Когда цветёт вереск

Я вернулась в отель окрылённая, полная новых мечтаний, предвкушающая следующий день. Мы с Джеймсом условились об очередной встрече — он пообещал показать замок Бларни и окрестности. Правда, один нюанс меня немного расстроил: Джеймс предложил увидеться вечером, объяснив это тем, что поток туристов как раз пойдёт на спад. Меня же ни капли не волновало, сколько ещё людей будет в замке, мне хотелось сократить срок разлуки с Джеймсом до минимума. Было бы здорово начать прогулку прямо с утра… Однако я сумела сдержаться и не стала навязывать свой вариант. Главное — мы встретимся уже завтра! При одной мысли об этом сердце начинало петь. И я позволила этой песне литься, больше не попрекая себя за столь стремительно вспыхнувшую влюблённость. В конце концов, разве не этого желали мои родные, отправив меня в путешествие — чтобы я оставила горе в прошлом и начала всё с чистого листа? Возможно, настал момент отпустить боль, выжегшую меня изнутри дотла, и окунуться в новые отношения, не изводя себя чувством вины. В небольшом уютном холле отеля обнаружилась миссис Макграт, поливавшая цветы. Она приветливо кивнула, а потом, приглядевшись ко мне повнимательнее, просияла. — Вот, совсем другое дело! Знакомство с Корком пошло тебе на пользу, голубушка. Я улыбнулась. Эта версия меня вполне устраивала. — Румянец проступил, глаза горят, чудо просто! — миссис Макграт довольно поцокала языком. — А то чахла так, словно ласкового любовника встретила, аж оторопь брала. Я с недоумением приподняла бровь: — Кого встретила?.. — Ну, так у нас в народе ганконеров кличут, — отмахнулась она, призывая не обращать внимания на её болтовню. Однако эффект получился обратный. Это название я слышала впервые, но сердце отчего-то тревожно защемило, как будто… Как будто… Я не могла себе объяснить, что меня насторожило, но намеревалась это выяснить. — Кто такие ганконеры, миссис Макграт? — Ох, да жуть одна эти создания, моя хорошая. Благо, выдуманные. В нашем фольклоре кого только не водится, вот только обычно по монстру сразу ясно, чем дело обернётся, если попасться в его лапы. А эти, черти, прикидываются добрыми и влюблёнными, обольщают смертных дев — да и бросают чернеть от тоски. — Так они черти? — я мало что поняла из её объяснений, но иррациональная тревога росла с каждым мгновением. — Нет, они эльфами считаются. В тонкостях я не сильна, это тебе лучше взять книгу по ирландской мифологии. Если заинтересуешься, я попрошу у Тео, библиотеку он собрал знатную, там немало любопытного найдётся! — Да, спасибо, я бы хотела узнать побольше о здешних легендах. А то… Кто знает, вдруг я действительно познакомилась с таким эльфом? Слова непроизвольно слетели с губ, но, к счастью, миссис Макграт не восприняла их всерьёз. — Уж тут ясно наверняка, что не познакомилась, — она с тёплой усмешкой похлопала меня по плечу. — Почему?.. — Так ты же вон больше не похожа на бледную тень, и от горя, гляжу, не умираешь. Я замялась, понимая, что беседа приобретает весьма сюрреалистичное направление, но желание разобраться во всём пересилило. — Может, я просто встретила ганконера снова, вот и повеселела. — Нет, милая, такого не бывает, — миссис Макграт покачала головой. — Ганконеры своим жертвам показываются на глаза лишь один раз, в том-то их коварство и заключается. Стоит им соблазнить несчастную, как они исчезают из её жизни навсегда. Девушка теряет интерес ко всему, кроме своего возлюбленного, перестаёт есть и спать, мается, ищет встречи… Но недаром у нас есть присказка: кого поцеловал ганконер, та пусть готовит себе саван. Никому ещё не удавалось встретить ганконера дважды. Потому-то их жертвы и тают с каждым днём, пока не умирают с разбитым сердцем. От этого рассказа вдоль позвоночника забегали мурашки — и не только потому, что речь шла о мучительной смерти. Уж очень знакомыми показались приметы: ищет встречи, перестаёт есть и спать… Всё сходилось! Не считая того, что Джеймса я видела уже неоднократно. Правда, ему не удалось зайти со мной дальше поцелуев, может, поэтому он и возвращался раз за разом? Стоп, я что, всерьёз рассуждаю о нём, как о мифическом существе?! Приди в себя, Элинор, это же бред! — Какая грустная легенда… — наконец ответила я дрогнувшим голосом. — Хотя есть в