Цветение в саду

      Приятный холодок окутал тело Ани, стоило ей приоткрыть дверь теплицы. Из девичьих уст вырвался лёгкий вздох удовольствия, зелёные глаза прикрылись в наслаждении от столь ожидаемого порыва ветерка. Она сделала несколько глубоких вдохов и улыбнулась палящему вверху солнышку — будучи лютой мерзлячкой, Аня днями и ночами молилась о долгожданном тепле, что теперь у неё не было никакого права жаловаться.       Особенно когда того самого тепла в нетерпении ожидали её любимчики. Прикрыв дверь вновь, Аня с новыми силами вернулась к своей работе — уходу за небольшой рассадой овощей. И, что было одним из самых больших достижений за школьную жизнь, оранжерее.       Эдем мог похвастаться обширной и богатой территорией. Неимоверных размеров корпуса для учёбы и многочисленные общежития; озеро «Стелл» и небольшая речка, которую отделяет от учебной территории небольшой, но густой лес, в котором у них несколько раз был поход. А ферма при школе и та входила в общеобразовательную программу учащихся Эдема, независимо от статуса оных.       В эту же программу входило огородничество и садоводство. В отличие от животноводства, где Аня прекрасно справлялась со своей работой с помощью телепатии, огород и сад мало привлекали её внимание в юности. Скучно, жарко, кропотливо и слишком много тонкостей, которые никоем образом не укладывались в голове — не хотели.       Но всё изменилось буквально несколько лет назад: профессор Спрингл, преподающий биологию, славился своим нездоровым влечением к ботанике. И когда в один прекрасный день он заговорил о нашумевшем в Остании бестселлере под названием «Тайная жизнь растений», интересы Ани приобрели немного другой поворот.       Потому что в книге говорилось о том, что растения могли мыслить. Соответственно, Аня могла читать, что было на душе у каждой тростинки.       Ей было около четырнадцати лет, возраст, когда хотелось контролировать всё. Начиная не только с собственного личного пространства, немного пытаясь обособиться от родителей, которые после раскрытия всех карт стали до того любвеобильны, что у Ани, переживающий половое созревание, вызывали лишь рвотный рефлекс. Заканчивая телепатией, которая, к счастью, не оказала никакого страха на её «когда-то приёмную семью» — они были больше, чем родные, — в отличие от предыдущего печального опыта, который с годами Аня едва помнила.       Но вместо этого были несколько нудные лекции о личных границах, о собственном ментальном, психическом здоровье и простых вопросах морали, касающихся того, что каждый человек имел право на уединение хотя бы в своей голове. Аня не владела никакой волшебной кнопочкой, отключающей мысли окружающих, но со временем научилась к некому сдерживанию — барьерам, которые помогали превратить поток сознаний в фоновый шум.       Оттачивать свои умения уж очень хотелось, особенно, когда Аня совсем мельком «услышала» мысли отца, говорящие о том, что из неё вышел бы отличный шпион, хоть и на ближайшее десятилетие никакой войны более не грозило. Поэтому, раз в их семье возник запрет на чтение окружающих в рамках этики, Аня схватилась за спасительный вариант в виде мыслей растений.       Мистер Спрингл был безумно счастлив энтузиазму Ани, а потому сразу предложил вступить в клуб садоводства, обещая обучить всем прелестям ухода за каждым цветком, за каждым овощем или фруктом. Но день за днём она приходила после уроков в оранжерею, пропуская трансляции своих любимых сериалов, и не слышала абсолютно ничего.       Изредка до неё доходили сильные эмоции окружающих, прорывающие любые барьеры, но не было ни намёка на то, что растения могли мыслить. Из уроков ботаники Аня ясно осознавала, что всё в природе — живое, состоящее из клеток, а потому, в теории, могло мыслить. По крайней мере, так обещалось в книге. Только реальность оказалась несколько иной.       И в дополнение к этому, Аня, сама того не ожидая, прониклась к рутине в саду. Особенно когда ей удалось вырастить собственную рассаду небольших помидоров. Стоило Бекки заказать в столовой блюдо, содержащее в себе томаты, Аня с возбуждением и гордым видом разглагольствовала о том, что это вполне могли быть плоды её стараний. Впрочем, как и другие продукты, которые со временем она выращивала на школьной ферме.       Конечно, Бекки оставалась неизменно поразительной подругой, поддерживающая Аню в любом деле, но приоритетно для неё оставались важны собственные увлечения. Мыльные оперы на лучших телеканалах Берлинта, обширная коллекция одежды и обуви. И, что самое значимое, светские вечера, включая школьный бал.       Говоря о последнем: в Эдеме ежегодно в конце апреля проводился благотворительный вечер, включающий в себя танцы, роскошный банкет и выставку цветов. Именно колоритные букеты, выставленные на продажу, составляли половину выручки, в остальном это были пожертвования верхушек сословия, чада которых обучались в лучшем учебном заведении Берлинта.       Поэтому не было ничего удивительного в том, что в голове Ани отдалённо зазвучал голос Бекки, предвкушающий возможность красиво приодеться и замечательно провести время за танцами с симпатичными парнями. Аня вернулась в теплицу, оставляя дверь приоткрытой — она не хотела, но эмоции Бекки были до того сильны, что прорывались сквозь всякие барьеры. Вопрос времени, когда та ворвётся внутрь с сияющими глазами.       Аня не успела вернуться к работе как следует, как раздались шаги, а мысли в её голове стали ещё громче, вызывая улыбку. Она, не отвлекаясь от пересадки цветка, бросила слова приветствия:       — Рада видеть, Бекки, — пропела Аня, зарываясь пальчиками во влажную и мягкую землю.       — И как ты всегда узнаёшь, что это я? — мягкий голос прозвучал за спиной Ани, и она всё-таки обернулась, чтобы поглядеть на свою лучшую подругу.       Мистер Хендерсон в своё время не шутил, говоря, что будут разделения по классам в зависимости от успеваемости. И в итоге за десять лет учёбы Аня и Бекки успевали побывать в разных классах, попав в один лишь несколько раз. Но это не мешало им встречаться за обедом или на прогулках по выходным, а если такое случалось, то и на общих уроках, например, истории, где они вместо нудной лекции хихикали над чем-то своим.       — Миндальная связь, — ухмыльнулась Аня, радостно наблюдая, как карие глаза Бекки закатились от каламбуров.       — Да-да, конечно, я принесла тебе твои любимые орешки, трудяжка, — Бекки продемонстрировала пакетик с лакомством для Ани, и, предварительно постелив платок, опустилась на ближайшую скамейку. — Готова поклясться, ты очень потная и вонючая, поэтому пока что без объятий.       — Зато запах твоего парфюма я учуяла ещё за километр. Перебиваешь мне тут любой природный аромат, — Аня закатила глаза и вернулась к работе.       Не любить Бекки было невозможно — преданная и заботливая, она на протяжении всех лет была рядом и поддерживала. Но при этом всегда оставалась честной и прямолинейной, что Аня в ней очень ценила, ведь сама была такой же. Потому подобные дружеские подколки для них были нормой.       — На весеннем балу за тобой будет разноситься не менее чарующий шлейф лучших ароматов, которые мы только найдём у меня в комнате, — голос Бекки приобрёл сладкие нотки, она манерно растягивала слова. — Уж я-то постараюсь, чтобы ты выглядела потрясающе, моя Звёздочка!       — Не думаю, что мне будет когда развлекаться и прочее, — промычала Аня и для наглядности прошла в другую часть теплицы. — В этом году заказ на букеты вдвое больше.       — Я прекрасно понимаю, что у нас практически не будет времени для длительного шопинга и так далее, но мне не впервой собирать тебя в последний момент, — Бекки перебила её, горделиво расправив плечи. — Мне хватит, пожалуй, и сорока минут.       — Не в нарядах дело, — Аня повела плечом, закусив губу. — Просто…       — Что «просто»? — голос Бекки смягчился, она явно собиралась включить режим «любящей старшей сестры».       — Просто никто не пригласил на танцы. Снова стоять особняком и заедаться пирожными? Не то чтобы я против, просто хочется разнообразия, — Аня пожала плечами, отставив цветок в сторону. У неё не было концентрации на работу. — В любом случае, у меня будут прямые обязанности.       — Никто не пригласил или ты всем отказала? — ехидно протянула Бекки, заглядывая через плечо Ани, на что та лишь отмахнулась, в очередной раз закатив глаза. — Или не пригласил кое-кто особенный?..       Аня почувствовала прилив жара на своём лице и обиженно надула губы. Одарив Бекки свирепым взглядом, она вонзилась руками в горшок с землёй, имитируя бурную деятельность.       — Если бы я не знала, что телепатии не существует, точно бы приняла тебя за экстрасенса, — пробубнила Аня, бесполезно елозя в горшке.       — Тут не надо иметь паранормальных способностей, чтобы узнать, в чём проблема. Я слишком хорошо тебя знаю, — деловито заметила Бекки с гордой улыбкой, но тут же скривила в отвращении губы, увидев то, что осталось после маникюра Ани. — Как и хороший салон, где будем приводить в порядок твои ногти перед балом.       Бекки, в шоке приподняв брови, вернулась на своё место, мысленно поражаясь тому, как Аня только могла найти смелость заниматься чем-то подобным. На уроках ботаники Бекки едва ли не падала в обморок при виде земли, и не дай бог там могли быть червяки; работала она всегда в двух или трёх парах перчаток. И теперь, возвращаясь на лавочку, она только и могла, что мысленно возмущаться тому, что Аня работала без перчаток. Последняя на эти замечания лишь несдержанно фыркнула.       — Вот ты смеёшься, а я действительно не понимаю в чём проблема, — Бекки, вновь аккуратно устроившись на лавочке, перекинула нога на ногу и скептически уставилась на Аню. — Ты же уже приглашала Десмонда однажды, в чём проблема сделать это снова?       Аня едва не обронила всё вокруг себя, поперхнувшись воздухом от возмущения. Отодвинув от себя всё как можно дальше, она с негодованием уставилась на Бекки, которая в ответ лишь пожала плечами и одарила скучающим взглядом.       — Нашла что вспомнить, — страдальчески вздохнула Аня и едва не запустила в волосы пятерню, вовремя вспомнив о грязи на ладонях. — Мне было шесть, ладно?       — И ты была такой смелой! — глаза Бекки загорелись в восторге, и она предалась воспоминаниям.       В сознании Ани мелькнул её образ в миленьком голубом платье, которое она надела в свой первый весенний бал. Первым, что она сделала, когда они приехали на вечер, пригласила Десмонда стать её парой. Через призму Бекки это выглядело куда милее.       Но для Ани это была лишь очередная миссия для плана «Б». Потому что накануне вечером «услышала» мысли отца о том, что танцы — хороший способ подружиться. Ну, или если бы ему повезло, встретиться с главным боссом.       Но в тот вечер не повезло никому из Форджеров — Донована Десмонда, конечно же, не было, а его отпрыск с гневом отказал Ане в танцах. Она еле сдержалась от битья его краснеющего лица, когда тот осыпал её разными оскорблениями.       Это, к сожалению или счастью, Бекки почему-то не запомнила, а потому продолжила предаваться воспоминаниям десятилетней давности через призму мыльных опер. А потому спорить с ней на этот счёт не имело никакого смысла.       Как и вновь приглашать Дамиана Десмонда на танцы.       Потому что операция Стрикс завершилась и без дружбы с ним. Потому что она не понимала его больше всего, и именно от него строила самые большие барьеры. Потому что Дамиан Десмонд ей больше не нужен.       Собственно, как и она ему.

