Кьёка в подулье

      – Прочь-прочь. Прочь-прочь. – Столь стремительная, щелкучая формулировка могла бы показаться забавной, исходи она от сервитора поменьше. Но, пока Кьёка пыталась взвалить на плечо Каминари, очередь с мрачным ворчанием расступилась, подчиняясь зацикленной просьбе. А вернее, приказу. В подулье такие различия определялись весьма просто.       – Ну же, ну же!.. – Девушка зажала локтем обмякшую руку своего спутника, чтобы не та не болталась. Подняла глаза.       Оттолкнув замешкавшегося трущобника гидравлической лапой, к ним подошел самый громадный из виденных Кьёкой сервиторов. Кажется, при жизни он не был огрином, но вполне мог за него сойти. С высоты более, чем двух метров на подростков взирала половина человеческого лица в решетчатом респираторе. Вместо правой части головы мерцало три – или даже больше, девушке было не до счета – линзы ауспексов. Массивный, ощетинившийся шлангами воротник и пластинчатая броня с печатью Механикус, прикрепленной заместо ронделя. Вторую руку заменял болтер с дисковым магазином.       – Прочь-прочь, – повторил сервитор, а затем программа в блоке когитатора наконец-то сменилась: – За мной. Десять, девять, восемь...       Сообразив, что происходит, Кьёка до крови прокусила губу, но все-таки взвалила Каминари на спину. Уже нельзя было думать о том, что она разбередит ему рану. Хорошо, что юноша ничего не чувствовал!       – Мы идем! Идем! – пропыхтела девушка. И, теряя равновесие, врезалась лицом в мутный набедренник сервитора. Металл обжег щеку.       – За мной. Десять, девять... – безжалостно начало полумеханическое создание.       Шаг. Еще один! Скорее! По крайней мере, этот истукан не был против, когда за него хватались. Кьёка вцепилась ногтями в широкий ремень, скреплявший бронепластины на боку великана. Ничего больше не видя, она последовала за ним мимо возмущенно бурчавших ульеров. Каминари! Каминари еще был жив – но настолько холоден и тих, что у девушки замирало сердце. И даже так бедняжка едва различала пульс в его широкой груди.       – Прочь-прочь, – регулярно доносилось сверху.       Вдруг раздался глухой удар и брань: должно быть, еще кто-то получил гидравликой за нерасторопность.       – Простите, простите! – как в горячке, бормотала Кьёка. Страхи перемешались в груди тугим комом. Не упасть! Не получить в висок от взбешенного ульера! Не потерять тонкую нить юношеского пульса...       Стоило ей споткнуться или слишком сильно потянуть за край облупившегося ремня, и сервитор останавливался, как вкопанный, и вновь начинал отсчет.       – Мы здесь, мы шагаем, шагаем! – Она сомневалась, что тот реагирует на слова, так что торопливо ступала, рискуя грохнуться и не подняться – с такой-то ношей.       Это была самая длинная из пологих лестниц в ее жизни. А затем они наконец протиснулись за двери, и под разваливающимися ботинками Кьёки загремел кафель. Судя по эху ругательств, стонов и многократно приумноженному гудению когитаторов, они оказались в большом зале – но у девушки перед глазами уже было темно. Дышать. Шагать. Не спотыкаться! «Если растянешься, никто не поможет!.. – заклинала себя Кьёка. – А за десять секунд не встать!»       Они все шли, и шли, и шли. Минуту? Час? Девушка не помнила. Сначала было довольно светло и зелено, и пахло люмено-гелем. Затем на полуопущенные веки сошел полумрак. Эхо притихло, стало прохладнее. Затем – очень холодно. Она радовалась лишь тому, что больше не потеет: иначе совсем бы замерзла. «Каминари! Каминари...» – металась какая-то часть ее сознания. Все это слишком напоминало тяжелый сон.       А затем глаза выморозило ледяным сиянием.       – Тцк, тцк, тцк, тцк. – Размеренное, механическое тиканье отдалось свербением в штекерах, несмотря на мотки марли. – Пометка: кто-то разобрался, как пользоваться терминалом! Предположение: триаж и медике-вмешательство требуется одному мешку с костями.

