Когда цветёт вереск

— Из всех волшебных существ выбрать короля Сида?! — я всплеснула руками. — Ты шутишь! — У эльфов нет чувства юмора, — невозмутимо ответствовал Джеймс. Я закатила глаза: уж сейчас-то он точно шутил. — Нет, к такому визиту я не готова. — А возвратиться домой и очутиться в каком-нибудь далёком будущем готова? — он бросил в мою сторону ироничный взгляд. — И потом, вряд ли тебе когда-нибудь ещё выпадет шанс испить из Источника желаний. Пустить же к нему может лишь Мананнан Мак Лир, именно поэтому мы идём к нему. — Но… — я в растерянности потеребила мочку уха. — У меня пока не укладывается всё это в голове. — К Мананнану путь неблизкий, — успокоил Джеймс, подавая мне руку. — За это время сможешь много дум передумать. Его ладонь нежным касанием накрыла мою, и я поняла, что больше не хочу противиться. Как уже не раз бывало, я доверчиво последовала за ним, только теперь меня влекло не колдовство, а моё собственное желание. Наша дорога пролегала через бескрайнюю долину, покрытую неведомыми мне цветами, источающими райское благоухание. Маршрут и без того был долгим, а я невольно замедляла путешествие, разглядывая каждый лепесток, вдыхая аромат каждого соцветия. Здешние пейзажи восхищали и удивляли меня, но ни одно из растений не поразило так, как вереск — такой знакомый и такой простой на фоне буйного цветения эльфийской флоры. — Откуда он здесь?! — изумлённо воскликнула я. — Вереск — это особый кустарник, — с улыбкой сказал Джеймс. — Для него нет преград, он расцветает в любом мире, и в любом мире из него получают вкуснейший мёд. И в любом мире… Он не договорил, но мне на ум сразу пришёл его рассказ о союзах, благословлённых вереском. Заметив моё смущение, Джеймс улыбнулся шире и, сорвав веточку, протянул мне — совсем как тогда, в Килларни. Наши взгляды встретились. Я ощутила, как щёки стремительно пунцовеют, а дыхание учащается, и поспешно опустила ресницы. Что со мной происходит? Снова виноваты чары Джеймса или теперь это — настоящее влечение, зародившееся в самой глубине сердца? Мне едва верилось в то, что я способна на новые чувства, но, кажется, мои сомнения не мешали этим самым чувствам потихоньку распускаться, подобно маленьким цветам вереска. — Джеймс, я… Однако он приложил палец к губам и подошёл совсем близко. — Примешь мой скромный дар? Почему-то сейчас нехитрые ухаживания Джеймса тронули меня даже больше, чем в первый раз. Сама мысль о том, что он преподносит мне вересковый цвет, в каком бы мире мы ни очутились, казалась мне символичной. Словно этот маленький ритуал связывал нас тонкой неразрывной нитью. Я кивнула, и веточка вереска вновь заняла своё место в моих волосах. Дальше мы шли молча: о чём думал Джеймс, я не знала, а мной овладело томление, столь сильное, что мешало даже свободно вдохнуть — что уж говорить о беседах. Жар не утихал, разливаясь по всему телу, голова шла кругом. — Мне… мне что-то душно… — наконец прошептала я, избегая смотреть на своего спутника, чтобы не пропасть окончательно. — Тогда давай сделаем привал и освежимся. Едва Джеймс это предложил, как буквально из пустоты повеяло прохладным ветерком. Я с удивлением заметила возникшую на пути рощу, откуда раздавалось тихое журчание воды. — Ну же! — Джеймс подал пример, скрывшись среди деревьев. Пытаясь понять, был ли этот укромный зелёный уголок здесь всегда — или появился по воле ганконера? — я направилась за ним. — Скажи, ты это сам наколдова… — вопрос застрял в горле, стоило увидеть, что Джеймс, склонившись над ручьём, небрежно стягивает рубашку. Зачерпнув воды, он плеснул немного себе на грудь, и капли замерцали на его коже, такой чистой и гладкой, что я не смогла отвести взгляд — и оказалась поймана с поличным. — Что? — спросил он, слегка поведя бровью. Его губы приоткрылись, но улыбка так и не тронула их. Вместо ответа я подошла ближе. Теперь нас разделяла только узкая лента ручья, над которым поднимался густой молочный пар. На мгновение мы оба застыли друг напротив друга, и время замерло вместе с нами. А потом я сделала шаг прямо в