Отрицание

      Колин Уоллис ненавидел битвы с Губителями, но еще большую ненависть у него вызывали их последствия.       Вот только в настолько всепоглощающую ярость он до сих пор ни разу не приходил. Хотелось отправиться в город, отыскать первого попавшегося злодея и арестовать его с особой жестокостью, а также злостным применением избыточной силы.       Но даже в таком состоянии Колин понимал, что следовало учитывать пожелания отдела по связям с общественностью и искать себе кого-нибудь с достаточно светлым цветом кожи. Пожалуй, нацисты для этого отлично подходили, а способный оправиться от любых увечий Алебастр – вообще идеально. Вот уж где Колина никто ни в чем не упрекнет, потому что никаких следов не останется.       Впрочем, всё это могло немного подождать, поскольку прямо сейчас его внимания требовала директор Пиггот.       — Да, мэм?       — В каких облаках ты витал всю последнюю минуту? – сердито спросила она. – У нас тут, между прочим, важное совещание.       — Прошу прощения, мэм. Я злился.       — Все мы злимся, – проворчала Пиггот, обведя рукой помещение.       Здесь присутствовали все герои Протектората, кроме Скорости, который, к счастью, тоже выжил, но был ранен. И все эти герои оказались злы.       Отрицание в данный момент находилась вместе с остальными Стражами, получившими приказ арестовывать любых офицеров СКП, которые попробуют к ней приблизиться.       — Я спросила: удалось ли установить личность виновницы по записи с камер безопасности? – повторила свой вопрос Пиггот.       — Боюсь, что фрагмент продолжительностью в девяносто две секунды восстановлению не подлежит, – покачал головой Колин. – А после ее исчезновения никаких проблем технического характера больше не возникало. Это говорит о поддержке либо сильного Умника, либо Технаря.       — Итак, в нашу штаб-квартиру спокойно проникает злоумышленник, а то и сразу несколько, узнает ежедневные коды и делает всё это прямо во время битвы с Губителем. Кроме того, у них имеется доступ к системам видеонаблюдения, а также кейп со способностью телепортировать практически на уровне Попутчика, который, как мы уже установили, в это время занимался совсем другими делами, – сложив руки под грудью, подвела итог Пиггот. – Нужно ли мне говорить, что в качестве основного подозреваемого просто напрашивается Выверт?       — Не нужно, – ответил ей Колин.       — Еще как напрашивается, – согласился с ними Бесстрашный.       — Выверт известен тем, что уже взламывал наши системы в прошлом и нацелился конкретно на Отрицание, – добавила Батарея. – Подобный поступок был бы как раз в его духе.       — У Скитальцев есть силы Движков и пока неизвестные нам члены, – кивнула Мисс Ополчение. – К тому же само их название говорит о способности каким-то образом перемещаться с места на место. Не хочу ничего утверждать, но у Империи нет ни нужных кейпов, ни желания рисковать своей репутацией, Демон Ли не смог бы провернуть нечто подобное, а Лун всё это время активно пытался защищать Отрицание. Что же касается Барыг...       — Не удивлюсь, если они вообще не заметили вой сирен, – вздохнула Пиггот. – Да, их можно смело исключать из списка подозреваемых. К счастью, генеральный директор согласилась выделить нам все необходимые для поиска виновников ресурсы, а Легенда с Александрией выразили готовность оказать любую поддержку.       В этом Колин нисколько не сомневался.       Когда он увидел Отрицание после битвы с Левиафаном, то настолько сильно разозлился из-за нарушенного приказа, что только своевременные объяснения Эгиды удержали его от того, чтобы выставить себя полным идиотом. Но злость с тех пор никуда не исчезла, и пока Легенда выяснял у нее подробности произошедшего, Колин боролся с желанием отогнать его подальше, чтобы заняться делом самому.       Впрочем, разозлились тогда действительно все, включая того же Легенду. Он вообще пришел в ярость, когда услышал о кейпе, закинувшем Отрицание порталом прямо в Бостон. Легенда взлетел в воздух и начал светиться с такой силой, что окружающие, включая даже Александрию и Отрицание, несколько забеспокоились. Но затем он заметил это, чуть-чуть притушил яркость, взял последнюю за руку и пообещал, что обязательно докопается до истины.       Александрия продемонстрировала гораздо меньше эмоций, но она и была известна именно своим профессионализмом.       Колин видел, как Легенда обменялся с ней напряженным взглядом, но списал это на серьезность ситуации. В конце концов, нарушение перемирия против Губителей оказалось вовсе не шуткой.       Сама Отрицание, как уже было сказано, сейчас находилась в компании других Стражей, которые данную историю переживали довольно тяжело. Виста вбила себе в голову, что всё произошедшее являлось именно ее виной, Рыцарь корил себя за то, что не прочитал намерения злоумышленницы, а Стояк сожалел об упущенном шансе ее заморозить.       Пусть в их доводах и имелось определенное рациональное зерно, вряд ли что-либо из этого было осуществимо на практике, особенно когда угроза появилась неожиданно, а все мысли приковал к себе Левиафан.       — Пока нашим основным приоритетом остается Выверт, – произнесла Пиггот. – К несчастью, Оракул не может применять свои способности к уже свершившимся событиям, но Подтверждение утверждает, что нечто подобное как раз в стиле ее бывшего босса. Кроме того, она посоветовала действовать как можно жестче.       — Это ведь Умник-1 с доходящей до одержимости жаждой увидеть Выверта мертвым, правильно? – уточнил Наручник.       — Да, в данном вопросе Подтверждение предвзята до одури, – кивнула Пиггот. – Но мы ведь сами уже вычеркнули практически всех подозреваемых, а Выверта нам в любом случае необходимо арестовать хотя бы за нападение на галерею Форсберг. Несколько дней сразу после атаки Губителей обычно тихие, так что воспользуемся этим промежутком для его поисков. Потом, как я подозреваю, нам станет уже не до того.       — Что-то намечается? – поинтересовалась Батарея.       — Директора сходятся во мнении, что Бостон уже не восстановить, так что беженцев направят в соседние города. Несмотря на все наши внутренние проблемы, кого-то примем и мы. Умники полагают, что нам придется "приютить" и кое-кого с криминальным прошлым, а если учесть историю Зубов, то можно смело ожидать возвращения Мясника в Броктон-Бей.       Вокруг раздались стоны и сдавленные ругательства, причину которых Колин прекрасно понимал.       Кейпы очень сильно не любили Мясника, потому что даже таких монстров, как, например, Остряка Джека и прочих членов Бойни, в теории можно было убить. В отличие от лидера Зубов...       — У меня есть вопрос, – подняв руку, произнес Наручник. – Отрицание ударила Левиафана стулом?       — Если ты сейчас попытался прервать важное совещание дурацкой шуткой, то я удержу часть твоей зарплаты, – проворчала Пиггот. – У меня нет времени на всякие глупости.       — Я говорю совершенно серьезно. Меня интересует, было ли исполнено пророчество Оракула насчет стула, потому что этот самый Мясник – как раз и есть угроза А-класса...       Наступила напряженная тишина.       — Твою же мать... – пробормотал кто-то, и Колин с удивлением узнал свой собственный голос.       — Отрицание любой ценой держать подальше от Мясника! – воскликнула Пиггот. – Нет, что за бред я несу? Всех Стражей любой ценой держать подальше от Мясника! Проклятье, нам нужно больше людей. Я немедленно запрошу поддержку. Если к нам прибудет значительная часть злодеев Бостона, то пусть и их героев переведут именно сюда. А пока сосредоточимся на Выверте. Даже если он и не стоит за похищением Отрицания с нарушением перемирия, то для вычеркивания из списка подозреваемых его сперва надо поймать. А попутно сократим поголовье наших собственных злодеев. Я хочу, чтобы виновных привязали к ракете и запустили в космос – пусть они там с Симург портят друг другу кровь!       Колин предпочел бы разобраться с ними собственноручно, но и против плана Пиггот ничуть не возражал. Ее приказ ему очень даже нравился.

***

      Члены Триумвирата после битв с Губителем всегда пребывали в паршивом настроении, и Контесса об этом знала. В конце концов, она могла проложить путь через Александрию и Легенду теперь, когда Левиафан отступил в океан и больше его не застилал.       Хотя Эйдолон по-прежнему оставался невидимым.       Как это часто происходило в последнее время, основным источником головной боли для Контессы стала совершенно обычная девчонка без каких-либо сил, пусть даже и не по собственной вине.       Легенду она услышала раньше, чем увидела:       — ...отправить ребенка на битву с Губителем и нарушить перемирие! Мне наплевать на то, что ты считаешь "лучшим", Ребекка, как и на достигнутый результат! Даже если позабыть о моральной стороне вопроса, то все наши усилия по привлечению кейпов могут пойти прахом из-за одной-единственной глупости!       — Оставь свое возмущение для совещания, – посоветовала ему Александрия.       Контесса уже прокладывала нужный ей путь.       Когда члены Триумвирата вошли в помещение, а Доктор Мама невольно поежилась под сердитыми взглядами Легенды и Эйдолона, она сделала первый шаг:       — Это была не моя идея, и я выступала резко против. Александрия с Доктором Мамой меня заставили.       Теперь и та, и другая в шоке уставились на нее, но Контесса поспешила воспользоваться их состоянием и сделать второй шаг, заодно попробовав проскользнуть мимо Легенды:       — Я оставлю вас, чтобы вы могли сами разобраться, кто и в чем виноват. Всем пока!       На ее плечо опустилась ладонь Эйдолона.       — Думаю, тебе тоже стоит посидеть вместе с нами, – произнес он.       Выражение лица Контессы нисколько не изменилось, пусть даже его вмешательства путь не видел. Но момент оказался уже упущен, и Легенда успел прийти в себя, хотя куда больше внимания он по-прежнему уделял именно Александрии и Доктору Маме.       Контесса вздохнула, попробовала придумать способ ускользнуть отсюда без применения сил, но тут же сдалась и заняла свое место. Иногда Эйдолон ее практически ослеплял, и это ни капельки не радовало.       — Я вот тоже не понимаю, что здесь делаю, – пробормотал Счетовод.       Он был достаточно умным, чтобы моментально осознать необходимость срочно покинуть их компанию, и довольно быстрым, потому что находился уже на полпути к выходу.       — Никакого участия во всём произошедшем я не принимал, – торопливо добавил Счетовод.       — Ты тут нужен для аналитической оценки результатов нашего эксперимента, – сказала Доктор Мама.       Контессе вовсе не требовалось обращаться к пути, чтобы понять, насколько неудачно оказались выбраны ее слова.       — Эксперимент?! – взревел Легенда, врезав по столу с такой силой, что тот подпрыгнул. – Вот, значит, как теперь называется похищение пятнадцатилетней девочки и закидывание ее в самый центр битвы с Губителем без предупреждения, помощи и связи?! Эксперимент! И ты это одобрила, Ребекка?       — Да, – совершенно спокойно ответила ему Александрия.       — Почему? – спросил Эйдолон. – Очень надеюсь на то, что ты сейчас начнешь говорить не о принесенных нами в прошлом жертвах и согласии принести еще больше, потому что такое объяснение я не приму. Хладнокровное убийство Стража – это никакая не жертва.       