй, сестренка, нужна большая услуга. Я чертовски больна и сегодня собирался позировать для Профа. Класс для начинающих настолько маловажный, что они даже ни хрена не справятся с затенением. Можешь побыть моей заменой? Дело в том, что Люси была обнаженной моделью. Именно так она заплатила за колледж и своих мастеров после большой ссоры с мамой, которая привела к тому, что она была отрезана в финансовом отношении — и во всех других отношениях. Это она вовлекла в это Эми. Но сейчас ей было за 30, что не может не вызывать разочарование. А Эми работала моделью для «Профа Флинна», как его называла Эми, в Стэнфорде. Люси не знакома с художественным отделом, но наверняка получит какую-нибудь пощечину, если будет позировать для студентов, которые могут быть у нее на занятиях, верно? …хотя игра по правилам ни к чему ее не привела (спасибо, Дэвид). И Эми серьезно подошла к своей работе. Должно быть, она действительно больна. И ей действительно больше нечем было сегодня заняться… Хорошо.Напиши мне время и место. СПАСИБО ТЕБЕ ЛЮСИ ТЫ МОЙ СПАСИТЕЛЬ XXXX Верно. Так. Ню-моделирование сегодня. По крайней мере, смена темпа, верно?

***

Флинн посмотрел на свой телефон. Эй, проф. Меня тошнит от чего-то плохого, и так продолжалось всю ночь. Но знайте что, я посылаю мою старшую сестру заменить меня. Такой же тип телосложения, как и у меня, но тебе больше понравятся ее сиськи. Она научила меня всему, что я знаю. А еще она брюнетка. Не напрягайтесь, закатывая глаза от этого текста.Чмоки. Эми Престон, вероятно, была единственным человеком в мире, которой могло сойти с рук, сказать ему, что ему понравятся сиськи ее сестры, и отправив ему поцелуй в тексте. Но ей это удалось, благодаря сочетанию упорного игнорирования его капризности и постоянных поддразниваний. Она сыскала его привязанность, став похожей на младшую сестру, которой у него никогда не было. Кроме того, она была чертовски хорошей моделью для его начального класса, отсюда и его раздражение, что она не смогла этого сделать. Но она была профессионалом, и если ее сестра действительно «научила ее всему, что знала», то Флинн был уверен, что справится за один день. Большинство людей, глядя на Флинна, не думают «профессор искусства». Большинство из них, вероятно, думают «бывший агент ФБР». Но самой большой любовью Лорены, помимо мужа и ребенка, было искусство. После того, как она и Айрис погибли в лодочной катастрофе, когда они плыли в отпуск в Хорватию, искусство было тем, как он мог почтить их память. Как он оставаться рядом со своей семьей и преодолевал чувство вины за то, что не смог их спасти. Стэнфорд, к счастью, тоже был настолько далек от его прежней жизни, насколько это было возможно, так что все обошлось. Он написал Эми, чтобы она скорей поправлялась и что это не проблема, когда он услышал стук в дверь своей студии. Должно быть это сестра. Урок начался только через двадцать минут и ни один ученик не пришел бы так рано. — Профессор Флинн? — Да, это… — Он обернулся и замер. Люси. Люси, его красивая, умная соседка, с улыбкой, которая сразила его наповал, как только он встретил ее. Люси, которая сделала опасные вещи с его сердцем и его способностью дышать. Люси, которую он избегал в течение двух лет, потому что подозревал, что она не будет приветствовать капризного взрослого затворника соседа, целующего ее до полусмерти. — Гарсия, — выдавила Люси. Она выглядела такой же шокированной, как и сам Флинн.