Воспоминания о ветре и деревьях

Оказалось, что в серебряном украшении спрятан клинок, который появлялся, если надавить в нужном месте. Мало кто поверил бы, что молодая девушка, такая изящная и хрупкая, как гранёный хрусталь, пронизанный ярким солнечным светом, способна на убийство. Но в руках Байчжу доказательство пролитой крови — длинными кистями рук незнакомка вскрыла себе вену на шее, пытаясь нанести смертельную рану. «И это её решение не исчезнет никогда, оно останется на всю жизнь». От Каменных врат идёт единственная река — глубокая, быстрая, отливающая в сумерках синей сталью. Ниже к бамбуковой роще, где жила своей жизнью большая деревня, река сворачивалась к озерному котлу горы Аоцан. На первый взгляд в горном озере нет ничего интересного, но в его водах скрывалось прошлое бесплодных земель, грязь и жёлтая пыль. Это были страшные времена тысячелетних войн, когда этот озерный котёл предназначался для сжигания трупов. Река Каменных врат помнила о них, унося туда течением попавшие в неё человеческие жизни. Там тела ссыхались, покрывались трупными пятнами и разлагалась на солнце, словно масло. Лишь волею случая спасённая Байчжу девушка не сгорела в том огне. Мужчина наклонился над постелью из древесины цветущей груши, на которой лежала раненая, и легко коснулся её взмокшего от пота лба. Она не чувствовала его касаний ведь разумом жила во сне. До случившейся трагедии эта девушка могла быть гордой и прекрасной, но в новом дне без стыда она не вынесет позора. Во власти и знаниях цветноглазого мужчины была возможность сжечь всё зло и грязь, которые низвергли её в пучину лихорадки. Не тело, нет. Тело останется с последствиями в любом случае, но память о них исчезнет. Чувство тревоги, воспоминания об убийствах — всё это отойдет в озеро горы Аоцан. Эола, как река, пройдёт через мучительную боль и беспокойные сны… За три дня и три ночи все ушло с ветром, будь то тёмные духи или демоны в людском обличии. На третью ночь девушка на краткий миг пришла в себя, в мерцании света лампы вокруг неё дрожали незнакомые тени. Неяркий огонь ласкал своими маленькими язычками высокую фигуру Байчжу, а рядом с ней появилась белая змейка, пряча голову в тени нефритовых волос. Тень лекаря нагнулась и поднесла к её губам небольшую чашу. Холодная жидкость потекла в рот Эолы, и ей пришлось проглотить это горькое снадобье. — Да, — утвердил Байчжу, — она не умрет. Мужчина выпрямился и бесшумно выскользнул за ширму. В след за его тенью время прокралось незаметно в шёлковых туфлях и на четвертый день принесло облегчение. Эола уже целый час, как пришла в сознание в тёплой постели. Снаружи, наверное, царствовала чудесная погода, сквозь закрытые ставни высокого окна силился протиснуться отблеск яркого и солнечного утра. Девушка наблюдала за тем, как в незнакомой ей комнате предметы выплывали из утреннего сумрака. Мебель из гладкого полированного дерева была расставлена в строгом порядке, что даже самая тучная фигура могла двигаться, ничего не опрокидывая. Тут были огромные декорированные шкафы с мифологическими сюжетами вокруг замков, высокие панели с деревянной резьбой и миниатюрные плоские кресла вокруг каменной печки. Когда Эола ощутила чужое присутствие, она медленно выпрямилась на постели, чтобы разглядеть перед собой не саму смерть, но будто предвестника смерти. — Барышня проснулась… Должна сказать господину… Маленькая девочка, мешавшая огонь в печке и не слышавшая ранее пробуждение Эолы, быстро обернулась, выпустив из рук щипцы. Её ноги были такими маленькими и слегка искривлёнными, что она словно волочилась по полу, когда двигалась. — Доброе утро, как твое самочувствие? — незнакомец, появившийся вслед за девочкой, протянул руку и благоговейно тронул кончиками пальцев запястье Эолы. — Меня зовут Бай Чжу, но можешь обращаться ко мне лекарь Бай. Могу я узнать твое имя? — он казался почти добряком, испытывающим сострадание перед сильным горем. Эола опустила глаза, ничего не сказав, потому что не была уверена в силе собственного голоса. Она обнаружила в себе почти застенчивую робость перед незнакомцем, когда никогда ранее себя так не показывала — это было её первое воспоминание о себе после пробуждения и пребывания в состоянии оцепенелого чувства. — Ты можешь назвать любое имя, если не хочешь называть свое, — успокоил Байчжу, намеренно не замечая молчания Эолы и то, что его расспросы болезненно кольнули её прямо в сердце. «Ты будешь дурой, если доверишься ему, — от выразительного шипения белой змеи, по