***

      В оранжерее было многолюдно, в сравнении с обычным рабочем днём. Такие же участники клуба, как и Аня, возились с горшками и букетами цветов, намереваясь украсить зал и важные для сегодняшнего вечера дорожки. Они пришли намного раньше остальных, чтобы сделать свою работу, но каждый из них уже развлекался, весело обсуждая будущее мероприятие: их цветочные композиции, наряды и вкусная еда. Дождаться начала было невозможно, как и не говорить о танцах.       Аня же напротив меланхолично стояла над своим рабочим столом, пытаясь составить последний букет. Она вчера так спешила домой, что неверно подсчитала количество букетов, которые должна была представить на сегодняшний вечер. И теперь за недостатком последнего вынуждена была проявлять чудеса фантазии, которую исчерпала ещё вчера. Прав был папа, говоря, что стоило всё делать заранее.       Тяжелый вздох вырвался из её губ, покрытых розовым блеском. Папа, конечно, был очень умным и проницательным, но местами очень неэмпатичным. Особенно по отношению к своей дочери-подростку, которой умудрился задать самый глупый вопрос на свете: «Почему ты без пары?».       Выходила из машины Аня очень стремительно и с очень надутым лицом, даже не обращая внимания на шоковое состояние своего отца, который только в последний момент вышел из оцепенения и что-то прокричал про то, что приедет за ней где-то к одиннадцати. И теперь у Ани не осталось и капли настроения на какие-либо танцы. О цветах и речи не шло.       Не то чтобы какие-то танцы могли подбить самооценку Ани — не тогда, когда родители в ней души ни чаяли, и с самого детства говорили о том, какая она красивая и милая. Особенно помогли побороть комплексы слова мамы о том, что короткие ножки — очень мило. Даже если она тогда говорила о собаках. Но что стоило делать, когда любимый папа подверг самомнению её женское очарование своими глупыми словами?!       Тем более Аню приглашали на танцы — три раза! Два ещё в марте, когда объявили о бале, а третий на днях. Бедняга Джордж в отчаянии искал себе пару и пытал своё счастье с каждой девочкой на их параллели, пока не согласилась одна из девятиклассниц. Просто Аня хотела чего-то другого. Точнее сказать — кого-то. И предавать свои идеалы не собиралась.       Аня ощутила лёгкое тепло на своих щеках и понуро опустила голову, позволяя розовым локонам, завитым в лёгкие кудри, спрятать её лицо от внешнего мира. Возможно, был смысл в том, что Бекки восхищалась её детской смелостью — чего-то подобного последние несколько лет очень не хватало.       Поэтому композиция очень помогала — через цветы Аня умело выражала свои не озвученные переживания и чувства, искусно переплетая стебли в слова, а лепестки в эмоции. Тонко и гладко, подбирая самые яркие цветы. А иногда напротив — колкие и грубые стебли ограждали окружающих от и без того бледных оттенков цветка.       И не было ничего удивительного в том, что в последний момент Аня решила высказаться через букет. Осторожно, укорачивая стебли, разглаживая лепестки и завёртывая всё в упаковочную бумагу, она старалась сберечь не только маникюр, над которым Бекки кропотливо старалась, но и свои собственные чувства, которые вряд ли когда-то стали бы больше, чем просто слова.       — Форджер, тебя Блэкбелл обыскалась, — Аню окликнула одна из участниц клуба. Они были в оранжереи совсем одни. — Профессор тоже попросил поторопиться — скоро уже всё начнётся, только тебя не хватает. Так что не тормози.       — Ага, спасибо, только вот не поможешь… — Аня обернулась к двери оранжереи как раз тогда, когда та с хлопком захлопнулась, заставив её обессилено застонать: — мне… И как мне закрывать двери?! Где вообще ключи?!       С горем пополам — а точнее с букетом в вазе в одной руке, Аня всё-таки заперла оранжерею и добралась до зала. И так как школьная территория обладала огромными размерами, с местных садов ей предстояла неблизкая дорога. Учитывая вес вазы и размер каблуков, на которых она несмело шагала, Аня, конечно же, пришла лишь тогда, когда всё уже началось.       Настроение падало всё ниже, а желание как можно скорее вернуться домой — взрастало. Отец вряд ли приедет за ней раньше одиннадцати, а идти пешком в подобных туфлях сродни самоубийству. Но погода была довольно приятной, а если выбрать вполне чистые и прямые дороги, можно было бы пройтись и босиком…       — Аня, я тебя везде обыскалась! — слегка взволнованный голос Бекки вырвал её из оцепенения собственных мыслей, а руки тут же окружили в заботе. — Я уже было подумала, что ты вообще не приехала! Уже миллион раз пожалела, что отпустила тебя домой после макияжа.       Слова Бекки возвращали в реальность и не давали до конца опуститься в пучину раздумий о том, насколько неудачен сегодняшний вечер. В конце концов, лучшая подруга была рядом и предпочла танцам её поиск и заботу о ней. Аня не могла счастливо не улыбнуться и не заключить Бекки в свои жаркие объятия.       — Я тебе тоже очень рада, но ты мне платье помнёшь, да и себе, — Бекки отодвинула Аню на расстояние вытянутых рук. — Мне очень даже нравится. Удивлена, что ты смогла подобрать такую красоту и без меня.       Аня лишь фыркнула, не удивляясь подобным изречениям — для Бекки всё ещё нормальным было сделать кому-либо комплимент через слова, что человек симпатичный, но не красивее неё. Да и спорить с этим было сложно. Аня со щенячьим восторгом уставилась на Бекки — у нее захватывало дух о того, насколько её подруга была красива.       