ПОСЛЕДНИЕ СТРОКИ НЕКРОНОМИКОНА.

Благословенный город Дамаск. Пыльной улицей в сторону базара шествует великий мудрец Абдул аль Хазред. Некоторые называют его безумным, другие - неверным. Но в глаза такое заявлять опасается любой. Ибо аль Хазреду прислуживают джинны, а прекрасные пери - ублажают его ночами. Надо самому обезуметь, чтобы не выказать такому человеку всяческого уважения при встрече. Сам эмир Дамаска прислушивается к голосу аль Хазреда. Одет старик, как и положено персидскому ученому – полосатый халат, чалма, седая борода. Мудрец ничего не купит на базаре. Более того, всем ворам Дамаска известно, что и кошелька у аль Хазреда с собой не имеется. Для покупок у него есть слуги. Аль Хазред не смотрит на товары, он разглядывает людей. Или что-то бормочет, уставившись в стену. Было дело, какой-то кликуша стал вопить, что мудрец его де сглазил. Народ начал хмуриться и коситься на старика. Некоторые успели подобрать булыжники. Но вдруг, из густой тени минарета высунулась крокодилья пасть и мигом отгрызла крикуну голову. Сверкнула очами и без следа растворилась в тенях. Народ враз потерял всяческий интерес к мудрецу. Все поспешили по своим, вне всякого сомнения, срочным делам. Кое-кого даже затоптали в спешке. Блуждающий взгляд мудреца зацепился за кучку людей, подбадривающих себя азартными выкриками. Аль Хазред подошел ближе. У стенки сидит человек, скрестив ноги. Он ловко гоняет по гладкой доске горошину с помощью трех ореховых скорлупок. Сидящий обладает выдающимся носом. Большим, крючковатым, необычно подвижным. И маленькими, колючими глазками, будто часовыми у носа. Периодически носатый вскрикивает: - Подходите, правоверные. Смотрите. Ловкость рук обманывает глаз. Смотрите. Ведь за это с вас не требуют денег. Подходит прохожий. Говорит: - Ставлю таньга, что укажу, под какой скорлупкой горошина. - Смотрите, правоверные. Ловкость рук обманывает глаз. Прохожий указал на одну из трех скорлупок. Сидящий поднял ее. Горошина оказалась там. Прохожий выиграл свою таньга. - Ставлю две таньга, что укажу, под какой скорлупкой горошина. - И я! И я ставлю! - кричит другой прохожий. Целый день мудрец наблюдал за игрой в скорлупки. К вечеру он подошел к игроку. - Расскажи мне о своей игре, уважаемый, - обратился он к тому человеку. Тот, разумеется, узнал собеседника. Кто в Дамаске не знает Абдула аль Хазреда? Но почему-то ему не хочется рассказывать об игре. Он заполошно дернул носом на пару дюжих горожан, что весь день толклись рядом с ним, первыми ставили деньги и чаще прочих выигрывали. Утихомиривали скандальных неудачников, что проиграли слишком много. И сейчас не отходили далеко. Но на этот раз, сделали вид, что случайно здесь мимо гуляют. Аль Хазред понимающе усмехнулся в бороду. - Послушай меня, уважаемый. Я ведь, волшебник и нет в Дамаске человека, кто бы этого не знал. Если ты правдиво и без утайки поведаешь мне об этой игре, я сумею отблагодарить тебя так, как не сможет ни эмир, ни султан. Допустим, любое желание, на выбор. А попытаешься врать, сам понимаешь, я и покарать смогу. Темные глаза старика на миг засветились красным и тут же потухли. - Так каким будет твое согласие? Игрок в скорлупки что-то про себя прикинул, почесал нос и согласился. - Хочу, - говорит. - Уметь одним прикосновением обращать обычную воду в самое лучшее вино. Сможешь такое сделать? Старик пожал костлявыми плечами. - Запросто. Ты давай, рассказывай. И уличный мошенник поведал великому мудрецу тонкости своего ремесла. Собственно, гонять горошинку скорлупками - самая простая и очевидная часть. Видимая каждому. Настоящая игра намного сложнее. В первую очередь, никогда не нужно заниматься этим в одиночку. Всегда нужен круг помощников. Которые и шум сотворят, привлекая внимание, и первыми ставку сделают, завлекая клиентов, и азартную толкучку создадут, куда не совсем уж просто пробиться, с той же целью. Они же разберутся с крикливыми проигравшими, и упредят о появлении стражи. При нужде помогут уйти, создав затор на пути той стражи. Главное: следует чаще проигрывать, чем выигрывать. Приблизительно, одна победа на четыре поражения. Но при этом, повышать ставки. Единственный