Давит с небес полумесяц Тянет смеяться, хотя я не весел И темнота моей маленькой комнаты Непробиваема, словно броня Каждой написанной песней Я по частям отдаю своё сердце Чтоб не оставить даже осколка Для тех, кто со мной будет вместо тебя
Asper X & aikko – Был таким всегда (Was always like this)
Был обычный солнечный день. В небольшом, тёмном кабинете было тихо, лишь изредка был слышен едва уловимый скрежет пера о бумагу. Тяжело вздохнув, хозяин кабинета отложил в сторону серебристое, украшенное разноцветными камнями перо, подаренное когда-то маленькой Аякой на его день рождения, тогда она, кажется, несколько месяцев копила свои скромные карманные деньги, чтобы просто порадовать своего любимого брата. Обеспокоенный взгляд метнулся к окну, через которое был виден небольшой дворик, со снующимися туда-сюда стражниками, которые с подозрением косились на огромную чёрную тучу, которая медленно ползла по огромному небу. — Хммм, — Аято задумался, что-то было не в порядке. Скользкое, удушающее чувство почему-то не давало ему покоя. Он отложил перо в сторону и, тяжело вздохнув, откинулся на спинку стула. Возможно, на нём просто сказывалась усталость. Неспокойная обстановка в Инадзуме заставляла каждого её жителя опасаться абсолютно всего: солдат, темных переулков, друзей, родственников и даже самих себя. Аято легонько стукнул себя ладонью по лбу. Всё же нужно отдыхать хотя бы иногда, например, сходить с Аякой в чайный дом или просто пройтись по улицам родного города. Некоторое время ещё мужчина читал документы, иногда бросая взгляд в сторону окна. Тома ещё совсем рано утром ушел по своим делам, его обычно никто сильно не контролировал и не заставлял отчитываться о том, куда он идет. А Аяка… Раздался противный скрип стула и звон упавшего на пол стакана, но мужчина, кажется, не заметил этого, выйдя из-за громоздкого стола из тёмного дерева, он быстро преодолел расстояние до двери и поспешно покинул кабинет. Коридор встретил его непроглядной тьмой и тишиной, когда же глаза начали привыкать к темноте, мужчина увидел в углу пожилую служанку его сестры, она старательно протирала их старую фамильную вазу. — Нинг! — громко окликнул женщину глава Камисато, наплевал на все существующие приличия в мире, — Вы не знаете, где Аяка? — Ой, господин Аято! — служанка подпрыгнула на месте и схватилась за сердце, испуганно глядя на мужчину, — Извините, я испугалась. — Ничего страшного, так где она? — Госпожа рано утром ушла в магазин Огуры Мио, за новым кимоно. — в глазах старушки мелькнуло беспокойство, — разве она ещё не вернулась? Аято нахмурился и резко развернулся, направляясь к выходу, нужно было найти её, пока совсем не стемнело. — Господин Аято? — слова старушки растворились в темноте, так и не достигнув мужчины. *** Небо поразила первая вспышка молнии, когда Аяка выходила из своего любимого магазинчика. Подняв глаза к тёмному небу, она вздрогнула и, прижав небольшой свёрток к груди, поспешила покинуть город. Когда аккуратная каменная дорожка сменилась на грязноватый песок, девушка остановилась. — Точно, сегодня ведь годовщина смерти мамы, — юная госпожа Камисато легонько стукнула себя по лбу, — нужно было купить цветов. Возвращаться в город совсем не хотелось и девушка, поразмыслив несколько долгих секунд, свернула на узенькую дорожку, стремительно направляясь к лесу Тиндзю. Ведь именно там, спрятанные в таинственной, но такой притягательной синеве растут любимые цветы матери. В лесу было непривычно тихо, а в воздухе словно летало электрическое напряжение. Нужно было спешить, ведь совсем не хотелось возвращаться домой под дождём. Присев возле пышного, цветущего куста, Аяка принялась аккуратно срывать цветы. — Камисато Аяка? — за спиной девушки раздался грубоватый мужской голос. Она осторожно повернулась и, наклонив голову на бок, некоторое время внимательно изучала солдат, возникших перед ней. Брат всегда учил её осторожности, даже если это их собственные солдаты или кто-то из комиссии Ясиро. — Да, это я, — твёрдо ответила юная госпожа. Аяка не была слабой, вовсе нет. Тренировки Томы и Аято положительно сказывались на мастерстве девушки, отчего она вела себя более смело. — По какому поводу вы ко мне обратились? — Что