МагСим

Гермиона с нетерпением ждала вечера. Окончательно переварив свою неудачу на «экзамене», она испытывала на данный момент уже лишь любопытство касательно «МагСима». Определённого рода догадки уже посетили её голову и теперь из-за этого не выходило толком сосредоточиться на своей работе, что было для неё в новинку. Теперь же ей страшно хотелось испытать эту разработку от и до. Что ж, Гарри всегда умел заинтриговать. Даже если делал это неумышленно. Рассеянно закончив строчить доработанную идею касательно очередного законопроекта, она отложила перо, захлопнула папку и сложила её к к массивной стопке, что напомнила ей о том, что стоило бы ей отнести их к Кингсли, и в очередной раз поделиться своими мыслями. В конце концов, прошла уже целая неделя после последнего её подобного визита, и тот наверняка задаётся вопросом, куда подевался его бесконечный генератор идей, который в первое время посещал его едва ли не ежедневно и не давал даже спокойно пообедать. Порой даже и поужинать. Ну и чуть реже позавтракать. Честно говоря, жизни спокойной вообще не давал. «Помощница», — вспомнила она слова Гарри и улыбнулась. К удивлению, этим он довольно ловко сумел её поддержать в момент слабости, чего она никак не ожидала. Возобновив общение, между собой они теперь порой обсуждали текущие дела, делясь радостью или даже негативом, но чтобы один из них неожиданно так упал духом — такого ещё не случалось. Было неловко за случившееся, словно она неожиданно раскрыла правду о врождённой неуверенности в себе, но всё же была рада, что Гарри внимательно выслушал и нашёл нужные слова, хотя был явно не из тех, кто любит подобные разговоры по душам. И от этих мыслей на сердце становится теплее. Вот Рон бы не понял. И даже не попытался бы. Фыркнул и сказал бы: «Кончай выдумывать и волноваться на пустом месте». Гарри же без слов уловил, что для неё это важно и не отмахнулся. Она, прижав папку к груди, непривычно неторопливо шла по коридору, на автомате здороваясь с работниками Министерства. Несмотря на довольно неприятное в своё время расставание с Роном, ей всё же хотелось знать, как у него дела. Правда, тот наверняка бы этого не оценил, решил бы, что она по нему страшно страдает, поэтому радовать его самолюбие Гермиона не стремилась. К тому же, как она слышала, ему есть чем похвастаться касательно личной жизни. В отличие от неё. — Смотрю, мысли вовсю заняты делами, — раздалось дружелюбное, когда она вошла в лифт и Гермиона вскинула голову. Заметив знакомое лицо, она приветливо улыбнулась. Кареглазый русоволосый мужчина с приятными чертами лица — тот самый сотрудник отдела тайн, с которым она однажды познакомилась, на днях стоя в очереди столовой Министерства. У них завязался ненавязчивый разговор касательно вкусовых предпочтений в выпечке, что продавали на кассе и разлетались в мгновение ока между страшно нуждающимися в сахаре сотрудниками Министерства. — Добрый день, мисс Грейнджер, — произнёс он и напомнил ей того самого Джентльмена. Ох, даже типаж тот же. Она лишь надеется, что в душе он всё же не является мерзавцем. Но вряд ли это так — в тот день он довольно галантно предложил ей завоёванный им последний маффин в кровавой борьбе за выпечку. Вряд ли мерзавцы так поступают, правда? — Можно просто Гермиона, — вот и узнает. — Тогда и я просто Маркус, — любезно отозвался он и Гермиона с облегчением выдохнула, так и не сумев ранее вспомнить его имя. Маркус Беннет, точно. Любит апельсиновые маффины и не выносит морозную погоду. А ещё на нём отлично смотрятся бежевые костюмы. — Помнится, мы договаривались, что попробуем десерты в неподалёку открывшемся ресторане. Говорят, там страшно вкусные венские яблочные штрудели. — Звучит заманчиво, — склоняет она голову, пропуская на выход из лифта людей, что стоят за ней. Удручённо вздыхает. — Наверное, для разнообразия было бы неплохо сменить