У них с Легендой мнение по каким-либо вопросам совпадало не слишком часто, но Губители вообще вызывали крайне много споров, и Эйдолон относился ко всему с ними связанному предельно серьезно. Видя себя сильнейшим из кейпов, он воспринял сомнительную попытку Александрии "решить проблему с Левиафаном" ничуть не лучше, чем Легенда.       Контесса всю эту возню тоже совершенно не одобряла, пусть причина такого ее отношения крылась вовсе не в какой-то там морали, а в потере времени и неизбежном конфликте в их организации.       Тейлор Эберт было абсолютно бесполезно к чему-либо принуждать, поскольку она даже через событие-триггер не прошла.       — Нам требовалось узнать, имеет ли "барахтанье к победе" те же ограничения, что и сила Контессы, – пояснила Александрия. – Ее воздействие на множество могущественных кейпов хорошо задокументировано, как и направленный против Умников эффект. Его можно наблюдать на примере Контессы, Сплетницы и даже Выверта. Мы не знали, распространяется ли он на Губителей, а потому следовало в этом убедиться, прежде чем начинать тратить ресурсы на ее дрессировку.       — Можно использовать какой-нибудь другой термин, когда речь идет о человеке и тем более подростке? – попросил Легенда. – Я понимаю, что мы – тайная организация, управляющая из тени всем и всеми, но не обязательно же обвешиваться злодейскими атрибутами. И если уж ты пожелала испытать ее, принеся в жертву Левиафану, то могла бы перевести в команду поддержки, где всё прошло бы гораздо безопаснее.       — Ее силы активируются только в моменты, когда жизни Отрицания угрожает опасность. В таких условиях, о которых ты говоришь, они бы бездействовали, поскольку в их вмешательстве не возникло бы ни малейшей необходимости. А нам требовалось посмотреть именно на сам эффект.       — Ну, определенная логика здесь есть, – признал Эйдолон. – Но лично моя претензия касается вовсе не проверок. В конце концов, мы постоянно наблюдаем за тем, как кейпы взаимодействуют с Губителями во время битв. Вот только обычно нам в голову не приходит похищать их и сбрасывать в зону гарантированной смерти!       Он врезал кулаком по столу, то ли демонстрируя бессмысленную злость, то ли делая ничуть не менее бессмысленную попытку подчеркнуть собственное моральное превосходство.       — Использованные вами методы переходят все возможные границы! Или мы настолько отчаялись, что не способны подождать несколько лет, когда она хотя бы присоединится к Протекторату?       — Отрицание никогда не присоединится к Протекторату и не будет добровольно участвовать в битвах с Губителями, – произнесла Доктор Мама.       Ответом ей стала полная тишина.       Счетовод, Легенда и Эйдолон недоуменно уставились на нее.       — Что?.. – наконец хрипло переспросил последний.       — Контесса?       Теперь все повернулись к ней.       Она закрыла глаза и повторила то, что несколько дней назад говорила Александрии и Доктору Маме, когда те составляли этот план. Само собой, точную дату атаки никто не знал, но свои приказы они ко времени и не привязывали.       — Путь к тому, чтобы убедить Тейлор Эберт по достижению восемнадцати лет вступить в Протекторат и добровольно принять участие в битвах с Губителями, состоит из десятков тысяч шагов, многие из которых противоречат выбранному нами курсу и требуют либо больших потерь, либо чего-то близкого к невозможному.       Наиболее тупой частью пути оказалась именно "добровольность".       Сила Контессы вовсе не являлась магической кнопкой "победить", как думали некоторые, и вела к цели весьма запутанными тропинками. Да, она могла, к примеру, заставить Луна бросить злодейство и заняться балетом, но ничего простого здесь ожидать явно не стоило.       Иногда пути оказывались настолько длинными и нелепыми, что претворить их в жизнь вообще не представлялось возможным. Пожалуй, их стоило назвать "невыполнимыми". К таким, кстати, Контесса относила и те, где для присоединения к Котлу нового актива требовалось кого-нибудь соблазнить, влюбить в себя и выйти за него замуж.       Проще говоря, ее сила была могучей, но практически неуправляемой, и Контессе регулярно приходилось отсеивать плохие планы, выставляя дополнительные условия и ограничения. Чаще всего они имели формулировку "за минимально возможное время", чтобы отбраковать хотя бы те пути, которые занимали больше года.       Для того, чтобы уговорить Эберт добровольно присоединиться к Протекторату, сперва требовалось убедить ее в том, что она действительно обладала силами. На это должно было уйти как минимум несколько лет незаметных вмешательств в различные стычки, использования лазеров Легенды через порталы Привратника, работы телекинетиков для имитации полета и, вероятно, усилий психологов для слома ее сопротивления, не говоря уже о натравливании фанатов.       И столько труда Котлу следовало приложить только для того, чтобы отправить одну девчонку без каких-либо сил убиваться о Губителя.       Да, всего этого Контесса действительно могла добиться.       В теории.       И если бы не считала результат на редкость тупым.       Разумеется, Легенда понял всё совершенно не так...       — Ты не можешь проложить через нее путь? – уточнил он.       — Могу! – рявкнула Контесса, сама удивившись собственным эмоциям.       Хотя винить в них стоило совсем не Эберт. Это у членов Котла в последнее время прорезалась гадкая способность раздражать ее, а давным-давно подавленные чувства решили именно сейчас вернуться обратно с новой силой.       Что, к слову, было очень и очень плохо...       — Я легко могу заставить Эберт присоединиться к Протекторату против ее воли, но это напрочь испортит отношения между ней и Триумвиратом, а также никак не изменит того факта, что добровольно участвовать в битвах с Губителями она всё равно не будет. Так что моя сила спокойно работает на ней.       — Мне казалось, что твоя сила не работает на Губителях. Откуда ты знаешь, появится она на битвах с ними или не появится?       — Я вижу бланки на участие. Они подписываются задолго до самих битв. Отрицание свою подпись на них никогда не поставит, а если кто-то попросит ее это сделать, она рассмеется ему в лицо и назовет идиотом. Что, к слову, вполне разумно, учитывая отсутствие у нее сил и, соответственно, пользы в такого рода сражениях.       Последняя часть фразы Контессы, конечно же, была напрочь проигнорирована.       Ей бы очень хотелось, чтобы путь к переубеждению членов Котла насчет сил Отрицания не включал в себя сорок шесть тысяч шагов. Впрочем, иногда она была готова пройти и его, пусть даже пожертвовав месяцами работы, но все-таки полюбовавшись на их лица в самом конце.       — Отрицание никогда не присоединится?.. – растерянно пробормотал Эйдолон.       Он присутствовал на каждой битве с Губителями и не мог понять, почему кто-то другой не желал с ними сражаться. Ну, по крайней мере, если речь шла о героическом кейпе.       — Почему? Что ее сдерживает?       — Тот факт, что у нее нет сил, – повторила Контесса. – Разве я неясно выразилась? Или сама Эберт неясно выразилась? Что тут вообще может быть неясного?       — Как и сказала Контесса, Отрицание верит в то, что у нее нет никаких сил, – произнесла Александрия.       — Это искажение моих слов, – проворчала Контесса. – Я сказала, что у нее нет сил, а не то, что она во что-то там верит...       — Не имеет значения, во что верит Отрицание. Факт остается фактом: добровольно к битвам с Губителями она никогда не присоединится. Возможно, что-то изменится, если один из них нападет на Броктон-Бей, но у нас нет способа как-либо направить атаку, а даже если бы и был, то вряд ли бы мы захотели им воспользоваться.       Спорить с Александрией никто не стал. Губители являлись именно той силой, с которой ни один из членов Котла заигрывать не желал.       — Я попросила Контессу построить путь, по которому мы бы проверили силы Отрицания против Губителей нашими обычными способами, но у нее ничего не вышло. Затем список допустимых методов был расширен до любых, и результат вам известен. Пусть даже стопроцентной гарантии у нас не имелось, но по предыдущим путям стало понятно, что Контесса способна перебросить Отрицание порталом Привратника еще до того, как силы успеют отреагировать.       Всё было совершенно не так.       Контесса сообщила Александрии и Доктору Маме, что силы Эберт никак не отреагируют на такой вариант, потому что их попросту не существовало в природе. Но раз уж те уперлись и ничего не желали слушать, то говорить им что-либо оказалось абсолютно бесполезно.       — И вот к этому Контесса в итоге пришла? – спросил Эйдолон. – К такому "грандиозному" плану?       — Нет, – покачала головой Александрия. – Она назвала наше решение "бессмысленной тратой времени, которое с куда большей пользой можно провести за любым другим занятием".       — И моя позиция с тех пор ничуть не изменилась, – сказала Контесса. – Вы уделяете чересчур много внимания самому обычному человеку, который даже рядом с Левиафаном не сумел пройти через событие-триггер. Могу с уверенностью сказать, что парачеловеком Эберт не станет никогда, а потому ни малейшего значения не имеет.       Ее слова снова проигнорировали, отвлекшись на Легенду, который сердито уставился на Александрию и Доктора Маму.       — Итак, вы заставили ее. Заставили Контессу помогать вам с вашей схемой.       Он оказался в своем репертуаре.       Контесса вполне могла и, пожалуй, должна была ответить им отказом, но совесть ее никогда особо сильно не мучила, а если бы она пощадила Эберт, то наверняка бы обрекла на смерть какого-нибудь другого не слишком важного для пути человека.       Да, Контесса еще не до конца утратила способность сочувствовать, но Эберт была всего лишь одной девчонкой среди миллиардов точно таких же, и корректировать путь исключительно ради нее вряд ли стоило. Куда проще оказалось скинуть источник головной боли поближе к Левиафану и навсегда о нем позабыть.       Контессе в очередной раз захотелось уметь прокладывать пути рядом с Губителями, потому что, как выяснилось, избавиться от Эберт было не так уж и просто, а проблем подобная попытка прибавила ей изрядно.       Вот как девчонке без каких-либо сил вообще удалось выжить во время атаки Левиафана?       Контесса вздохнула.       — Меня всё это радует ничуть не больше, чем вас, – сказала Александрия. – Но решение следовало принять, и переваливать его на ваши плечи я не стала. Нам требовалось действовать быстро, чтобы не успели отреагировать ни Губители, ни силы Отрицания. Любой сложный план закончился бы полным провалом. Основная проблема заключается в том, что силы Отрицания не позволяют ей допустить мысль об их существовании...       — Да ну? – хмыкнула Контесса. – Так уж и не позволяют?       — А потому, какой бы храброй она ни была, в битвах с Губителями Отрицание участвовать не станет, поскольку считает, что ей в них места нет, – продолжила Александрия, проигнорировав реплику Контессы. – Я бы, конечно, могла подождать до того момента, когда ей исполнится восемнадцать лет, но всегда есть шанс опоздать. Да и похищение взрослого героя нарушает перемирие ничуть не меньше, чем то же самое действие по отношению к подростку. К тому же возможность повлиять на ее развитие мы в таком случае точно бы упустили. С Мантоном ожидание не принесло нам абсолютно ничего хорошего. Дела на Земле Бет идут всё хуже и хуже. Отрицание в будущем может войти в Триумвират или его аналог, а Котел был создан совсем не для того, чтобы избегать принятия сложных решений. Мы втроем сами это выбрали.       — Они вдвоем это выбрали, – заметила Контесса, указав на Легенду и Эйдолона.       Путь предлагал прибавить к словам невинную улыбку, но получившаяся у нее кривая ухмылка сработала даже лучше, легко убедив окружающих в том, что она тоже испытывала чувство вины.       — Я... ну... – пробормотал Легенда, и Эйдолон сейчас явно полностью разделял его эмоции.       И тот, и другой восприняли объяснение Александрии не слишком хорошо. По крайней мере, Легенда, которого Контесса все-таки могла просчитать при помощи своей силы.       — Должен быть какой-то другой путь, – сказал Эйдолон. – Нечто такое, что не включало бы в себя подобные действия. Почему мы ее никем не прикрыли?       — Потому что тогда бы у нас не получился контролируемый эксперимент, – ответила Доктор Мама. – Силы Отрицания требуют для своей активации настоящей опасности.       Она сама рисковала оказаться в настоящей опасности, если продолжит и дальше не задумываться над собственными словами.       — Итак, мы бросили беспомощную девчонку в мясорубку, – вздохнул Эйдолон, прижав ладонь к маске, сняв ее и устало потерев глаза. – Мне наплевать, насколько важным ты это считаешь, Ребекка, но никаких "необходимых жертв" я здесь в упор не вижу. Мы просто кинули неподготовленную девчонку с непредсказуемыми силами в лапы Левиафана...       — Ничем не отличается от того, что мы планируем сделать со Случаями-53 против Сына, – возразила ему Александрия.       — Отличается! – рявкнул Эйдолон. – Это сценарий конца света! В тот момент будет уже не до моральных терзаний. Но сейчас мы до такого еще не дошли! В самом худшем случае мы потеряем лишь Бостон, и насколько мне известно, ни в каких важных планах он не фигурирует. Так почему нужно творить злодейство, если выбор еще есть?       — Я предлагаю двинуться дальше, – произнес Счетовод, тут же обратив на себя гневные взгляды Легенды и Эйдолона.       Контесса задумалась о том, чтобы чуть позже поблагодарить его за вовремя перетянутое с них внимание.       — Я вовсе не поддерживаю решение Александрии и Доктора Мамы, – поспешил добавить Счетовод. – Как ни крути, оно было... безрассудным. Но что сделано, то сделано, а девчонка выжила. Я хочу, чтобы мы обсудили последствия всего произошедшего и наши дальнейшие шаги.       — Путь Контессы предполагает, что подозрение прежде всего падет на Скитальцев, – сказала Доктор Мама. – Очевидно, что он был проложен еще до атаки Левиафана, а потому мог измениться. Но это маловероятно. Речь сейчас идет о мелкой банде, нанятой Вывертом для работы в Броктон-Бей. У них есть Движок со способностью к телепортации, и один раз они уже напали на Отрицание.       — Разве Выверт не из наших? – спросил Легенда.       — Мы можем помочь ему избавиться от Скитальцев ради сохранения мира. В прошлом он предоставлял нам ценную информацию насчет сил Отрицания – например, о ее направленных против Умников способностях.       — А на нем самом эти способности разве не работают?       — Выверт крайне неохотно пользуется своими силами с момента этого открытия, но его ранние попытки ей противостоять выглядят... довольно странно, – немного замялась Доктор Мама. – В тех временных линиях, где он отправлял своих наемников убить Отрицание, она погибала без какого-либо сопротивления.       "Еще бы", – подумала Контесса.       У обычных людей было очень мало шансов против тренированных солдат с технарским вооружением. Даже она сама предпочитала расправляться с подобными противниками из засады.       — Когда Выверт использовал свои силы, чтобы убить Отрицание, та предпочитала не защищаться, – произнесла Александрия. – К счастью, он сразу же почуял подвох и решил не сохранять такие временные линии. Теперь же, видя ее поведение в галерее Форсберг, становится понятно, что Отрицание знала о том, где находится, и либо отказывалась выдавать ему информацию о себе, либо готовила ловушку. Если бы Выверт поддался соблазну и оставил вариант с ее смертью...       — То Эберт была бы мертва, – вздохнула Контесса, потому что она сама лишилась бы источника немалой головной боли.       — Неужели? – спросила Александрия. – А может быть, мертвым оказался бы именно Выверт? Слишком уж просто у тебя всё получается.       — Мы разве не собирались воздержаться от вмешательства в Броктон-Бей? – поинтересовался Легенда. – Что там насчет эксперимента по восстановлению общества в условиях распада правительственных структур?       — Тебе не кажется, что заводить речь о невмешательстве немного поздновато? – фыркнул Эйдолон. – Александрия, Доктор Мама и Кон-...       Он встретился с ней взглядом и поспешил исправиться:       — Александрия и Доктор Мама уже повлияли на результаты эксперимента и продолжают этим заниматься.       — Тот эксперимент не имеет какого-либо значения по сравнению с потенциальным оружием против сущностей, – сказала Доктор Мама.       — Бесполезным оружием, – заметил Эйдолон. – Она пока ничего особенного не продемонстрировала.       — Кое в чем Эберт превзошла мои ожидания, – призналась Контесса. – Шансы для обычного человека без сил пережить встречу с Губителем настолько малы, что практически равны нулю.       Александрия улыбнулась.       Контесса моментально насторожилась.       — Разве это само по себе не говорит о том, что силы у нее есть? – спросила Александрия.       — Не говорит, – покачала головой Контесса. – Потому что она не сделала ничего сверх того, на что способен обычный человек.       — Как и ты. Но твоя сила позволяет через совершенно обыденные поступки достигать ужасающего эффекта. То же самое можно сказать и об Отрицании.       Александрия повернулась к остальным, а потому не заметила, как скривилась Контесса.       — Вопреки вашему скепсису и – признаюсь – сомнительной этичности наших действий, эксперимент принес кое-какие результаты, – объявила она.       "Невозможно. Тейлор Эберт – самая обычная девчонка без каких-либо сил".       — Во-первых, Отрицание, как уже было сказано, выжила в Бостоне без малейшей поддержки с чьей-либо стороны. Левиафан знает обо всех паралюдях вокруг себя, но ее не сумел заметить практически вплотную.       — Потому что она не парачеловек.       Александрия проигнорировала замечание Контессы и вместо этого продолжила:       — Во-вторых, силы Отрицания спасли ей жизнь, но не стали предотвращать похищение в исполнении Контессы. То ли им требуется время на активацию, то ли они решили, что Отрицанию необходимо поучаствовать в битве. Я сумела воссоздать ее маршрут по показаниям браслета Флешетты, чтобы понять, в каком направлении она двигалась.       Александрия нажала на кнопку технарского проектора, из-за чего над столом возник голографический экран.       Устройство создал Технарь Луддит, если, конечно, Контесса запомнила правильно. Он был Стражем в Пенсильвании, причем с поразительно маленьким бюджетом, а еще оказался знаменит тем, что утверждал, будто абсолютно ничего "технарского" в его изобретениях не имелось.       — Как видите, Отрицание направилась в противоположную от Левиафана сторону, но остановилась, чтобы спасти Флешетту. Красные точки обозначают убежища. Ни одно из них на ее пути не лежит. Получается, что Отрицание шла совсем не к ним.       — Она живет не в Бостоне, – проворчала Контесса. – Откуда ей знать, где там находятся убежища?       — Во время атак они имеют яркую подсветку.       — И сколько этой подсветки осталось после первой же волны?       — Неважно, – сказала Александрия, бросив на нее взгляд недовольной учительницы, которой мешали вести урок. – Выбранный ей маршрут лишен смысла сам по себе, если только не учитывать, что он привел ее прямиком к Флешетте, скинутой с крыши здания ударившей чуть ранее волной. Браслета у Отрицания не было, так что узнать о местонахождении Флешетты таким способом она не могла. Стоит заострить внимание еще и на намеченной ей цели спасения, поскольку от волны пострадали многие.       Александрия посмотрела на них, после чего продолжила:       — Затем Отрицание каким-то образом узнала о следующей волне – либо через браслет Флешетты, либо посредством собственных сил. Она тут же свернула в здание и поднялась по лестнице, но остановилась на пороге, не став входить в комнату, хотя та выглядела более надежным убежищем.       — Дверь была открыта или заперта? – уточнил Легенда.       — Сейчас уже не установить, поскольку и комната, и дверь оказались полностью уничтожены Левиафаном сразу же после удара волны, – ответила Александрия. – Отрицание и Флешетта разминулись со смертью на какой-то волосок. Совпадение?       — Да, – кивнула Контесса.       — Нет, – покачала головой Александрия. – Никаких совпадений там не было. Силы Отрицания снова сохранили ей жизнь и скрыли их с Флешеттой от Левиафана. Как раз в тот момент я его и атаковала. Знаете, что мне удалось увидеть?       — Испуганную девчонку без каких-либо сил, застывшую перед монстром, рядом с которым она вообще не должна была оказаться? – предположила Контесса.       — Я увидела, как Отрицание выпустила весь боезапас оружия Флешетты в одну конкретную точку на теле Левиафана, – произнесла Александрия, продемонстрировав это место на выведенном проектором силуэте Губителя. – Снаряды легли очень кучно и воткнулись в его плоть, но дальше не пошли.       Флешетта была Стражем из Нью-Йорка – то есть владений Легенды.       — Ее сила позволяет болтам – ну, или иглам – пробивать всё, – задумчиво произнес тот. – Ученые полагают, что они игнорируют физические законы и способны пройти сквозь любую материю. Если бы Флешетта напитала иглы своей силой, то те, вполне возможно, пробили бы и Левиафана...       Контесса резко опустила голову, встретившись лбом со столешницей.       — Барахтанье к победе... – пораженно прошептал Эйдолон, проигнорировав то, как Контесса подняла голову и снова опустила. – Ее силы не позволяют победить Левиафана напрямую, но нашли способ сделать это с чужой помощью. Они дали информацию, чтобы вовремя обнаружить Флешетту, защитили Отрицание от всех опасностей и позволили незамеченной подобраться на расстояние выстрела...       Он пару секунд рассматривал голограмму силуэта Левиафана, а затем продолжил:       — Эта точка... Я не вижу в ней ничего особенного и не помню, чтобы мы ее атаковали раньше. Что там может находиться? Какое-то сочленение? Уязвимое место?       — Таких сведений у нас пока нет. Но Отрицанию – или ее силам – что-то известно, и если судить по тому, что они позволили Контессе ее похитить, Флешетта в данном деле достаточно важна, – произнесла Александрия.       Контесса продолжала биться головой о стол.       — Я думаю, нам стоит приглядеться к ней получше, – продолжила Александрия, посмотрев на Легенду. – Сумеешь перевести ее в Броктон-Бей? Если она зачем-то понадобилась силам Отрицания, то следует оказать им всю возможную поддержку. Подозреваю, что половина банд Бостона переедет туда же, как только город объявят не подлежащим восстановлению, так что дополнительные герои в Броктон-Бей совсем не помешают.       — Я спрошу у нее, – пообещал Легенда.       — Пожалуй, можно поступить и чуть проще. Контесса, каким будет путь к убеждению Флешетты перевестись в Броктон-Бей?       Та продолжила биться головой о стол прямо во время ответа:       — Скажите ей, что своим спасением она обязана Отрицанию. Еще быстрее получите результат, если упомянете, что Отрицание свободна и неоднократно замечена за флиртом со Стражем женского пола, у которой есть арбалет, так что речь вполне может идти об определенных предпочтениях.       Легенда удивленно моргнул.       — И сколько в этом правды? – поинтересовался он.       — Тебе не всё равно? – спросила Контесса.       Раньше у нее никогда не возникало необходимости прибегать к сарказму, да и ее сила вовсе не заставляла произносить всё это, но идиотизм членов Котла попросту вынуждал выговориться, пусть и без какой-либо пользы для их организации.       — Если вы способны убедить самих себя в том, что имеете дело со вторым пришествием Сына, то как-нибудь справитесь и с созданием впечатления у наивной девчонки о том, что другая девчонка имеет фетиш на арбалеты. Или мне всё и всегда нужно делать самой?       Легенда был шокирован ее вспышкой. Честно говоря, Контесса и сама была ей шокирована.       — Но убедить тебя в том, что Отрицание обладает парачеловеческими способностями, нам так и не удалось, – заметила Доктор Мама.       — Конечно. Разве могу я, сильнейший Умник в мире, хоть что-то в этом понимать?       Контесса знала, что никакие ее аргументы тут не помогут. Путь к раскрытию им глаз состоял из огромного количества шагов, занимал слишком много времени и не был защищен от вмешательства Эйдолона.       Да, она могла убедить Александрию в том, что Эберт являлась самой обычной девочкой, но одна-единственная фраза Эйдолона на любом из этапов сделала бы все ее усилия напрасными. Они и без того оказались удивлены совсем не характерной для Контессы вспышке, и в путь постоянно добавлялись всё новые и новые шаги, призванные нивелировать их недоверие к ее словам.       В общем, оно того не стоило, а единственной простой альтернативой было дважды выстрелить Отрицанию в голову. Но Контесса еще не дошла до такой степени раздражения, чтобы спокойно убить невинного человека ради избавления от злости на коллег.       Пока не дошла...       — Займись Флешеттой и ее переводом в Броктон-Бей, – сказала Александрия Легенде. – Мы поможем СКП ВСВ отбить город у банд. Эксперимент считается приостановленным, потому что Отрицание гораздо важнее. Думаю, объяснять ее ценность никому не нужно. Пусть даже она и не сумела нанести вред Левиафану из-за потерявшей сознание Флешетты, ее силы продолжали активно работать во время битвы с Губителем.       Все задумались.       Все, кроме Контессы.       Та лишь тихо вздохнула.       — Но это получается... – пробормотал Легенда.       Ей не требовалось обращаться к собственной силе, чтобы понять, что он скажет дальше.       — Получается, что Отрицание сильнее, чем даже Контесса!       Ее глаз дернулся.       Дважды.       — Способности Отрицания гибче и полезнее в определенных ситуациях, но нам над этим стоит поработать. Возможно, она и есть то, что мы столько времени искали, а потому нельзя позволять ей влачить жалкое существование, так и не раскрыв весь свой потенциал. Отрицанию требуется опыт – тот самый, который можно получить лишь в противостоянии с сильнейшими из злодеев.       Ну, тогда Контесса лишится источника постоянной головной боли очень быстро, потому что Эберт моментально сложится перед любым достаточно компетентным противником, если, конечно, тот не станет совершать глупые ошибки.       Баланс был как раз из таких. Его сила позволяла не попадаться в очевидные ловушки, которые другие злодеи сами для себя создавали, а продуманные планы не оставляли Эберт ни малейшего шанса.       Впрочем, расслабиться Контессе не дал Эйдолон, внезапно произнеся:       — А что произойдет, если она станет Мясником? Мы не должны допускать нечто подобное!       — Это вообще физически невозможно, – проворчала Контесса.       — Ее силы способны отрицать даже влияние Мясника?! – удивленно воскликнул Эйдолон.       — Нет, я имею в виду-...       — Контесса присмотрит за ней, – сказала Доктор Мама.       — Что?.. – растерянно переспросила та.       — Раз мы определили ценность Отрицания, то будет логично использовать для ее защиты некоторые активы Котла. Контесса может при помощи путей определить ситуации, когда сил Отрицания окажется недостаточно.       — Под такую формулировку подходит вообще любая ситуация! – возмутилась Контесса. – Девчонка способна убить саму себя даже во время приготовления завтрака! Мне придется работать без сна и отдыха!       — Значит, решено, – кивнула Александрия.       "Ничего еще не решено!"       Контесса попыталась обнаружить путь к наиболее успешному их переубеждению, но так его и не нашла. В том смысле, что такого рода пути, конечно, существовали, но были либо неоправданно длинными и сложными, либо заканчивались сомнительным результатом даже без учета возможного вмешательства Эйдолона.       У Контессы не имелось ни времени, ни желания соблазнять Александрию, играть с ней свадьбу и долгими ночами доносить свою точку зрения возле камина в процессе эротического массажа.       Пока она раздумывала над сложившейся ситуацией, Александрия продолжила:       — Контесса проконтролирует, чтобы Отрицание не пала жертвой худших из угроз. Но слишком сильно ее баловать не стоит – она должна получить боевой опыт.       — Нужно ли напоминать, что меня сейчас активно разыскивает СКП за нарушение перемирия?       — Контесса, все мы знаем, что твоя сила позволяет тебе не попадаться столько, сколько потребуется, – вздохнула Александрия. – Я направлю ресурсы для поддержки директора Пиггот. Отрицание должна оставаться лояльной Протекторату, а для этого следует изменить обстановку в Броктон-Бей. Легенда, постарайся стать для нее кем-то вроде наставника.       — Я? – удивленно моргнул тот. – А почему не Эйдолон? По-моему, у их сил очень много общего.       — Нет у нее никаких сил, – ни на что уже не рассчитывая, проворчала Контесса.       — Нет, – сказала Александрия. – Присутствие Эйдолона ослепит Контессу и не позволит вовремя защитить Отрицание. Ему пока лучше не вмешиваться.       И Легенда, и Эйдолон согласно кивнули.       Контесса же задумалась о том, сколько дополнительной работы на нее внезапно свалилось. Одна роль посредника между Легендой и Эберт чего стоила, не говоря уже об обязанностях тайной телохранительницы.       К слову, и Эйдолон, и Легенда до сих пор продолжали злиться на Александрию, но той удалось сделать так, чтобы с достигнутыми ее "экспериментом" результатами никто не спорил. А результаты, по мнению Контессы, заключались лишь в том, что Эберт осталась в живых.       Обнаружение Флешетты не говорило вообще ни о чем. Если учесть количество кейпов в Бостоне в тот момент, то оказалось бы крайне странно, если бы Эберт ни на кого не наткнулась.       Впрочем, всё это не имело ни малейшего значения. Важно тут было совсем другое – например, члены Котла, на полном серьезе спорившие о том, где достать Технаря, способного создать стреляющий стульями арбалет для Флешетты и Отрицания.       Ладно, тут Контесса, само собой, несколько преувеличивала, но суть проблемы от этого не менялась.       Она схватилась за голову обеими руками и едва слышно застонала.       — Болит? – спросил Счетовод.       — Да.       — Головная боль Умников из-за попытки проложить путь через Отрицание?       — Нет, – буркнула Контесса. – Вполне естественная реакция на то, что за этим столом я оказалась единственным разумным человеком.       Земля Бет была обречена...       Авторский омак номер один:       — Подождите, что?.. – удивленно спросил Томас Кальверт. – Я-то тут при чем?       Его глаза внезапно округлились.       — Нет... Отрицание всё заранее спланировала! Она с самого начала делала из меня главного виновника! Специально проиграла в галерее Форсберг, чтобы расположить всех к себе и продемонстрировать им телепортацию Трикстера, уже видя, как к ней подбирается Котел!       Он рухнул на колени и разрыдался, ощущая собственные бессилие и ничтожность перед столь гениальной комбинацией.       Проходившая неподалеку Тейлор заметила, как бедный мистер Кальверт рыдал на полу, и подумала о том, что он кого-то потерял в Бостоне. Она тут же решила попытаться его как-нибудь утешить.

***

      Получивший через два дня открытку Томас едва не рухнул в обморок.       "Терять всегда нелегко. Соболезную", – значилось в ней.       Внизу стояла подпись.       Проклятая Отрицание не только знала личность Выверта, но еще и издевалась над ним!       Авторский омак номер два:       София Хесс понятия не имела, что сейчас происходило, и потому растерянно переспросила:       — Что?..       — Я не собираюсь скрывать моего намерения завоевать сердце Отрицания, – повторила эта новенькая – Флешетта – с таким серьезном видом, будто речь сейчас шла о вопросах жизни и смерти.       — Ладно... Я не возражаю, – пожала плечами София. – Но мне-то ты зачем об этом говоришь?       — Чтобы ты поняла, что у тебя появилась соперница, – ответила Флешетта.       В мозгах Софии снова случился сбой.       — Кто?..       — Твоя соперница.       — Нет.       — Да, – кивнула Флешетта. – Извини, но я люблю ее и не собираюсь сдаваться только потому, что ты была тут раньше меня.       — Нет, – замотала головой София. – Нет-нет-нет...       — Мы можем договориться решить этот вопрос честно и справедливо. Каждая из нас пойдет своим путем, и в итоге победит сильнейшая...       — Нет! – воскликнула София, обеими руками схватившись за голову. – Только не еще одна Эмма! Только не Эмма!

***

      Тейлор обнаружила Призрачного Сталкера в гостиной, где та одной рукой держалась за голову, а в другой сжимала полупустую упаковку аспирина. Присев рядом, она откашлялась, обозначая свое присутствие, и постаралась начать разговор с более-менее нейтральной темы:       — Итак, что думаешь о новенькой? О Флешетте? По-моему, она довольно милая.       — Флешетта – безумная идиотка.       — А мне кажется, что она весьма дружелюбна. Иногда даже чересчур... Возможно, в Нью-Йорке так принято, но Флешетта постоянно пытается меня обнять. А когда я предложила ей сходить в душ после тренировки, она вообще повела себя очень странно: сначала сказала, что "не хочет пользоваться подобным преимуществом", потом пробормотала что-то о том, что "если таково твое желание", после чего извинилась и убежала. С тех пор я ее не видела.       — Флешетта – лесбиянка.       — Что?.. – переспросила Тейлор.       — Она – влюбленная в тебя лесбиянка, – повторила София.       Тейлор удивленно уставилась на нее, после чего рассмеялась.       — Она? Влюблена в меня? Да нет, бред какой-то.       — Господи... Разумеется, у тебя вечная стадия отрицания.

***

      Очень скоро Призрачный Сталкер оказалась изолирована по протоколу "Властелина/Скрытника", поскольку прямо в гостиной Стражей занималась тем, что выкладывала дорожки из толченного аспирина и тут же их занюхивала.