вечерний этюд

             Воскресным утром Мебуки раскладывает на столе три одинаковые на взгляд Сакуры деревянные таблички для алтаря. На каждой из них имя, дата смерти и возраст умершего. Первая погребальная дощечка в память бабушки, вторая – тетушки Юмики, последняя – Кизаши Харуно. – Как тебе? – мать выглядит довольной проделанной работой. – Акайо-сан обещал на следующей недели закончить с оформлением буцудан. Конечно, мы можем провести церемонию и здесь, если у тебя не получится прийти в храм. – Красиво вышло, – Сакура берёт в руки первую табличку, оттягивая момент, когда дойдет очередь третьей. – Даже лучше прошлых. Мебуки согласно кивает и со смущением, будто боится, что её отчитают, признается: – Я каждый день молюсь за твое благополучие, доченька, – Судя по тому, что происходит в жизни Сакуры, в молитвах нет толка. – Акайо-сан просил передать тебе талисман. Очистить энергию. – Хорошо, положу под подушку, – без боя сдаётся Сакура и пальцами проводит по табличке с именем отца. – Между прочим госпожа Микото тоже бывает в храме, – заговорческим шепотом начинает Мебуки, хотя в квартире кроме них никого. Она садится напротив с двумя пузатыми кружками чая, не забыв положить дочери два кусочка сахара. – Уверена, она парочку талисманов прячет в твоей комнате. Сакура задумчиво кивает. Молится ли Микото Учиха по тем же причинам, что и её мать? Найти успокоение, когда никакой другой способ давно не помогает. Отрывки воспоминаний о начале лета погружают в еще более глубокую задумчивость. Девятое июня этого года проходило точно так же, как и любой другой день в особняке Учиха. Но тогда Сакуре совсем не казалось странным то, что никто не праздновал день рождения старшего сына. Его отсутствие в деревне в тот момент было достаточным объяснением. Сакура перебирает в памяти каждое взаимодействие Итачи-сана с матушкой. Что, если их сдержанность по отношению друг к другу вовсе не проявление уважения? Выстраиваемые матушкой границы, возможно, отнюдь не от того, что Итачи-сан стал главой клана, а из-за едва не произошедшей в прошлом трагедии. Более того, бесстрастное «твой муж» свекрови не напоминание, какую роль Сакура должна играть, а отказ Микото считать Итачи-сана своим сыном. Ха, вполне заслуженное наказание. – Как много мать может простить своему ребенку? – Сакура не уверена, какой ответ хочет услышать. – Как много? – растерянно переспрашивает Мебуки. – Матери бывают разные. – И какая на твой взгляд госпожа Микото? – вряд ли она сможет задать этот вопрос свекрови, а собственные выводы будут излишне субъективны, потому вся надежда на человека с жизненным опытом, куда большим, чем у Сакуры. – Я была слишком занята, чтобы заниматься твоим воспитанием, – со вздохом признается Мебуки. – Но твоя свекровь посвятила детям всю свою жизнь. Ошибки сыновей она может воспринимать своими личными промахами. – Это бы многое объяснило, – пространно говорит Сакура, не замечая внимательный взгляд матери. – Доченька, – бодро начинает Мебуки, прикрывая половину лица кружкой, в особенности свою подозрительно радостную взволнованность. – а ты случайно не… – Не что? – грубо перебивает Сакура, давая понять, матери не стоит заканчивать предложение. Мебуки списывает раздражительность дочери на доказательство её подозрений. – Не беременна? Первым делом хочется с жаром заверить в обратном, но она должна выполнить свою часть сделки, подтвердив слухи о беременности. Будет лучше, если