В отличие от Ани, Бекки выросла довольно высокой, почти моделью, и всегда стремилась подчеркнуть прелести своей фигуры и в лишний раз сделать акцент на длинных ногах. Этот вечер не стал чем-то особенным — длинное платье пудрового цвета с разрезом от бедра игриво демонстрировало интересные участки молочной кожи, при этом полностью прикрывая весь верх, оставляя простор для собственных фантазий. А высокий каблук только больше прибавлял величия владелицы. Не заметить Бекки было невозможно.       — По глазам вижу, что нравлюсь, можешь не говорить, — Бекки выпятила грудь вперед и гордо приподняла подбородок. Аня была готова поклясться — не будь волосы подруги убраны в замысловатую причёску, она бы обязательно откинула волосы назад. — А теперь моя очередь тебя детально рассмотреть, покрутись!       Аня послушно покрутилась вокруг своей оси, при этом стараясь быть как можно элегантней. Мнение Бекки для неё много значило. И, закончив пару оборотов, Аня в ожидании вердикта уставилась на неё, в нетерпении сжав подол платья в кулочках. Возможно, слова подруги могли спасти этот вечер.       Карие глаза Бекки в прищуре осматривали её платье, а брови всё больше сводились к переносице, заставляя затылок Ани покрываться лёгкой испариной, как и ладони, потому она резко отпустила платье, боясь его испортить потом. Она с замиранием сердца уставилась на Бекки, не зная, что и думать, а телепатия не помогала — слишком большое количество людей мешало сконцентрироваться, да и голова Бекки почему-то была наполнена чем угодно. Аня боялась упасть в обморок от перенапряжения.       — Да-да, я знаю, что моё платье не лучше твоего, но не смотри на меня так!.. — Аня нервно заправила пряди волос за уши, смущённо опустив взгляд в пол.       — Я вспомнила! — резкий выпад Бекки заставил Аню испуганно дёрнуться, привлекая к ним внимание нескольких учеников вокруг. — У меня в голове крутилось столько вариантов, но ответ был на поверхности. Я всё думала, что мне напомнило твоё платье.       — А? — почувствовав облегчение, Аня глупо уставилась на Бекки, пытаясь переварить услышанное.       Улыбка Бекки растянулась до ушей, а в карих глазах виднелись чертята. Аня принялась себя рассматривать, будто не было дефиле для родителей и детального изучения собственного отражения. Её платье было довольно простым: а-силуэт с воздушной короткой юбкой, завышенной талией, сзади которой собрался симпатичный пышный бант. Бирюзовый цвет приятно дополнял цвет её глаз и гармонировал с розовыми волосами. Работая в оранжерее, Аня прекрасно овладела цветовой палитрой и всеми прелестями цветовых комбинаций.       Поэтому, не понимая в чём проблема, она в ожидании уставилась на Бекки, которая, казалось, только наслаждалась сложившейся ситуаций. И стоило ей только приоткрыть губы, Аня сглотнула ком в горле.       — У тебя ведь похожее было на первом балу! — воскликнула Бекки, будто это было само собой разумеющийся ответ. — Только тогда у тебя был пышный подъюбник и, кажется, сверху тоже была прозрачная юбочка. Да, точно. Кажется, даже оттенок платья был похожим. Ты была такой очаровашкой! Сейчас ты не менее симпатична, но почему-то меня заставляет умиляться тот факт, что ты оделась как тогда!       Аня смутилась от такого напора комплиментов и восторженных глаз Бекки, которые никак не отпускали деталей её наряда. Даже хотелось сбежать — не то от проницательного взгляда, не то от навязчивых мыслей, возникших после таких заявлений. Ведь получается, что она надела то же самое платье, что и в тот раз, когда пригласила…       — Бекки, не хочешь потанцевать?       Аня не сразу заметила, как музыка сменилась на медленную, и учащиеся начали разбиваться на пары для медленных танцев. И теперь Бекки тоже собиралась покинуть её — вполне справедливо, учитывая сколько она ждала именно того самого приглашения.       Улыбнувшись на прощание, Аня наблюдала, как Бекки следовала вслед за Юэном, который украл сердце её лучшей подруги. Долгие годы взаимных препирательств дали свой эффект. Но больше всего способствовало то, как была уверена Аня, что Юэн с годами всё больше типажом походил на её отца — детскую влюблённость Бекки, которая оставила незримый след. И Аня не могла её осуждать — папа действительно был хорош собой внешне и обладал множеством талантов. Но не эмпатией к девочкам-подросткам, да.       Она должна была радоваться за Бекки. И она всеми фибрами души была счастлива, правда. Но маленький червячок зависти совсем немного сгрызал изнутри, заставляя от досады сжимать кулаки. Особенно когда взгляд зацепился за двух парней, которые бурно аплодировали своему другу, не обращая внимания ни на что другое. Ни на кого другого.       Аня напоследок одарила Бекки нежным взглядом и развернулась в сторону выхода из зала — в этот вечер ей вряд ли удастся вновь стать интересом подруги. Но они обязательно созвонятся завтра, обсудив всё в красках и деталях. А пока, незагруженная какой-либо деятельностью, она сбегала в свой комфортный уголок.       Путь к оранжерее был практически спокойным — Аню даже не нервировали проходящие ученики, которые бегали между общежитиями и кампусом, где проходили танцы. Она слышала их радостные возгласы, изредка сопровождающиеся нетрезвым хрюканьем. Им всем очень везло, что преподаватели были заняты разговорами с важными особами. А может в этот особенный день все закрывали глаза на происходящее, дав немного свободы — ведь уже в понедельник их вновь ожидал строгий распорядок Эдема и напряженная учёба.       