вы тут делаете? — спросил самый старший из трёх солдат, его суровый взгляд будто бы прожигал девушки изнутри. — Просто собираю цветы для своей матери, разве это незаконно? — девушка ловко парировала слова мужчины, бесстрашно смотря ему в глаза. — Вы должно быть слышали, про указ Сёгуна Райден, — произнёс второй, более молодой солдат. На этих словах неприятный холодок пробежал по спине девушки, но несмотря на это она ни одним движением не выдала волнения и спокойно ответила. — Разумеется. Вы же знаете кто я такая, как я могла не слышать про Охоту на Глаз Бога. Отвечала она спокойно, хотя мысли сейчас и бились в голове, словно пойманные в клетку птицы. Мало того, что она и сама была обладательницей Глаза Бога, так ещё и влезла во всё эту историю с сопротивлением. Но откуда они узнали, неужели среди них появился предатель? — Вы должны пройти с нами! — старший солдат начал медленно приближаться к девушке, в то время как два других, среди которых был совсем ещё юноша, сохраняли неподвижность, хотя в их позах и можно было уловить лёгкое напряжение, словно они в любой момент были готовы бросится на подозреваемую, как дикие собаки на кость. — Вынуждена вам отказать, вы не имеете права! — девушка махнула рукой, материализуя меч в руке. — Это приказ Сёгуна Райден, — мужчина кивнул своему среднему товарищу, и они резко схватили девушку за руки, раздался громкий звон удара металла о камень. Молодой солдат тут же поднял упавший меч и неуверенно направил его на госпожу Камисато — Прошу прощения. — Я не сдамся так просто! — девушка начала сосредотачивать мороз в руках, глаза солдат с ужасом расширились и те попытались отстраниться, но холод вступив в реакцию с наполненным электричеством воздухов тут же спровоцировал небольшой взрыв, откинув мужчин назад. Аяка резко дёрнулась вперёд, совсем забыв о молодом пареньке и направленном на неё мече, но было уже поздно, раздался испуганный крик и омерзительный хлюпающий звук, по холодному металлу потекли маленькие, красные струйки. *** — Аяка! — кричал глава клана Камисато, обыскав город он направился в лес, ведь это было единственное место помимо дома, где любила укрываться ото всех сестра. — Аяка, ты здесь? Он почти бежал, раздвигая руками свисающие ветви высоких деревьев, голубые глаза метались из стороны в сторону, пытаясь найти хоть какой-нибудь след присутствия тут родного человека. И вот наконец взгляд зацепился за голубые одежды и мужчина с облегчением вздохнул, но воздух тут же замер в лёгких, когда он увидел рядом с ней людей в форме. Девушка вдруг пошатнулась, и сделав слабый шаг назад, резко упала. Аято замер, с расширенными от ужаса глазами уставившись на торчащий из груди сестры меч. Нет, это не могло быть правдой. — Аяка… Все шумы вокруг смешались в один, всё словно переставало существовать. Голубые цветы, окрашенные кровью слабо качались на ветру. Совсем рядом ударила молния, приводя в чувства парня, и тот отшатнувшись от неподвижного тела, словно пьяный, упал на землю, испуганно и жалобно смотря на девушку. — Аяка… Ни одного слова он не мог произнести, ни одна мысль не появлялась в его голове, всё словно выключилось, исчезло, умерло. Несправедливо. Это было до ужаса несправедливо. Он столько сил потратил на то, чтобы вернуть имя их клану, чтобы сестра жила счастливо, чтобы она ходила с гордо поднятой головой и ни в чём не нуждалась. Она обязана была жить. Она должна была жить ещё многие десятки лет, а он должен был видеть, как она вырастет, выйдет замуж, как у неё появятся дети, которые будут столь же красивы, как и она сама. Такая светлая и добрая, надежда клана, его луч солнца, та, ради которой он был готов жертвовать всем. Всех. Всех убью. Каждого. Каждого, кто прикоснётся к ней, каждого, кто смотрит на неё, сколько бы их тут сейчас не было. Никто не вернётся домой, не увидит своих детей и жену, не сможет больше наблюдать восход солнца и чувствовать дуновение ветра на своём лице. Аято достал меч из ножен. Харан гэппаку фуцу красиво сиял на солнце, Аяке всегда нравился цвет его меча. «Братец, когда я вырасту, я тоже хочу такой!» Она всегда так говорила, когда видела Аято с мечом в руках, а он всегда обещал, что у неё будет меч ещё лучше, ещё