обстановку. — Понимаю, — хмыкает собеседник, — кажется, я из офиса не выбирался не меньше месяца. Офис-камин-дом, и снова по новой. Поэтому предлагаю разорвать этот порочный круг и дерзко поесть штруделей, скажем, в пятницу, в восемь, если это к этому времени мы всё же сумеем побороть хронический трудоголизм. А если не выйдет, то в дальнейшем мы не оставим попыток это осуществить и продолжим бороться. Как идея? — Весьма разумная, — слегка задумалась Гермиона, осознавая, что идёт на самое настоящее свидание. Давно она них не бывала, давно… Стоп, что? Свидание? — Замечательно, — расплылся тот в улыбке и направился к выходу из лифта, — тогда отправлю вам записку ближе к делу. Она лишь сдержанно кивает, будто речь идёт лишь о деловой встрече. Каким-то образом всё случилось так легко и ненавязчиво, возможно, дело было в немалом обаянии именно самого Маркуса, который к себе довольно умело располагал. Категорично и при этом мило. Сомнение на мгновение мелькнуло в её глазах, заставив чуть отвлечься и в результате врезаться в человека, что неожиданно показался из-за угла, когда она вышла из лифта. Папка едва не выскользнула из рук, но Гермиона успела её подхватить и прижала к груди, с облегчением выдохнув. — Ох, прошу прощения, — раздалось знакомое, заставив Гермиону оторопеть и уставиться на девушку во все глаза. Только этого не хватало. Как это возможно... — Джинни, — рассеянно произносит лишь она, когда та взмахивает руками и буквально стискивает Гермиону в объятиях, едва не смяв только что чудом спасённые бумаги. Если бурная реакция Гермиону и поразила, то она не подала виду, лишь ощутила, как на губах непроизвольно застыла будто бы приклеенная улыбка. — Гермиона! Сто лет не виделись, — оживлённо начала Джинни, сверкая глазами. — А я тут на работу устраиваться прибегала. Взяли журналистом в «Пророк», буду обозревать колонку про квиддич, представляешь? Решила сделать перерыв в карьере охотника. Как ты? Уверена, всё идёт по плану и ты стремительно движешься по карьерой лестнице вверх! Может, поболтаем? Ах, ты, наверное, куда-то направляешься… Встретимся позже? Хочу узнать всё! — Да, — умудряется наконец ответить Гермиона, пару раз моргнув, — мне нужно разобраться с этими документами. А… кхм. Через полчаса в столовой? — Замётано, — воскликнула Джинни и стремительно скрылась, лишь напоследок взметнув огненным вихрем волос. Приятное задумчивое настроение почему-то куда-то стремительно сдулось и донельзя противно засосало под ложечкой.

***

— Так что тут у вас? Рассказывай, — выпалила Джинни, закидывая в рот кусочек шоколадного маффина. — Мерлин, за этот маффин не грех кого-нибудь убить… Плакала моя фигура. — Что рассказывать? — пожала плечами Гермиона, прихлёбывая кофе с корицей. — Работаем. Пьём кофе. Придумываем законопроекты. Ловим злодеев. — И как там поживает главный ловец? — будто бы ненароком поинтересовалась Джинни и Гермиона с трудом сдержала ироничный смешок — она ничуть не сомневалась в том, что та сейчас разговаривает с ней с определённой целью, и у цели этой глаза невероятной зелени и волосы чёрные аки смоль. Но тут она не могла осуждать. — Жив, — коротко ответила она и услышала хмыканье в ответ. Что она хочет узнать и зачем? Надеется, что Гарри без неё страшно страдает? Гермиона тихо и искренне надеялась, что нет. — Не может не радовать, хоть и удивляет, — жуя маффин, промычала Джинни, отводя глаза. — И всё ещё один, конечно же. Гермиона лишь шумно выдохнула и уткнулась в чашку с чаем. Нахмурилась. Прозвучало так, будто Гарри какой-то прокажённый и это неприятным отголоском отозвалось в её душе. Гарри умеет любить. И сам заслуживает настоящей крепкой любви. Разве что, сам этого ещё толком не понял. — Соскучилась? — всё же не выдержала она, чувствуя, как что-то болезненно сдавливает рёбра. — Надеешься его вернуть? — Ах, Гермиона, — засмеялась Джинни, поставив локоть