воду, тут же пропитавшую подол платья, и Джеймс подхватил меня, привлекая к себе. Я по-прежнему неотрывно смотрела на него, даже когда наши лица оказались так близко, что в поле зрения остались только его глаза. Изумительные васильковые глаза, которые сейчас стали почти прозрачными, и густые, чуть подрагивающие ресницы. Я знала, что если поцелую Джеймса, то этот поцелуй завершится иначе, чем те, которые нам довелось разделить раньше. Но если Джеймс получит то, чем рано или поздно оборачивалась любая встреча смертной девушки с ганконером, что с нами случится? Ведь у нас с самого начала всё пошло не так, как предполагало проклятие. — Элинор… — выдохнул он в мои губы, трепетно и ласково. Тогда я поняла — мне всё равно, что нас ждёт. Будущее не имело значения в этот миг, пока объятия Джеймса укрывали меня от целого мира. — Я хочу быть с тобой, — почти беззвучно призналась я. Его улыбку я не увидела, но почувствовала. Джеймс стёр последние дюймы между нами, прислонившись своим лбом к моему, задев мой кончик носа своим. Жасмин, скошенная трава, морской бриз. Аромат, исходивший от Джеймса, навсегда станет для меня особенным, я в этом не сомневалась. Он приник к моей шее, целуя тонкую кожу за ухом и спускаясь ниже, к ключице. Я взлохматила его волосы, мягкие и шелковистые, притянула ещё ближе и с наслаждением запрокинула голову, принимая ласки. Происходящее казалось нереальным: я в потустороннем мире, о котором совсем недавно и представления не имела, со мной — эльф, выбравший меня, чтобы подарить свою любовь, пусть мимолётную и эфемерную. Почему-то теперь это и впрямь ощущалось как дар, а не как попытка ганконера излечить пустоту в его собственном сердце. — Я хочу быть с тобой, — повторила я как заклинание. Приподняв лицо, Джеймс поймал мой затуманившийся взгляд. — Я слышал такие слова не раз, — честно сказал он. — Но ни разу они не приносили мне настоящей радости. От тебя я готов слушать их вечность. — Вечности у нас нет, но есть здесь и сейчас, — выдохнула я, а Джеймс осторожно увлёк меня на землю, устланную мягким мхом. — Кто знает… — улыбнулся он, снова принимаясь целовать меня всюду, где одежда не скрывала кожу, а потом скользнул под платье, легко, играючи сминая ткань. Я легла на спину и закрыла глаза, погружаясь в негу, млея от касаний Джеймса. Мелькнула мысль, что если бы мы находились в моём мире, едва ли на земле мне было бы уютно… но здешний мох ощущался как пуховая перина, не меньше. Мелькнула — и тут же растворилась, потому что всё потеряло значение, кроме нас двоих. Пальцы Джеймса порхали по моему телу, я выгибалась навстречу, звала его снова и снова — пока он не замер надо мной, одним взглядом спрашивая позволения перейти последнюю грань. — Я хочу быть с тобой, — сказала я в третий раз. И он сделал так, как я желала. *** Джеймс любил меня нежно и долго, словно в нашем распоряжении действительно имелась вечность, словно мы затерялись вне времени и пространства, словно наш поиск завершился здесь, в этой тихой роще, укрытой от чужих глаз. Ведь тут и правда не было никого, кроме нас, и никто ни разу нас не потревожил. После, обвивая Джеймса руками за шею, я отстранённо подумала о том, что теперь, вероятно, он всё же потеряет ко мне интерес, если проклятие проявит свою силу. Однако отчего-то меня это не напугало, и я просто лениво перебирала мысль за мыслью, представляя себе возможные варианты развития событий. — Элинор? — окликнул Джеймс, чутко уловив, что я ушла в себя. Одного его взгляда хватило, чтобы стало ясно: он ничуть не охладел ко мне. Его глаза лучились тихим, мягким светом, согревающим меня изнутри. — Продолжим путь? — отозвалась я, потягиваясь и нехотя присаживаясь. Джеймс ответил не сразу, видимо, не ожидая, что я предпочту не обсуждать произошедшее между нами. А потом просто протянул мне ладонь, помогая встать. Я поправила растрепавшиеся волосы, нащупала веточку вереска, чудом всё ещё остававшуюся в причёске. — Раз ты готова — продолжим. Мы покинули рощу в молчании, но я чувствовала, что Джеймс то и дело искоса