Он отнял мою жизнь...

ВРОV Всю дорогу от аэропорта домой я не могла выкинуть из головы того человека, который был одет в толстовку Эдварда. Я точно знаю, это была его толстовка, другой такой нигде нет. Ведь какова вероятность того, что еще кто-то купит такую же модель с таким же цветом и набьет на груди мое имя определенным шрифтом? А вдруг эта маленькая, грациозная пчелка, которую я видела в аэропорту, и есть его жена? — Мисс… Мы приехали. — Что, простите? — переспросила я водителя, так как была увлечена своими мыслями и абсолютно не слышала, что он сказал. — Говорю, приехали уже, — жестким голосом отчеканил он. — Спасибо, — ответила я и, расплатившись, вылезла из машины. Как только я перевела взгляд на дом, то тут же улыбнулась. Он такой же, каким я его помню. Большой, белый, даже с улицы от него уже веет теплом. Я сразу же вспомнила лицо мамы, и мое сердце больно сжалось. — Мамочка, я так скучаю, ты мне так нужна, так нужна, — прошептала я и, смахнув слезу, направилась к входной двери. Как только замок открылся, дверь со скрипом распахнулась. Сделав пару неуверенных шагов, я прошла внутрь. Эта обстановка чем-то напомнила мне мою квартиру. Мебель вся накрыта, окна зашторены, темно, тускло, и в воздухе витает пыль. Только вот моя квартира давила на меня, угнетала, а здесь все наоборот, здесь я чувствую себя легко. Будто я оказалась там, где должна была быть, на душе сразу стало так свободно. Будто родители здесь, рядом со мной. И первое, что я сделаю — конечно же, поеду к ним на могилу. С самых похорон я там не появлялась, просто не могла.Пусть они меня простят за это, если возможно… **** И вот я стою на пожелтевшей, покрытой инеем траве. Осень, глубокая и холодная осень. Чувствуется скорое приближение зимы. А особенно здесь, в Форксе, где все время мрачно. Вокруг никого. Тишина. И это нормально, ведь я на кладбище. Я плохо помню похороны родителей, так как у меня была истерика. Я почти все время плакала, кричала, молилась, просила. День похорон я не помню вообще. Все словно в тумане. Они были счастливыми. Для них не было грусти и печали. Я всегда думала, что мои родители самые светлые, теплые и добрые люди на всем белом свете. Я помню, как мы с папой каждый день ходили на небольшую полянку в лесу, собирали там цветы и приносили их маме, пока она готовила нам завтрак. Это была наша традиция. За неделю наш дом полностью погружался в цветы, а в выходные мы их убирали, чтобы на следующей неделе опять принести новые. Первый день в этом городе, и вот я здесь… Стою, на лице улыбка от воспоминаний, а в руках перебираю те самые цветы, которые мы с папой собирали каждый день. Смотрю куда угодно — на свои дрожащие руки, на цветы, на траву, но только не на надгробие. Боюсь, просто боюсь туда взглянуть. Простояв с опущенной головой еще немного времени, я все же решаюсь взглянуть, ведь именно из-за этого я сюда и пришла. На мраморном сером камне черным шрифтом выделяется послание: «Рене Свон. Чарли Свон. Скорбим, любим, помним. Верные друзья и дочь — Изабелла». От надписи на надгробии на глаза навернулись слезы. Не в силах больше сдерживаться, я просто разревелась. Так громко и так сильно, что, наверное, было слышно за несколько километров отсюда. Я знала, что будет тяжело, знала. Вспомнив о том, что я до сих пор крепко держу в руках букет, я попыталась сделать пару шагов вперед. Все еще трясущимися руками я кое-как положила букет на могильную плиту. Неуверенно и медленно я прикоснулась к холодному камню и провела пальцами по их именам. В голову тут же пришли воспоминания, и я сквозь слезы улыбнулась. — П-привет, мамочка и папочка, — нежно прошептала я, все так же поглаживая надпись. — Я так скучаю, мне вас так не хватает, если бы вы только знали, — поток слез не прекращался. На руки стали капать капли дождя. Пора идти. — Я еще вернусь, — прошептала я и начала удаляться от того места. Сегодня, когда прошло уже больше двух лет, я понимаю, что готова отпустить их. Все это время я винила их, что они оставили меня, но сейчас я вновь почувствовала облегчение. Впервые за два года я больше не злюсь на них… ЕРОV