Мебуки узнает об этом лично от неё. Забавно, как раздражительность, отсутствие аппетита и бледность из-за побочных эффектов снотворного, а не приступов тошноты, легко можно отнести к косвенным симптомам беременности. – Я не уверена. Ещё пока рано что-то утверждать. Сможет ли она отыгрывать радость, когда ни о какой подобной эмоции и речи быть не может? – Поделишься, что тебя беспокоит? Неужели Сакура разучилась притворяться? Или настолько вымотана, чтобы выдавливать из себя не очень-то и убедительное «все в порядке»? И что же тогда сказать? Она неосознанно кладет руку на живот, будто это поможет свыкнуться с фальшивой беременностью, и во рту скапливается знакомая желчь. – Что меня беспокоит? Если продолжить, она ухмыльнется на манер Саске и признает правоту мужа. Клан Учиха, матушка, да и сам Итачи-сан, все они воспитают из прелестного малыша вполне готового пойти на убийство собственной матери манипулятора с очаровательной улыбкой Харуно и выдающимися талантами своего отца Учихи. «Во мне нет столько эгоизма, нет столько высокомерия считать, что в моих силах изменить судьбу нашего с вами ребёнка». Понимать не хочется, и все же Сакура понимает, о каком эгоизме идёт речь. Если даже у Итачи-сана нет уверенности, а сможет ли он уберечь от несчастной судьбы собственного ребёнка, то откуда она будет у Сакуры? Она со своей жизнью-то разобраться не может. Цинизм мужа заразителен, хочется спросить: «Мам, мимолетное и эгоистичное счастье моего появления было так ослепительно перед унизительной бедностью, в которой вы меня растили?» Но вместо этого: – Беспокоюсь обо всём и ни о чём. Мебуки подсаживается ближе и молча обнимает, успокаивающе хлопая по плечу. Удивительно, сколько теплоты в одном объятии. Безоговорочная и абсолютная любовь матери – есть то чудо, о котором Сакура успела позабыть. Эта любовь исцеляет и обнадеживает своей верой в лучшее.

***

      В личных вещах свекрови ни единой детской фотографии старшего сына, зато много фотографий Саске. Будто бы Итачи-сан никогда и не был ребёнком. А на свадебных снимках либо родственники мужа, либо Сакура вместе с другими Учиха, но где же совместное фото молодоженов? Неужели за ненадобностью матушка отправила их все Мебуки? Или вовсе избавилась? Если только не хранит в каком-нибудь секретном подвале. Сакура продолжает поиски в комнатах Саске и Фугаку-сана. Ничего. Ничего того, что могло бы однозначно указать на существование Итачи-сана, за исключением, конечно же, общеизвестного факта, какое положение он занимает в семье, и пожалуй, оставленного в их общей комнате кимоно. Почему же Сакура раньше не замечала, как незначительно присутствие мужа в этом доме? Его личный кабинет обезличен: книжный шкаф и письменный стол ничто иное как копия картинки из журналов по дизайну. Сборники стихов и романы именитых авторов – известная всем классика, которую он вполне мог читать видимости ради. Кроме его предпочтении в еде Сакура в общем-то ничего о нём и не знает. Она может предполагать, как он мыслит, и своими усилиями выстраивать логическую цепочку из брошенных им же вскользь намёков. Для других же Учиха Итачи – уважаемый глава, однако который, судя по реакции Иошито, вызывает страх у самих же соклановцев, а для той же Изуми не просто хороший друг, а ступенька забраться выше. В глазах простых обывателей он – гений клана Учиха, вопреки протестам родителей женившийся на любимой женщине. Но кто же он для собственной семьи?

