Распластаться под одеялом — вот чего хотелось Соре этим утром больше всего. Чтобы будильник решил, что в спальне никого не осталось, и сам сбросил настройки. Но он все звонил и звонил, делая пятиминутные перерывы, и Сора опять проиграла. В наказание пришлось встать под холодный душ и как мантру прочитать пару раз: «Я взрослая, я взрослая». Потому что взрослые люди не боятся других взрослых людей. Особенно те взрослые, которые носят строгие юбки и водят дорогие машины. А у Соры имелось и то, и другое.
Без десяти минут семь она — красивая, самостоятельная женщина, самый молодой в Сеуле руководитель отделения пластической хирургии, — уже сидела за рулем напротив клиники, но все еще не могла заставить себя выйти в набирающий краски летний день.
— Это неправильно, — раздраженно сказала она себе и все равно осталась на месте. — Через две недели мне тридцать два. Какого черта я вообще должна кого-то бояться?
Вот только пальцам наплевать: они перебирали по шероховатой поверхности руля, будто кто-то натянул на него гитарные струны. Беззвучно, но совершенно точно надрывно и жалобно.
— Ну же, — по-хорошему рассердилась Сора. — Еще пять минут, и ты сама опоздаешь на работу! Не доставляй ему такого удовольствия!
И это окончательно заставило ее собраться: как внезапный хук или пролитый на новую блузку сладкий латте. Опоздать в такой день значило капитулировать до официального начала битвы, а на кону стояло не просто многое: двухлетняя работа в должности, несколько десятков подчиненных и собственная гордость в придачу — почти целая жизнь, к которой она шла долгой, тернистой дорогой. Уступить все это значило в скором времени потерять, а на это Сора не могла пойти.
Она нацепила свое самое безупречное, кристально-холодное выражение лица, от которого бросало в дрожь даже самых капризных и наглых клиентов, и толкнула дверь из спасительного укрытия.
— Я уж было решил, что ты так и не выйдешь.
Конечно же. Кто-кто, а он точно никогда не опаздывал. И коленки у него никогда не тряслись.
— Может, передумаешь, Пак Сора? Ты выглядишь бледной — сходи на маникюр, прими расслабляющую ванну и оставь рабочие вопросы тем, кто действительно может их решить.
— О ком это ты, Ким Тэхен? — притворно изумилась Сора и оглянулась, как будто вокруг машины уже собралась воображаемая толпа. — Не вижу здесь никого подходящего. Ты часом не принял чего-нибудь с утра? Для храбрости.
Она снова повернулась к нему — свежему и ослепительному до безобразия — и ткнула остро заточенным ногтем прямо в кончик нахального, вечно лезущего в ее дела носа.
— Потому что сегодня я сделаю тебя в два счета, Ким Тэхен. И ты наконец перестанешь маячить перед моими глазами, соберешь свои вещички и отчалишь туда, куда и должен был еще пять лет назад.
— Куда же, Сора? — крикнул он, дождавшись, пока ее высокие каблуки стремительно застучат по ступенькам ведущей к дверям лестницы. — Просвети, будь добра!
— На хрен, — процедила Сора, надеясь, что он не услышит. Впрочем, не слишком сильно надеясь, иначе не повернулась бы на последней ступеньке спиной к камере и не показала бы средний палец.
Ким Тэхен рассмеялся, словно и не ждал от нее чего-то другого. Это тоже по-особенному сильно злило Сору, потому что, как бы она ни старалась его задеть, он никогда не выглядел хотя бы просто удивленным.
— Почему вы его так не любите? — спросила Ли Юна, когда зашла к Соре, чтобы подписать график отпусков, а получила в ответ гневную тираду на тему некоторых руководителей некоторых отделений, которым стоило бы постыдиться своей профнепригодности. — Он на хорошем счету у попечительского совета, и коллектив его просто обожает. Что ни говори, доктор Ким — настоящий профессионал. А уж какой красавчик…
Она мечтательно закатила глаза:
— Я бы перешла работать в травматологию, если бы там было свободное местечко.