Знакомство с семьей Каллен прошло нормально. Я вытерпел все их рассказы и истории о себе. Мне плевать, кто и как стал вампиром. Мне плевать, кто кого любит и как они живут. Плевать. Я хотел лишь одного — чтобы это знакомство подошло к концу и я наконец смог обрести желанный покой. В гараже Эммет и Розали разбирают машину Карлайла, шумят они там довольно-таки прилично. На улице Элис и Джаспер играют в теннис, это полный абсурд — вампиры и теннис. И те звуки, крики, писки, которые они издают во время игры, меня раздражают. Еще Эсми со своим садом возится, все время бегает по дому, то на улицу, то обратно. Это ужас, полнейший ужас. Карлайл в гостиной смотрит новости, это вообще бред, зачем ему эти новости?! В этом доме жизнь кипит и днем, и ночью. Я уже тысячу раз пожалел, что ушел от Вольтури. Хоть в этом и есть два плюса: первый — это Белла, я знаю, что она где-то здесь, в этом городе, и от этой мысли мне легче; а второй плюс — это их так называемое вегетарианство. Мне больше не нужно пить кровь людей, и это огромный плюс. — Карлайл, Белла, у меня было видение, — как только я услышал имя моей Беллы, то тут же бросился вниз. — Белла? Что с ней?! — вырвалось у меня. — Ничего. А вы что, знакомы? — поинтересовалась Элис. — Неважно, — ответил я и направился обратно в свою комнату. — Эдвард, постой, — я услышал голос Карлайла и остановился. — Мы все рассказали тебе свои истории из жизни. Не пора ли тебе открыться нам хоть немного? — Мне плевать на вас и на ваши истории. Единственное, чего я хочу, это покой. Мне просто нужна тишина! — Эдвард, а сейчас замолчи и послушай, — голос Карлайла стал грубее, — я не позволю тебе повышать голос в моем доме. Пока я здесь и пока ты находишься в моем доме и в моей семье, я прошу уважения. Это все, что от тебя требуется. Я понимаю, тебе трудно, а кому из нас было легко? Розали, когда ее изнасиловал жених и бросил умирать? Или Элис, которую закрыли в психиатрической больнице? Или Эсми, Эммету? Джасперу? Кому? Всем нам было трудно, но у нас есть семья. Мы есть друг у друга. Мы все — надежная защита и опора, не забывай об этом, пожалуйста. Слова Карлайла, признаюсь, тронули меня. Я несправедлив к ним, он прав, им всем было трудно, некоторым даже труднее, чем мне, а я веду себя, как свинья. Они этого не заслужили. — Несколько месяцев назад у меня было все, о чем я только мог мечтать, — начал я, и все члены моей семьи внимательно уставились на меня, — у меня была любимая девушка, самая лучшая и самая прекрасная, моя Белла. У меня были замечательные родители, я руководил собственной компанией, унаследованной от отца, я готовился к свадьбе и к тому, чтобы стать отцом, — на этих словах Элис ахнула. — Так значит, Белла и ее ребенок — это твой ребенок? — Да, — ответил я и продолжил, — но все рухнуло в один день, когда мне вынесли диагноз, рак головного мозга, и сказали, что это не лечится. У меня был друг Джейкоб, он вырос на легендах своего племени, он уверял меня, что легенды — это не миф, что существуют оборотни и холодные демоны. Вампиры. Мы узнали, как найти Вольтури, и я пришел к ним. Я не хотел умирать, я хотел получить бессмертие и вернуться к Белле. Я не мог потерять ее. Но когда меня обратили, я понял, что потерял ее навсегда, понял, что не смогу контролировать себя, и если приближусь к ней, то убью ее и ее ребенка. Для меня жизнь закончилась, лучше бы я провел последние дни рядом с ней, чем теперь я буду вечность страдать без нее. — Эдвард, но я видела… — начала Элис. — Элис, не сейчас, — перебил ее Карлайл и, похлопав меня по плечу, добавил, — я рад, сынок, что ты рассказал нам все. Добро пожаловать в нашу семью, Эдвард. — Что? Элис! Что ты видела? — выкрикнул я. Если это хоть как-то касается Беллы, то я должен знать. Я попытался прочесть мысли Элис, но она предвидела это и стала думать о вещах, каких-то рекламных акциях. Мне нужно больше практики, чтобы овладеть моими способностями. — Ничего, Эдвард! Ничего. Мы позже поговорим об этом. Сейчас не время. Все в порядке. Все хорошо, — уверил меня Карлайл, и я ему поверил. — Простите меня, — сказал я и удалился в свою комнату.