От снов моих

Холодно — так холодно, что кровь замерзает в жилах. Замерзала бы, если бы в ней не пылало драконье пламя, но в ее крови огонь. И все равно — холодно. Вокруг — пустошь, северные земли, темень самой долгой ночи. Ни один огонек не озаряет тьму. Дейенерис идет, не зная, куда — просто идет, чтобы не стоять на месте. Мертвенный свет луны озаряет фигуру старика с белоснежными волосами и голубыми глазами. На голове старика — корона. Он проходит мимо, не замечая Дени, и она видит клинок, торчащий из его спины. Эйерис? Дени ускоряет шаг. Хорошо, что Эйерис не заметил ее — может, не узнал? Он ведь ни разу ее не видел, он даже не знал, что она родилась. И, к тому же, мертвецы уже ничего не помнят. Но они чувствуют ненависть ко всем живым… Дейенерис решает не думать об этом. Вторая фигура перед ней — тоже мужчина. Его глаз не видно, он слеп, но явно мертв, тело его иссохлось, кое-где на лице видны трупные пятна. Он шарит крючковатыми пальцами перед собой, будто что-то (или кого-то?) ищет, открывает и закрывает беззубый рот… Эйемон Таргариен. Мейстер, которого Дени никогда не видела живым, но вот он — мертвый, прямо перед ней. И тоже проходит мимо, не замечая или игнорируя. Хорошо — чем бы Дейенерис дала ему отпор, если бы он напал? Чувство вины впивается в душу ледяными когтями. Неоправданной вины: она не могла помочь ни Эейрису, ни Эйемону, Эйерис обезумел, Эйемон умер своей смертью от старости… Она не виновата. Она ни в чем не виновата. Лунный свет озаряет женскую фигуру — она очень похожа на Дейенерис, настолько, что сначала Дени пугается, что это она и есть. Нет, не она. У нее все-таки немного другие черты. Голубые мертвые глаза — и круглый беременный живот. Волосы, струящиеся по плечам серебром… Рейелла. Как они могли стать голубоглазыми слугами Короля Ночи? Как они могли оказаться на Севере? Они умерли не здесь. Почему они здесь? Где остальные? Где северяне? Где Безупречные? Дотракийцы? Наконец, где другие ходоки? Дейенерис пробегает мимо Рейеллы — смотреть на нее невыносимо, и в ее смерти Дени виновата. Косвенно, но виновата — своим рождением. Она уже знает — догадывается — кого увидит дальше. Наверное, Король Ночи играет с ней, насмехается, бросая ей под ноги трупы самых дорогих людей. Он ведь сильный, этот Великий Иной, о котором так много рассказывала Мелисандра. Возможно, он способен на такое. Следующего мужчину Дени вновь узнает лишь по догадкам — но кем еще может быть мертвец в доспехах, украшенных рубинами и разбитых чем-то тяжелым — например, чужим молотом? У него серебряные волосы и голубые глаза, он ведет за руку маленькую девочку, тоже голубоглазую, тоже мертвую… Рядом с ними идет молодая женщина, и ее кожа, смуглая при жизни — теперь серая, но волосы такие же черные, а глаза, естественно, сияют голубизной, как и у младенца у нее на руках. Голова младенца разбита. Подол юбки женщины залит кровью. По левую руку от мужчины следует еще одна женщина, тоже с темными волосами, но кожа ее белая. Рейегар, Элия, их дети — Рейенис и Эйегон, Лианна Старк. Дени почти бежит — и сталкивается с ним. С тем, кого знает. С тем, кого знает даже слишком хорошо. Визерис Таргариен не проходит мимо — ступает к ней. Именно к ней. Следом за ним из тьмы выходит старик — не Таргариен, но знакомый, очень знакомый, близкий и ей, и Рейегару, ее советник, ее друг. Барристан Селми тоже приближается к ней. Следом — Дрого, о боги, даже он — с Рейего на руках! Он должен быть не здесь, а в Ночных Землях! Варис. Тирион — они же живы, почему они… когда они… Даарио — он остался в Миэрине, он не мог умереть, а если и мог, то далеко… Серый Червь. Миссандея. Джорах. Все они мертвы, все они окружают ее, медленно, но с явным намерением убить. Даже Джорах, ее верный рыцарь, и тот тянет к ней руки, чтобы схватить за горло. — Нет! Ее голос теряется в пустоте зимней ночи, уносится морозным ветром. — Уходите! Мертвые не слушаются ее приказов. У мертвых свой король — и они его послушные куклы. — Дракарис! — бессильно кричит Дени в лицо Джораху, в мертвое лицо, которое совсем близко от ее лица. — Дракарис! Он хватает ее за плечи, и это конец — но его ладони внезапно теплые. И глаза — голубые, но не мертвые. Просто голубые, как весеннее небо, и вокруг — не снежная пустошь, а спальня в Красном Замке. Мертвое лицо Джораха из ее сна меняется на живое лицо Джораха из реальности. Джораха, принца-консорта Семи Королевств, ее мужа. — Это всего лишь сон, — говорит он, обнимая Дени и гладя ее по спине. — Сон, моя дорогая. — Сон, — повторяет Дени. — Как хорошо… Ненавижу плохие сны. — Лучше плохие сны и хорошая реальность, чем наоборот, — подмечает Джорах. — Я распоряжусь, чтобы на завтрак подали твои любимые клубничные пирожные? Дени улыбается. — Да, было бы неплохо.