Единица

      Мне было восемь лет, когда дядя выбросил меня из окна. Перед этим он еще несколько минут держал меня за ноги, разговаривая с бабушкой о погоде и том, какой крепости лучше заварить чай. Я безропотно висел вниз головой, кровь приливала к ушам, и раздумывал, что лучше сделать: разреветься, закричать, или начать дергаться, чтобы он отпустил уже. Наконец, он разжал руки, я звезданулся о землю и тут же от скочил от нее, как мячик. Через много лет я спросил его - «Нафига?» Можно же было придумать способ проверить мою магию менее опасные. Дядя скривился и сказал, что если бы они не проявились, лучше бы я разбился, а не продолжал влачить своё жалкое существование дальше. Я был уже взрослым, и в этот момент пожалел старика Филча. Такая вот у меня была семья - старые и жёсткие, или ожесточённые, не знаю, дяди и двоюродные дяди. И бабушка. Никто из них, кроме нас с ней, не навещал мои родителей, они появлялись в неожиданное время, презрительно разглядывали меня, с сочувствием спрашивали у бабушки, как она справляется. В эти визиты она становилась еще прямее и величественнее, может, в тайне надеялась, что их это отпугнёт и больше они не появятся. Но они возвращались. Я быстро понял, что я - хуже всех, тупой, ни на что негодный. На улице я видел веселых магловских детей, носящихся, орущих. Бабушка брала меня за руку, и уводила подальше, а я завидовал. Мне хотелось быть как они, и не знать, кто мои родители, какая ответственность на мне лежит. Быть сыном каких-нибудь бухгалтеров из пригорода. Перед сном я загадывал проснуться в магловской семье. Да, я оказался не сквиббом и счастливо избежал смерти от разбитой об асфальт головы. Но надежд, что я вдруг буду звездой Хогвартса и учебы, таких надежд у меня не было. Так и получилось. Я умолял шляпу отправить меня на Хафлпафф - чтобы не чувствовать родительского наследия, не оказаться в кругу блестящих мальчиков и девочек. Никто из моих родственников не учился в Хафе - только в Гриффиндоре или Слизерине. В Слизерине, думаю, дело кончилось бы моим самоубийством. Но мне казалось, что в Хаффлпафе, среди таких же тюфяков, как я, я чувствовал бы себя спокойнее. Но нет. Дурацкая шляпа. Я хотел друзей, но у меня их не было. Надо мной или смеялись или жалели. Жалость я ненавидел даже больше, особенно на 4 курсе. Когда Гермиона мне отказала пойти вместе на Святочный бал. Или еще раньше, когда она увидела, каково мне смотреть на закрациатусенного паука. А может на третьем курсе, когда она мне помогала с домашкой, потому что поругалась с Роном и у нее освободилось немного времени. Гермиона. Я ее боялся, как бабушку, и обожал. А она меня жалела. Они были Золотым Трио. А Симус с Дином Охреневшей Двойкой. А я - Толстой Единицей. Но я не держал на них зла. Кто я, чтобы со мной дружить. Сирота при живых родителях. Забывчивая тупица. Короче, Гермиона мне отказала. Но в перспективе это оказалось даже хорошо, потому что я подружился с Джинни. Я оценил по достоинству тот факт, что она могла пойти с Гарри, но не пошла, потому мы договорились раньше. И даже не винила меня в этом. Я ей все ноги отдавил. Но было весело. Мы пили сливочное пиво. А потом я ее поцеловал - даже не знаю, как мне это в голову пришло. Рон бы мне уши за такое оторвал. Я ее поцеловал, очень быстро, и она не разозлилась, а посмеялась только. Но я был влюблен в Гермиону, неприступную воительницу, а Джинни - в Гарри, своего избранного спасителя. И мы стали друзьями. На 5 курсе было одновременно охуенно и полный пиздец. Такой вот выдался год. Охуенно - из-за Отряда Дамблдора. Мне нравилось учится у Гарри. Он сначала сдерживал свою жалость, но потом, потихоньку, забыл о ней. Что-то у меня стало получаться не хуже, чем у Гермионы. Но я уже понял, что ее мне не видать никогда. С Джинни мы не очень много тусовались