выигрыш в конце забирает у клиента все деньги. Это корневой секрет игры, - мошенник наклонился к уху мудреца и зашептал. - Людям лишь кажется, что их поступками руководит разум. На самом деле, власть принадлежит сердцу. А сердце считать деньги не умеет. Ему кажется, что много выигрышей против одного проигрыша, пусть в конце - это победа. Жертве всегда должно казаться, что именно она владеет положением. Это же очевидно: раз она побеждает, стало быть, она умна, а игрок - глуп. Одиночное поражение же, на фоне череды побед - досадная случайность. Следующая попытка все расставит по местам. Вот только, обнаруживается вдруг, что на следующую ставку денег то и нету. - И что, совсем никто не уходит от тебя с деньгами? - Ну, что ты, уважаемый, - смеется жулик, нос его трясется от смеха вместе с плечами. - Конечно, многим игрокам глаза ослепляет жадность и они никого не отпускают от себя с деньгами. Более того, их помощники, бывает грабят особенно удачливых, едва те покинут базар. Так поступать не следует. Не даром старики говорят: жадность рождает бедность. Наоборот, помощники должны на весь город раструбить об удачливом победителе, выигравшем в скорлупки некое, немыслимое богатство. Это привлечет еще больше клиентов. А тот выигравший обязательно придет ко мне снова. Его притащит сердце, которое обожает победы. Тогда я и свое верну, и еще больше сверху. Возвращаясь домой, Абдул аль Хазред задумчив больше обычного. Дом мудреца – двухэтажная вилла с плоской крышей и толстыми, глинобитными стенами, для защиты помещений от жаркого воздуха, как принято строить в сей местности. Дом утопает в зелени, переливаются на солнышке фонтаны – признак немалого достатка волшебника. Ведь, всякому известно, что магу положено богатство. У мага должно быть хорошее настроение. Потому как, если у мага плохое настроение, оно сразу же фатально портится у всех окружающих. Аль Хазред прошел в свой кабинет. Здесь, на особом станке, между двух вращающихся барабанов, натянут пергаментный свиток. Рядом стоит чернильница с зачарованной от высыхания кровью и торчит калам. В этой комнате Абдул аль Хазред пишет "Аль Азиф" - труд всей своей жизни. Злые языки потом скажут, что кожа для этой книги и кровь, которой она написана - человеческие. На самом деле, они телячьи. Причина лишь в том, что на обычный папирус и чернила не лягут чары нетленности и неразрушимости. Нужны животные останки, несущие следы астрального тела. Это книга тайн, книга - предупреждение, книга защитных приемов. Идет время, появляются новые учения, а древняя мудрость забывается. Ужасных же обитателей черного Лэнга забывать нельзя ни в коем разе. Они только того и ждут, пока уйдет последний носитель их секретов, чтобы накинуться на беззащитное человечество. Но сегодня, мудрецу не до свитка. Он испытал озарение, его ведет новая мысль. Которую срочно следует проверить. Аль Хазред прошел кабинет насквозь, и нырнул в неприметную дверку. За дверкой обнаружилась длинная темная лестница, ведущая глубоко под жилище волшебника. Лаборатория демонолога не может быть расположена где попало. Ее следует устроить так, чтобы даже в случае ошибки призывателя, то что он призвал, не сумело вырваться наружу и наделать беды. Волшебник прищелкнул сухими пальцами, вызывая светлячок. Еще не хватало, свернуть шею впотьмах. Желтый свет отразился на грубой кладке стен, пыльной паутине по углам. Старик недовольно покосился на паутину. - Чем интересно, занимается демон-уборщик? – ворчит он. – Ужо я ему задам! Добравшись до ритуального зала, мудрец остановился. А как можно его мысль проверить? Прямой вопрос то не задашь. Опасный это вопрос. Рискованный. Для начала, стоит переосмыслить свое понимание демонологии. Взглянуть с новой стороны. Итак, - старик снял с полки свиток папируса и калам, находящиеся там специально для этой цели - делать заметки. 1. Никого из демонологов не смущает удивительное положение вещей. Самому юному демону, которого вообще стоит призывать, не бывает меньше тысячелетия. А самому старому и сильному демонологу редко случается перешагнуть полторы сотни лет. Выходит, победа демонолога над демоном сродни победе младенца над гвардейцем эмира. И не исчезающе редко, благодаря фантастическому случаю, а довольно-таки часто. 