на стол и подперев щёку, — мне нравится, когда ты такая прямолинейная, это так неожиданно… освежает. Гермиона лишь мило улыбнулась в ответ. В воздухе ощущалось некоторое напряжение между ними, и она была почти готова поклясться, что дело именно в ней. Правда, что-то исправлять желания у неё отнюдь не было, но, похоже, Джинни так не считала. И продолжила стрелять в неё глазами, вынуждая Гермиону ощущать неловкость. Она уже жалела, что согласилась пообщаться, не попытавшись отмазаться диким количеством работы. — Я надеялась, что ты мне хоть немного расскажешь, как он поживает, — расстроенно произнесла Джинни, тяжело вздыхая. — Мы не виделись с ним… хм… лет пять? Но я немного опасаюсь его реакции. Я знаю, что Гарри не злопамятен и прошло уже немало времени с нашего с ним расставания, но мне не хотелось бы неожиданно обнаружить, что в свободное время, если такое понятие существует в его графике, он бросает дротики в мои фото. Гермиона хмыкает, от души и молча надеясь на обратное. Но лучше было бы, чтобы он Джинни вообще забыл, это безусловно. В тот год Гарри был мрачнее тучи, когда он и Джинни разошлись, но с ней никаких обсуждений и разговоров по душам за этим не последовало. Гермиона всё ещё пыталась отчаянно вылепить пару из неё и Рона, поэтому Гарри лишь коротко бросил «Не сошлись», когда она поинтересовалась причиной расставания. Вероятно, не хотел усугублять отношения между Уизли и незаметно отойти в сторону, дабы не напрягать своим присутствием. В тот момент Гермиона осознала, что он и её воспринимает как одну из Уизли, что было делом, как казалось большинству, уже решённым. Гермиону же это как-то неожиданно отрезвило и заставило задуматься. Мало того, что Рон одним только взглядом давал понять, что не одобряет её близости с Гарри, даже если тот просто рядом дышит, а это ей и так неслабо претило все эти годы, так ещё и после его расставания с Джинни, тот то и дело поднимал эту тему и проел все мозги о том, как тот бессовестно попользовался его милой и невинной сестрёнкой, вконец выведя Гермиону из себя. Но был ли он так не прав касательно её желания быть всегда рядом с Гарри? А вот «милая и невинная сестрёнка» же быстро нашла себе замену, когда вступила в «Холихедские гарпии» и принялась бешено мотаться по миру. И замену, вероятно, не одну, но этим Гермиона особо не интересовалась. Так, слегка. Одним глазком. — Он ничего о тебе не говорил, — выдала наконец Гермиона и просверлила собеседницу недобрым взглядом. Хоть взгляд и был прямым, она всё же лукавила. Хорошо зная Гарри и привыкнув исподтишка наблюдать за ним все эти годы, она понимала, что отношения с Джинни и последующее за этим расставание его ощутимо помотали, хоть тот старательно делал вид, что всё в порядке. Открывать душу всем и каждому было не в его характере, поэтому она догадывалась, что тот ещё нескоро захочет с кем-то сблизиться. Если вообще захочет. Похоже, одному ему действительно проще и он давно с этим свыкся. Гермиона не была точно уверена, был ли у него кто-то после Джинни и хочет ли она об этом вообще знать. Думать об этом было странным мазохизмом, едва ли не худшим, чем общаться сейчас с его бывшей. — Брось, Гермиона, — нахмурилась Джинни, перестав жевать. — Я знаю, что вы с ним не разлей вода и понимаете друг друга с полуслова. Неужели здесь что-то изменилось? Гермиона почувствовала, как в сердце зарождается праведный гнев. Не без участия Рона и Джинни они с Гарри в своё время отдалились друг от друга, щадя чувства ревнивых Уизли, а теперь Джинни интересуется не изменилось ли что-то в её дружбе с Гарри. Была ли в её словах заложена издёвка? В любом случае, хотелось истошно закричать. Возможно, даже перевернуть стол и беспощадно растоптать маффин Джинни каблуком в мелкие крошки. Это ладно, если только маффин... Она встала. — Джинни. Раз ты так уж ценишь мою прямолинейность, то скажу тебе, что