— Ты… Эми… — Ты старшая сестра Эми. — Ты ее проф, босс, человек. Они смотрели друг на друга. Щеки Люси были розовыми. О, Боже, как, черт возьми, он должен был пережить это? Ему нужна была модель, и у него не было времени найти другую, кроме Люси — увидев ее, всю ее, женщину, о которой он пытался не мечтать до такой степени, что избегал ее два года… — Я думал, ты сказал, что ты учитель истории. — Профессор. Собственно, здесь.— Люси неуверенно улыбнулась.— «Маленький мир.» Маленький мир. Это было чудо, что они никогда раньше не встречались друг с другом.— Но ты здесь. — Одолжение моей сестре. И это как езда на велосипеде. Если только ты не заставишь меня пойти домой и вместо этого выставлять оценки сочинениям. Она скривилась, показывая Флинну, что именно она думает об этой идее, и Флинн поймал себя на том, что смотрит в землю, чтобы скрыть улыбку. — Итак, как ты хочешь меня? — Для начала надо мной, — подсказал ужасный мозг Флинна. — Ах. Вы можете просто. Там есть раздевалка. Халат Эми там. Вы просто… я поставлю вас в позу, когда придет время, когда я закончу обычную лекцию. — То, что вы видите в художественном классе, остается в художественном классе, не спрашивайте номер модели, будьте уважительны и все такое прочее? — Да — Флинну хотелось заползти в нору и умереть, потому что, если бы он добился своего, абсолютно никто не увидел бы Люси голой, кроме него, и он точно не стал бы тратить время на ее рисование. Не то чтобы он не хотел рисовать ее обнаженной, потому что… потому что, черт возьми, это было потому, что, но он бы предпочел сделать это после того, как доставит ей несколько оргазмов. О Боже, он так облажался. — Правильно—. Люси кивнула, одарив его еще одной неуверенной улыбкой. — Знаешь, если я… если я заставлю тебя чувствовать себя некомфортно… — Что? Люси фыркнула.— Да ладно тебе, Гарсия, ты ясно дал понять, что я тебе не нравлюсь. — Я не… ты мне не ненравишься. — Два года игнорирования девушки дают довольно специфический сигнал. — Я не очень хорошо разбираюсь в людях, — признался Флинн.— Моя жена, она могла очаровывать людей. — Твоя жена? — Она умерла. Вместе с дочерью. Это было давно. Она… она любила искусство. Вот как я оказался здесь. Люси выглядела так, словно хотела обнять его.— Я так виновата. — Это было очень давно.— Он пришел к тому, чтобы принять боль, привыкнуть к ней.— В любом случае, если вы… — Ой. Верно. Да.— Люси поспешила за занавеску, чтобы переодеться. — Я потеряла отца, — услышал Флинн ее голос.— А потом я узнал, что на самом деле он не был моим отцом. И что Эми была моей сводной сестрой. Из-за этого я рассталась с мамой. Я не разговаривал с ней много лет. Я знаю, что это не то же самое, но… но это была потеря, понимаешь? —да, понимаю.— Флинн не знал, что чувствовать. Или, скорее, он не знал, на какой из многих вещей, которые он чувствовал, ему следует сосредоточиться.— Тебе не нужно было мне этого говорить. — Честность за честность. И я слышал много хорошего о тебе от Эми. Я доверяю тебе. Появилась Люси в бордовом халате, который всегда носила Эми. За исключением того, что Эми никогда не вызывала у Флинна желания пересечь комнату, сорвать халат и прикоснуться ртом к этим изгибам. — Готов? — спросила Люси. Как никогда раньше.

