Слуга Ворона

— Тебя будут звать Рик, маркиз Кадрон. — голос матушки звучал тихо и ровно — Граф Карлион. Ты ведь помнишь древо и герб моей семьи?       Окончательный план был неизвестен Эрике до последнего, хорошо, что строение и символы Высоких Домов все герцогини Окделл учили с детства. — Да. Красная росомаха на чёрном фоне.. «Вера моя незыблема!».       Мирабелла задумчиво кивнула. — Не задерживайся в Агарисе дольше, чем на два дня. После тебе нужно будет держать путь в Лаик. В таверне ты встретишься с графом Штанцлером. Он поручится за тебя во время клятвы унаров.       Унары — отпрыски дворян, желающие стать оруженосцами. И ей нужно слиться с ними, если она хочет подобраться к Ворону. — В День Святого Фабиана герцог Алва выберет тебя, об этом позаботятся кансилльер и Её Величество. Тебе придётся сдерживать свою ненависть, чтобы Рокэ Алва не угадал твоих действий раньше времени. Господин Штанцлер поможет тебе отомстить за отца, — герцогиня недолго помолчала. — После ты вернёшься домой и станешь женой Альдо Ракана.       Последние слова должны были послужить утешением, но Эрика почувствовала грусть. Матушка говорила так, словно никаких других исходов, кроме победы быть не могло. Молодая герцогиня стремилась правильно рассчитать свои силы и в последнее время всё чаще и чаще сомневалась. Она не боялась смерти не из бесстрашия, а потому что никогда не думала о том, что после доблестной гибели может быть что-нибудь, кроме Рассвета. Но отчего-то именно сейчас до нестерпимости захотелось обнять мать, услышать что-то особое: то, что никогда не говорят просто так, а только по самым особым случаям, ведь, возможно, они видятся в последний раз.       В секундном порыве она даже сделала шаг вперёд, но наткнувшись на удивлённый, непонимающий взгляд матери, остановилась. — Я не подведу тебя, обещаю, — Эрика старательно подавила всколыхнувшуюся вдруг, ещё неясную обиду. — Я люблю тебя.       В глазах Мирабеллы скользнула растерянность, она коротко пожала руку дочери, а после отступила. — Счастливого пути. Попрощайся с сёстрами.       Эрика склонила голову, принимая знак благословения.       Злость, было проснувшаяся, исчезла, уступив место более привычному дочернему умилению. Конечно же матушка любит её и тоже бы хотела проститься как следует. Не её вина, что жизнь так жестоко обошлась с ней, что ей приходилось всегда держать себя в руках.       Поднимаясь по лестнице, Эрика нарочито замедлила шаг. Надор уже шестнадцать лет был всем её миром. Иллюзорное чувство безопасности за стенами замка ушло вместе со смертью отца, с каждым годом молодая герцогиня замечала всё больше трещин, пылинок, скрипов, и тем дороже представлялся ей собственный дом.       Досадно было понимать, что ни ей, ни сёстрам не предстоит управлять родным имением. Официальным Повелителем Скал сейчас считается дядя Эйвон. Эрика любила рассеянного родственника и его сына. Если двадцатичетырёхлетний кузен Реджинальд женится, к примеру, на Айри, всё будет не так уж и плохо.       Выйдя в коридор, девушка остановилась у висящего на одной из стен портрета отца. Он стоял на пурпурном фоне, широкоплечий и нахмуренный, сурово глядящий куда-то вдаль. На нём идеально сидели высокие сапоги и алый камзол без рукавов, а в волосах появилась первая и единственная прядь седых волос.       Эрика очень часто проводила у этой картины минуты, вглядывалась, приближаясь, отдаляясь, отчаянно пытаясь оживить потрёт отца в сознании. Когда у неё выходило, молодая герцогиня начинала подозревать, что ей запомнилась какая-то другая, совершенно отличная внешность. То лицо, что было ей знакомо, никогда не принимало подобного выражения, фигура была не такой внушительной и, помилуй Создатель, откуда эта седая прядь?       Вздохнув, девушка отступила и продолжила путь к комнатам сестёр. Первой ей навстречу бросилась малышка Эдит. Она была совсем крохой, крохой десяти лет, с густыми, светлыми, лежащими на плечах волосами, с серыми, поблёскивающими глазами. Было бы глупо спорить с тем, что она любимица в семье, что её одинаково обожала каждая из сестёр за доброе сердце и кроткий нрав. Эрика подхватила девочку, чувствуя, как маленькие ручки обхватывают её шею. — Мне пора уезжать. — Уже?! — Дейдри, на год старшая Эдит, поднялась со стула       Из всех сестёр ей досталась самая непривлекательная внешность, самый дурной характер и астма, как у Айрис. Её редко посвящали в детские тайны от того, что чаще всего все секреты оказывались тут же рассказаны матери, за чем неизменно следовало наказание. — Да. Когда я приеду в Олларию, обязательно куплю вам подарки. — Я хочу новую куклу, — подумав, сообщила Эдит. — А я красивое платье, — Дейдри нахмурилась, недовольная тем, что младшая сестра встряла. — Лучше забери нас отсюда, — голос наконец-то подала Айрис.       