на самом деле думаю: даже не приближайся к нему. Я понимаю, что в тебе осталось то чувство неудовлетворения, когда не вышло продавить под себя героя из детской мечты, но Гарри подобные разрушительные отношения не нужны. — Ах, а я надеялась, что ты снова дашь мне полезный совет касательно его завоевания, — беззаботно рассмеялась Джинни и сощурилась. — Ты так непрошибаемо уверена в том, что проблема заключается во мне. Это почти мило, хоть и не неожиданно. Но спасибо за откровенность. И это же была не угроза, правда, Гермиона? — Пожалуйста, — вежливо ответила Гермиона, проигнорировав вопрос, развернулась и с прямой спиной взяла курс к себе в кабинет. — Наслаждайся маффином.

***

Чувства, скопившиеся где-то в рёбрах, горели огнём, а злость и не думала утихать. Пару раз огрызнувшись на коллег, Гермиона осознала, что опасна для окружающих и ведёт себя неподобающе своему статусу, поэтому закрылась в кабинете, спрятавшись за бумагами. Она говорила себе, что дело лишь в том, что она переживает за Гарри, если тот вновь наступит на те же грабли, но понимала, что не до конца честна с собой. Она запустила пальцы в волосы и замерла, невидяще глядя перед собой. Её и в самом деле мучила дичайшая ревность. И глупо было этого не признавать. Хотелось сжать палочку и разорвать на лоскуты такую всегда внешне идеальную Джинни. Эти её шелковистые рыжие волосы, падающие на грудь, профессионально накрашенное лицо, что делало черты лица донельзя выразительными, шикарно обтягивающее спортивную фигуру тугое чёрное платье... Похожие ощущения она испытывала в те годы, когда Гарри засматривался на Чжоу или говорил о Джинни, но Гермиона твердила себе, что сердцу не прикажешь и он вправе выбирать того, кто ему нравится, а сама переключила своё внимание на второго наиболее близкого ей человека — Рона. Но теперь было даже тяжело дышать от одной мысли Гарри с ещё больше похорошевшей Джинни. Такая яркая, спортивная, игривая. Клюнет ли он на неё снова? Конечно, она хотела, чтобы Гарри был по-настоящему счастлив. Может, это была бы даже снова та же Джинни. Или кто-либо ещё. Да, Гарри, конечно же, вправе выбирать того, кто ему нравится. И к сожалению, Гермиона была уверена, что вряд ли хоть что-то может с этим поделать.

***

— Смотрю, ты смахнула пыль со старых книжек, — прокомментировал Гарри, когда Гермиона вышла из «МагСима» после прохождения «Боевого» режима. Пусть всё ещё умудрившись пропустить несколько шальных заклинаний, что нанесли ей несколько небольших ран, но больше никаких «щекотливых» и «куриных» заклинаний в её арсенале не наблюдалось. Более того — она сражалась довольно яростно, чем немало удивила Гарри и Джорджа. — Тогда я занималась запретом издания «Как наслать проклятие и защититься, если проклятие наслали на вас», и те заклинания из книги подло засели у меня в голове, — хмуро ответила Гермиона, с досадой оглядывая порванный рукав блузки, а после исправляя проблему с помощью Репаро. — Запретом? — хохотнул Джордж, разворачиваясь на стуле. — Мне показалось, или они тебе тогда жизнь активно спасали? — Какая ирония, а? — криво улыбнулась она, надевая туфли. — Возможно, стоит повременить с этим решением. В конце концов, там всё же имеются полезные вещи. Правда, стоит немного изменить формат — всё-таки чересчур много подлых и вредных для здоровья заклинаний. — Да уж, выпадением волос врага ты, конечно, неприятно шокируешь, — хмыкнул Гарри, закатив глаза, — но вряд ли обезвредишь. Буркнув что-то невнятное под нос, она опустила голову, наспех цепляя пиджак и поспешила попрощаться, сославшись на важную работу и пообещав зайти завтра за результатами сегодняшнего теста. Гарри молча сдвинул брови, заметив мрачное настроение подруги, которая за весь вечер не пересеклась с ним взглядом и даже не потребовала немедленного обсуждения её успехов. Неприятности? Он же ничего случайно не натворил?