***

Люси приняла протянутую ей руку Флинна, когда он подвел ее к дивану в центре комнаты. Так что, возможно, он не ненавидел ее, а был просто неуклюжим, скорбящим человеком, который не знал, как вести себя с дружелюбным соседом. Справедливо. Это действительно не должно было вселять в нее надежду. Студенты вошли, и Люси расслабилась, пока Флинн объяснял методы, которые они будут изучать, и основные правила профессионального поведения со своей моделью. Она слышала все это миллион раз, так что она как бы отключилась, пока… —Возможно, некоторые из вас заметили, что сегодня наша модель — профессор Престон с исторического факультета. Обычно это вызвало бы неодобрение, но я был в затруднительном положении, и она была достаточно великодушна, чтобы добровольно заменить мою обычную модель. Если после этого кто-то из вас будет в ее классе, и я услышу о неподобающем поведении или сплетнях, я немедленно завалю вас на этом уроке или на любом другом, который я буду преподавать у вас. К мисс Престон, как и ко всем нашим моделям, нужно относиться с уважением. Все поняли? Класс, должным образом запуганный откровенно ужасающим тоном Флинна, кивнул. Люси могла бы поцеловать его. Не то чтобы она нуждалась в защите, но тот факт, что ему даже пришло в голову, без ее упоминания, что это может как либо повлиять на ее другую работу… это было мило, в духе Флинна. Когда все собрались вокруг нее, Флинн подошел к ней.— Ничего, если я прикоснусь к тебе? Это был стандартный вопрос, но он сказал его таким тихим голосом, что казалось, что это значило что-то большее. Это было интимно. Люси кивнула, у нее пересохло в горле. — Может мне… — она указала на свой халат. Флинн на секунду выглядел так, будто задыхается.—Да, пожалуйста. Она развязала пояс и сбросила халат, отложив его в сторону. Флинн какое-то время изучал ее, вероятно, просто выясняя, как именно он хочет, чтобы она позировала, но его взгляд был горячим и долгим, и она чувствовала, как ее дыхание становится прерывистым. — Я просто… ляг вот так? —Рука Флинна мягко взяла ее за локоть, и опустил ее, поднимая ее руку над головой. Люси послушно шла, едва смея дышать. Рука Флинна переместилась к ее бедру, слегка надавив, чтобы она повернула его в нужном ему направлении, в то время как его другая рука взяла ее за запястье и немного сдвинула ее руку. Она не могла перестать думать о том, каково это. Как легко его прикосновение могло стать твердым, прижав ее запястье и бедра. Как он был одет, а она обнажена, контраст, как он парил над ней, почти, но не совсем, между ее ног. О, Боже, она хотела его так сильно, что ей стало больно. Флинн посмотрел на нее сверху вниз, и какое-то время никто из них не двигался. Его губы были слегка приоткрыты, как будто он хотел что-то сказать, но точно не знал что именно, а затем моргнул и отвел взгляд. —И, ах, если бы вы могли просто поставить свое колено вот так? —Он направил ее ногу в нужное ему положение, а затем отпустил, будто ее кожа обожгла его. Он облизнул губы, пристально глядя в точку, которая была Определенно Не Она, и Люси как бы хотела задушить его, потому что она не знала, как она должна прожить час или больше, яростно желая взобраться на него, как на дерево. Сессия была самой тяжелой из всех, что у нее когда-либо были. Она не могла спать, не могла думать, не могла сосредоточиться. Флинн обращался к классу своим низким, раскатистым голосом, и время от времени его взгляд останавливался на ней, когда инструктировал ученика, и она сгорала от напряженности, которую видела в его глазах. Никогда еще она не была так рада окончанию сессии, даже когда она жаждала той, на которой были бы только они вдвоем, где она могла позволить себе показать, как сильно она хочет его, позволить своей коже покраснеть, а бедрам стать скользкими, когда этот темный взгляд скользнул по ней, как прикосновение. Флинн отпустил класс и ответил на несколько вопросов, пока Люси разминала свои затекшие конечности и снова надела халат, проверяя свой телефон, пока ждала, не нужно ли Флинну еще что-нибудь от нее. Было сообщение от Эми, отправленное около получаса назад. Так он уже предлагал нарисовать тебя, как одну из его французских девушек? Сказал, что ты ему нравишься. И две вещи поразили ее. Во-первых: Эми слышала, как она жалуется на своего соседа Гарсию, и поняла, что это Флинн. Во-вторых: судя по тому, как Флинн смотрел на нее на протяжении всего сессии, она ужасно ошибалась в нем, думая, что он ее ненавидит. Люси отложила телефон и смотрела, как Флинн выводит последнего студента за дверь. Как черт возьми, она позволила любому из них покинуть эту комнату, ничего не сделав с напряжением, от которого она страдала в течение нескольких часов, или с влюбленностью, от которой она страдала в течение двух лет. Эми как-то сказала ей, что она, вероятно, нравится Гарсии и что она должна быть более явной в своем интересе к нему. Что ж, она собиралась стать настолько очевидной, насколько это возможно.