На полпути Аня решила сократить дорогу через поля душистой травы и стянула с себя жуткие туфли, ощущая свободу и умиротворение. Её мысли разбегались, и никак не удавалось зацепиться за что-то одно, но, может, оно было и к лучшему. Аня боялась зациклиться на чём-то конкретном — погрузившись, можно было ненароком вернуться к тому, что хотелось выкинуть из головы. Бекки, цветы, родители, Бонд и Бондмэн, предстоящий тест по алгебре. Всё что угодно. Только бы не оно.       Но, прикрывая за собой дверь в теплицу, глаза Ани ухватились за собственное отражение в плёнке, которая отсвечивала в темноте при искусственном свете лампочки. Её наряд действительно был потрясным, как и макияж с причёской. А туфли, уныло свисающие в её зажатых ладонях, обошлись её отцу целое состояние и пары нервных клеток, пока Аня уговаривала их ей купить.       Жаль, что никто по достоинству не оценил её образ.       Круговорот в голове всё-таки сошелся на чём-то одном — о чём Ане не хотелось думать больше всего. В голове проявилась фотография, которую она совсем недавно отыскала в недрах своей сокровищницы. На ней была изображена маленькая розоволосая девочка в платье с самой пышной юбкой на параллели, потому что ей уж очень хотелось быть принцессой. А рядом с ней стоял донельзя разгневанный мальчик в сером костюме тройке, смотря куда угодно, но не в камеру. Он не хотел, но мама Ани была очень убедительной и не всегда правильно интерпретировала ситуации.       Возможно, выбирая платье, она неосознанно опиралась на недавно всплывшие воспоминания. Неосознанно. Нечаянно.       Аня опустилась на корточки, обнимая свои колени. Уткнувшись носом меж образовавшейся ложбинки, она рассматривала землю под своими ногами. Прямо под её столом разлетелись голубые лепестки гортензии, которую она так старательно заворачивала в букет в последний момент. И всё равно повредила несколько головок цветков. И так всегда, когда она старалась.       — Это всё-таки ты, — голос, раздавшийся в тишине, заставил Аню испуганно взвизгнуть и упасть назад себя. — Да, точно ты. Как всегда прекрасное приземление.       Аня опёрлась руками в землю по бокам себя и удивлённо обернулась назад, уставившись на Десмонда, который что-то позабыл в оранжерее, которую не посещал с последнего урока ботаники в восьмом классе.       — Я проходил мимо и увидел свет, — словно прочитав её мысли, произнёс Дамиан и, не успела Аня задать встречный вопрос, усмехнулся: — У тебя всё на лице написано.       Закатив глаза, Аня отвернулась и удобнее устроилась на земле — в любом случае платье она уже испачкала, да и возвращаться на люди более не планировала. Она принялась ковыряться в земле перед собой, собирая опавшие лепестки в одну кучку. Всё что угодно, лишь бы не смотреть на него. Дамиан тоже не спешил продолжать открывать рот.       И так было практически всё время последние десять лет. Они даже больше особо не препирались, оставляя эту прерогативу Бекки и Юэну, у которых язык без костей. По всей видимости, скоро никто вообще не будет ругаться. Они все наконец-то повзрослели.       — Как тогда, — глубокий голос Дамиана вновь поразил её.       Аня, в этот раз обойдясь без падений, взглянула на него через плечо, аккуратно пытаясь разглядеть выражение его лица. С возрастом он научился скрывать свои эмоции на высоком уровне — недаром сын политика. Которого отправили за решетку. Но Аня очень боялась понять неверно, ошибиться, даже если блестящие карие глаза говорили только об одном. Возможно, пришло время рисковать.       — Ты… — её голос почему-то прозвучал глухо, она почувствовала лёгкое волнение и сглотнула: — ты тоже в похожем костюме.       — Совпадение, — беспристрастно парировал Дамиан, на что Аня тут же отвернулась, стараясь скрыть лёгкую улыбку, тронувшую её губы. — Справедливости ради, мужские костюмы не изобилуют разнообразием как таковым.       Его простой ответ с нотками веселья в голосе заставил её напряженные плечи расслабиться, а губы растянуть ещё больше. Что-то в груди незримо зажглось, медленно наполняя её кровь приятным теплом и смелостью. А может всему виной был наряд детской отваги, но Аня осмелилась заговорить привычной манерностью.       — Ты подслушал мой разговор с Бекки?       Небольшая тишина заставила Аню на секунду задуматься о нарушении запрета на чтение мыслей окружающих.       — Я подслушал твой разговор с Блэкбелл.       Ане хотелось с облегчением выдохнуть, но она лишь сильнее сжала ноги, стараясь хоть так подавить собственную радость. Она всё-таки не ошиблась. Потому что ещё в самом начале ей казалось, что Дамиан был одет в простые черные брюки и рубашку зелёного цвета.       Теперь, насколько успела разглядеть Аня, он переоделся в костюм-тройку тёмно-серого цвета. А его идеально-уложенные волосы растрепались. Вероятно, он переодевался и шел сюда в спешке. По крайней мере, так она могла предполагать по его довольно громкому в тишине оранжереи дыханию.       Дамиан всё ещё пытался отдышаться, пока Аня начинала чувствовать, что в шаге от того, чтобы задохнуться от чувств, вызванных подобными предположениями.       — Теперь это ты меня сталкеришь, — она начинала терять самообладание, позволяя себе привычное поведение с ним.       — Что? Неправда, — он фыркнул, но в его голосе послышались нотки смущения, заставляющие Аню хотеть разбить барьеры ещё больше.       — В любом случае тебе очень идёт, — Аня подтянула к себе колени и обняла их одной рукой в защитном жесте.       — Ты мне льстишь.       — Я умоляю — тебе льстит каждый второй, — не сдержавшись, Аня прыснула, но что-то внутри сжалось.       — Но только ты делаешь это искренне, — из его уст это звучало как правда.       Аня слегка напряглась, но так ничего и не ответила. Её плечи понуро опустились, и она вяло принялась водить пальцем по земле. Искренней ли она была?       Больше года Аня пыталась стать другом Дамиану Десмонду. И когда ей это удалось, отец завершил свою миссию самостоятельно. Но он не бросил ни маму, ни её. Они стали полноценной семьей, и когда родители раскрыли все секреты между собой, Аня рискнула открыться тоже — потому что не было и дня, когда она бы в них сомневалась.       И они не подвели её — приняли даже со «странностями». Ещё и вздохнули со словами, что теперь многие моменты только прояснились и поблагодарили, что Аня свела их вместе.       Но её неосторожно брошенные слова о том, что «Сай-он бой больше не нужен?» предрешили всю дальнейшую школьную жизнь. Лойд, боясь за сохранность психики маленького мальчика, за которым наблюдал всю миссию, предостерёг Аню не делать Дамиану ещё больнее. Ведь он потерял всё, чем дорожил — отца, репутацию семьи и прочее, за что цеплялся.       Папа сказал, что читать чужие мысли — неправильно и несколько опасно, а мысли Дамиана уж точно. Ведь если правда всплывёт наружу, он первым делом бросится на неё. Так как папа, помимо прочего, так же переживал за свою семью. Теперь они стали для него самым важным.       Папа сказал, что её неправда может ранить, и если она этого не хочет, ей стоило отступить. А маленькая девочка, которой едва исполнилось шесть (в этом ей тоже пришлось признаться), восприняла слова слишком серьёзно, слишком настороженно. Боясь за новоприобретённое счастье и страх потерять семью, она выбрала потерять друга. Тем самым ранив, хоть и делала это для его же блага. А разные классы только способствовали тому, чтобы всё окончательно исчезло.       Но оно не исчезло, проявляясь в самые разные и неподдающиеся объяснению моменты. И будто назло с каждым днём только взрастало, просто видоизменяя саму природу чувств.       — Прости, — слова Дамиана прозвучали словно гром среди ясного неба, заставив Аню испуганно дёрнуться и неосознанно обернуться. Она одарила его вопросительным взглядом. — Прости, что не пригласил тебя раньше.       Она уставилась на его красное лицо и почувствовала тепло на собственных щеках. Это было так жарко в теплице или?..       — Знаешь, когда ты пригласила меня на бал в первом классе, я был вне себя от радости, но сглупил. Потом и вовсе от тебя отдалился, когда посадили отца, снова обижал и оскорблял тебя, когда ты была рядом, — Аня хотела яростно покачать головой и во всё горло заверить, что виноватой была только она, но Дамиан внезапно посмотрел ей прямо в глаза, не дав открыть и рта. — А после ещё и наивно ждал, что ты вновь пригласишь меня. Вновь сделаешь первый шаг, чтобы мы стали друзьями.       Аня, закрывшаяся от голоса сердца Дамиана больше всего, и представить не могла, что тот чувствовал все эти годы. Они практически не пересекались, но их всё равно почему-то тянуло друг к другу, несмотря на все недопонимания между ними. Это привело к тому, что они смогли стать что-то вроде приятелей, вместе с Эмилем делая ставки, когда Бекки и Юэн наконец-то сойдутся. Но не больше. А ведь Ане очень хотелось гораздо большего.       — Прости, что опоздал, — вновь повторил Дамиан. — Но согласишься ли ты потанцевать со мной?       Несмотря на всё, чувство вины никогда не одолевало Аню — да, она подружилась с Дамианом изначально из-за миссии её отца. Но было бы ей так весело в его компании, будь абсолютно всё фальшивым? Да и умела ли она подделывать свои чувства? Только скрывать, и то совсем немного — каждый из её близкого окружения называл её открытой книгой. И, верь люди хоть немного в паранормальщину, давно бы признали в ней телепата.       А вот сожаления о недостатке смелости преследовали практически всегда.       Аня резко поднялась с земли, медленно приближаясь к Дамину.       Вместе с сожалениями с годами пришла и некоторая неуверенность. Касающаяся только его, Дамиана Десмонда. Потому что даже когда ей ещё никто не читал морали насчёт чтения мыслей, она никак не могла разобраться в его голове: она слишком юная, он — замороченный. Несогласованность мыслей со словами и действиями, даже сейчас он признался, что был рад её приглашению, когда Аня думала об обратном.       Она в принципе пыталась понять его всю свою короткую жизнь, даже когда была не рядом, даже когда старалась забыть.       — А? — но в ответ смогла выдать только несчастный звук.       Аня смущённо отвела взгляд, пытаясь оттряхнуть своё платье от налипшей земли — идея усесться на полу почему-то более не привлекала. Но попытка исправить только усугубила положение — её руки так же были полностью в грунте, а под ногтями собрались целые комки. Бекки не была бы рада видеть подобной картины.       За всем этим она не успела заметить, как Дамиан оказался близь неё, рукой обхватив её ладони. Своим теплом он согревал её продрогшую кожу и заставлял Аню вновь поднять к нему взгляд.       Ане было сложно придумать причину, почему её тело замерло и никак не двигалось, почему охватывало волнение. Это же всего лишь Сай-он бой, с которым она разговаривала разве что по праздникам или случайности.       Правда он уже давно не мальчик — Дамиан вырос и возвышался над ней. И в этот раз она не смела отвести взгляд, даже когда начала затекать шея. Не могла — нежность в карих глазах пленила, а ореховая радужка завораживала. Аня боялась моргнуть, дабы не спугнуть возникшее наваждение. Возможно, стоило бы прикрыть веки, она бы проснулась от столь сладостного и долгожданного сна.       