Она подошла к Эрике и после того, как Эдит спустилась на землю, заключила сестру в объятия. — Я не знаю, как жить здесь без тебя, — последние слова были сказаны шёпотом, так, чтобы не было слышно младшим. — Пожалуйста, следи за своим здоровьем. Своим и Дейдри. Не ходи в пыльные места. — Тут везде пыль, — Айрис фыркнула, ребром ладони поспешно стирая подступившие слёзы. — Умоляю тебя, усмири свой характер. Хотя бы ради малышек. С возрастом упрямство в натуре сестры всё возрастало, его сложнее и сложнее было сдержать. Айрис была недовольна всем: домом, положением семьи, матерью. Между ней и Мирабеллой постоянно вспыхивали споры, которых ни Эрика, ни кто-либо другой не могли себе позволить. Молодой герцогине было невыносимо наблюдать такие ссоры. Ей было жаль матушку и жаль сестру. Хуже всего то, что переволновавшись, Айрис в любой момент могла задохнуться, а Мирабелла была слишком горда, чтобы сделать первый шаг к примирению. — Я буду писать. — Нет, ты не должна. — Эрика с сожалением вздохнула — Если что-то случится, мама напишет Штанцлеру. — И почему ты должна ехать? — сестра хмурилась, но продолжала упорно сдерживать слёзы       Эрика не стала отвечать, а напоследок обняв всех сестёр, вышла из комнаты.

***

      От Матильды пахло касерой и ещё чем-то, что трудно было назвать иначе, как «уют». Она водрузила на стол блюдо с жареной индейкой и тяжело опустилась на стул. — Вино будешь?       Эрика уже несколько раз пыталась предложить собственную помощь в накрытии на стол после того, как принцесса Ракан выгнала служанку из комнаты, но Матильда отказывалась наотрез и недовольно бурчала. — Буду, — молодая герцогиня предприняла последнюю попытку показаться воспитанной гостьей и разлить Кровь самостоятельно, но оказалась пресечена суровым взглядом. — Дурная. Братец прислал, — поделилась вдовствующая принцесса, пока два стакана наполняла тёмная жидкость.       Брата Матильды Эрика видела и в своём мнении о нём не ушла дальше брезгливости. — Мальчики ещё не знают о твоём приезде, небось сели ужинать в таверне.       «Мальчики» — это наследник Эпинэ маркиз Эр При и Его Высочество Альдо Ракан. — Пусть веселятся, — Эрика приступила к еде, всё ещё чувствуя на себе взгляд, который уже перестал быть суровым, но всё ещё оставался каким-то не вполне довольным. — Что? — вопрос вышел невнятным из-за индейки во рту — Не поезжай ты никуда, — в голосе принцессы в равной степени смешались умоляющие и приказные нотки. — Оставайся здесь или хоть фрейлиной устройся. Они ведь тебя там заживо съедят.       Последняя фраза прозвучала вызовом. — Я справлюсь. — Эх, ты! — мгновение прошло и Матильда раздосадовано махнула рукой. — Глупая девчонка!       Эрика улыбнулась. Даже злясь, Матильда не становилась страшной и прекрасно понимала это, но хмурилась чисто из приличия.       Послышался звук резко распахнувшейся двери и быстрые шаги. Эрика подскочила, выбегая из-за стола. В дом вошёл Робер, волоча за собой Альдо. Принц был бледен и прижимал ладонь к плечу, к месту на рубашке, где расплывалось тёмное багряное пятно. Сердце пропустило удар и молодая герцогиня бросилась вперёд, не чувствуя под собой ног. — Что случилось?! Альдо!       Ещё не получив ответа, она уже успела подумать о самом плохом, в ушах зазвенело от волнения. Весь мир в одно мгновение свёлся к одному светловолосому принцу, а долг, дело, всё исчезло ровно до того момента, пока не раздался голос Робера: — С ним всё в порядке. На нас напали по дороге, но рана неглубокая.       Сердце забилось ровнее, а сзади подошла Матильда. — Я надеюсь, вы никого не убили? — она говорила недовольно, но за злостью, как это часто бывало с ней, слышалось беспокойство       В Агарисе законом запрещены убийства и всё же сомнений в том, что ради внука она пошла бы и на это, не было.       Альдо наконец поднял взгляд и беспокойно улыбнулся, обводя взглядом комнату. — Робер всё сделал, как надо. Ри, как хорошо, что ты здесь, — серо-голубые глаза принца остановилась на подруге и она мотнула головой, чтобы окончательно отогнать тревогу. — Пойдём, я обработаю твою рану.       «Забрав» Альдо у маркиза Эр При, Эрика повела его наверх и там, в комнате, усадила его на кровать, чтобы самой начать рыться в сундуке в поиске бинтов. — Мы с Эпинэ возвращались из таверны, а тут незнакомец в чёрном, прямо как в какой-нибудь из твоих глупых книг! — голос принца, сначала слабый и взволнованный, по мере рассказа всё больше звенел увлечённостью и начав обрабатывать рану, герцогиня с удивлением обнаружила на бледном лице улыбку восторга — Это был наёмник. Наёмник, чтобы убить меня, понимаешь? — принц уставился на Эрику с пытливым ожиданием, будто требуя разделить с ним беспричинную радость. — Не знаю, от чего ты в таком восторге, — руки потряхивало от недавнего испуга, но первое впечатление уже начало проходить. — Тебя могли убить, разве это хорошо? — Конечно же хорошо, Ри! Это значит, Сильвестр, они там, считают, что я представляю угрозу. Они начинают воспринимать меня и наше дело всерьёз.       На несколько секунд Эрика задумалась, запутавшись абсурдностью услышанного. На мгновение представляя, что с Альдо могла случиться беда, она забывала обо всех Людях Чести на свете и в голове не укладывалось, как друг может не понимать всю ценность собственной жизни, без которой, казалось, не будет и её самой. — Я так сильно злюсь на тебя.       Принц удивлённо нахмурился, окидывая подругу непонимающим, вопрошающим взглядом. — Я очень хочу тебя ударить за эту рану и за всё, что ты сказал.       По губам Альдо скользнула ошарашенная улыбка, он открыл рот, чтобы что-то ответить, но Эрика решительно прервала: — Нет, слушай меня, слушай внимательно.       Добившись понимающей тишины, герцогиня продолжила: — Ты дорог мне. У меня… — голос норовил вот-вот задрожать. — …у меня не так много близких людей, чтобы их терять.       Начав говорить, она уже не могла остановиться, всё больше запаляясь: — Я хочу, чтобы ты стал королём Талигойи, мой принц, и если надо, положу за это жизнь. — как скоро ей придётся это сделать? — Но для меня всего дороже ты сам. Для меня не будет иметь значения Возродившаяся Талигойя, если в ней не будет моего глупого Альдо.       На мгновение показалось, что принц всё же перебьёт, но в последний момент он передумал и только поднял здоровую руку вверх, и привлёк Эрику к себе, обнимая. — Ты обещаешь сделать меня своей королевой, но мне просто нужно, чтобы с тобой всё было хорошо, понимаешь?       В комнате установилось молчание и Эрика с тяжёлым вздохом осторожно прижалась к не затронутому раной плечу. — Ты ведь всегда будешь со мной, Ри? — Альдо чуть отстранил девушку, пытливо заглядывая ей в глаза — Никогда меня не предашь? — в последний момент на его губы всё же скользнула улыбка, как бы говоря, что всё это отчасти шутка. — Никогда. Никогда… всегда. — получилось спутанно и глупо — А года через два ты станешь моей женой?       Эрика рассмеялась и Альдо подхватил её смех. «Замужество» казалось глупым и смешным словом. «Замужество» подразумевало обязательства и влюблённость. Молодой принц не имел представлений об обязательствах, молодая герцогиня — о любви. Шутки о свадьбе частенько скользили между ними в детстве, после, в течение нескольких лет об этом никто не заговаривал, и вот снова.       Эрика знала, что Альдо часто видится с другими девушками, иногда женщинами, и догадывалась о том, что должна бы ревновать, но никогда не чувствовала ничего подобного. Её веселило, когда дамы Альдо оказывались старше двадцати, с младшими она порой заводила дружбу, представляясь сестрой или кузиной принца.       И всё же, если по договору, с рождения заключённым её матушкой, она выйдет за Альдо — это возможность всю жизнь провести с ним и остаться в Агарисе или… нет, всё же остаться здесь много лучше, чем стать королевой Талигойи. — У меня будет самый бестолковый муж на свете, — Эрика широко улыбнулась, окончательно избавившись от волнения. — И самый красивый, — резонно заметил принц. — Если сейчас же не ляжешь и не попробуешь заснуть — не будет.       Пока Альдо устраивался на кровати, в груди вновь начала противно ворочаться тревога. В план были посвящены только Матильда и Эсперадор, а принцу предстояло узнать много позже.       Хуже всего было то, что с завтрашнего дня и на протяжение невесть какого времени, даже если случится что-нибудь дурное, она уже никак не сможет помочь. Альдо неосмотрительный, неосторожный. И до чего же плохо, что им заинтересовались в столице! Успокаивало, что Робер остаётся. Маркиз Эр При надёжен и любит Альдо не меньше, чем она сама. Он сможет предотвратить беду.