Сора уничижительно фыркнула и поставила напротив ее фамилии самую уродливую из своих закорючек.
— Мы учились на одном курсе, разве ты не знала?
— Да? — Глаза Юны загорелись, и она склонилась над столом пониже, как будто всерьез ожидала, что начальница только и ждет, чтобы излить кому-нибудь душу. — Он был таким же красивым, как сейчас? Лучше? Вы были в него влюблены?
— Еще чего, — сказала Сора, уже чувствуя, что зря завела этот разговор. Но этот пижон, только притворяющийся профессионалом, испортил настроение с самого утра. Еще даже до того, как оно началось. А у болтливой помощницы перерыв на кофе через два часа. И целый простор для сплетен. — Ким Тэхен всегда был слишком занят поисками дураков, на которых можно было бы спихнуть свою работу в групповых проектах. И он нечасто появлялся на парах, так что даже удивительно, как это он смог выпуститься и занять такую высокую должность. Не исключено, что ему помогла протекция какого-нибудь очень влиятельного человека…
— Неужели вы хотите сказать, что… — Юна прикрыла открывшийся рот ладонью, и Сора сделала вид, что отвлеклась на график отпусков.
Да-да, пусть машина по производству сплетен начинает работать в полную силу. Обсуждать, обхаживал ли всеобщий любимчик единственную злобную старушенцию из попечительского совета, чтобы она продвинула его, простого травматолога, по службе, гораздо лучше, чем обсуждать ее, Пак Сору. Талантливого руководителя, который в ближайшее время обязательно получит такой нужный грант на развитие отделения.
Этот грант стоял между ними, как флаг, который нужно перетянуть на свою сторону, иначе полетишь со скоростью ракеты в сторону биржи труда. Ведь травматологию гораздо легче объединить с отделением общей хирургии, и два начальника там совершенно не нужны — там и своего хватает. А вот отделение пластической хирургии, пользующееся такой популярностью у знаменитостей, просто обязано было сохранить свою независимость. Уж если сам Ли Чонсок дважды выбирал их клинику — естественно, тайно, — значит, качество услуг соответствовало самым высоким требованиям.
Да-а, Ким Тэхену до Ли Чонсока как отсюда и до Пусана. Пешком.
— Ты хотела что-то еще? — опомнилась Сора, испугавшись, что могла проговорится о некоторых своих мыслях. Но Юна уже думала в правильно заданном направлении, о чем свидетельствовали закушенная губа и прищуренный взгляд. — Если нет, то можешь идти.
Юна спохватилась, собрала документы и уже было вышла из кабинета, однако что-то заставило ее снова вернуться:
— Извините, если я сделала неправильные выводы, но если хоть кому-нибудь в отделении станет известно, что Ким Тэхен может быть связан… такими близкими отношениями с членом попечительского совета, разве это не уничтожит его репутацию? Разве… это не будет значить, что грант, которого мы все так ждем, совершенно точно не достанется травматологии?
— Чушь не неси, — отрезала Сора и сделала вид, что занялась первой попавшейся папкой, которая лежала у нее на столе. — Я ничего такого тебе не сказала, чтобы стряпать из этого компромат. Да и кто может пойти на такую низость? Наше отделение пластической хирургии вне конкуренции, и грант давно лежит в нашем кармане, только другие пока об этом не знают. Поэтому отправляйся работать и держи язык за зубами.
— Но…
— Я, конечно, терпеть не могу этого смазливого паршивца, но никогда бы не опустилась до того, чтобы унижать его имя грязными сплетнями.
Она так многозначительно взглянула на Юну, что та крутанулась на каблуках и выскочила из кабинета. Наверняка чтобы устроить себе кофе-паузу на часок-другой пораньше.
— Это низко, очень низко, Сора, — сказала она себе, отложив папку и подойдя к окну, чтобы успокоиться. Внутри скребло ощущение, что она вляпалась, словно, всегда безупречная и аккуратная, вдруг пошла по головам, а выбранная дорожка оказалась неправильной. Это претило всем ее представлениям о профессии, которой, к слову, она гордилась, словно отдала ей не последний десяток лет, а намного больше. И если бы на соседней дистанции с ней соревновался кто-нибудь другой, не Ким Тэхен, ее совесть продолжала бы оставаться чистой. Но он… Сам виноват, что решил непременно прийти первым.