ней и что-то завораживающее. — И то верно, — охотно согласилась миссис Макграт. — Ты проходи на кухню, ужин уже заждался, а мы пока подберём тебе книги про всю здешнюю нечисть. После истории о ганконерах кусок в горло не лез, но я попыталась хоть немного поесть — умереть от истощения всё-таки не улыбалось. В первые месяцы после гибели Логана я тоже потеряла аппетит, но рядом всегда была мама, следившая за тем, чтобы я не истаяла у всех на глазах, кормившая меня, словно в детстве. Мне было всё равно, что со мной станется, а ей, конечно же, нет. Теперь же… Я поймала себя на мысли, что не хотела бы, чтобы мой жизненный путь оборвался. Не сейчас, когда я наконец повстречала… Кого же? В попытках найти ответ на этот вопрос я всю ночь провела над книгами, которые мне принесли Макграты. И чем дальше читала, тем больше параллелей обнаруживала. Ганконеры описывались как создания неземной красоты — и прекрасные музыканты, чьё виртуозное владение флейтой не могло оставить равнодушным никого, кто хоть раз услышал эти напевы. Для того, чтобы завлечь жертву в свои сети, ганконер и играл свои волшебные мелодии. Очарованные музыкантом, девушки теряли голову от любви — тогда как сам эльф, проведя с девушкой ночь, навсегда пропадал из её жизни. Сколько бы она ни искала его — «ласковый любовник» не показывался вновь. Тяжело дыша, я перелистнула очередную страницу и увидела две иллюстрации. На первом изображении эльф, примостившийся на валуне, играл на флейте. А на втором рядом с эльфом художник поместил ярко-синюю бабочку. Вздрогнув, я захлопнула книгу и порывисто отложила её в сторону. Меня бил озноб. Ладно, бабочка ещё могла оказаться случайным совпадением. Просто фантазией художника, вот и всё. Однако и без этой мелочи детали слишком легко складывались в общую картину. В другой книге, например, мне попалась информация о том, что ганконеры чаще всего встречались на полянах, где росли колокольчики — согласно поверью, эти цветы вырастали на месте следа ганконера. Упоминался и терновник, как излюбленное место фейри. А главное — эльфийское происхождение Джеймса объяснило бы мою неумолимую тягу к нему. Если прежде мысль о привороте казалась мне абсурдной, то теперь, если верить преданиям и легендам, удивляться такому повороту событий не приходилось: меня действительно околдовали. Я действительно больше не принадлежала себе самой. В моём чувстве не было ничего естественного… Такое предположение давило и пугало почти до паники, поднимающейся скребущим комом в горле. Чтобы не поддаться ей, я снова и снова пыталась уцепиться за факт, противоречащий мифам: Джеймс не исчез после нашего первого знакомства. Неужели его так оскорбил мой отказ — и он, не сумев смириться, решил добиться меня во что бы то ни стало? Или он всё-таки был обычным человеком, а теория о его истинной сущности — бред моего воспалённого сознания? Пробуя припомнить, как присутствие Джеймса влияло на других, я осознала, что мне ничего об этом неизвестно. А что, если он намеренно выбирал уединённые уголки и намеренно избегал людных мест в городе? И не стал играть на флейте там, где его мог услышать кто-то, кроме меня… Не хотел привлечь чьё-то ещё внимание, сосредоточившись на намеченной жертве — на мне? Это звучало дико. Я, наверное, совсем помешалась, раз размышляла о подобном. И у меня был только один способ проверить свои догадки. Остаться в отеле вместо поездки в Бларни стоило мне новой порции душевных мук. Сердце требовало мчаться к Джеймсу, отрешившись от всех подозрений. Однако я всё-таки смогла пересилить себя и не сорвалась с места. Чтобы миссис Макграт не обеспокоилась моим ухудшившимся состоянием и не завалила новой порцией расспросов, я слонялась по окрестностям до позднего вечера. И ждала. Джеймс появился, когда уже стемнело. Вырос передо мной из ниоткуда, словно прошёл сквозь портал. Неровный свет фонаря осветил тонкие черты его лица. — Почему ты не приехала в Бларни, как мы условились? — спросил он тоном человека, у которого отняли то, что ему полагалось по всем законам. Почти не моргая, я смотрела на него. Грудную клетку будто стиснули железным обручем, и по телу медленно, проникая в каждую клеточку, разлился мерзкий стылый холод. Осознание, что Джеймс — не простой смертный, пришло