***

Флинн был в аду весь класс. Люси была здесь — прямо перед ним, великолепная и совершенно неприкосновенная, ее мягкий взгляд следовал за ним по комнате. Ему так хотелось закончить урок, подойти и провести ртом по ее телу, посмотреть, как покраснеет её бледная кожа. У него также было искушение просто сбежать и, возможно, переехать на Аляску. Или Сибирь. После этого он с особой решительностью отвечал на вопросы своих учеников, держась спиной к Люси и давая ей время переодеться. Она должна знать, что он чувствовал, должна была видеть, как он смотрел на нее весь этот класс. Она хотела бы убраться оттуда как можно быстрее, подальше от его нежелательного взгляда. Он просто надеялся, что она не будет его слишком сильно ненавидеть. Но когда он повернулся, на Люси все еще не было ничего, кроме халата.— Ты не хочешь переодеться? Люси пожала плечами.—Я подумал, что ты, возможно, захочешь нарисовать меня. Поскольку ты так хорошо справился, притворяясь, что не пялишься на меня на протяжении всего урока. Что ж. Он был облажался. —Я… —Я имею в виду, если ты все это время хотела приватного сеанса… —О, этот взгляд из-под ее ресниц был преднамеренным. Она определенно вычислила его. — Все, что тебе нужно было сделать, это попросить. Затем она встала и расстегнула халат, позволив ему упасть. Флинн подавился собственной слюной. Ему пришлось видеть ее обнаженной весь день, впитывая ее изгибы, мягкость ее кожи, но теперь, когда вокруг никого не было, а дверь была заперта, это ощущалось в десять раз более интимным. В том, как Люси держала себя, была отчетливая разница, как будто какой-то отстраненный воздух исчез, обнажая что-то под ним, что было одновременно мягче и острее. Люси откинулась на спинку дивана, проводя руками по своим изгибам, выглядя так, будто ей нравилось чувствовать свое тело так же сильно, как и смотреть на лицо Флинна. — У меня есть множество идей для поз, — сказала она, играя одной рукой со своей грудью, и, черт возьми, вся его кровь хлынула так быстро, что у него чуть не закружилась голова. — Я уверена, что есть довольно много интересных способов, которыми вы могли бы нарисовать меня, способов, которые вы не можете показать ученикам.— Другая рука Люси опустилась ей между ног, и на долю секунды Флинн вполне мог представить, как рисует ее вот так, запечатлевает, как она прикусывает нижнюю губу и выгибает тело, как румянец растекается по ее груди — это было бы прекрасно, это было бы прекрасно. это прекрасно, она была прекрасна —…или вы могли бы получить немного больше рук.—Люси скользнула пальцем внутрь себя, ее дыхание заметно сбилось в груди.— И волноваться о том, чтобы нарисовать меня будешь позже. Мне нравится небольшое участие публики. Флинну нравилось думать, что он из тех, кто умеет игнорировать вещи и разделять их на части. Так и должно было быть после потери семьи. Но он не был сделан из чертового камня. И он осмелился сопротивляться Люси — вообще, но особенно вот так. Он подошел, и Люси убрала руку, выглядя более чем довольной собой. Она потянулась к нему, притянула к себе и поцеловала так, словно они были любовниками уже несколько недель, а не впервые сегодня, лизнула и сомкнула их губы, требовательно и уверенно. — Все это время я думала, что я тебе не нравлюсь, — сумела выдавить она.