***

      – Благодарю вас, архимагос. – Терциний Мацер коротким кивком показал, что аудиенция закончена, а затем потянулся за бокалом амасека.       Лучи, преломлявшиеся в гравированной полусфере, по своему оттенку почти не отличались от наполнявшей ее золотистой жидкости: за совещаниями, отчетами и слушаниями прошел остаток ночи и весь следующий день, который как раз-таки клонился к вечеру. Подобных заседаний предполагалось провести еще три – для начала, чтобы войти в курс дел М-Терции. Наметить наиболее приоритетные направления и установить самые основные связи.       Щелканье локомоторов архимагоса стихло за дверьми из окаменелого дерева, украшенных минерализованными годичными кольцами. Закрыв глаза, Мацер помассировал пальцами основание переносицы.       – Кто следующий? – спросил он у своего адъютанта.       – Далмациан Фаланга Старший, – ответил Тропиано. – Лорд-защитник М-Терции.       «Император, дай мне сил», – мысленно вздохнул Мацер. По крайней мере, адъютанта он сумел выбрать толкового. На протяжении всего заседания, которое длилось без малого двадцать три часа, Тропиано Мирто не отходил от него ни на шаг. Понимал, когда молчать, а когда пристать с «неотложным» вопросом. Громогласно объявить следующего посетителя – или предложить важному гостю бокал.       – Господин Терциний, приветствую и, разрешите в первую же очередь подчеркнуть: Стражи Улья станут намного эффективнее под моим командованием! – выпалил, заходя, осанистый Лорд-защитник с аквилой на алом кителе. – Внутренние угрозы, как продемонстрировал нам служитель Золотого Трона, сейчас гораздо серьезней, чем внешние! Силы планетарной обороны простаивают, а корпус Стражи слишком долго находился под властью Ди Бернардо, известного своим сочувствием вашему еретическому предшественнику, да будет предано забвению его имя...       – Если вам есть, что сказать по поводу чьей-либо верности, – скривил губы Мацер, – то в течение следующих трех часов я жду от вас оформленного по всем правилам донесения. В любом случае, сейчас, я полагаю, следовало бы начать с краткого доклада о состоянии сил планетарной обороны в М-Терции. Итак, вы говорили?..       Далмациан манерно склонил голову, а затем приступил к докладу, расхаживая перед огромным столом-тумбой размашисто и по-офицерски. Мацер чуть сощурился. Цифры можно было пропускать мимо ушей – несколько серво-черепов фиксировали данные, выводя их на один из инфопланшетов. Гораздо больше нового управителя М-Терции интересовала интонация, манеры, мимика посетителя. После завершения слушаний следовало еще раз изучить пикты всех сегодняшних докладчиков и просителей. Определить доминирующие черты характера. Отобрать тех, кому можно было бы доверять чуть больше.       Мацер вздохнул. В каком-то смысле, сейчас повторялись его первые дни в качестве капитана. «Теперь «Цизальпийцем» будет командовать Спурий. – Свыкнуться с этой мыслью до сих пор оставалось непросто. – Эх, а ведь я задолжал ему целых три контейнера «Ледяного яблока»! По крайней мере, теперь мы квиты...»       Оставалось лишь верить в волю Императора, решение инквизитора – и в то, что когда-нибудь ему полюбится Мевия.