***

      Идеальным поклоном и дежурной улыбкой Сакура приветствует Фугаку-сана, затем кланяется матушке, не особо-то и лукавя, что ждала их. Она исподлобья следит за выражением лица свекрови и не чувствует ни злости, ни обиды по отношение к ней, разве что уважение и жалость. Взгляд Микото вовсе не кажется пронизывающим и высокомерным, скорее отрешенным и далеким отсюда. – Ваши комнаты готовы, – весь вчерашний день Сакура и парочка её клонов потратили на генеральную уборку всего особняка. – Вы не против выпить вместе чаю в беседке? – Подготовь всё к двенадцати пятнадцати, – отдаёт приказ Микото, дождавшись момента, когда Фугаку зайдет внутрь. – Фугаку-сан должен отлучиться, мы будем с тобой одни. – Да, матушка, – Сакура уверенно встречает оценивающий взгляд Микото и мягко улыбается, прекрасно зная, никакого изъяна ни в её внешнем виде, ни в манерах свекровь не обнаружит. Горячая вода закипает ровно в двенадцать четырнадцать, Сакура ставит чайник и прикрывает его плотной тканью, чтобы не дать остыть. Минуту спустя Микото в опрятной и свежей юката занимает свое место, и Сакура не спеша садится напротив. – У вас есть какие-то пожелания? – Я устала с дороги. – Как насчёт, гекуро? – Что-то более мягкое, Сакура. – Тогда как вам кабусэча? – не так заискивающе как раньше. Микото кивком даёт свое согласие и переводит взгляд на цветы в саду. Её красота даже в летнюю пору похожа на прекрасный зимний день с танцующими хлопьями снега. – Как давно в доме отсутствует твой муж? – одним этим вопросом спадают чары Микото, Сакура вспоминает, кто перед ней. – Он покинул деревню три дня назад. – И когда вернётся? – Примерно через две недели. Возможно, три, – Сакура засыпает заварку во второй прогретый чайник, после сливает горячую воду из первого и мысленно отсчитывает необходимое количества секунд, чтобы получился тот самый мягкий и сладковатый вкус. – Значит, он пробыл здесь чуть больше недели, – Считать это за упрёк в сторону Сакуры или констатацией факта? – И как часто он оставался на ночь? – Достаточно раз, чтобы привести мои мысли в порядок, – правда, мысли её как были путанными, так такими и остались. Микото пристально рассматривает лицо невестки и шокирует своей многозначительной улыбкой. Что же такого она увидела? Сакура не может ничего поделать с покрасневшими от смущения щеками и желанием опустить глаза. – С первой попытки дети не заводятся, Сакура. – Д-да, матушка. – Придётся пытаться снова и снова, пока не обрадуешь хорошей новостью. Мы не можем с Фугаку-саном покидать деревню всякий раз, когда тебе необходимо собраться с мыслями. – Это не всегда зависит от меня, – примерно так же Сакура давала отпор первое время, но в более грубой форме, теперь-то она знает, как ставить на место, оставаясь при этом любезной. Микото раздумывает над своим ответом. Заговаривает двумя минутами спустя, наслаждаясь видом любимого сада и сладким ароматом чая. – Брак не обязательно должен строиться на любви, – что-то подобное можно ожидать от такой женщины, как Микото. – Это относится и к вам? – Было не просто попасть сюда, но ещё сложнее сохранить то, что ты сейчас видишь. И оно тебе не нужно, Сакура, – не в этом ли заключается причина неприязни свекрови? То, что годами строила Микото, не оценено по достоинству. – Ты станешь защищать клан Учиха лишь тогда, когда появится тот, кого ты захочешь защитить. Помни, Сакура, будущий наследник так же и твой гарант безопасности. – Почему вы говорите об этом только сейчас? – Как мне кажется, ты наконец понимаешь положение вещей, – действительно ли она теперь говорит с ней на равных, или так было всегда, просто Сакура искаженно воспринимала любое замечание свекрови? – Вы считаете, ваш сын не заслуживает любви? – нет, она не сочувствует мужу, считает его поступки непростительными, и все же… никто не идёт на убийство своих родителей без веской на то причины. Вопрос вызывает у Микото добрый смех, который прерывает шокирующее: – Саске женится только по любви. Если только не решит провести всю жизнь в одиночестве. В прострации Сакура не реагирует, когда случайно задевает тыльной стороной ладони горячие стенки чайника. «Лучшего конца придумать нельзя. Для них. И всех других Учиха. Меня же ждало другое наказание». Об этом наказании говорил Итачи-сан? – А как же… Итачи? Матушка непонимающе поднимает брови, а перед глазами Сакуры знакомо мутнеет. – Какое