спине девушки прошел холодок. Эта змея в её мозгу будто источала вместо яда сочувствующее ехидство. — О, не просто имя, а всё то, что есть ты». — Морская Пена. Эола поняла, что назвала своё другое имя — оно пришло к ней из тусклых воспоминаний: путешествия в столицу Ли Юэ, опаляющий ужас дороги под Каменными вратами — а над всем этим ночь и горький яд, плещущийся в чаше. Однако благодаря вниманию лекаря здоровье возвращалось к Эоле, как к цветку, благополучно пересаженному в горшок с другой почвой. Проснувшееся себялюбие помогло перенести минувшие дни, и она решила, что слишком унизительно долго нежиться в постели. Девушке даже не пришлось заставлять себя встать с постели — заснуть всё равно не получалось. Покинув флигель, который находился с западной стороны внутреннего двора, Эола приоткрыла дверь в пристройке к главному дому, и заглянула внутрь. Запах благовоний защекотал её чувствительные ноздри. Сквозь полог, утеплявший комнату, девушка осмотрела кабинет. По правую сторону он был увешан произведениями анималистической живописи. Самая большая картина в форме веера изображала золотого дракона, пересекающего горы. Слева стояли полки, заставленные книгами и свитками. Вся комната была покрыта тонкой резьбой по решетчатым конструкциям из ароматного кедра. — Чувствуете себя лучше, Морская Пена? Этот голос мог принадлежать только одному человеку — лекарю Баю. Он сидел за письменным столом для каллиграфии. — Прошу прощения… Если я беспокою, я немедленно уйду. Эола редко оставалась с ним наедине, от того время в полном одиночестве казалось ей долгими и бессмысленными. Но обнаружив Бай Чжу одного в кабинете, она поняла, что нескончаемое одиночество ей совсем не по душе. — Меня вовсе не раздражает ваше присутствие. Подобно тому, как туман прячет очертания гор, а лучи солнца делают их видимыми, так и Байчжу скрывал свои эмоции за пеленой спокойствия и учтивости. За прошедшую неделю девушка уже немного больше узнала об этом человеке. Через непоколебимое доверие, которое она оказала ему, они постепенно приходили к относительно дружескому общению. К тому же, Эола хотела настоять на том, чтобы лекарь Бай открыл все известные ему обстоятельства, предшествующие её появлению в его доме. — Пожалуйста, не думайте, что я намеренно пытаюсь вас отвлекать, — говоря это, девушке немного стало любопытно, способен ли мужчина вспылить по-настоящему, — но я бы хотела вернуться к разговору… о том, как вы нашли меня. — Понимаю, у вас миллион вопросов. — Байчжу осторожно отложил кисть в деревянную коробку, обтянутую шелком. — Но мне ничего не известно о том, что с вами случилось. Наверное, по мнению лекаря, у Эолы вопросы копошились в мозгу, словно муравьи, но держался он вежливо, не высказывая столь грубые слова вслух. Девушка не могла прочесть его, но могла выказать своё неудовольствие его ответу, протестуя единственным доступным способом — глубокомысленным молчанием. Хоть какая-то возможность схватиться за ниточку прошлого — глоток радости, который позволил бы ей вспомнить что-то о своем прошлом, кроме имени или случайных картинок. — О нет, барышня, — Эола собиралась уйти, но Байчжу остановил её, появившись прямо у порога. Он выглядела заметно смягчившимся. — Не торопитесь. Присядьте. Выслушайте меня, — предложил мужчина. Он взял её за руку и прошёл вперед, в сторону квадратного столика. На столе стояла корзинка с ломтями свежей хлебной лепёшки, тарелка сладкой ветчины, сыр, варёные яйца и чай из трав с озера Лухуа. Мужчина направил девушку к стулу с низкой спинкой, помог расправить рукава ханьфу по изогнутой линии подлокотников, а сам встал перед ней на одно колено. — Если бы я мог что-нибудь сказать вам, хотя бы одно слово, то не тратил и мысли на раздумья — Байчжу немного наклонился вперед, будто пытался передать, что не скрывает никаких тайных смыслов. — Бесчеловечно отказывать барышне в такой малости. Со временем мы во всём разберёмся. «‎И вода обтесает все острые углы»‎. Эола не могла упрекнуть лекаря Бая в бездействии. Он спас ей жизнь, дал все: дом, еду, одежду. Но Эола чувствовала себя обманутой. Её смятение плавало в его глазах — эллиптический зрачок, будто острый нож, вонзался через глаза к сердцу. В то же время она старалась отогнать от себя отрицательные мысли. Девушка решила, что будет доверять лекарю Баю, благодарить его за то, что он освободил из оков смерти и от всех болезней, что могли преследовать её, если бы она выживала в одиночку. Под действием этой фантазии Эола расслабилась.