2. Демонология, как магическая отрасль исходит именно от демонов. Именно, демоны вручают смертным оружие против себя. Пусть и не задаром. 3. Сила демонов - это воля, сила духа, а сила волшебника - это мана. Всякому, сведущему в тайных науках, ведомо, что дух побеждает волшебство. Даже обычный смертный с могучей волей, например, герой, способен разорвать путы тонкого волшебства, вроде ментальных заклятий, привороты или иллюзии. По идее, магия вообще должна соскальзывать с демонов, как вода с куска жира. 4. За много веков сменяются поколения демонологов. Все они призывают демонов, многие хотят их убить или заточить. Тем не менее, демоны занимают свои престолы тысячи лет и не думают никуда пропадать. Хм, - Абдул аль Хазред перебрал в памяти биографии известных ему коллег, как древних, так и новых. - А души демонологов с удивительным постоянством оказываются в демонических кубышках. Демонолог много раз побеждает. Раз за разом. Но стоит ему раз проиграть и для него все кончено. Как и рассказывал тот мошенник. Пожалуй, достаточно. У стенки нарисовалась полупрозрачная фигура старика. Она подплыла к Аль Хазреду и укоризненно на него уставилась. Призрачный дед облачен в древние доспехи, бездну веков такие уже не носят. Сухая рука потрясает копьем. - Чего тебе, предок? - осведомился мудрец у призрака. - Опять все то же самое? - Не опять, а снова, - потусторонним голосом запричитало привидение. - О позор на мои седины! Что за ничтожество я вижу перед собой! Со времен древних кудесников, наш род состоял из воинов. Мы сражались с демонами, мы обороняли свой народ от потустороннего. Я стоял рядом с самим Мардуком, когда тот наложил на Лэнг великие оковы. В сие знаковое время, когда Лэнг вконец разложился под бременем божественных кандалов и осталось лишь добить, чтобы Кадаф пал, судьба жестоко посмеялась над нашей семьей. Последний из моих потомков - книгочей. Ничтожный писец. Вместо того, чтобы опоясаться оружием и навсегда повергнуть демонов, ты что делаешь? Ты ПИШЕШЬ КНИГУ! - Отвяжись, предок, - буркнул Аль Хазред. - Вот совсем не до тебя сейчас. - Всегда у тебя так было. Тебе всегда не до путей предков. Вместо воинских подвигов ты протирал задницу в криптах. - Не зли меня, ктулхово привидение! - рыкнул выведенный из терпения волшебник. - Еще слово и клянусь всеми бородами Старцев, заключу тебя в ковчег и продам жрецам ночи за фальшивый обол! Призрак испуганно поблек и истаял в тенях заклинательного покоя. - У Старцев нет бород, сопливый невежда, - буркнул напоследок призрак. – Они походят на расторопшу. - Ну, вот, - мудрец досадливо почесал бороду. - Сбил с мысли. О чем бишь я? - забормотал старик под нос. - Оказывается, я знаю того, кто ответит на мой вопрос и знаю способ не позволить ему о том проговориться. Аль Хазред прошел к ритуальному кругу и встал там, где был обозначен запад. Там тоже имеется столик из толстых каменных плит, напоминающий дольмен. Мало ли – всего не упомнишь. Вдруг какое заклятие надо будет по бумажке прочесть. Коснулся силой древнего знака СОВУЛ, напоминающего рисунок молнии, заставив его чуть засветиться. После этого, маг воздел руки к потолку и воззвал: - Явись, Человек-Скорпион! Воздух в круге задрожал и лопнул, выплюнув чудовище, размером с быка. Гротескная карикатура на кентавра - мужской торс, но вместо тела коня, туловище огромного скорпиона. Скорпион с ходу крутнулся на месте, пощелкал клешнями. А человеческая половина уставилась на мудреца. - Ты знаешь, кто я? - осведомился Абдул аль Хазред. - Знаю, - согласился пришедший. - Скажи мне, Человек-Скорпион, правда ли, что на самом деле, у демонологов нет никакой реальной власти над демонами? - Нет, не правда, - простуженным сипом отозвался демон. Аль Хазред поджал губы. Что-то не так. - Правда ли, что вся демонология - это игра, придуманная демонами, чтобы завлекать смертных и выманивать у нас души? - Правда, - согласился Человек-Скорпион. Он заполошно оглянулся. - Самка почуяла меня, она близко. Отпусти меня, маг! - Как же так? - продолжает расспросы Аль Хазред. - Если демоны лишь