Горничная с проживанием

— Если на ужин приглашены гости, прислуживают все горничные, если за столом только семья — хватит двоих, обычно это я и ещё одна: Атийе или Хаджер. Если господин Хазым и госпожа Севинч проводят вечер вне дома, и ужинают только дети, то справиться может кто-то в одиночку, даже Чичек. Обычно, только госпожа Ясемин требует к себе повышенного внимания… Салиха вела Хазан по этажам дома, рассказывая, где чья комната, и заодно делилась заведёнными обычаями особняка и горничной премудростью. — Значит, кроме вас, в доме работают три девушки? — Да, верно. Я — управляющая, Хаджер — наша повариха, а Атийе и Чичек, дочь Хаджер, горничные. Чичек только недавно начала и ещё не до конца освоилась. Но с возвращением в дом господина Ягыза нам нужно больше рабочих рук. Толковых рабочих рук. — Вот как… Значит, господин Ягыз «требует к себе повышенного внимания» наравне с госпожой Ясемин? Что и требовалось доказать, такой же избалованный, несамостоятельный неженка, как все остальные отпрыски Эгеменов. — Поддерживать огромный особняк в идеальном состоянии непросто, — Салиха указала рукой на череду белоснежных деревянных дверей на втором этаже. — Это комната господина Гекхана и госпожи Ясемин, это — господина Синана, а эта — госпожи Селин. Это — две уборных, а здесь — гостевая спальня. Комнаты господина Хазыма и госпожи Севинч в другом крыле, там же кабинет и библиотека. Комната господина Ягыза на мансардном этаже. Забрался повыше, как сыч, чтобы свысока смотреть даже на свою семейку? Вполне в духе таких персонажей. Хазан повела плечами, чтобы одёрнуть себя. Не слишком ли много негативных мыслей о господине Ягызе она прокручивает в своей голове последние два часа? Не стоило уделять этому человеку слишком много свободного времени, когда на кону есть дела поважнее. — А технические помещения? — спросила Хазан, стараясь без особого интереса во взгляде осматривать комнаты. — Спускаемся, я покажу. Они вновь оказались на лестнице, устланной красной ковровой дорожкой, и в пролёте столкнулись с высокой рыжеволосой женщиной в леопардовом жакете. — Опять притащили какую-то бедолагу, а, Салиха? — женщина переложила связку бумажных пакетов с наименованиями дорогих брендов из одной руки в другую. — Это новая горничная, госпожа Ясемин. Хазан. Хазан молча поклонилась, стараясь не смотреть в ярко-серые глаза-ледышки эгеменовской невестки. — Ах, милая, в каком же ты отчаянии, что нанялась прислуживать в этом доме? — Ясемин потрепала Хазан за воротник белоснежной блузки тонкими пальцами с алым маникюром. Салиха кашлянула, очевидно, скрывая раздражение вызывающим поведением рыжеволосой особы. — Мы торопимся, госпожа Ясемин. Ещё столько надо показать и рассказать… — Конечно-конечно, — цыкнула Ясемин понимающе, — не буду задерживать. Пусть Атийе принесёт мне воду с лимоном и мятой, без сахара. — Слушаюсь. Управляющая больно ткнула в спину Хазан пальцем, указывая направление для ускорения, и та поспешила вниз по лестнице. — Здесь кухня, на которой готовится пища только для семьи. В комнате прислуги есть свой кухонный уголок, а водители и охрана живут в отдельном помещении и едят там. Еду на всех готовит Хаджер, сервировкой, стиркой, уборкой и всем остальным занимаются Атийе и Чичек. Ну и теперь — ты. Хазан остановилась рядом со входом на кухню и кивнула. — Атийе, отнеси госпоже Ясемин её лимонад, — в голосе Салихи прорезалась чрезмерная строгость. Миловидная служанка, та самая, которую Хазан определила, как ровесницу, прошелестела мимо с наполненным стаканом на подносе. При ближайшем рассмотрении всё же показалось, что девушка немного постарше, однако ей нельзя было дать больше тридцати. — Здесь ты будешь жить, — управляющая указала на дверь под лестницей. — Там несколько комнат, кухонный уголок, как я уже сказала, ванная, туалет, есть отдельный выход в сад. Остальные горничные тоже там живут, они расскажут тебе про