***

      – ...Известно ли вам, откуда происходит название нашей славной планеты? – Голос оратора разносился под одним из куполов Атриума, звеня и льдисто отражаясь от прозрачных поверхностей.       Элой О'Роуз знала все, что тот только мог сказать – как девушка и предполагала, это была всего лишь базовая информация со вступительных курсов Аурум-Схолы. Напоминание ветроголовым прогульщицам об основах основ.       – Пятнадцать тысяч лет тому назад наши предки уже жили здесь! Лишь в прошлом миллениуме Адептус Терра наделило Мевию статусом мира-улья... Свое имя же наша славная вотчина получила задолго до эпохи мануфакторумов, Десятины и Императора!       По крайней мере, черноволосый мужчина в сапфировых очках говорил красиво – а волны слов, направляемые акустическими панелями из хрусталя, распространялись по всему залу шуршащей пеной. Между рядами сидений из драгоценных пород дерева, залитого в твердый лак, струились каскады воды. Они стекали по золотым желобкам, изображающим корни деревьев, а зрительские места были словно бы сотканы из переплетающихся бурых веток. Каждое кресло сверкало хризолитами филигранных листьев – Элой О'Роуз, разумеется, зацепилась пояском за один из них, когда выбирала место. И до сих пор периодически проверяла, не погнулось ли украшение, выступающее из окаемки сиденья. Не разорвалась ли бежевая ткань.       – Перестань, что ты маешься? – с улыбкой наклонилась к ней Камилия.       – «Мевия» на Высоком Готике... – Оратор чуть подался вперед. – ...Означает лишь «какая-то женщина» или «любая женщина», но я уверяю вас, что Та Самая Мевия была вовсе не обычной.       Элой О'Роуз закрыла глаза. Ее пальцы продолжали скользить по полотну пояса, выискивая то место, где дорогой атлас непременно должен был смяться из-за глупого листа. Это и так был самый лучший наряд! «Становлюсь похожей на Кэми!» – отметила она про себя. Уши же привычно усваивали знакомую, но как-то странновато преподносимую информацию. Элой пока не могла уловить, в чем проблема...       – Если вы выглянете за окна и – чу! – устремите свои прекрасные взоры не на волшебство наших туч, не на славное солнце и сапфир ясного неба, а вниз, вдаль... Чего вы не увидите, уважаемые господа и дамы?       В зале поднялся любопытный, легкий гул.       – Когда-то давно, – продолжал оратор, – на месте ульев простирались города из терракоты, песчаника и металла, а пустыни покрывали лишь часть поверхности... Во времена, когда в палитре красок еще было место для пенно-голубых морей и зеленых джунглей, во времена Множества Императоров и их овальных арен (то есть, примерно в двадцать седьмом тысячелетии, уважаемые слушатели!) жила и женщина, чье имя стало синонимом для нашей планеты.       Элой подперла подбородок костяшками.       – Ее волосы были черны, как прометий, поднимающийся из Великих разломов – это там, где сейчас М-Кварта... Ее глаза горели неистовым и жадным огнем – жадным до убийств, удовольствий и славы, потому что она была воином, королевой воинов. Некоторые утверждают, что в ее жилах текла кровь одного из Множества Императоров, разумеется, самого великого из них... Хотя мы с вами, конечно, знаем, что существует лишь один истинный Император. В любом случае, Мевия проделала путь от рабыни с песчаной арены до любимицы толп, а затем бросила вызов правителю Великих разломов...       «Да-да... – вздохнула про себя Элой О'Роуз, наконец нащупывая перегиб в поясе. – Первая императрица прометиевых фонтанов, которая якобы завоевала планету, но историографы спорят, что при тогдашнем уровне развития технологий это невозможно было бы осуществить за одну жизнь». – Девушка попыталась разгладить ткань. Ей были прекрасно известна и гипотеза о нахождении археотековых омолодительных средств, и циничная теория, утверждавшая, что Мевия втайне воспитала дочь, которая затем притворялась королевой воинов... От гидро-концерна вполне можно было ожидать и отступления на тему малоизученных минеральных ключей М-Кварты. Но то, что выдал оратор далее, заставило Элой О'Роуз вскинуть голову, мигом позабыв о помятом поясе:       – Как вы думаете, пылает ли в ваших жилах кровь Мевии, и жив ли ее дух теперь, когда поверхность нашего мира изрыта транспортными линиями?