Взгляд, который она изредка ловила на себе и который боялась неверно истолковать.       Дамиан, крепче обхватив её ладонь, поднёс к губам и нежно поцеловал костяшки пальчиков. Аня смогла лишь безмолвно открыть рот, желая возразить — ведь её ладони не первой свежести. Но не могла отрицать возникшего покалывания в сердце.       — Это тебе, — будто желая разбавить неловкое молчание, Дамиан достал из-за спины букет, который, видимо, держал всё это время. Поразительно, насколько Аню пленили его глаза, что она не смогла заметить слона в комнате. — Я купил его на благотворительном вечере. Ну, ты знаешь.       — Да, я вижу, — она мягко улыбнулась и поразилась тому, насколько тихим стал её голос. Очень отличался от привычно звонкой Ани Форджер. — Этот как раз я сделала.       — Ну, что же, я облажалася, — Дамиан нахмурился, но тут же приподнял в удивлении брови и поджал губы. — Впрочем, ничего нового.       Аня слегка рассмеялась и уставилась на букет в своих руках — тот самый, что она сделала перед самым началом вечера. Голубые гортензии и белая эустома. Особенный букет с особенными чувствами. Он вернулся к ней словно предзнаменование, словно толчок.       — Я выбрал его, потому что он единственный подходил к твоему платью, как мне кажется, — речь Дамиана резко стала нервной, Аня заметила, как он взъерошил свою и без того неидеальную причёску.       Он казался ей очень милым.       — Хей, Дамиан, — и то, как дёрнулся его кадык, стоило ей произнести его имя, делало Аню ещё счастливее. — Ты знаком с языком цветов?       — О, ну, разве что про розы — мол, любовь, страсть и так далее, — Дамиан непроизвольно махнул рукой и тут же спрятал её в карман брюк — его любимый жест.       — Ну, не совсем верно — точнее банально, у розы очень много интерпретаций, зависит ещё и от окраса, — педантично поправила Аня, растягивая слова.       — Ты такой ботаник, — усмехнулся Дамиан, и она в ответ одарила его своей фирменной улыбкой. — Но так и быть, я не против, чтобы ты была хоть в чём-то лучше меня. Не считая классического языка и литературы…       Аня заливисто рассмеялась, но тут же в смущении спрятала своё лицо в букете, вдыхая его приятный и лёгкий аромат.       На языке цветов голубая гортензия означает «Вспомни обо мне» и символизирует собой надежду, искренность и чистоту чувств.       Поглядывая на Дамиана из-за букета, Аня желала всем сердцем воссоединения, желала вновь стать его другом, если не больше. Чтобы они больше не оберегали друг друга исподтишка, выражая свою поддержку и заботу искренне. Она просто надеялась, что всё это время думала правильно и попросту зря переживала из-за собственных домыслов, что разъедали изнутри.       Белая эустома говорила о преданности и верности. Восхищение харизматичностью и очарованием. Выражение симпатии.       Дамиан был поистине очарователен и харизматичен. И, пусть даже об Ане говорили точно так же, их обаяние было разным. У неё тёплое и дружелюбное, у него — холодное и аристократичное. К ним обоим тянулись, и если собственная популярность поражала, то насчёт Дамиана не было никаких сомнений.       Он очень ей нравился. И если ничего не сделать, останется и дальше молча завидовать Бекки.       — Этот букет мне очень нравится, потому что… — Аня набрала воздух в лёгкие и осмелилась продолжить: — Я делала его, думая о тебе…       Щёки Дамиана вспыхнули пуще прежнего, и Аня вновь спрятала лицо в цветах, не зная, как вынести смущения. Она позволила себе немного рассмеяться — знал бы только этот умник, что именно она пыталась сказать, и ей наверняка бы пришлось бежать за помощью или чем-нибудь охладительным.       — Ой, Фор… Аня, так мы будем танцевать или нет?       У Дамиана вновь активировался режим «Цундере», как это называла Бекки, но Ане было не до этого — по её телу прошелся рой мурашек от звука собственного имени его бархатным голосом. Они впервые назвали друг друга по имени. Не фамилии, не прозвища, придуманные в далеком детстве и даже не тишина, окутывающая их слишком долго.       — Но здесь даже не слышно музыки, — Аня заправила выбившуюся прядь волос за уши и мельком взглянула на Дамиана — его щёки всё еще слабо пылали приятным розовым цветом. — Или ты хочешь, чтобы мы вернулись в зал?..       — Я просто хочу потанцевать с тобой. Сейчас, — твёрдость, с которой Дамиан произнёс эти слова, заставила Аню приятно вздрогнуть и сдаться.       Она отвернулась, пытаясь отыскать место, где можно было аккуратно пристроить букет — он и так сегодня уже пострадал. Больше она не была намерена ему вредить. А потому, устроив его в близстоящей вазе, послушно начала возвращаться к Дамиану.       Но Аня не была бы собой, если бы не споткнулась на ровном месте. Почти ровном — предателем послужила собственноручно вырытая ямка в грунте. Но, казалось, Ане очень даже везло, потому что приземлилась она прямиком в большие и тёплые руки, которые крепко, но бережно обхватили её талию.       Её голова оказалась прямиком на сердце Дамиана, которое стучало быстрее положенной нормы, и Аня внезапно ощутила гул собственного. Она аккуратно в смущении приподняла своё лицо, желая извиниться, но встретилась лишь со смешинками в карих глазах.       — Коротышка всё ещё путается в своих маленьких ножках? — он ехидно растянул слова, но сильнее прижал её тело к себе.       Аня закатила глаза и обиженно отвернулась, выпятив в негодовании нижнюю губу. Не то чтобы она не скучала по столь свободному общению и глупым прозвищам. Просто в этот момент хотелось совсем иного — она была бы рада вновь услышать своё имя из его уст. Можно даже несколько раз. Это словно магия.       