распорядок дня в особняке и вообще помогут освоиться на новом месте. А мы спустимся на цокольный этаж. В подвал вела узкая, плохо освещённая лестница, которая заканчивалась маленькой площадкой с тремя дверями. — Здесь прачечная, — Салиха отворила первую дверь и включила там свет. — Здесь кладовка для хранения уборочного инвентаря: пылесосов, вёдер, швабр. А это помещение закрыто. Туда заходить нельзя. Сердце Хазан учащённо забилось. Как нельзя? Почему нельзя? Она не удержалась и встревоженно посмотрела на управляющую, и та немного смутилась. — Там ничего интересного, — всё же пояснила Салиха, — трубы, вентили, котлы, в общем, то, с чем имеют дело знающие люди, а не прислуга. — Ясно, — смогла выдавить из себя Хазан. — Каков был твой профиль на прошлом месте? — Я занималась всем понемногу. — Хорошо, думаю, здесь тебе стоит начать с уборки и стирки, а потом посмотрим. Пойдём, я выдам тебе униформу. Они поднялись, и Салиха направилась в комнату горничных под лестницей. Просторное жилое помещение делилось ещё на несколько комнат, в каждой из которых стояла кровать, тумбочка с лампой, узкий шкаф и пара стульев. — Вот твоя спальня, — Салиха приоткрыла первую же дверь у входа. — Там живёт Атийе, а вон там — Хаджер с дочерью. Ванна и туалет общие, кухня тоже. Можешь готовить сама на себя, если тебе нужно специальное питание, но вообще этим занимается повариха, так что не трать силы. Работы будет много. — Хорошо, госпожа Салиха, — Хазан решила, что пора обращаться к управляющей по имени, чтобы расположить к себе или хотя бы наметить построение неких доверительных отношений. Было видно, что эта женщина не купится на какое-то там вежливое обхождение, однако начинать с чего-то было нужно. Но, как и предполагалось, Салиха сдвинула брови, сжала губы и отвернулась к шкафчику. — Вот униформа, примерь, размер должен быть твой. А здесь полотенца, постельное белье и прочее. Остальные вещи развесишь тут. Когда госпожа Севинч разрешила тебе выйти за вещами? Хазан удивлённо на неё посмотрела. А что, разве теперь для каждого выхода из дома нужно будет спрашивать разрешения? — Да, и кстати, выходные у нас плавающие, в порядке очереди. Я потом внесу тебя в график. — Хорошо. А за вещами съезжу сегодня вечером. Так велела госпожа Севинч. Салиха коротко кивнула и добавила: — Скоро вернутся остальные члены семьи, и ты им будешь представлена. Так что переодевайся и приводи себя в порядок. Волосы убери в аккуратную причёску, никакого макияжа и парфюма, украшения только минимальные. Покажи руки, — Хазан протянула Салихе ладони с коротко остриженными ногтями на пальцах. — Вполне сносно. Допускается бесцветный или телесных оттенков маникюр. Обувь — балетки или закрытые туфли, каблук не выше пяти сантиметров, чулки светлые, в любую погоду. — Ясно. — Думаю, похожий дресс-код был у тебя на прошлом месте работы. — Вы правы, госпожа Салиха. — Кстати, почему прежние хозяева с тобой попрощались? — Об этом было написано в письме — они законсервировали дом и уехали на полгода в Европу. Из прислуги остался только сторож и его жена. — Да, — чуть ли не впервые за их общение растянула губы в улыбке Салиха, — теперь вспомнила. Хочу предупредить тебя насчёт использования телефона на рабочем месте — это строго воспрещено. Униформа у нас без карманов, носить его просто негде, да и стоять, уткнувшись в экран, тебе будет некогда, работа всегда найдётся, уж поверь. Будешь проверять звонки и сообщения вечером, после окончания рабочей смены, телефон храни в личных вещах: в сумке или тумбочке. Никто туда не залезет. Хазан переступила с ноги на ногу, ожидая, когда управляющая оставит её в одиночестве, но та всё не уходила. — Вот ещё что… Хаджер, вполне возможно, отнесётся к тебе без симпатии, решив, что ты пришла на место её дочери. Это не совсем так, мы все надеемся, что Чичек ещё возьмётся за ум и станет выполнять свои обязанности добросовестнее, но пока она не