притворяются, что послушны воле магов, а ты говоришь, что власть есть? - Отпусти меня, маг! - заскулил демон. - Отвечай, тварь! Тот скукожился и зачастил: - Эту игру придумали темные боги. Они закляли каждого демона своих миров соблюдать правила игры. Ведь какому-нибудь шогготу ничего не объяснишь... Человек-Скорпион внезапно выпрямился. - Но раз ты, смертный, все понял и так, заклятие скрывания тайны не имеет силы. Демон внезапно прыгнул вперед, проигнорировав непробиваемый для нечисти барьер, будто того и не было. Щелкнул клешнями. Он на волосок не достал до волшебника. На пути попался столик, оказавшийся намного крепче, нежели выглядел. Аль Хазред с вовсе не стариковской прытью, увернулся от чудовищных ножниц и нырнул в дверь, захлопнул ее за собой. Его спасло лишь то, что Человек-Скорпион не имел ни малейшей секунды лишней - ловить юркого волшебника. Плох тот демонолог, что не предусматривает подобной возможности. Явиться на зов может всякое, вовсе не обязательно именно то, что ты звал. И мистический барьер его может и не удержать. Для того и столик был - рывок задержать. И тяжеленая дверь, изрезанная укрепляющими печатями, и глубина подвала, и зачарованные стены. Сквозь дверь пробился победный рев самки Человека-Скорпиона. Маг поспешил наверх, бормоча проклятия. Оказавшись в кабинете, он всем весом навалился на вычурную статуэтку, что прячет внутри рычаг, отворяющий заслонку. Несколько минут и лестничный пролет, вместе с заклинательным залом заливает быстро каменеющая масса. Аль Хазред подскочил к свитку "Аль Азиф", перемотал его в самый конец, макнул калам в кровь и принялся быстро покрывать пергамент халдейскими знаками. "Услышь меня, о потомок. Я, Абдул аль Хазред, узнал тайну из тайн. Воистину, тайная наука демонология - есть великая ловушка, созданная верховными демонами для выманивания душ у смертных. Демоны же специально притворяются, что поддаются людскому волшебству, дабы завлечь нас в свою игру. Знай же, шансов выиграть в этой игре у хитрейшего из смертных не более, чем у крестьянина - выиграть у базарного мошенника..." Мудрец вздрогнул и выронил писало из пальцев. До его слуха донесся призрачный шепот. - Маг по имени Абдул аль Хазред, мы знаем тебя. Мы чуем тебя. Ты узнал наш маленький секрет и задумал лишить нас любимой забавы. Неужели ты надеялся скрыть это от нас? Мы уже ищем тебя и скоро найдем. Волшебник поспешил окутаться самыми сильными противодемоническими чарами, какие только знал. Схватился за самый могущественный амулет, защищающий от демонов, изготовленный из потрохов этих самых демонов, который носил на груди, не снимая. После, досадливо сплюнул. Что за ерундой он занимается? Он сдернул с барабанов свиток рукописи и порскнул ко дворцу эмира со всей скоростью, какую позволяло развить напитанное магией тело. По пути он то и дело ныряет в "Кошачьи глаза" ускоренных переходов. В один шаг оказываясь на соседней улице. Вместе с придворным магом эмира, в окружении оборонных чар дворца, можно надеяться отбить нападение. Любой смертный давно бы его потерял, но не тот, кто преследовал его сейчас. Насекомый шелест неотступно звучит в ушах мудреца. - Мы нашли, мы догнали... Прохожие замерли в ужасе, и внукам своим они будут описывать увиденную картину. Вот известный в городе маг, испуганно крутя головой бежит по улице, судорожно стиснув кулак на амулете, что висит на груди. В другой его руке толстый пергаментный свиток. А вот пространство выворачивается жуткой раной и оглядывает окружающее пара болотных огней. Воздух комкают волны, ломающие стены домов, будто это и не воздух вовсе, а поверхность воды в пруду, после того, как в него бросили камень. Мелькает в тройка блестящих воронением когтей, рассекая тело Абдула аль Хазреда на четыре части. Окружающих заляпывает кровавой полосой. Вслед за когтями пробегает их никуда в никуда бесконечное, пластинчато-членистое тулово, мимоходом зацепляя за собой рассыпавшиеся в грязи куски. Мир захлопывается тающим, туманным рубцом. В грязи из крови и пыли остается лежать голова с плечами, распахнувшая рот в немом крике и четверть тяжелого свитка, отсеченный гладенько, будто божественно острым клинком...