***

      – <Запрос статуса!> – Череп-инспектор влетел в келью με-01101001 и заглянул через плечо технопровидице, согнувшейся над инфопланшетом. – <Процент выполнения поставленных задач не соответствует норме! Поиск адекватного стимула... Поиск... Поиск...> – Устройство зажужжало, а затем выдало: – <Механо-догмы, раздел 19: «Отлынивающий от долга своего перед Трудовым Расписанием – да обращен будет в сервитора горбатого, низкопробного, да послужит его аугметика нуждам Омниссии, и да присовокупит манипулус Движущую Силу его к запасам ячейки своей гальванической, дабы...»>       – <Принято, принято, принято>, – отозвалась με-01101001, вплетая в код тщательно отмеренную дозу помех, сигнализировавших о пятипроцентной загрузке эмоциональных ядер. – <«...Дабы направить ее, [сиречь Силу Движущую], на увеличение эффективности слуг Бога-Машины, того достойнейших». Я занята приоритетной целью!>       Сопроводив вокализацию инфосферной вспышкой-подтверждением, με-01101001 на мгновение закрыла диафрагмы на своих окулярах. Перед глазами засветились строки списка восприятий. Технопровидица отправила аудиовизуальный отклик инспектора в область двузначных чисел, стараясь сосредоточиться. Не каждый цикл представлялась возможность заглянуть в глубины данных, где, подобно геологическим пластам, копились сведения о прошлом огромного улья. Поднять и сжать массив за несколько веков прошлого тысячелетия! Согласно предварительным вычислениям, это должно было стать той работой, в случае выполнения которой вполне можно было рассчитывать на повторение запроса о Трудовом Расписании – маленький «Лендрейдер», умчавшийся было в неспрогнозированное далёко, словно притормаживал... με-01101001 уже видела его кормовые огни в свечах, украшающих келью.

***

      Не сказать, чтобы Кьёка когда-либо раньше видела техножрецов – слышала о них, да... Слышала их. Огромных, судя по многократно преломлявшимся, странным эхо – если не физически, то внутренне масштабных, тяжелых и непонятных. Их звуки были, как металл, древний, маслянисто-блестящий. А шепотки подулья величали их «всего лишь» технопровидцами. Перед нею же сейчас стоял бывший магос.       Изгой-Механикус погасил установленную на плече операционную лампу, и девушка несколько раз моргнула, борясь с пятнами, застилавшими взгляд своей ядовитой фосфоресценцией. Хозяин медике-станции между тем скомандовал что-то гиганту-сервитору – тот немедленно отозвался из-под респиратора. У Кьёки перевернулись и оледенели все внутренности: двоичный код скакал между мурашками, словно электричество. А затем ей под руку поднырнула, поддерживая, заляпанная маслом гидравлическая конечность.       – Запрос: ну так что, так и будете стоять, тцк, тцк, ничтожества? – Изгой подался вперед, и девушка почувствовала, как сердце уходит в пятки.       Из-под изодранного, латаного капюшона на нее смотрело железное лицо. Его нижняя часть напоминала череп: треугольник обонятельного анализатора, отполированные временем дуги скул. В глубоких отверстиях глазниц светились голубоватые линзы – четыре штуки, совсем как у палочной скульптуры. Изгой напоминал бы бесстрастного подульного паука, если бы не один-единственный ауспекс. В то время, как остальные холодно смотрели из неподвижных круговых оправ, левый нижний глаз техножреца был сработан по образу и подобию человеческого, с металлическими веками и даже чем-то вроде брови из нескольких артикулируемых сегментов. Он изображал очень усталый, сокрушенный жизнью взгляд, что совсем не вязалось с манерой речи.       – Дополнительный запрос: правило над входом читали?       Кьёка коротко кивнула. «Без глупостей».       – Пояснение: если обнаружится, что вам, тцк, нечем компенсировать мое время, то Ро-1010, – Изгой с жужжанием повернул голову в сторону сервитора, – за две с половиной секунды свернет вам шеи. Мне всегда нужны новые органы. – Нетерпеливо пробежав стальными пальцами по рукоятке огромного, толщиной с руку, посоха, техножрец выплюнул еще одну порцию осмысленных помех.       Над ухом у девушки раздался горловой рокот и щелчок автоматического затвора. Штекеры отчаянно сжались под марлей.       – У-у нас есть, чем заплатить! – Губы пришлось разлеплять с болью, но нельзя было терять ни секунды. Сбивчиво дыша, Кьёка затараторила: – Мы... То есть... Только не м-местными средствами, если они здесь имеются, п-потому что мы не отсюда – первый день в вашем городе!.. – Она перевела дух. – Но у нас есть разные вещи... Необычные вещи, которые наверняка вас заинтересуют!       Оставалось только надеяться, что у Каминари не успели стащить хотя бы серебряное одеяло – или содержимое аптечки Астартес.       – Принято. – Изгой приподнял голову и отдал очередную команду.       Гидравлическая лапа пропала из-под руки Кьёки так же стремительно, как и появилась. Но, не успела девушка пошатнуться на подгибающихся ногах, как ноша исчезла с ее плеча – сервитор подхватил Каминари своими пальцами-тисками под мышки. И тяжелыми шагами поволок парня в операционную.       – Рекомендация: следовать за мной, – сообщил техножрец, разворачиваясь.       Кьёка опустила глаза и наконец разглядела, что из-под изодранного плаща Изгоя виднеются не ноги, а... У нее перехватило дыхание. Съежившийся желудок подкатил к горлу. Шевелящееся, подергивающееся гнездо серебристых змей – сегментированные, измазанные в масле и крови механодендриты, каждый из которых оканчивался манипулятором или инфо-шипом. За спиной у Изгоя располагались оббитые разъемы с аккумуляторами. Медные трубки и окольцованные металлом шланги повсюду. Сделав шаг вслед за ним, девушка пошатнулась: без невыносимой тяжести на плечах оказалось так непривычно...       Линза операционного фонаря теперь смотрела в другую сторону, и Кьёка обратила внимание на то, что за диском из стеклостали привинчена простая газовая горелка с рефрактором.