— Оказывается, ты просто безнадежен. Он мог смириться с безнадежностью. Он бы смирился с гораздо худшим, если бы это означало, что она не перестанет целовать его. Люси издала отчаянный мяуканье, как несчастная кошка, и дернула его за одежду, пытаясь снять ее, но отказываясь перестать целовать его. Флинн оказал ей услугу оставшись без рубашки, но после этого отстранился. Он должен был получить свой рот на ней. Довольный вздох, вырвавшийся у Люси, когда он медленно целовал ее в шею, заставил какое-то существо в его груди зарычать от гордости. Она была чудесно отзывчива, когда он скользнул ртом вниз по ее телу, пробуя ее на вкус, предполагая, что он может сделать с ней своими зубами и языком. Первые, на самом деле, особенно приветствовались, и Флинн отложил эту мысль на потом: Люси нравилось когда с ней ведут немного грубо. Затем он оказался между ее ног, там, где она была гладкой и сияющей, и звук, который издала Люси — удивленный и задыхающийся — был тем, который он хотел слышать снова и снова до конца своей жизни. Он мягко укусил внутреннюю часть ее бедра, практически мурлыча, когда ее рука скользнула в его волосы. Он избегал ее клитора, облизывая ее складочки, а затем проникал в нее языком, заставляя ее дрожать и издавать крошечные звуки из задней части ее горла. —Гарсия…— Его имя легко сорвалось с ее губ, как будто она говорила или хотела произнести его целую вечность. —Пожалуйста? Он хотел сказать ей, что все, что она когда-либо хотела, все, что ей нужно было сделать, это попросить, и он найдет способ дать ей это. Наконец он начал лизать ее клитор, вводя в нее палец. Люси сжала его волосы сильнее, и ее бедра выгнулись вверх, прямо в его рот.— Я… Гарсия, я… Он продолжал, добавляя второй палец, а затем запечатывая ее рот, посасывая. Люси кончила с содроганием и сдавленным криком, ее рука дрожала в его волосах. Флинн целовал ее внутреннюю поверхность бедра, массируя ноги, давая ей отдышаться. — Поднимайся сюда, — приказала Люси. Ее глаза блестели, ее лицо красиво раскраснелось, и он мог бы потратить тысячу жизней, рисуя ее, и ничто не могло бы запечатлеть ее чистую красоту в этот момент. Ее руки скользнули вниз по его груди, помогая ему вылезти из штанов.— И все это время я думала, что я тебе не нравлюсь, — выдохнула она ему в рот. Флинн не мог винить ее за то, что она так думала. Он поцеловал ее медленно, глубоко, затем нежно поцеловал в челюсть и шею, надеясь, что она почувствует, как сильно он хочет ее, как сильно он всегда хотел ее, хотя он думал, что она никогда не захочет кого-то вроде него.—Никогда. Люси взяла его лицо в свои руки и притянула его, заставляя смотреть ей в глаза. Она ничего не сказала, просто смотрела на него снизу вверх, и все же он каким-то образом чувствовал, как сжимается его грудь. Она поцеловала его один раз, нежно. Флинн знал, что они должны больше говорить об этом, что он должен рассказать ей о том, как он только что был ужасен по отношению к ней, капризный и неуклюжий, и он действительно не имел это в виду — но Люси, казалось, была полна решимости поговорить обо всем этом позже. Намного позже. Он позволил ей переложить их на кушетку так, чтобы она оказалась у него на коленях, ее дыхание сбилось, когда она опустилась на него. Флинн почувствовал, как его глаза практически закатились. Он не делал этого с тех пор, как умерла Лорена, и это была Люси, женщина, о которой он мечтал два года, и она смотрела на него с таким злым блеском во взгляде, словно никогда не отпустит его. Он был в порядке с этим. Диван был не совсем удобен для этого, но, черт возьми, какие боли в спине, когда он позволял ему видеть Люси над собой, вращающую бедрами и полностью вбирающую его в себя, и когда она могла наклониться и позволить ему поцеловать себя. как ему нравилось. Он слушал ее стоны и шепотом инструкции, дико ухмыляясь, когда он получил идеальный угол, и она вскрикнула, вцепившись