он имеет к этому отношение? – Я… не…никакого, вы правы. – От вас обоих требуется лишь одно: здоровый наследник, – спокойно говорит Микото. Будто бы нет иной установки. Будто бы нельзя жить как-то иначе, чем того требует клан. – Если не справлюсь я, вы признаете ракуина? – Сакура знает мнение мужа, но что же на этот счёт думает матушка. Вряд ли она заставит, разве что попытается убедить старшего сына провести несколько ночей с другой женщиной. – Решение принимаю не я, – настроение Микото уже не такое хорошее. – И захочешь ли ты сама признать ракуина, Сакура? Отыгрывать роль матери сложнее, чем жены. – Я… – двумя неделями ранее Сакура с уверенностью заявила бы, что признала, но не сейчас, и причина даже не в категоричных взглядах Итачи-сана, а в том, что… она и сама пока не знает. Микото кладёт руки на колени и пристально смотрит, пытаясь разобраться, что же именно изменилось за столь короткий срок. – Сакура, – в завораживающем голосе свекрови есть что-то зловещее. – моя задача – сделать тебя идеальной молодой госпожой Учиха и помочь тебе воспитать будущего наследника. Не в моих правилах вмешиваться в твои близкие отношения с мужем, но послушай, что я тебе скажу. Ты обладаешь властью, которой не обладает никто в этом доме. Только ты способна убедить его в том, что любовь к тебе – это сила, а не слабость. Будто завороженная Сакура лепечет: – Я знаю, как нужна ему. – Что будет, когда необходимость в тебе пройдет? – ей неизвестны условия соглашения и желание невестки развестись, потому она подталкивает не туда, куда держит курс Сакура. – Быть просто нужной и быть той, ради которой мужчина готов сделать всё, приводят к разным результатам. Оказывается, у Микото нет инструмента воздействия на старшего сына, вот она и пытается действовать через невестку. Только вот наживка не срабатывает, потому что её сын выбрал не Изуми, а Сакуру, которая предпочтет своими силами получить то, что хочет, чем быть должной мужчине, тем более Итачи-сану. – Вы правы, матушка, – послушно соглашается Сакура, хотя совету не станет следовать. – Об этом я не подумала.

***

      В последний день лета Шизуне вызывает в свой просторный кабинет с потешными шторами и оставленными то тут, то там недопитыми стаканчиками кофе. Если Тсунаде отчитывает коротко и сразу по делу, Шизуне начинает с отвлеченной темы, после переходя к сути вопроса: с этого дня Сакуре запрещено проводить операции. – За мной не было замечено ни одной ошибки, – сдержанно возражает Сакура и косится на полупустой стаканчик на подоконнике. Начальница удивительно рассеяна в повседневных мелочах. Шизуне вздыхает, открывает прижатую к груди папку и предъявляет документ с доказательством использования таблеток в личных целях. – Для начала зачем тебе столько снотворного и успокоительного? – Я же могу вам довериться? – нет, признания в том, что таким способом она пытается избавиться от кошмаров, не будет. – Недавно муж жаловался на бессонницу. – Мы не занимаемся лечением кланов Учиха и Хьюга, а значит, у них, и у тебя в том числе, нет права использовать наши запасы лекарств. В первый и последний раз, ясно, Сакура? – Обещаю, такое больше не повторится. Далее по списку у Шизуне жалоба, но не от пациентов, а от личной помощницы Сакуры. – По словам Киёко, – зачитывается жалоба. – ты скрываешь свое плохое самочувствие и отказываешься пройти плановое обследование для сотрудников. Более того, первую половину сентября у тебя стоят одни ночные дежурства. Я закрыла глаза на то, что ты всю зиму отказывалась брать дневные смены. Не поэтому ли у твоего мужа бессонница развилась? – Я беру ночные смены только, когда его нет в Конохе, – точно такая же отговорка используется и для матушки. – Ладно, этот момент оставим, – неохотно признает Шизуне, переходя к следующему пункту. – Прошлой осенью ты умоляла учесть в бюджете госпиталя твои декретные. Как мне теперь отчитываться Хокаге? Распределение и утверждение бюджета – красная тряпка для Шизуне. Сакура не горела желанием становиться главой госпиталя отчасти по той причине, что придется каждый месяц отчитываться Хокаге. Ибики Морино не самая приятная личность, но в разы лучше предыдущего Хокаге, Данзо Шимуры, обстоятельства смерти которого так и остались тайной. Большим упущением для Конохи был категоричный отказ Какаши-сенсея от титула Каге. В последний раз Сакура видела его года два назад, ещё