***

Следующий день прошёл стремительно и загруженно, чему Гермиона была рада — посторонние мысли её не отвлекали от безобразного количества работы, что внезапно свалилась на её голову, и она с радостью уцепилась за неё, словно за спасательный круг. Работа, работа, милая работа! Но часам к девяти она спохватилась, вспомнив о том, что ей всё ещё нужно обговорить с Гарри её результаты и назначить следующие занятия. Слегка помедлив у двери, она выдохнула и направилась к другу, признав, что избегать его глупо и бессмысленно. Она справится. Стук в дверь главы мракоборцев был тихим, даже непривычно осторожным, прежде чем та открылась и на пороге кабинета показалась Гермиона. Гарри мотнул головой в знак приветствия, рассеянно читая письмо из нескончаемой стопки документов и чувствуя, как начинает дико болеть голова. — Как прошёл твой день? — как-то робко поинтересовалась Гермиона, опускаясь на стул напротив и вглядываясь в усталое лицо друга, который морщился, читая строки. Пальцы его слегка дёрнулись, словно в попытке смять письмо, но в последний момент удержались от порывистого поступка. — Напряжённо, — отозвался он, дочитав письмо и хмыкая. — Схватили тёмного мага, что продавал запрещённые зелья. Правда, при захвате умудрился этими самыми зельями лишить правой кисти Уильямсона… — Что? — пробормотала Гермиона, моргнув и придя в ужас. — Он в порядке? — А? Да, конечно, её сейчас обратно отращивают. Надеюсь, удачно. — Что ж, — нервно улыбнулась она, с сочувствием думая о вежливом Уильямсоне, что всегда старомодно прикладывал руку к потрёпанной шляпе, приветствуя её своим неизменным «Доброго дня, мисс Грейнджер». Будет ли ему теперь, что прикладывать? — Правда, тот теперь грозится увольнением, потому что желает провести старость более-менее целым, — буркнул Гарри, откладывая письмо. — Не могу осуждать. Но и отпустить тоже. Без того желающих попасть к нам немного, а опытных мракоборцев и так по пальцам пересчитать можно. Что там ещё? Последний написанный отчёт, как всегда, отлично сгодится для растопки камина. Также нужно продолжать работу над «МагСимом», Джордж уже вконец заколебал слать сотни записок в день, остальные уже думают, что у меня завелась любовница, учитывая, что они почему-то все то ярко-красного, то розового цвета и кошмарно надушены. Он вздохнул и криво усмехнулся, словно вдруг резко пожалев обо всём сказанном. Что на него вдруг нашло? Гермиона внимательно присмотрелась к другу: тёмные круги под глазами и неожиданно открытый ответ заставили её прочувствовать всю тяжесть, что свалилась на его голову. Она знала, что он не был всесилен, что всегда опасался оплошать в важных вещах, но всё же была уверена, что по итогу тот со всем так или иначе справится. Уж в чём Гарри был всегда хорош — так это в способности держаться при любых трудностях и решать любые проблемы, чем всегда восхищал Гермиону. Но подобная откровенность с его стороны заставила слегка растеряться — всё же ранее, даже во времена Хогвартса, он никогда не выказывал ни единой жалобы и теперь сквозь эти слова ей почудилось, что Гарри сомневается в своих силах. Впрочем, даже на жалобы это было слабо похоже — скорее на непривычное между ними задушевное признание, хотя со стороны даже вполне могло показаться, что это просто сухая констатация фактов. Он встал, потёр затёкшую шею, размял ноющую от осточертевшей писанины кисть и упал на диван. — Забудь. Так что там у нас? Извини, в этот раз отчёт