в один момент, как по щелчку пальцев. Не из-за его неестественно-синих глаз, не из-за того, что он снова непостижимым образом нашёл меня без всяких звонков. Даже не из-за того эффекта, который оказывало на меня его присутствие. Никакие совпадения не имели значения, просто… Просто я со всей полнотой ощутила, что создание, стоящее сейчас напротив, не имеет ничего общего с обычным мужчиной. Джеймс разительно отличался от всех, кого я когда-либо знала — и оставалось лишь недоумевать, почему же я не уловила разницу сразу. За осознанием последовал неутешительный вывод: мои чувства к Джеймсу и правда не были настоящими. Всё, что за последние дни наполнило мою жизнь новым смыслом, оказалось иллюзией. — Почему ты не приехала, Элинор? — тем временем настойчиво повторил он, не дождавшись ответа. — Потому что не хочу тебя больше видеть, Джеймс. Или как тебя зовут на самом деле? Его лицо исказилось судорогой. — Тебе нельзя отказываться от встреч со мной, — негромко произнёс он, ничего не прояснив насчёт имени. — Почему? — безразлично спросила я, уже догадываясь, каков будет ответ. — Иначе ты умрёшь. Услышать подтверждение всё же оказалось страшнее, чем я думала — несмотря на то, что я ожидала этих слов. — А тебе что за беда? В моём вопросе не было ни вызова, ни упрёка. Мной постепенно овладевала ставшая такой знакомой за последний год глухая тоска. Хотя чары Джеймса по-прежнему действовали, застарелая боль набирала силу, заглушая их, а теперь к ней примешалась и новая, по крупицам разъедающая душу. Я знала, что Джеймсу должно быть всё равно, погибну я или нет. Он желал получить с меня то, что ему причиталось, только и всего. — Я… не хотел, чтобы так вышло, — наконец сказал Джеймс без эмоций. Я могла бы надеяться, что он прячет чувства, но понимала, что истина в другом: он их не испытывает. — Теперь сожалеть уже поздно, верно? — слабо усмехнулась я. — Процесс запущен, и его не остановить. Может, это и к лучшему. Моя жизнь уже давно на жизнь не очень-то и похожа. — И за последние дни ничего не изменилось? — он сузил глаза, точно пытался увидеть меня насквозь. Я подумала о наших прогулках и непринуждённых разговорах, о неописуемо красивой природе и о мелодиях флейты, уносящих в волшебные миры. О поцелуях и касаниях. О брызгах водопада и о веточке вереска в моих волосах. Глаза предательски защипало, и я прикусила губу, чтобы не расплакаться. За последние дни изменилось многое, но всё это — каждое слово, каждое мгновение, каждая улыбка — оказалось фальшью. — О да, — я обняла себя, чтобы хоть немного унять озноб. — Я узнала, что такое морок. Узнала, каково это, когда тебя лишают воли, и ты, подобно марионетке, выполняешь то, что угодно твоему хозяину. — Это… Это неправда, — видимо, моя отповедь всё же задела его, потому что на этот раз Джеймс не сумел сохранить равнодушный вид. Его глаза лихорадочно сверкнули, когда он шагнул ко мне — но я отступила назад, не давая ему дотронуться. — Разве? Моё влечение к тебе не вызвано твоими чарами? Он приоткрыл рот, собираясь опровергнуть мои обвинения, но не смог найти аргументы и тихо повторил: — Это неправда. — Тогда в чём правда?! — воскликнула я и отвернулась, не в силах больше выносить его взгляд. Джеймс молчал, оставив меня наедине с моим отчаянием. Я судорожно искала внутри себя ответы: как теперь поступить, на что опереться, как выбраться из мира иллюзий обратно в реальность? И стоит ли? Если судьба свела с эльфом, который должен был меня покинуть, но до сих пор этого не сделал, то… Неожиданная мысль заставила меня широкого распахнуть глаза. Если в моём мире всё безнадёжно запуталось — может, за ответами надо отправиться в мир Джеймса? Однако едва я озвучила свою идею, как он отрицательно качнул головой. — Нет, Элинор, это невозможно, — твёрдо возразил он. — Но легенды гласят, что люди могут попасть в ваш мир! — Ты внимательно прочла все-все из них? — не без мрачной иронии уточнил Джеймс. — Если так, то должна знать: в нашем мире действуют иные законы и время течёт иначе. Однажды попав к нам, человек больше не вернётся к прежней жизни. Это не просто прогулка туда и обратно, Элинор. Вероятно, он считал, что эти доводы прозвучат убедительно для любого смертного. Вот только меня его предостережение не напугало.