Катится клубок

      Око-мир, — хотел поправить было, когда новая знакомица имя его по буквицам выстраивала. Уж аконитом, волчьей травой, там точно не пахло. Прозвали Бронислава так в крепости, потому как ходил с лазутчиками в заповедные края, шагами землю мерил, карты потом рисовал. Так, чтоб подробно местность описать, с измерениями, для того после воевода людей обученных отправит, коли возникнет надобность. Но порой и знание где реку вброд перейти можно, где ручьи какие есть, где заимки охотничьи, где овраги — тоже здорово пригождается.       А баяла новая Марья того мало, что чуднó, так ещё быстро и много — Акамир с непривычки замаялся слушать, где уж там в суть вникать. Выхватил главное и ладно. По всему выходило, что их мелкая травница исчезла, а эта на её место явилась. Как — неведомо. Почему — эдаким вопросом он даже не озадачивался, на всё воля богов.       Сдавалось Акамиру вдобавок, что эта Мария постарше его знакомой Марьи будет. И повадки выдавали вполне уже женщину, и тон в разговоре, да и облик вроде поменялся. Осанка горделивее стала, а стан… пышнее, что ли. Чудеса.       — Почему и как оно с тобой приключилось, то не ко мне вопросы. К богам может, — отодвинул кружку, хотя от пирогов румяных взгляд отвести было сложно. — А куда закинуло могу сказать. Дом этот в деревне Дальние Броды стоит, аккурат возле реки. Есть ещё Ближние — они над старым мостом, совсем рядом с трактом. Летом, в жару, когда речка Луговая мелеет, так и до моста можно не ехать, через ближний брод переправиться. Из окна вон, значит, лес видать, так у меня там изба в просеке. Охотничаю помалу. Вот.       Что к сказанному добавить, Акамир не знал. Чуял только, что выходить за порог и кричать на всю округу Марье, что она теперь другая — не надобно. Люди не поймут. Народ местный с лесом дружен, суеверный — жуть. Могут и притопить ведьму осторожности ради: мол, водяной подкинул диво такое, пущай забирает, нам без надобности.       — Ты это… Мария, — поднялся с лавки. — Осмотрись пока, что да как. Если кто пожалует, скажи худо тебе. Отваров не готовишь, не до того. И в дом никого не пускай — Глаферья не привечала. Летом на лавке сидели, там про беды свои жалобились. Отступил к двери — засиделся в гостях.       — Спасибо за угощение, — поклонился в сторону угла за печью, где скрылся домовой. Вроде вот здесь стоял только, а не видать его.       — А трава аконит пригодилась бы, — вспомнил на пороге. — Волки по округе шастают, отпугнуть надо бы.       Что-что, а Венерин башмачок Марго опознала бы где угодно — у родителей в саду аж два куста росло: фиолетовый и сине-белый. Если это не розыгрыш, если всё правда-реальность, то Марго хотела увидеть этот мир своими собственными глазами.       — А, знаешь, ты прав. Надо мне осмотреться!       Она быстро поднялась с лавки и только тогда сообразила, что босая. У печи, с боку стояли… лапти?! Нет! Их она точно не наденет! Зыркнула на домового, тот попятился-попятился… и с горестным вздохом оттуда же, откуда и скатерть, из своих закромов, достал Марьины кроссовки.       Вот и славно!       Занырнула в них и выскочила следом за Акамиром. Одна она уже по этому лесу набегалась. Как говорится: спасибо, плавали, знаем. Так что экскурсовод из местных — лучший вариант, как в принципе, в любой стране мира… миров…       Дверь скрипнула, закрываясь, домовой в пустой избе слегка пригорюнился. Фыркнув, кот спрыгнул с печи, шоркнул пушистым хвостом Ефима по носу, и выскользнул в сужающуюся щель.       В первое мгновение Марго аж остолбенела, даже проморгалась. Дом, всё так же на двух высоких пнях, вновь стоял на окраине деревни. Далеко, как и в первый день приезда, за пригорком виднелись крыши. Только не шифером крытые, а соломой, что ли… А влево, внизу между берёз проблёскивала река. Не через лес, мать его, дремучий! А прям вот, почти рукой подать! Мимо, мягко ступая лапами по траве, с независимым видом прогарцевал кот, обгоняя Марго и догоняя Акамира.       