о результатах я не написал, — признал он, закрыв глаза и запустив пальцы в волосы. — Обсудим вслух? Ты, кажется, что-то хотела спросить? — Гарри, — она мягко улыбнулась, глядя на сонного и взъерошенного парня, который отчего-то больше не казался ей взрослым холодным незнакомцем нежели ранее. Это же… тот же Гарри, что она всегда знала, как она вообще могла сомневаться в этом? — Уже десять вечера, думаю, нам пора по домам. — Скажи это работе, — буркнул он, упираясь локтями в колени и потирая лицо в попытке взбодриться, отчего она с сочувствием вздохнула. Давно он спал? — Я должен сдать очередной погано написанный отчёт уже завтра с утра. И Кингсли ждёт последние результаты касательно последних разработок по «МагСиму». И это только одна сотая необходимых дел. — Тогда, у меня всё-таки есть вопрос, — начала она, вставая и сцепляя пальцы рук, а после мягко спросила, склонив голову на бок: — Могу я тебя просто обнять? — Раньше тебе что-то разрешение не требовалось, — с долей иронии ответил Гарри, но по тону она уловила, что он вовсе не против, поэтому тут же подошла и обвила его шею руками, уткнувшись в макушку друга носом. Это… было непривычно. И почему-то совсем не похоже на те старые привычные дружеские объятия. А ещё она вспомнила, что не прикасалась к нему много лет и от этого факта сердце болезненно сжалось. Как она это допустила? Зачем? Гарри осторожно положил ладони чуть выше её колен и замер. Он ощутил, как на душе становится ощутимо легче и спокойнее. Делиться чем-то личным хоть и было донельзя непривычным, но в то же время оказалось неожиданно приятным. Не то, чтобы он позволил себе подобную откровенность с кем-то, кроме Гермионы. А Гермиона же толком не осознавала ранее, как интимно будет выглядеть их поза, и теперь почувствовала, как кожа под мужскими ладонями буквально загорелась. Как и её лицо, которое она прячет в непослушной копне чёрных волос, радуясь, что он не видит её красных щёк. Дыхание Гарри тихо щекочет её живот сквозь тонкую кремовую блузку. «Почти дружеские объятия», — убеждает она себя, понимая, что если кто войдёт в кабинет, то не станет также отчаянно обманываться. Ей было так легко с ним. Он мог завлечь её в любую авантюру одной фразой, заставить её мгновенно негодовать и часто улыбаться, занять все мысли собой, вытесняя любые другие. И Гарри наверняка даже не подозревает о подобном. Гермиона снова чувствует себя будто бы зависимой от друга, снова незаметно привязавшись к нему, будто тех лет без Гарри вовсе не было. Гермиона снова чувствует себя подростком. Она не знает, сколько времени проходит, прежде чем ослабевшая выдержка даёт лёгкую трещину. Неосознанно женская ладонь едва заметно принимается проводить по его волосам, после чего из губ неконтролируемо вырывается очень тихое, едва слышное: — Хороший мой… «Её»? Мысль оказывается просто восхитительной. Гермиона застывает, с силой закусив губу и напрягшись всем телом, но Гарри никак не реагирует. Его шея, по которой она ласково проводит пальцами, расслаблена, лоб прижат к её животу, и она с некоторым облегчением понимает, что друг отключился сразу, как только оказался в тёплых объятиях. Гермиона была готова поклясться, что никому не доводилось видеть его таким, как ей сейчас, безмятежным и так доверчиво уснувшим в её руках, и от этого сердце запело свою песню, погрузив в тихое, но сводящее с ума блаженство. Никому. Даже Джинни. И она вовсе не желает это ни с кем это делить.