до того, как произошла вся эта история с Учихами, а письмами он обменивается только с Наруто, иногда передавая приветы Сакуре с Саске. Какую такую важную миссию он выполняет, никто кроме Хокаге не знает. Быть может, Ибики просто сослал Хатаке подальше из деревни, боясь, что тот все же передумает и займет его место. – Это не повод запрещать мне оперировать. – Как раз-таки повод! Я не могу рисковать здоровьем как пациентов, так и твоим. Я обещала Мебуки позаботиться о тебе. И, конечно же, о малыше. Не прошло и трёх дней, а Мебуки уже успела поделиться своими подозрениями с Шизуне. – Хорошо, никаких операций, – вынуждено бурчит Сакура. Возможно, это поможет убедить Микото в фальшивой беременности. Подделать анализы будет не так сложно, а вот вплести в авантюру Шизуне – та ещё задачка. – Отлично! – с довольным выражением на лице Шизуне закрывает папку и начинает сборы домой. – Не хочешь, вместе поужинать? Давно мы с тобой не выбирались. – Прости, нужно быть дома. – Ладно-ладно. Увидимся завтра! Раньше Шизуне печалил факт одиночества, но с тех пор, как Сакура вышла замуж, перестала даже заикаться об этом. Первое время она задавалась вопросом, почему избранником Сакуры стал Учиха Итачи, а не его младший брат, с которым Сакуру связывало гораздо больше, но со временем свыклась с положением вещей и приняла это как данность, что было очень даже для неё характерно.

***

      Осенние дни проходят удивительно спокойно, несмотря на всеобщее волнение, как пройдет фестиваль в квартале Учиха. Микото между делом за завтраком обещает, что в следующем году позволит Сакуре больше участвовать в культурной жизни клана. Такая честь не очень по вкусу, даже если прекрасный шанс найти зацепки. Впрочем, стоит заговорить об Итачи-сане, его соклановцы не особо охотно отвечают и ничего плохого о нём сказать не могут, только отметить, какой правильный выбор он сделал, женившись на Сакуре. Так что необходимые пазлы не так-то легко собираются в полноценную картину. В один из таких спокойных дней Изуми наносит внезапный визит. Они обе вынуждены друг другу улыбаться и делать вид, что тот вечер в гостиной завершился на хорошей ноте. Настроение Микото заметно улучшается, когда гостья дарит ростки редкого цветка и предлагает вместе их посадить. По просьбе матушки Сакура наполняет водой лейку и приносит три пары садовых перчаток. – Изуми, картины твоего брата прекрасное дополнение к фестивалю, – расхваливает Микото, надевая перчатки. – Я беспокоилась, твоя идея с благотворительным аукционом не понравится Итачи. – Это ваша заслуга, матушка. Если бы вы не напомнили ему, то идея так и осталась идеей. Но удастся ли распродать все картины? – Об этом можешь не переживать. – Сакура, – Изуми вовлекает в разговор, пока что не ясно любезности ради или спровоцировать, одно точно: вежливого обращения как не бывало. – в нашу прошлую встречу интересовалась, хорошим ли будет отцом Итачи. Матушка, развейте сомнения Сакуры. Разговоры о детях скоро будут вызывать нервный тик, если не уже. Каким отцом будет Итачи-сан и все, что с этим связано, уже перестало особо интересовать. Не сладко придётся, когда пойдут слухи о беременности Сакуры. В таком нервозном состоянии и правда лучше ограничиться административными делами госпиталя и обучением будущих ирьенинов, а о личных тренировках вовсе можно позабыть. Тема разговора у свекрови не вызывает улыбку. Она взглядом спрашивает, почему Сакуру вообще беспокоит подобное. – Маленькими дети кажутся ему интереснее, – коротко резюмирует Микото. – А потом они быстро взрослеют и всю свою жизнь пытаются оправдать чьи-то ожидания, – про ожидания когда-то рассказывал Саске. Сакура всю свою юность наблюдала за его попытками превзойти старшего брата, пока в один момент Саске не бросил эту затею и решил жить своей жизнью. Если бы не матушка, он давно бы жил один. Сказанное вовсе не упрёк в сторону Микото, а все равно именно так и воспринимается. – Маленькими они любознательны и чисты помыслами, – больше похоже, Микото обращается к себе. Опомнившись, она берет в руки лопатку и закрывает тему. – Изуми, не подскажешь, как правильно сажать? Сакура так и не может понять, простила ли Микото своего сына, что на самом деле о нём думает и как к нему относится. Права ли Мебуки, утверждая, что Микото винит себя за ошибки детей? Задать все эти вопросы пока не хватает ни смелости, ни отчаяния.