до конца осознаёт, кем является в этом доме. Ты тут совершенно не при чём, не думай, что лишаешь кого-то работы. Только этого Хазан и не хватало — конфликтовать с поварихой из-за её ленивой дочурки! Но теперь хотя бы прояснилась ситуация, при которой в особняк, располагающий четырьмя служанками, ищут пятую. Интересно, сколько претенденток побывало здесь до Хазан? А впрочем, какая разница? Она потратила много времени и сил, чтобы хорошенько подготовиться к этому дню и продвинуться дальше всех остальных. Скоро её, причёсанную и одетую в униформу, представят деду и его детишкам, а потом и пустят в их комнаты, на их территорию, разрешат рыться в ящиках комода и на полках шкафов, убирать за ними в столовой и туалетах, менять постельное белье, стирать рубашки, смахивать пыль с семейных фотографий… Скоро она проберётся к ним под кожу, нащупает там все позорные секреты и вытащит их наружу через глубокие порезы. — Спасибо, что предупредили, госпожа Салиха. Я учту это. Когда управляющая наконец вышла, Хазан открыла шкаф. На плечиках были развешаны белые рубашки и черные юбки — несколько комплектов. Она провела рукой по одежде, ткань отозвалась неприятным крахмальным хрустом. Переодевшись, Хазан зачесала длинные волосы в хвост, а затем собрала пучок, фиксируя тяжёлые локоны шпильками. Её должны одобрить. Она удержится на этой должности, чего бы ей это ни стоило. Она не будет смотреть им в глаза. Будет кивать. Кланяться. Тихо произносить «как прикажете». Это то, чему её обучила тётя Бинназ. Если бы не её помощь, Хазан никогда не отважилась на столь отчаянный, рискованный шаг. — Ты уверена, что справишься с ролью прислуги, Хазан? — первое, что она спросила, когда племянница посвятила её в свой сумасшедший план. — Знаешь ли ты, что значит быть прислугой? Это значит, ни в коем случае не смотреть в глаза хозяевам с дерзостью или вызовом. Это значит всегда соглашаться с их словами, кивать, даже если тебе сильно не по душе то, что ты слышишь. Это значит почтительно кланяться при любой встрече, даже если не испытываешь уважения. Это значит ни в коем случае не повышать голоса, тихо произносить «как прикажете», не шуметь, не топать, двигаться бесшумно, как мышка. Это такая работа, Хазан, быть невидимкой, тенью, призраком. Сможешь ли ты стать призраком, Хазан? — О, я смогу, тётя Бинназ, — прошептала она, глядя в зеркало на ничем не примечательную девушку с хорошо отрепетированной покорностью во взгляде. — Я смогу. За дверью послышался шум, а затем в спальню Хазан постучали. — Войдите. — Здравствуй, — из-за двери показалось лицо Атийе. — Хазан, верно? — Здравствуй, — ответила Хазан, пытаясь скрыть настороженность в голосе. — Да, верно, проходи. — Нет-нет, мне только велели позвать тебя наверх. Госпожа Салиха занята, а госпожа Севинч хочет тебя видеть. Сердце Хазан сжалось от волнения. С этими новооткрывшимися интригами она не понимала, кому из девушек можно доверять, а кто попытается подставить её при первой же возможности. Было понятно, что Хаджер с Атийе долго работают вместе и наверняка сдружились, но станет ли теперь Атийе врагом для новенькой? Или будет сохранять нейтралитет, предоставляя остальным возможность разобраться самим? — Ты уже освоилась? — На самом деле, нет, — покачала головой Хазан. — Я впервые попала в такой огромный дом, даже всех имён ещё не запомнила, но эта работа мне очень нужна! Моя мать живёт далеко отсюда, она нуждается в дорогостоящем лечении, а кроме меня у неё больше никого нет. — Понимаю, сама когда-то была в твоей шкуре, — карие глаза Атийе наполнились теплотой и сочувствием. — Не волнуйся, я помогу тебе, чем смогу. И с работой, и привыкнуть к этому месту. — Спасибо, — улыбнулась Хазан. — Так госпожа Севинч зовёт меня? — Да, она у себя в комнате. Не забудь постучать. По себе знаю, это может случиться от волнения. Вспоминаю свой первый рабочий день — вот где была катастрофа! — Атийе залилась