Яблоки, падающие вверх

      -Итак,- Доктор поправляет очки с тонкой, почти невидимой оправой и снова смотрит на собеседника. - Вы можете вспомнить, что делали неделю назад примерно в девять вечера?       -Я?.. Конечно же, я... - Миша хмурится, трет пальцами виски и напрягает память. На самом деле здесь, в помещении, где от ледяного взгляда, который, кажется, может заметить любое изменение в его лице, и от самого Дока брюнета отделяет только прозрачный стол с конфискованными в пакетиках его вещами, думать, а тем более что-то делать, не хотелось - хотелось лишь покрепче закрыть глаза и проснуться наконец. Но нужно было вспоминать, а почему-то не получалось. - Я... Я не помню.       Мужчина чуть приподнимает правую бровь, но больше в его безразличном лице ничего не меняется. Ну или так кажется. Коммуникатор - желтый "поднос", как однажды выразилась Алёна, заменивший нынешнему продвинутому поколению и мобильные телефоны, и компьютеры, и приставки, пикнул и стал оранжевый.       А где Мишин коммуникатор?...       -Серьёзно? - Доктор наконец отводит от бледного паренька взгляд и переключается на коммуникатор. Тишину в комнате нарушает только тихое пощёлкивание переносного записного аппарата.       Записной аппарат напоминал собой футляр размером с ручку, а в ширину примерно со спичечный коробок. Это была полностью серая коробка с мигающими чёрными циферками и с маленьким колпачком-антеннкой. Его удобно было носить в кармане пиджака, как в обычном, так и в тайном, и записывал он совершенно все звуки, что были в помещении, где он - от антенны исходили микроволны, которые отражались только от стен или как-то так. Мишу раньше вообще это не интересовало, но, опять же, Алёна нелестно отзывалась об этом устройстве и жаловалась, что есть много способов избежать записи, наверное тогда и запомнил.       В комнату, через большое панорамное стекло за спиной мужчины, лился серебристый лунный свет, и больше никакого освещения. Наверное Доктор специально не включал настольную лампу, а может просто забыл или ещё что, но тень, что он отбрасывал, доходила до самых носков брюнета и резко заканчивалась, почти на них. Он сидел на белом жестком диване и пытался вспомнить, что он делал в девять вечера на той неделе.       Получалось вспомнить почти все дни - они примерно похожи, скорее однообразны, ведь с приходом коммуникаторов и роботов мало кто занимался рутиной, хотя у каждого она своя. В основном Миша пытался провести вечер вместе с семьёй: с мамой, вечно забывчивой, с отцом, который вечно в командировках или на встречах, и с вечно копающейся в технике Алёной. Хорошо вспоминались и закрытые двери, и лживые обещания, и ругань из-за отрывания кого-то из "старших" от важных дел... Порой в мозг парня забиралась такая мысль, что сестру они родили, лишь бы вечно пристающий сын нашёл бы за кем поухаживать, а младшая дочь... Ну получала хоть какую-то ласку от старших, и если бы их спросили, то они бы пожали плечами и сказали "А мы что? Мы сделали всё что могли - дальше сами".       Но один вечер - четверга, вообще как будто стёрли. Ни-че-го. Пустота, и эта пустота пугала. Такое чувство, что он забыл что-то важное, что нельзя было забывать. Что-то, что имело огромное значение для него, а может... а может и для всех остальных? Нет. Это звучит глупо. За свои почти двадцать один год если он и научился чему-то от своих родителей, то это тому, что миру на тебя кхем-кхем с высокой башни, и никто тебя спасать не будет, и твоя помощь не будет никому нужна. И единственная вещь, которая по-настоящему важна, была и будет - это семья: отец, мать и сестрёнка. Больше у него никого нет.       Кстати о семье. Надо бы найти свой коммуникатор и отправить сестрёнке весточку, а то ведь небось волнуется: его забрали примерно два часа назад, а он обещал быть дома к одиннадцати. Максим закатывал вечеринку по случаю сдачи летнего зачёта, и Миша сразу сказал, что долго посидеть не сможет: сестра и всё такое, ну а рыжий сумел уговорить его придти пораньше и, соответственно, уйти пораньше. А потом, когда брюнет собирался уходить, вошёл Док, собственной персоной, и не грубо, но доходчиво попросил пройти с ним. Его так и забрали в мокрой футболке (спасибо Максиму, который пролил на него пиво) с нелепым рисунком какой-то игры (которую, между прочим, ему подарила Алёна на день рождения) и в синих джинсах, что лишились пояса всё на той же вечеринке и теперь при каждом шаге намеревались сползти на колени.       Но потом нужно думать о смене одежды и теплом душе - чем быстрее ты всё вспомнишь, тем быстрее тебя отпустят.       -Михаил, Вы знаете людей по имени Евгений Гумилёв или, может быть, Алиса Нечаева? - Доктор продолжал водить пальцем по полупрозрачному монитору и не поднимал на него глаз. Это и к лучшему - как уже было сказано выше, под его взором становилось слишком страшно, чтобы думать.        Эти имена ему были незнакомы. Даже больше - они были неприятны, резали слух и пробуждали неприятные эмоции внутри. Страх? Ненависть? Но как только он пытался вспомнить почему или каких-нибудь людей с этими именами, опять появлялось это ощущение, будто их вырезали из его жизни.       -Нет... - парень кашлянул, потянулся к стоящей у его ноге бутылке с водой, но взять её почему-то не решился, отдернул руку и попытался снова сесть в исходное положение, но в нос ударил запах пива. - Я.. кха-кха... никого с такими именами не знаю.       Док вздохнул, устало потёр переносицу и положил очки на стол. Опять тишина.       Боже, всего прошло около двадцати, может, тридцати минут, а такое чувство, что он сидит на этом диване уже вечность...       -Что ж... Если Вы действительно ничего не помните и ничего не знаете, то я не могу Вас больше задерживать. У Вас, если честно, были все права отказать моей просьбе приехать сюда, но я благодарен Вам за Вашу помощь. - Доктор выглядел теперь ужасно устало, даже его белый халат выглядел изрядно помятым, но, может быть, это лишь плохо падающий лунный свет? Он привстал со своего кожаного кресла и протянул Мише, что до сих пор сидел всё в той же позе, коммуникатор, что держал в руках, а потом медленно опустился обратно. - Я не смею Вас больше задерживать.       Брюнет прижал к своей груди коммуникатор и осторожно встал. Дверь была справа от книжного шкафа, что стоял за диваном, так что ему нужно было обойти диван, потом дойти до двери, прикоснуться к панели и только потом, после того как за спиной раздастся приглушенное "пффф", с которым закрываются все двери, бежать со всех ног к машине и домой по третье-кольцево-набережной.       И, когда он прижал свою лапу к панели, Доктор всё же задал свой последний на сегодня вопрос:       -И меня Вы тоже, до сегодняшнего дня, никогда не видели, верно?       Миша дёрнулся и осторожно повернулся к нему, чтобы выдавить тихое "нет" и скрыться за дверью.       А Доктор, достав из кармана сигарету правой рукой, а левой выключая записной аппарат, медленно поворачивается вместе с креслом к панорамному окну. Дым наполняет легкие, а мозг пытается выстроить более или менее адекватную цепочку происходящего, хотя быстро проигрывает это дело и отдается полностью ощущениям.       На самом краю стола стоит старая рамка, на которой изображен Доктор и...