***

             В ночь фестиваля в небе взрываются праздничные фейерверки, посмотреть на которые собирается вся деревня. Сакура вяло хлопает, задумавшись о вскользь упомянутом Микото прошлом семилетней давности. Тогда квартал Учиха и правда не устраивал пышные празднества, ограничиваясь ежегодными ярмарками. Организацией осеннего фестиваля раньше занимался клан Яманака, пока Данзо не передал это право клану Учиха. Но пока не рассказала Микото, Сакура не знала, что Итачи-сан предложил отцу вести так называемую политику открытых дверей, символом которой и стал фестиваль. Удивило и другое. Сразу после короткой официальной речи Микото спустилась к Сакуре и взяла её за руку, неожиданно пообещав, что как только родится наследник, право открытия фестиваля перейдет Сакуре. И в голову не приходило, насколько важную роль в церемонии играет госпожа Учиха. Возможно, поэтому Изуми в тот вечер так испугалась, когда Сакура ей предложила открыть фестиваль. – Спасибо, матушка, – искренне ли это прозвучало? Наблюдая за свекровью, Сакура ловит себя на мысли, что больше не испытывает к ней неприязни. Да, с ней по-прежнему нужно быть осторожной и следовать её указаниям, но каждый раз, когда они пересекаются взглядами, Сакура вспоминает ничем необоснованный поступок Итачи-сана. Сколько лет тогда было Саске? Чего именно добивался Итачи-сан? Почему он остался безнаказанным? Нет никого, кроме него самого, кто мог бы ответить на все вопросы. Но когда именно он вернётся? Хорошо бы, вернись он в начале октября, или вовсе под самый конец осени. Тогда Сакура будет готова встретить его откровенным безразличием, сможет смотреть прямо в глаза, без страха быть застигнутой наваждением кошмара, и липкое чувство, что он где-то рядом, это чувство, от которого она тщетно пытается избавиться, не будет вызывать кратковременные приступы удушья. Тёплые воспоминания о Шикамару перестанут быть частью кошмара, хотя сейчас сами мысли о нём Сакура блокирует, чтобы не поддаться соблазну заявиться у порога его дома и потребовать объяснений. Как итог, всё, о чём можно позволить себе спокойно думать, – работа. Ещё один фейерверк и можно будет погулять по ночному базару. Через толпу людей Сакура пробирается к Хинате стоящей у палатки с рыбными палочками, и поднимает руку, чтобы привлечь её внимание, но в оцепенении застывает, когда чувствует приставленное к спине острие куная. – Следуйте за мной, госпожа Учиха, – незнакомый мужской голос спокойным шепотом без намёка на угрозу. Нападать в людном месте, да ещё и в квартале Учиха, верх глупости. Однако её непослушание может стать угрозой для других и испортить всем праздник. Сакура кивает и вздрагивает, когда чувствует, как что-то заползает в широкий рукав кимоно, а после обвивает запястье, чтобы обездвижить сначала правую руку, после тоже самое проделать и с левой. – Я вам не враг, госпожа. – Но и не друг. – И не друг, – соглашается мужчина и толкает вперёд. Для начала нужно выяснить, чего хочет незнакомец, а после вступать в настоящий бой. Наконец они преодолевает людное место. Сакура резко сворачивает в пустой переулок и одним всплеском чакры высвобождает руки из плена непонятной слизи, которая оказывается обыкновенными чернилами. Мужчина приторно улыбается будто бы кукла, а не человек, и легко позволяет прижать себя к каменной стене высокого дома. – Я не против быть зажатым где-то в