вместе, потому что она решила встречаться с рейвенкловцем, но все равно оставались друзьями, сидели на обеде вместе, учились в библиотеке. Она стала такой популярной, и я радовался, что, несмотря на это, она не зазналась, не игнорировала меня, а наоборот, щедро делилась своей славой. Но мне это было не очень нужно. Мне хотелось классно накладывать защитные заклятья. Полный пиздец был из-за Беллатрисы Лестрейндж. И из-за того, что Золотое Трио меня словили в Мунго. Они ничего не сказали потом в школе, но я все думал, почему же я так застыдился. Покажется странным, но я люблю родителей. Я мечтал, чтобы они раз - и выздоровели. Мечтал стать целителем, чтобы выдумать зелье, которое бы их вылечило. В мечтах я вдруг переставал быть тупым и овладевал в совершенстве ебаным зельевареньем. Но в реальности я так боялся Снейпа, что нихера у меня не получалось и с мечтами о целительстве быстро пришлось расстаться. Зато вот травология нормально зашла. С растениями - даже самыми ядовитыми, всегда можно договориться. Чуточку терпения, внимания - и они дадут тебе все, что ты захочешь. Супер. И торопиться никуда не надо. И разговаривать можно как угодно и о чем угодно. И ты им совершенно безразличен, растения тебя не пожалеют или будут смеяться. Насколько же с ними проще, чем с людьми. А профессор Стебль была как бабушка, только мягкая и добрая. Я уже после учебы узнал, что они вместе учились и даже были подружками. Бабушка не рассказывала мне, чтобы я не думал, что у меня все получается из-за профессорской протекции. Так мило с ее стороны. В Отделе Тайн я знатно объебался, конечно. Все любят рассказывать, как мы там героически сражались против Пожирателей, но мы шестеро точно знаем, что ничего героического тогда не произошло. Мы бестолково убегали, как и положено подросткам, а в самый горячий момент появился Орден Феникса. А я испугался, когда увидел Беллатрису. Мне было очень страшно. И впервые сам пожалел кого-то, а не наоборот. Когда убили крестного Гарри, и я увидел, как страшно и больно ему. Наверное, в этот момент я и почувствовал, что теперь и мы с ним не просто одноклассники, а друзья. Ну как минимум он мой друг, такой же, как Джинни. Я почти ничего не помню про свой 6 курс. Отряда не было, потому что в Хогвартсе больше не было Амбридж. И мы с Полумной подружились, потому что оба почувствовали себя обделёнными. С Полумной сложно дружить. Никогда непонятно, что у нее на уме и что она скажет в следующую секунду. Еще помню, как тебя забрали с травологии. Я всегда чувствовал себя в безопасности в теплицах, но когда туда зашли Авроры, сразу все понял. Безопасных мест больше нигде нет, даже в Хогвартсе. Потом, на 7 курсе, это знание хорошо помогало. Вся эта повстанческая тема на 7 курсе тоже херня полная, честное слово. Мы просто очень сильно боялись за Гарри, Рона и Гермиону и хотели хоть как-то помочь. С Джинни и Полумной я стал дерзким. Хотя, конечно, когда тебя постоянно избивают, приятного мало. Но зато я подружился еще и с Выручай-комнатой. Растения, Джинни и Полумна, Выручай-комната - вот мои лучшие друзья. Не хочу вспоминать про 7 курс, на самом деле. В целом плохо было. Но ребятам хуже. Я убил змею Волан-де-Морта и видел дерущуюся бабушку. Она сказала, что гордится мной. Мы победили. И на долгие годы я покинул Хогвартс. Я учился. Сначала уехал в Европу изучать углубленно травологию. Подальше от всей этой героической суеты. Потом в экспедицию в Австралию и Новую Зеландию. Нашел там новое волшебное растение. Еще в Румынии был и, довольно внезапно, в Сибири. В экспедициях я искал исцеляющие травы, потому что все еще надеялся вылечить родителей. На свой день рождения я приезжал в Англию, навещал бабушку, Джинни и Полумну, профессора Стебль. В какой-то момент они начали устраивать сборища Отряда Дамблдора и присылали