задорным заразительным смехом. — И давно это было? — Три года назад. Ого, целых три года! Значит, эта девушка повидала здесь многое и знает членов семейки Эгемен как свои пять пальцев. И, естественно, она застала здесь Эдже, а это значит — сможет пролить свет на то, что случилось в этом проклятом доме с сестрой Хазан, и куда она исчезла. — Ничего себе, внушительный срок. Ладно, побегу к госпоже Севинч, позже ещё поболтаем. Была рада знакомству. Убедившись, что Атийе тоже покинула спальню, она кивнула на прощанье и пулей помчалась на второй этаж. Хозяйка дома ответила вялым «заходи» на её стук, и Хазан осторожно переступила порог просторной комнаты, обставленной с большим шиком: кремовые обои, дорогая мебель из красного дерева, хрустальные абажуры бра на стенах. Коричневые портьеры на окнах, конечно же, были задёрнуты. — Я передумала, сегодня не лучший день, чтобы тебе выезжать из дома. Хазан нахмурилась. Что это должно было означать? — Я отправлю водителя на твоё прежнее место работы, он и заберёт сумку с вещами. Напомнишь адрес? Еле ворочающимся, словно слепленным из сахарной ваты, языком Хазан пробормотала улицу и номер дома. — Отлично, — госпожа Севинч взяла со столика графинчик с одеколоном, плеснула немного на руки и принялась растирать виски. — После ужина вещи будут у тебя. Можешь идти. Хазан повиновалась, попятилась назад, пока не наткнулась спиной на дверную ручку, затем, спотыкаясь, вышла в коридор, пробормотав «с вашего позволения». Никто на неё уже не смотрел. — Что же делать, — бормотала она, холодея от ужаса, — что делать? Вещей по названному адресу, конечно же, не было. Тётя Бинназ предупреждала Хазан, что малейшее несоответствие в её словах бросит тень на всю историю, но та и подумать не могла, что это случиться так скоро. Если с доставкой вещей возникнут проблемы, госпожа Севинч тут же заподозрит неладное и, чего доброго, ещё проверит правдивость рекомендательных писем, а то и выйдет на связь с теми самыми хозяевами, укатившими в Европу… Хазан нащупала в белье под юбкой крошечный телефонный аппарат — такие продавались в ларьках мобильной связи вместе с контрактом оператора, не очень выгодное предложение, оправдываемое лишь миниатюрностью размеров телефона и его весом в пятьдесят граммов. Ускорив шаг, почти бегом, она пересекла коридор и наткнулась на две абсолютно одинаковые двери. Не разбирая, что там, Хазан открыла первую и нырнула в спасительную темноту. — Алло? Алло, тётя Бинназ? — зашептала Хазан в трубку. — Девочка? Ты почему звонишь? Что случилось? — голос тёти, привычный и родной, согрел её. Насколько же быстро в нездоровой обстановке особняка Эгеменов Хазан отвыкла от всего нормального, что окружало её в обычной жизни. — Меня не выпустят отсюда за вещами, тётя! Хозяйка пошлёт водителя за сумкой по адресу, где их нет! Я попалась, попалась! — Успокойся, не разводи панику, — строго приказала Бинназ. — А я говорила, что всё это добром не кончится! Ладно, постараюсь сейчас отвезти твою сумку туда, куда требуется. — Не могла же я заявиться на собеседование сразу с вещами, тётя! — запричитала Хазан. — Как будто уже уверенная в том, что меня возьмут. — Думай на два шага вперёд, иначе потерпишь неудачу, — голос Бинназ был неумолимо строг. — А если тебе это не под силу, то разворачивайся и уходи прямо сейчас. Потом может быть поздно. — Никуда я не пойду! Я так близка к своей цели и не сверну с дороги. — Упрямая! — рыкнула тётя. — Всё, не задерживай меня. Как доставлю вещи — пришлю сообщение. Хазан приложила телефон к груди. Хоть бы всё разрешилось благополучно, и тётя Бинназ успела отвезти сумку по нужному адресу и договориться с охранником, чтобы тот, если потребуется, поддержал легенду про их бывшую служанку Хазан Дениз. Нужно было прятать телефон. Едва она успела после этого одёрнуть юбку, дверь в комнату отворилась и зажёгся яркий свет. — Какого чёрта тут происходит? Ты кто такая?