в него. После этого он не сдерживался, и Люси не хотела, чтобы он это делал, подталкивая его вперед, целуя каждую часть его тела, до которой она могла дотянуться, но всегда позволяя ему дергать ее за волосы, чтобы он мог поцеловать ее в губы. Этот ракурс, эта поза, казалось что для нее это любимая поза, и он был более чем счастлив позволить ей оседлать себя, использовать его, пока она не вздрогнула и не закусила губу, когда кончила. Флинн толкнулся в нее и кончил, почти удивившись тому, что он продержался так долго, когда она была такой тугой и горячей вокруг него, идеально на нем, в его руках, когда Люси издала довольное легкое мяуканье и снова встряхнулась, как после шока. — О, черт, — пробормотала Люси, лениво и беспорядочно целуя его.—Мы делаем это снова. Несколько раз.На кровати. — Все, что хочешь, — пообещал он. — У тебя есть другой класс? —Нет, это мой единственный сегодня. —Хороший.—Люси уткнулась в его объятия.— Тогда поспим. Флинн передвинул их Кушетка имела большую сторону, что делало ее достаточно большой, чтобы он мог лежать на ней с Люси на груди. Она радостно свернулась калачиком, как кошка, и почти сразу уснула. Флинн погладил ее по волосам, глядя на нее, пока тоже не задремал.

***

Люси пошевелилась, лениво выплывая из сна, медленно моргая и открывая глаза. Она лежала между ног Флинна, положив голову ему на колени, на них было наброшено одеяло.Рядом с ее ухом раздалось странное царапанье. Это не было неприятным, и это звучало знакомо, но она не могла понять, что именно. Она посмотрела вверх. У Флинна был открыт блокнот, и он молча рисовал, его длинные пальцы были вымазаны углем, а язык прижат к губам. —Что ты рисуешь? — спросила она скрипучим ото сна голосом. Флинн вздрогнул, его лицо покраснело, как будто его на чем-то поймали. Люси села.— Ты рисуешь меня? — Только твое лицо.—Флинн протянул ей альбом для рисования. Люси перевернула его. Это было ее спящее лицо, ее волосы рассыпались по бедру Флинна. —Это немного грубо. Однако он так хорошо ее поймал. Изгиб ее скул, изгиб ресниц. Люси перевернула страницу вверх, наклонив голову, чтобы увидеть ее под другим углом, и увидела рисунок на предыдущей странице. Это тоже было ее лицо, когда она пригнулась и улыбнулась. — Была занята, — сказала она, улыбаясь.— Ты нарисовал это по памяти? — Ах… Она перевернула еще одну страницу. Это тоже была она, когда ее рот раздраженно скривился. Она не сомневалась, что часто строила такое лицо в разговоре с Флинном. Но потом она перевернула еще одну страницу, и это было уже не ее лицо. Это было её тело в полный рост, в ее стэнфордской толстовке и спортивных штанах, стоящее перед почтовым ящиком. Она смотрела. Если бы Флинн набросал ее так, чтобы она могла его видеть, она бы заметила. Так что это означало… — Я нарисовал это по памяти, — признался Флинн. Его голос звучал напряженно и смущенно.— Я нарисовал… большинство из них по памяти. Он взял у нее альбом для рисования, пролистал, чтобы показать ей, что почти весь он… был заполнен ею. Горло Люси перехватило от эмоции, которую она не осмелилась назвать, от которой ее грудь вспыхнула и распухла.— Ты никогда не спрашивал. — Я… я не думаю, что знал, как это сделать. Люси повернулась, спрятав голову под его подбородок и положив ее ему на грудь. — Ну, теперь можешь рисовать меня сколько хочешь. Мой ответ — да. Мой ответ да на многие вещи. Руки Флинна обвились вокруг нее.— Например… могу я пригласить тебя на ужин? Люси улыбнулась, прижавшись губами к его теплой коже.— Да. Флинн прижался ртом к ее волосам, что означало, что она могла чувствовать его улыбку.