поглядывает в мою сторону. Наконец он не выдержал и лукаво спросил: — Должно быть, приятно обрести власть над эльфом? Я хмыкнула. Стать исключением из правил и проникнуть в самое сердце ганконера, обычно глухое к любви — безусловно, такое достижение могло потешить самолюбие, но я никогда не была самолюбивой. И не торопилась поверить Джеймсу на слово. — Я не хочу никакой власти. Не хочу становиться для кого-то центром вселенной — и сама больше не хочу любить настолько сильно. Невесомо проведя пальцем по моему запястью, Джеймс уточнил: — Разве любовь может быть слишком сильной? — Боюсь, что да, — вздохнула я. — Полностью растворяться в любимом человеке… Нельзя. Нельзя сполна отдаваться чувствам, теряя саму себя. Жаль, я поняла это только сейчас… — Но разве сила любви от тебя зависит? Разве ты можешь на неё повлиять? Мне пришлось пожать плечами. Джеймса, казалось, действительно волновали ответы, но, увы, обычной смертной они были неведомы. Если бы я знала, как устроена любовь, то… вряд ли оказалась бы сейчас в Сиде? Это предположение вызвало невольную улыбку. — Наверное, единственное, что мы можем — идти наугад по тернистому пути. Такой вариант будто бы удовлетворил Джеймса. По крайней мере, на некоторое время он вновь замолчал, лишь крепче переплетя наши пальцы. И пока мы шли рука об руку, мои мысли текли плавно, не тревожно, несмотря на то, что моё будущее оставалось туманным. Я вспоминала о близости с Джеймсом — и эти ощущения, как ни странно, наполняли меня теплом, а не чувством вины. Заметив мою мимолётную усмешку, Джеймс полюбопытствовал о её причине. — Думаю, что бы сказал Логан, — неожиданно для самой себя призналась я, поскольку только что на ум и правда пришла мысль о его реакции. — И что бы он сказал? — невозмутимо поинтересовался Джеймс. — Уверена, он завалил бы меня вопросами, — я улыбнулась, с удивлением отмечая, что возникший образ Логана не вызвал привычной боли в сердце. — Он любил мифологию разных стран, перелопатил много книг по этой теме. А тут — шанс узнать всё из первых рук! Судя по ухмылке Джеймса, он усомнился в том, что Логан поступил бы именно так. И хотя вслух он свои сомнения не озвучил, я тут же горячо заспорила. — И ничего корчить такие гримасы! Для Логана возможность прикоснуться к чуду стала бы… Но тут Джеймс ухмыльнулся ещё ехиднее и перебил: — А что бы он сказал о том, что ты прикоснулась к чуду первой? Вспыхнув из-за его недвусмысленного намёка, я уже собралась возмутиться, как вдруг сообразила, что Джеймс всего лишь провоцирует меня. А на самом деле… — Он бы не стал меня ревновать, — спокойно сказала я. — Логан, он… Моё счастье для него всегда было важнее всего. И я верю, он не захотел бы, чтобы после его смерти я до конца дней оставалась одинокой, потерянной и с разбитым сердцем. До чего же странно оказалось произносить фразу, которую мне неоднократно твердили родные и друзья, когда пытались вытащить меня из депрессии. «Представь, что Логан на тебя смотрит», «Каково ему было бы увидеть тебя в таком состоянии?», «Не отчаивайся — он бы этого не перенёс»… Тогда все эти слова звучали для меня жестокой насмешкой, даже издёвкой. Я ведь знала, что Логан больше никогда — вообще никогда — меня не увидит. Что же изменилось теперь, так неуловимо, но так ощутимо? При мысли о Логане в груди стало теплее, и я представила себе его голос, его мимику, его взгляд, всегда исполненный заботы обо мне. «Счастлив, что ты снова улыбаешься», — отчётливо прозвучало в моей голове. — Он бы порадовался за меня. Я это знаю точно. — Вот, значит, как… В древние времена его нарекли бы Логаном Прекраснодушным, — проговорил Джеймс без иронии, и его губы сложились в искреннюю улыбку. — Непременно, — кивнула я. И, помедлив, добавила: — Кстати… А как всё же по-настоящему зовут тебя? Как и в прошлый раз, когда разговор зашёл об имени, Джеймс в одночасье помрачнел. — Некоторые легенды гласят, что, назвав своё истинное имя, эльф становится уязвимым… Ты поэтому хранишь его в тайне? — Не поэтому, — сухо бросил он. — У меня его попросту нет.