Она поправила косу за поясом, чтоб точно не выбилась, и поспешила вслед за гостем, поддерживая подол сарафана одной рукой. Попутно мысленно печалилась, что в этом мире/времени о госпоже Блумер никто не слышал, как впрочем о дерзкой питерской балерине… как впрочем и о балете… как впрочем и велосипедах в принципе. А сарафан — это вам не вечернее платье! К нему ещё приноровиться надо! Цепочка горестных разочарований завершилась, а кот с Акамиром оказались слишком далеко. То ли они шли быстро, то ли она замешкалась. Пришлось припустить бегом.       — Деревня вообще большая? Обе. Броды ваши. До города далеко?       Акамир сбавил шаг, поджидая травницу. Ну, Марию. Когда предлагал ей погодить и осмотреться, уж точно с собой не звал — чего им вместе делать? По околице гулять? Но странная девица шустро выскочила за дверь и сказать, что вроде бы как-то им и не по пути вовсе, у Акамира язык не повернулся.        Потому что пребывал он в некоем удивлении. В самый последний миг, как уж в сени хотел выйти, привиделась ему Глаферья-покойница в углу. Стояла она в солнечном луче вся в белом — и одёжа, и плат на голове, — а не как обычно ходила в чёрном. И смотрела прямо на Акамира эдак укоризненно. Слегка с насмешливым сочувствием. Он собрался уж было поздороваться или «козу» от сглаза сотворить, как кот чихнул и всё исчезло.       Почудилось? Али знак то был какой? Сроду такого не приключалось, чтоб покойников видеть. Кроме одного случая на постоялом дворе, когда с ним вроде говорил дед усопший, но тогда столько браги было выпито… что вряд ли.       И вопросы эти… озадачился Акамир. Большая деревня — это как? Сколько дворов? На хуторе, вона, у Тарона — два дома — его и сына старшего, один двор. Зайти, кстати, надобно. На Выселках, это когда бывший староста, (люди баяли, то до Акамира было) с братом разругался и тот отдельно построился, там дворов шесть. Селение, не деревня пока. А город… если пешему, то дня три. На телеге, по хорошей погоде, заночевать если на постоялом дворе — утром выедешь, к тому утру доберёшься. А верховому и того меньше, но опять же от погоды зависит и от коня.       Девица его ответа так и не дождалась, Акамир выдохнул.       — Хотя к чему мне ваш город. Я точно не из него приехала, — пригладила она выбившиеся пряди и с любопытством обернулась на громкий голос. Местных, кроме Акамира и бабы с мужиком, Марго пока не видела. Очень интересно стало глянуть, поэтому повернула в сторону небольшой толпы край дороги.       — Ого, да у вас митинг, — с усмешкой шепнула Акамиру. — И по какому поводу собрание?       Поморщился Акамир, но свернул за Марией следом. Вот же неуёмная. Он-то хотел обойти это самое… собрание, насмотрелся уже. Стоит пять баб и три мужика с косами, что с луга возвращались, а вокруг них детвора бегает, пыль поднимает.       — Жрец это, народ баламутит. Остальные все местные, ты их вроде как знаешь, — неодобрительно, но тоже негромко ответил.       — Прям жрец? — с деланным уважением покачала головой Марго и насмешливо глянула на Акамира. Тот сделал вид, что не заметил. Ну-ну. Хотя… Марго и сама не знала, как на происходящее реагировать правильно.       На память разные фильмы и книги про попаданцев приходили, но ни одна на нее не примерялась. Шухер у них наводить, как в «Черном рыцаре», желания не возникало. Делиться знаниями о будущем? С кем? С той бабой, что давеча… Давеча?… Марго аж шаг замедлила, ошалевая от фольклорности собственных мыслей. Да и не факт, что её настоящее — это их будущее. Но главное, глубинное, она боялась поверить в это. Поверить и быть высмеянной после за наивность. Вернуться домой, и как можно скорее — всё, чего ей по-настоящему хотелось. И уже на своей территории разобраться: постановка это или реальность.       Вот только чутье упрямо твердило, что всё взаправду. И главным его аргументом был даже не мелькающий там-сям Ефим, а Акамир. Спокойный, уверенный, хмурый. С настоящими шрамами и крепкими мозолистыми руками. Таких актеров не бывает. Ладно, разберемся по ходу пьесы.        —Жрец, — кивнул в сторону главного персонажа действа Акамир. — Вона тот, тощий. Наким. Раньше в Священной Роще обряды вёл, потом попёрли его оттуда. За то, что настоями травяными шибко усердствовал, внутрь себя, а потом виделось ему… всякое. А ныне, как гиблые земли приблизились, так орёт без устали. Можно подумать, воплями дела решаются.       