Всё ещё дуя губы, Аня подняла голову вверх, желая выразить своё негодование во всей красе, но наткнулась на поистине завораживающую картину. Губы Дамиана — тонкие, аристократичные, приятного оттенка красного, — расплылись в чарующей улыбке, которая выбивала из Ани не только любые мысли, но и воздух.       Это длилось несколько секунд, но наваждение до того показалось долгим, что Аня поспешила поднять голову вверх, боясь показаться неучтивой. Их глаза вновь пересеклись.       Да, она определённо не всегда его понимала. Что уж там, Аня не могла до конца понять саму себя — не с её-то темпом жизни и странностью оной. А за прошедшие десять лет столько всего было потеряно, что было сложно в чём-либо быть уверенной.       Но и они не прошли даром. Пусть украдкой, пусть нерешительно, но они были всегда рядом. Даже так они узнали друг друга достаточно.       И потому нельзя было сказать точно, кто сделал первый шаг, но их губы сошлись в поцелуе.       Лёгкое, почти невесомое касание губами практически не оставляло послевкусия — Аня ощутила едва уловимый привкус кожи Дамиана и его дыхание на собственной. Тёплое, согревающее и очень многообещающее.       Она смущённо прикрыла глаза и приподнялась на носочки, обхватив его широкие плечи небольшими ладошками. Ей очень хотелось большего. И со следующим движением губами огонь в душе Ани стремительно нарастал, содвигая к прекрасному. Выразить словами всей прелести сладостного чувства, охватившего её с головой, было невозможно. Только поцелуями.       От интенсивности, охватившей Аню, её пряди волос следовали за ней, преграждая путь к столь желанным губам, и она с раздражением принялась убирать волосы за спину. Она не хотела останавливаться, она ещё не всё сказала.       Но Дамиан отстранился первый, с негромким чмоком рассоединив их губы, заставив Аню открыть глаза и глупо уставиться на него. Его глаза казались волшебно затуманенными, но Аня не отрицала призмы собственной пелены, которая заполоняла её разум в момент возгорания.       Она хотела порывисто высказаться, попросить не останавливаться, но Дамиан лишь мягко огладил её пряди, переходя на щёки. Нежность его рук оставляла тепло и усиливала желание — хотя, казалось бы, куда еще сильнее?       И когда Дамиан вновь начал склоняться к ней, Аня блаженно прикрыла глаза, представляя возможности того самого больше.       Оно обволокло её порывисто и с жадностью, прямо как поцелуй Дамиана, которым он наградил её нетерпеливые губы. Нежно, с нарастающей страстью, его рот захватывал её, высказываясь без слов. Руки, крепко сжимающие её талию, подрагивали так же, как и её предательские коленки, но никто не хотел останавливаться.       Их исследующий друг друга поцелуй перерастал в нечто новое, стоило Даминау провести языком по её губам, заставив Аню застонать ему в рот. И когда особенный танец превратился во французский, она узнала привкус своего первого поцелуя — её вишнёвый блеск для губ, и едва ощутимый оттенок его любимого кофе, которое он наверняка выпил перед выходом.       И резко обострились все ощущения на свете: волосы Дамиана, в которые она невольно зарылась пальчиками, показались невероятно воздушными и мягкими; мускусный запах его парфюма напоминал о любимом арахисе и приятно щекотал нос. Аня невольно надеялась на то, что её дыхание было таким же свежим, как у него.       А ещё она думала о Дамиане, как ни странно. Высокий, красивый, он с каждым годом становился всё лучше, особенно без гнёта собственного отца. Он был как тот самый цветок, прорастающий сквозь бетон — без достаточного света и тепла Дамиан всё равно возмужал и стал лучшей версией себя. И Ане очень хотелось помочь ему раскрыть свой бутон как можно больше.       И потому она не удержалась и позволила себе заглянуть в его голову — впервые за очень долгое время. Для нетерпеливой Ани это самый большой рекорд. Мысли Дамиана яркие, словно фейрверки, и абсолютно каждые о ней. О её воздушных волосах, в которые хочется зарыться, о её сладких губах, что он наконец-то целует и тонкой талии.       Каждая мысль о ней. О долгожданном.       Аня не смогла сдержаться от нахлынувших чувств — своих, Дамиана, неважно, это в любом случае слишком для неё. В приятном смысле, конечно же. Она буквально задохнулась и застонала ему в губы, с сожалением отстраняясь, но ей нужно было немного свежего воздуха, чтобы не упасть в обморок.       — Всё в порядке? — Дамиан не убрал ладоней с её лица и заботливо огладил её щёки большими пальцами.       Он заглянул ей в глаза, выглядя озабоченным — его дыхание было таким же сбившимся и тяжелым, а лицо всё такого же приятного розового оттенка, которым Аня в тайне восхищалась. Она положила свои руки поверх его и мягко покачала головой, уверяя, что всё в порядке. Просто много, слишком много и слишком хорошо. Но до полного экстаза не хватало совсем немного.       — Я люблю тебя, — скороговоркой прощебетала Аня и резко открыла глаза, намереваясь показать всю искренность, всю серьёзность.       Но только тем самым ввела Дамиана в ступор.       — Что? — его глаза широко раскрылись и блестели ещё не до конца знакомой Ане эмоцией. — Почему ты и здесь решила меня опередить?!       Аня облегчённо рассмеялась и одарила Дамиана своей — его — любимой улыбкой. И не успел он с досадой закатить глаза, как Аня вновь вовлекла его в поцелуй. Потому что это лучше, чем можно было представить или увидеть в любовных сериалах.       — Я тоже тебя люблю, — прошептал Дамиан, соприкоснувшись с Аней лбами. — Я очень тебя люблю.       И сердце Ани окончательно расцвело.