***

      Сервитор впечатал обмякшее тело Каминари в заляпанный кровавыми пятнами операционный стол, а затем отступил на шаг, подчиняясь очередной порции команд на двоичном коде. Помещение, у входа в которое мялась девушка, было обжигающе-холодным и гулким: каждый выдох замерзал в сине-зеленом свечении облачком, а перестук механодендритов Изгоя отдавался от кафельных плит, вызывая волны мурашек. Сервитор подкатил под руку хозяину широкий холодильник со скрежещущими по полу шлангами.       Поплотнее запахнувшись в плащ, Кьёка привалилась плечом к краю двери-шлюза. Хирургеон же склонился над ее спутником, словно жуткая скульптура: телескопические щупальца удлинились, приподнимая согнутое в дугу тело магоса; из мешанины проводов и трубок за ребристой спиной выдвинулись, холодно щелкая, дополнительные конечности. Загудело разгорающееся пламя в горелке, и юношу стало видно гораздо лучше.       – Результат первичного осмотра: медике-вмешательство уже больше не требуется, – выдал Изгой, и у Кьёки остановилось сердце.       Чувствуя, как начинает сползать на пол, несчастная беспомощно выдохнула – а затем ее словно хлестнуло по мгновенно дрогнувшим штекерам:       – Тцк, стоп. Запрос: как давно было получено ранение? Преувеличение: этот мешок с костями потерял больше крови, чем в принципе бывает у некоторых. Однако, наблюдается подобие нитевидного пульса...       Механические пальцы забегали по клавиатуре одного из устройств, полукругом огибавших операционный стол. Кьёка, еле дыша, попыталась выпрямиться. Ее уже не держали ноги. Изгой между тем сорвал с юноши плащ и закрепил на груди несколько присосок – манипуляторы заметались серебристым вихрем, закручивая металлические соединения, вскрывая пакеты.       – Протокол: трансфузия омега, – объявил хирургеон с нотой удовлетворения.       Щелкнула дверь холодильника, и механодендриты извлекли на свет несколько упаковок из плотного пластика.       – Повторяю запрос. Дополнение: известна ли группа крови мешка с костями?       – А... – Кьёка постаралась восстановить дыхание. Щиколотки превратились в желе, колени едва не подламывались. – Э... Да... Р-ранение... Один, два дня назад? – Мозг отказывался работать, колкий, инеевый воздух царапал горло. – Один, кажется... Кровь, группу крови... н-не знаю!       «Надо было спросить, пока он был в сознании! О, Император, что же теперь будет?» – Она зажала рот грязной ладонью. Опять оплошала. Опять... все испортила! «Нет! – Девушка до боли прикусила губу. – Стой... Думай!.. У него есть... жетон, или что-то еще опознавательное, или...»       – Вывод: О отрицательная, – перебил ее суматошные мысли Изгой, засовывая один из пакетов в зубы сервочерепу, ощетинившемуся оранжевыми катушками. – Последние упаковки. Предупреждение: цена операции поднимается.       Манипуляторы со скальпелями избавили Каминари от пропитавшихся багровым бинтов.       – Это хорошо. Это интересно, – почти пропел хирургеон, подхватывая кровоостанавливающую подушечку и пронзая ее инфошипом.       Фляга с пояса юноши гулко стукнулась об пол, и Кьёка по звуку поняла, что воду из нее все-таки успели слить в очереди...       – Пометка: я забираю такое. – Изгой с мономолекулярной точностью препарировал аптечку Астартес, рассекая лакированную поверхность, словно желе. Шприцы, баночки с какими-то гранулами, металлические тюбики засверкали в его переливающихся ртутью манипуляторах, а затем отправились по карманам плаща.       – Д-да, конечно, пожалуйста. – Кьёка собралась с духом. – Значит, вопрос оплаты... решен?       – Тцк, тцк, тцк, тцк, нет, – почти рассмеялся магос и подобрал с пола скрученное в тонкий рулон одеяло. – Оценка: это любопытно, но не слишком ценно.       Серебристая ткань пропала в кольцах механодендритов.       – Что еще у вас есть? Напоминание: не расплатитесь, солью кровь обратно.       В груди у девушки стало тесно и жарко. Штекеры под марлей запылали от бессилия, возмущения.       – Это хорошие вещи, – дрожа голосом, осмелилась подать голос она. – Из другого мира. Вы даже не посмотрели лекарства! Там в одном тюбике, может... Намного дороже простого переливания...       Ответом ей послужил жуткий, поднимающийся по октавам скрежет из вокализатора – он оборвался столь же внезапно, как и обрушился на уши. У Кьёки душа ушла в пятки.       – «Из другого мира»! – Изгой грохнул о поднос пластиковой ванночкой с кровавыми сгустками. – Силлогизм: если вот он – мешок с костями... – Манипуляторы сверкали, подкручивая вентили, стуча по стеклам манометров. – ...То вы – сумочка. Вывод? Не возражать магосу; предлагать варианты дальнейшей оплаты!       Девушка коротко, рвано кивнула и не посмела поднимать головы. Перечить двухметровому металлическому чудовищу, державшему жизнь ее спутника в десятке конечностей, было сложно.       – У... у меня есть... это... – выдохнула Кьёка, копаясь в подсумке. – Вот! – Нащупав батареи для бесславно пропавшей рапиры, она вытащила одну и протянула хирургеону.       Тот не обратил на нее внимания: несколькими конечностями Изгой обрабатывал края жуткой раны – девушка глянула и тут же отвела глаза, борясь с волной тошноты и паники. Другие руки магоса двигались словно бы совершенно самостоятельно. Пальцы-иглы вили паутину из хирургической нити, отмеряя, натягивая и разрезая; зажимы, похожие на плоскогубцы, подводили к каким-то приборам шипящие шланги.       Тряхнув головой, Кьёка попыталась прогнать из головы отпечатавшееся на подкорке видение: иссыпанный гематомами белый бок, неровный из-за обмякших мускулов, а поперек – что-то кроваво-яркое.       – Кх-х...       – Предупреждение: эвакуация желудка в моей операционной запрещена, – не оборачиваясь, выдал Изгой-Механикус. А потом схватил девушку за запястье – та, давясь, уже было опустила батарею.       Золотистый цилиндрик перекочевал из спазматически разжавшихся пальцев в ладонь хирургеона.       – З-з-з, – прогудел Изгой чуть изменившимся голосом. – Запрос: еще есть такие?       Ну конечно же. Возможно, это был настоящий археотек – Кьёка не знала точно.       – Я... Только один. – Девушка попыталась придать голосу твердости. Хватит уже! Довольно! Здесь все готовы были обобрать их с Каминари до нитки...       – Пометка: неудовлетворительно! Но так и быть. – Магос со звяканьем спрятал батарею где-то в недрах своего механизма. – Предполагаемое время операции: еще полчаса. – Он пробурчал что-то на двоичном, и сервитор, все это время стоявший без движения, ожил.       – Прочь-прочь, – сказал он, надвигаясь на Кьёку.       Девушке не нужно было повторять дважды. И, пусть оставлять Каминари одного было тревожно и тяжко, она нетвердыми шагами направилась к дверям – мышцы уже совершенно не работали, ногу скручивало судорогой. Хотелось поскорее выскочить в коридор, где теплее. Привалиться к чему-нибудь, да хоть на пол сползти! Подальше от щелкучих слов магоса, от запаха обеззараживателя и чувства беспомощности. Прочь. Прочь...