Смерть придёт, у неё будут твои глаза
26 апреля 2018 г. в 18:04
– А ты замечал, что когда на экране показывают какое-нибудь жестокое убийство, за кадром обязательно играет классика?
– Смерть придёт, у неё будут твои глаза.
– Придурок, не смешно.
– Ну, не знаю, не знаю, это у тебя семь классов музыкальной школы, так сказать, тебе виднее.
– Люди странные, жестокие и странные. Бьют детей, котят, издеваются над старушками.
– Ты про пенсии?
– Нет, я, но это тоже. Расскажи, почему так, почему мы с тобой сейчас должны умереть?
– Спросила суицидница со стажем.
– Без шуток, вот честно, почему я должна умереть только потому, что какому-то мужчине этого захотелось?
– И женщине, не надо феминизма: партия «Храдзора» представлена тремя полами.
– Но «предводитель», хотя, какая разница. Ты прав. Почему ты всегда прав? У тебя всего лишь синий жетон об образовании, а ты прав.
– У тебя красный, у них фиолетовый, у кого-то жёлтый, но это уже не важно. Не ной.
– Ладно, я постараюсь.
– Это парадокс, парадокс «высокого», умного, правильного. Красота не способна остановить, прекратить зверства. Искусство беспомощно перед жестокостью.
– Но может подчеркнуть. Интересно, а будет больно, когда луч направят на наше поселение? Когда нас начнут испарять, что мы будем чувствовать?
– Стодмикроволны, ты действительно хочешь это знать?
– Да.
– Это почти как попасть в микроволновку... сначала ты ослепнешь, вода в теле вскипит, то есть, ты реально сможешь ссать кипятком. Если выживешь…
– Выживешь?
– Ну, чисто теоретически, в укрытии, бункере. Так вот, если выживешь после микроволновки, то умрёшь в жестоких муках от стодволн. От них нет защиты.
– В жестоких муках, а до этого были, значит, не жестокие.
– Ты спросила, я ответил. Улыбнись, мы пока ещё живы.
– Дети, детей жалко, они такие маленькие, они ни в чём, ни в чём не виноваты. Они, они… их же… тоже так?
– Всех.
– Искусство беспомощно перед жестокостью?
– И дети.
– Помнишь «стеклянные» классы? Мы изучали древние пирамиды, лабиринты?
– Да, голограммы были что надо. Ты заблудилась.
– Я подробно исследовала отдалённую часть голографического изображения.
– Сидя на полу, уставившись в стенку.
– Подробно.
Но почему нам не выдали какие-нибудь медикаменты, если это так больно?
– Наноморфин и антинакипин?
– В прошлом году, летом, мы с мамой ездили…
– Звучит, как начало сочинения.
– Не перебивай. Мы ездили на выставку «Древние полотна», представляешь, там… Странно понимать, что это тоже исчезнет, превратится в пепел. От нас не останется, ничего не останется, ни песен, музыки, ни поэзии, ни картин. Ничего, что определяет человека человеком.
Может, они передумают, может, они договорятся, мне так этого хочется.
– Нам так этого хочется. Всем нам.
– Нам.
Примечания:
За авторством Ланы.