Да, он сам виноват.
Эта мысль была для Соры родной, словно пластырь, который она наклеила на рану, а он врос и ни за что не хотел сниматься. Он делал оправданными многие ее поступки в последние годы, сделает и так, чтобы гадкое ощущение в груди отпустило. Главное — получить грант, а дальше не будет никакого Ким Тэхена, а значит, не будет и необходимости вести себя, как холодная, расчетливая дрянь.
***
— Дрянь, — сказал Тэхен, вылив стаканчик только что купленного кофе прямо на ее конспекты, и схватился за стол. Его неудачно толкнули, и кофе был обжигающе горячим, но Сора от возмущения смогла только задохнуться. Не накричать, не вскочить, а продолжать хлопать глазами, глядя, как коричневая лужа заливает ее двухнедельный труд, переливается через край и пачкает джинсы. — Твою мать, мне так жаль!
Жаль? Ему жаль?
— У меня даже салфетки нет. Джун! Нужна помощь!
Ким Намджун, сидевший через стол, как будто ждал сигнала, потому что четким движением питчера, вышедшего на финальный матч, метнул в сторону друга какой-то бурый комок. Это был шарф, запоздало сообразила Сора, когда Тэхен принялся с невозмутимым видом промокать им самый верхний конспект и даже примерился вытереть джинсы…
— Извини, — повторил он так правдоподобно, как будто репетировал заранее. Может быть, даже перед зеркалом. — Я надеюсь, твои записи не пострадали.
Еще как пострадали — уже видела Сора. Еще как, а ведь работу нужно было сдавать в идеальном порядке, и именно над ней она корпела после пар, просиживая те самые джинсы в библиотеке. Все коту под хвост…
— Может, хватит? — спросила она, когда бумага приобрела не только стойкий коричневый цвет, но и заломы от усиленного трения. — Убери руки!
— Эй, Сора, мне действительно очень жаль, — сказал Тэхен с нажимом, словно они не боролись за право попасть к профессору Чхве на практику. У него был не только сумасшедший по своей значимости список работ и пара наград от Корейской международной медицинской ассоциации, но и не менее длинный список требований, который должен был отсеять 95 процентов всех студентов, рвущихся под его крыло. Письменная работа была одним из пунктов, которые Сора и однокурсники, вмиг превратившиеся в конкурентов, выполняли, словно в компьютерной игре. И Ким Тэхен только что перешел на следующий уровень.
— Жаль? — коротко осведомилась она, а сама постаралась так прижать ладони к столу, чтобы ни одна не дернулась в желании оставить след на красивом лице, за которое его обладателю слишком многое прощалось.
— Конечно, — сказал Тэхен. — Конечно, но соревнования не всегда выигрываются честными способами. Вернее, честными способами они как раз и не выигрываются. Можешь считать, что я преподал тебе бесплатный урок, который стоит целого курса у профессора Чхве. Он очень поможет тебе в жизни, если ты, конечно, его запомнишь, а не запишешь, ведь бумага такая ненадежная.
***
Сора глубоко вздохнула, наблюдая, как по голубому шелку неба плывут облака, словно подправленные скальпелем. Красивые, в меру кучные и одинаковые. Они не остановились, не поменяли направление, хотя в этом мире десять минут назад пошатнулись чаши весов, на которых взвешивали справедливость, и она посчитала это за хороший знак. Поступая в прошлом слишком правильно, Сора теперь имела полное право сделать пару нечестных шагов.
Чтобы просыпаться с чувством, как будто она владеет этим миром, а не прятаться под одеялом. Через две недели ей должно было исполниться тридцать два. Хватит мысленно трястись от одного только присутствия Ким Тэхена. Пора бы ей победить этого монстра.
Он будет в ярости. Он точно будет в ярости.