***

      Комната озарялась слабым отблеском свечей. Эрику здесь узнавали и пропускали в любое время. Адриана, казалось, было и невозможно удивить визитом, он всегда принимал питомицу одинаково благожелательно и спокойно. Сейчас, сидя в кресле, он даже не открыл глаз. — Надо же, тебе уже шестнадцать. — Я пришла попрощаться, — Эрика опустилась в кресло напротив. — Я… — Я знаю, — мягкий голос Эсперадора прервал беспорядочную фразу. — Я не стану тебя отговаривать, потому что любые испытания нам посылает Создатель и только он. Но я должен предупредить тебя. Тебе страшно?       Молодая герцогиня задумалась. Признаться в слабости было сложно, но разве не это есть смирение перед Ним? — Да. — Подойди.       Эрика мгновенно послушалась, подходя к наставнику, опускаясь на колени перед его креслом. — Что, если я вижу их всех в последний раз? Мне кажется, я многое не сказала.       Эсперадор молчал и девушка продолжила: — Мне сказали, что делать, но не объяснили, как. А если я не справлюсь, но выживу? — вот и была озвучена самая страшная мысль. — Тогда мне следует выпить яд, но ведь это грех?       Эрика говорила про смерть, ничего о ней не зная. Эрика говорила про смерть, но сама не верила в неё, а она сидела прямо перед ней. — Не дай слепой ненависти захлестнуть тебя, — пальцы Адриана легко скользнули по длинным светлым волосам. — Мирабелла благочестива, но и она не безгрешна перед Создателем, потому как перед Ним грешны все мы. Помни об умении прощать.       Молодая герцогиня вспыхнула, ловя за этими словами завуалированное оправдание Кэнналийского Ворона. — Я никогда его не прощу! — в порыве она задрала голову наверх, намереваясь взглядом бросить вызов, но устыдилась собственного желания, прочитав в глазах, смотрящих на неё, ласковое снисхождение. — А я и не говорю про герцога Алву, — тонкие синеватые губы изогнулись в улыбке. — В этот раз ты заходила в лазарет? Тебя там называют маленькой святой.       Сердце наполнила гордость. — Ты считаешь себя святой, Эрика?       Гордость сменилась смущением, а щёки налились краской. Некоторые люди умеют переживать волнение без всякого внешнего отражения. Молодая герцогиня Окделл им завидовала, и как ни старалась, не могла справиться с розовеющим лицом. — Нет, конечно нет! — вышло слишком быстро и сбивчиво — Я не делаю ничего особого. Они переоценивают меня.       Демонски хотелось опустить взгляд, но это значило бы отступиться от собственных слов. — Неправда, — Эсперадор тихо рассмеялся. — Ты очень собой довольна. И это неплохо, но ты должна помнить, что есть и люди, которые ухаживают за больными ежедневно и еженощно. Пока ты спишь и отдыхаешь, они трудятся, не покладая рук. Ты думаешь, подавленный мятеж вверг тебя в нищету, однако тебе неведомы лишения. Несмотря на это, неимущие на улицах не проклинают тебя. Думаешь, ты отличаешься от них?       Стиснув руку Эсперадора, Эрика заговорила жарко и быстро: — Нет, нет! Я всё помню! Помню, чему Вы меня учили! — В таком случае, ответь: чем ты отличаешься от короля       Эрика замолчала. Она не знала, что на это ответить.