подворотне, но у нас мало времени, госпожа, – до чего же ублюдская у него улыбка, не спасает даже смазливое лицо. Стоит признать, если бы не его неестественная бледность его можно было отнести к Учиха. – Время не на вашей стороне, госпожа. Через час или два вы вполне можете стать вдовой. Итачи это очень повеселит. Я имею в виду, когда он окажется в аду, ему будет над чем посмеяться, – и всё это с приторной улыбкой. – Какого… вдо…что? – растерянно хлопая глазами. – Что?! – Итачи приказа не давал, так что решаете вы, – он умудряется пожать плечами. – Спасти его или нет. М-м. Интересно, он очень разозлится, когда узнает, что остался жив? Верится ненормальному с трудом. Но что, если это правда? А если так, то это шанс стать свободной. Всего-то надо ослабить хватку и сделать шаг назад, а потом ещё и ещё – и больше нет надобности отзываться на «госпожу Учиха», бороться с не поддающимися сёдзи, следовать правилам, носить надоевшие кимоно, прислуживать матушке, терпеть насмешки Учих, и самое главное: принадлежать Итачи-сану. – Госпожа, выбор за вами. Вот он дьявол искуситель. Просто закрой глаза, сделай вид, что ни о чём не знала. Продай свою совесть ещё раз. Предай свои принципы. Притворись, как это делаешь всё это время. Дай Итачи-сану повод над чем посмеяться, когда он окажется в дзигоку . Там ему и место, Сакура. Он заслуживает быть там. Потерпишь годик и станешь свободной. Все будут тебя жалеть и сочувствовать твоей глубокой потере и твоим страданиям. Сакура опускает руки и с ужасом смотрит на свои дрожащие ладони. Почему она сомневается? Почему тело её не слушается? «Сделай шаг, Сакура. Сделай чёртов шаг! Сделай хоть что-нибудь! Пожалуйста… » Она согласна каждую ночь просыпаться от того кошмара, только бы побежать в сторону госпиталя или туда, куда приведёт её черноволосый незнакомец. «Берегите себя, Харуно-сан», – голос мужа всплывает в сознании. Значит, тогда он с ней попрощался? Значит, он не хочет быть спасенным? Значит, он давно сделал свой выбор? Решил всё за неё? Снова. Продумал до последнего даже то, что, попробуй она его спасти, в случае неудачи, её будет ждать тюремное заключение сроком до семи лет, а если она останется в стороне – всего лишь придётся носить траур в течение одного года, после чего, скорее всего, клан Учиха выгонит её за ненадобностью. Сделал так, чтобы мстительная ненависть к нему стала тем решающим фактором, чтобы она на минуту забыла клятву ирьенина. О, нет, она не позволит ему довольствоваться объятиями смерти. Он будет жить и страдать. Каждая минута его жизни будет сопровождена осознанием того, что она его спасла. Когда он снова начнёт ценить жизнь, Сакура придёт к нему, чтобы забрать должок. – Так давай позлим его, – Сакура повторяет учиховскую ухмылку. – Веселиться, так по полной, а в ад мы попадем с ним вместе. Показывай путь. – Думаю, по небу будет быстрее. Без колебаний мужчина достает свиток из набедренной сумки, раскрывает его и быстрыми движениями рисует что-то похожее на птицу. После складывания печати рисунок оживает, вырастая в орла гигантского размера. Сакура и слова против сказать не успевает, как её усаживают верхом на птицу. А помощник, друг или кем он там приходится мужу, не промах. Птица взлетает ввысь, а Сакура смотрит на луну и понимает, что, чего бы это ей не стоило, она спасёт Итачи. Семь лет в тюрьме её не пугают. Её больше ничего не пугает.