красивее. — Искусство Камисато, — ледяным голосом произнёс Аято. Он стоял уже достаточно близко, чтобы сделать всё для того, чтобы ни один из солдат не смог скрыться. За словами последовал взмах меча, после которого всё в один момент намокло и покрылось голубым сиянием техники Аято. Вода перемешалась с кровью, и солдаты упали на землю. На лице каждого застыла гримаса ужаса, причиной которого был глава клана Камисато. — Твари, — зло выплюнул молодой человек и поднял свой взгляд в небо. Облака плыли по небу очень медленно, будто специально замедляя этот момент, момент, когда глава клана Камисато стоит в огромной луже крови. Эта красная вязкая жидкость была повсюду. Капли крови размеренно падали с меча Аято на землю, кровь стекала вниз по его оголённым предплечьям, кровь мелкими ручейками струилась по его лицу. Снова. Всё повторялось снова. Однажды уже Аято был на таком же месте, тогда он крепко сжимал рукоять меча, стоя на коленях в крови своих противников. Ложью будет сказать, что такое было лишь раз. С завидной периодичностью мужчина истреблял каждого, кто стоял у него на пути, чтобы жизнь клана Камисато, да в принципе и всей Инадзумы была другой, чтобы грозы утихли, а солнце снова засияло над далёким регионом Тейвата. Но есть разница между прошлым и настоящим. Тогда у Аято было то, за что можно было держаться — его сестра. Сейчас же нет никаких лимитов, все границы стерты и рамки разрушены. Голубые глаза мужчины больше не сияли, не отражали небо, добрая улыбка исчезла с его лица, сменившись жуткой ухмылкой, которая открывала врата на темную сторону души Аято. Можно больше не сдерживаться. Плевать что станет с кланом, с Инадзумой. Да, плевать, так же как всем было плевать на то, что такое могло случиться с одним из самых лучших и светлых людей из верхушки правления страны. Вот так, буквально за одно мгновение, Аято снова стал тем темным человеком. Хотя, даже не человеком, а чудовищем, которого довелось видеть лишь Томе. Из живых, разумеется. Обычно те, кто встречал Аято в его тёмные времена, погибали практически мгновенно, даже не успевая назвать его по имени. Убрав меч, Аято поправил волосы. Пальцы, измазанные в крови, окрашивали голубые пряди в красный. Зрелище было ужасным: он, в своей светлой одежде, измазанный кровью с головы до ног, его сестра, лежащая с мечом в груди и безмолвно остановившая свой взгляд на небе, бездыханные тела солдат вокруг и кровь, алая жидкость, из-за которой синева леса уже не казалась такой яркой. Мужчина присел рядом с телом сестры и, положив ладонь на лезвие меча, медленно достал его. — Что же ты, глупая, домой не зашла. Кажется, начался дождь. Та темная туча, которую он видел из своего кабинета висела прямо над его головой, мелкими каплями смывая кровь с его рук. Аято бережно поднял маленькое тело и с застывшей на лице ухмылкой зашагал в сторону имения. Вернувшись, Тома замер перед высоким забором, окружающим имение Камисато. Он заметил капли крови, которые шли от тропинки к главному входу в здание. Какое-то тревожное чувство заставило парня сорваться с места и в мгновение оказаться перед дверьми. Он тихо открыл их и неспешно вошел внутрь, страшась того, что может ждать его. Медленным шагом он прошел к комнате, где обычно разговаривали и пили чай он, Аяка и её старший брат. Подойдя ко входу в комнату он замер. Напротив, окна стоял Аято, отчего дневной свет делал его фигуру темной, справа, на диване, лежала Аяка. — Господин Аято… — Тома, — мужчина перебил его и повернулся в его сторону, расстегивая очередную пуговицу на своей рубашке, — я был бы очень признателен, если бы ты сходил в лес Тиндзю и прибрался там. Наконец зрение привыкло к мрачной обстановке помещения и Тома смог разглядеть, что одежда главы Клана покрыта кровью. Затем парень перевел взгляд на Аяку. Алые струи небрежно стекали на пол, образуя там небольшую лужицу. Девушка не шевелилась, а Тома начинал понимать. На ее груди лежал букет синих цветов, которые растут в том лесу, о котором только что сказал Аято. Парень упал на колени и закрыл лицо руками, казалось, что сердце пропустило несколько ударов, а лёгкие горели, отчего сделать вдох было невозможно. Это был последний солнечный день в поместье Камисато.