С уважением,
Лалиса Манобан».
— Вот, значит, как, — протянул Намджун. В груди неприятно закололо. — Глупый порыв… И ни капли удивления, что пишу на электронную почту. Ни слова про убийство дипломата. Собственно, извинений тоже нет! Намджун зажмурил глаза до расплывающихся кругов. Возможно ли, что Лалиса снова попала в неприятности, но предпочла стерпеть и промолчать? Дело не в убийстве дипломата в Калибрии, конечно, это наверняка выдумка. Но что-то явно произошло, Лалиса к розыгрышам никогда не тяготела — не находила на них времени, ведь столько важного требовалось сделать в первую очередь. В папке с информацией про Лалису Манобан была подсказка, в каком номере она зарегистрирована. Намджун решил не ломиться в номер, вдруг она съехала, пока он занимался делами детского сада. Он не рискнул просить Юнги проверить, это не то же самое, когда друг сидел рядом и никаких лишних ушей и спецслужб. Но как же быть? За окном стемнело, где подстеречь Лалису, чтобы это не выглядело похищением? В материалах, которые раздобыл Юнги, не было указано причины, почему Лалиса торчала в Ливии в частном порядке. «Я разочарован». Пальцы набрали и отослали текст раньше, чем Намджун подумал, как выглядело его письмо. Он не подписался, опустил любезности. Лалиса позволила себе лишнее, когда написала первое письмо, Намджун поступил так же, выразив наконец то, что тлело в дальних уголках души пятнадцать лет. Почему-то давнее расставание оказалось важным. Погасив экран планшета, Ким Намджун принял душ, уложил волосы, оделся строго и элегантно. В отеле ресторан работал до поздней ночи, обещали живое выступление. Намджун прекрасно проведёт последние часы внезапного отпуска: завтрашний день посвятит достопримечательностям, наделает фотографий, снимет видео, послезавтра сядет в самолёт и вычеркнет Лалису Манобан окончательно. Ким Намджун неторопливо вышел из номера, прошёл по коридору к лифту. Мельком заглянул в отражение в тёмном окне, довольно пригладил волосы. Он улыбался, предвкушая приятный вечер — раз он оказался здесь, то почему бы и нет? Он вкусно отужинал, смешав традиционную и почти традиционную — французскую — кухни. Он прикрывал глаза, слушая тягучий бархатный голос, певший про звёзды пустынь. Он встретил замечательную пару с детьми и искренне с ними подружился. Он не предполагал, что на обратном пути приступ сонливости окажется слишком внезапным, чтобы заподозрить неладное и среагировать. Очнулся Ким Намджун в полумраке номера, но не своего — покрывало на кровати выделялось светлым пятном, а в его номере оно было тёмным. Он пошевелил руками. Наручники?! — Ким Намджун! — раздражённый голос принадлежал женщине. Более того — у Намджуна мурашки пробежались по шее — он напоминал про Лалису. Он звучал глубже, томительнее, да. Но… Намджун закашлялся, поперхнувшись. Не веря происходящему, не веря воспоминаниям. Невозможно так хорошо помнить чужой голос столько лет спустя. — Сноб и негодяй! А вот это уже интересно. С чего бы? — Ты́ разочарован?! Разочарован?! Покрутив запястьями и удостоверившись, что именно наручники мешали свободно двигать руками, Намджун завертел головой. Голос раздавался сзади, понятное дело, но вероятность, что его обладательница не вытерпит и выйдет вперёд, существовала. А ещё Намджун был уверен, что именно Лалиса Манобан похитила его. Хотя не находил этому поступку разумной причины. Когда Лалиса вышла и села перед ним на кровать, изящно закинув ногу на ногу, Намджун откинулся на спинку стула и расслабился. — Привет, Лалиса Манобан. Приехал, как ты писала. — Улыбка так и просилась на губы. Но не та, которую привыкли видеть дети, а иронично-опасная, в духе фильмов про мафию. А саму Лалису Намджун не боялся: не слетела же она с катушек на своей опасной работе за последние годы, ведь нет же? — И зачем ты приехал? — недовольно спросила Лалиса. — Не мог не заметить ложь. Только не ты. Улыбка чуть скисла. Но Лалиса была по-своему права: в Академии фокусы в угадайку проходили на ура. Руки бы ещё освободить. — Хотел увидеть тебя. Ты напомнила о себе столь экстравагантно, что не устоял. Лалиса отвернулась. Она смотрела в окно и казалась грустной. Намджун смотрел на Лалису и распутывал противоречивые ощущения. Полумрак мешал сравнить взрослую Лалису с той девушкой, которая когда-то лежала у него на коленях и мечтала вслух. Тяжёлая волна волос спадала на плечо. На колене белели кисти рук. Профиль чётко прорисовывался и узнавался. Это и правда была Лалиса, почти такая же, как пятнадцать лет назад. Но другая, незнакомая. Опасная. И красивая… Лалиса молчала, и Намджун не собирался мешать ей. Не считая наручников, встреча складывалась благополучно. Лалиса скоро объявит, что делать тут Намджуну нечего. Он пообещает улететь. Она расстегнёт наручники… Коснётся. Ему и надо только растянуть прикосновение, поймать и задержать Лалису. Можно даже наплести, что скучал, сожалел и раскаялся. Мол, потому только и приехал… Ему надо заглянуть не так глубоко. Он… — Отлично. Значит, ты всё же тут. Это чуть больше, чем я ожидала. — Она обхватила колено руками и покачнулась. — Нравится отель? Бровь Намджуна дёрнулась. Немного. — Если в окно не смотреть. В твоё ещё ничего так вид, это храм там, да? На французское зодчество похоже, остренькое, стройненькое. А у меня как будто строили и не достроили, да так и поселились. Правда, море видно. К морю претензий нет. — Бывал раньше в Африке? — с будничным любопытством спросила Лалиса. — Не доводилось, — мучаясь от невозможности угадать, куда идёт разговор, ответил Намджун. — А ты? Много стран объездила? — Почему не спрашиваешь про Калибрию? Совсем нет вопросов? Намджуна Калибрия не интересовала, ему всё, что надо, рассказал Юнги, а Лалиса нашлась совсем не в Калибрии. Так зачем про неё говорить? Он мягко улыбнулся. Будто девочке, ожидавшей, что её поругают за шалость. — Лалиса, я правда стремился помочь. Просто так очень давнему знакомому, который за годы мог превратиться во что угодно, не пишут от руки. Лалиса отпустила колено. Склонилась к Намджуну, сократив расстояние до того, что он разглядел отражённые блики в зрачках. — А я точно знала, где ты и кто ты.