мне приглашения. Но я не хотел приходить. Смешно, в школе я мечтал, чтобы все меня замечали и хотели со мной дружить. Но вот я вырос, и это стало обузой. Мне было хорошо с моими травами и книгами. Но потом профессор Стебль умерла. И я понял, что бабушка тоже умрет, рано или поздно. И вместо экспедиции в Норвегию на два года, я вернулся в Англию. Макгоннагал на похоронах сказала, что профессор Стебль очень гордилась мной и хотела бы, чтобы я занял ее место. И я немного расплакался, а бабушка положила руку мне на плечо - невероятное проявление близости. Обычно она говорила мне «Целуй» и позволяла быстро поцеловать ее в щеку. Безо всяких обнимашек там. Все эти нежности были не по ней. Я не знал, хочу ли вернуться в Хогвартс. Я осторожно ответил МакГонаггл, что подумаю. Я бродил по нашему с бабушкой дому, слишком большому для нас двоих или нее одной. Писал диссертацию про исцеляющие травы - что без магии все это бесполезная хуета. Разочаровывающий текст получался. Я зашел в «Дырявый котел» совершенно случайно - заходил в уизлевский магазин поздороваться с Роном, и уже когда ушел, понял, что нужно отлить. Середина рабочего дня, и в пабе ничего особо не было. Дряхлая ведунья со стаканом пива в углу. Парочка магов в цветных мантиях с картошкой - явно туристы. Том помахал мне тряпкой и беззубо улыбнулся. Мне было неловко поссать и свалить, так что я попросил его сварить мне кофе. Ты принесла его. С лимонным печеньем. Оно было таким вкусным, и ты разулыбалась, когда я это сказал, потому что сама его сделала. Ты принесла еще одно, и села рядом со мной. «Как твои дела?» Спросила ты. «Хорошо» ответил я, потому что это единственный возможный ответ на вопрос «Как дела?» «У тебя усталый вид» сказала ты. И я удивился. А через секунду слушал сам себя, как я рассказываю тебе про предложение Макгонагалл, поиски исцеляющих трав и то, что я не знаю, как быть. И ты ободряющие положила свою руку на мою и сказала: «Какое непростое решение. Но знаешь, твои друзья будут рады, если ты осядешь неподалёку.» Твоя рука была такой мягкой и теплой и я почувствовал настоящее разочарование, когда ты ее убрала. Я сказал Макгонагалл, что стану травоведом Хогвартса через год. И провел год с тобой и бабушкой. И своей диссертацией. В Хогвартсе, хотя мы и были вместе в Отряде, и потом, на 7 курсе, в Выручай-комнате, мы почти не разговаривали. Были бы мы друзьями, если бы шляпа все-таки оправила меня на твой факультет? Но в тот день, когда я вытащил из нее меч Гриффиндора , я снова слышал насмешливый голос в своей голове «Да, думаю, я сделала правильный выбор». Я не замечал тебя в школе. Но теперь приходил и приходил в Дырявый котел, чтобы сидеть рядом, пить кофе с твоими печеньками. Иногда, как и в первый раз, ты сидела рядом и мы болтали. Но чаще ты летала между столиками с подносами пива и картошки, как ловкая пчелка, а я читал что-нибудь, краем глаза наблюдая за тобой. Том быстро разгадал меня. Он стал оставлять за мной столик у окошка и посмеивался. Глубокой ночью, если у тебя были вечерние смены, я помогал убирать паб и мыть посуду. Я освоил посудомоечное заклинание в совершенстве. Мы переворачивали стулья и ставили их на столы. Ты сказала: «Зайдешь ко мне? Я живу тут, на чердаке. Звучит не очень, но там уютно. Сделаю тебе чаю.» Ты оказалась решительнее, чем я. Я кивнул. У тебя и в самом деле была уютная комнатенка. Пахла тобой. Маленький письменный стол у круглого окошка. Кровать полуторка. Шкаф. «Наш с мамой дом я продала.» Сказала ты «Не могу даже рядом проходить». Я, наконец, поцеловал тебя. Ты обняла меня, сцепила руки на моей шее. Мы ютились на твоей кровати, слишком маленькой для двоих. Но так мы стали еще ближе, прижимались друг к дружке и спали до полудня. Бродили по магловским улицам Лондона, где нас никто не знал, держась за руки.