Между тем служитель неведомого культа вошёл в раж и почти выл протяжно на одной ноте, громко и пронзительно: грядёт беда-а-а-а-а!       — И то правда, — хмыкнул Акамир, у которого аж в ухе зазвенело. — Бражка-то с мухоморами — беда!       Головой покачал.       Вот это децибелы! Марго невольно прикрыла ухо. Необъяснимая неприязнь колыхнулась в душе. И дело было даже не в голосе и не в нестираемой печати алкоголизма на одутловатом лице, а в целом, во всем его облике разом. И жрец будто почуял это, зашарил по толпе цепким взглядом. Но Марго на него уже не смотрела, отступила к березе. Вроде как отсюда митингующих лучше рассматривать.        Бабы как бабы, которые из русских селений. Сарафаны, юбки до пят, фартуки, рубахи на тесемках, платки и… не кокошники, а эти… повойники, во. Слово само возникло в голове, что тоже забавно. Вообще, много чего само в ней возникать начало. Например, у мужиках на ногах онучи. А вообще все они вместе напоминали Марго курятник, с горластым щипаным петухом во главе. Сектантский такой курятник. А люди всё подтягивались, слушали жреца внимательно, встревоженно. По лицам их было видно — в дома их беда пришла.       — Идём, Марья, — Акамиру надоело ждать и он шагнул по дороге, всё ускоряясь. К тому же народец начал на травницу поглядывать, сейчас начнут вопросы задавать: про голову забитую да про водяного, про здравие, или про отвары-мази. А что-то подсказывало — лучше бы расспросов покуда избежать. — Идём, идём. Солнце высоко, припекает уже. А ежели ты хотела на лес глянуть, то нам сейчас к ручью, чего на дороге пыль глотать. Тем более, что кошачий хвост уже мелькал в высокой траве, как раз вниз по пригорку.       — Что за гиблые земли такие и как они могут двигаться? — забрав подол, чтобы с горки спускаться сподручнее было, Марго поспешила следом.       Вот этот вопрос был вполне ожидаем, но охотнику пришлось всё равно потереть щетину на подбородке: как пояснить?       — Я покажу, так понятнее выйдет. Когда к лесу дойдём. Добро?       — Ну, ок, — донеслось сзади. — Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!       Ну, ок, так ок, тяжело вздохнул в мыслях Акамир, по интонации догадываясь о значении этого «кваканья».       В лесу, за свою, как ей теперь казалось, не слишком-то и долгую жизнь, Марго приходилось бывать раза два от силы. Дендропарки и парки — да, ботанические сады — конечно. Но вот именно в лес, настоящий — редко. Первый раз, в далёком студенчестве, подружка уговорила на неделю к тётке в пригородное село уехать. А второй — уже здесь. И чем дольше они шли, тем очевиднее назревал вопрос: «к лесу дойдем» — это к какому-то конкретному его району или как? Потому что здесь, куда не шагни, везде лес! Одинаковый!       — Слушай, — окликнула впереди идущего Акамира, тот постоянно куда-то сворачивал, исчезал среди деревьев, потом возвращался вновь. И всё у него выходило как-то спокойно, без суеты, а она даже отследить не успевала то мгновение, когда он скрывался с глаз. Правда Марго и не следила особо, больше по сторонам глазела, заглядывалась на шустрых белок, то забавно растягивающихся вниз по стволам, то ловко ныряющих с ветки на ветку.       — Да я то слушаю, — не оборачиваясь отозвался Акамир. — А ты бы под ноги смотрела, травница. По ягодам и грибам топчешься.       Марго замерла на месте и опустила взгляд, отступила на полшага, а под ногами и правда — раздавленная земляника.       — Нет здесь грибов, — с любопытством осмотрелась внимательнее.       — Шагов пять назад груздь раздавила. А по правую руку от тебя два обабка.       — Где? — разгорелись азартом Марьины глаза.       Акамир махнул в сторону хилой рябинки и с интересом наблюдал, как задрав до колен сарафан (ей стыда нет, ему тем более) травница хоть и неуклюже, но довольно ловко перебралась через замшелый ствол давно рухнувшей старой сосны, мигом отыскала грибы и счастливая, как дитё получившее леденец, размахивала обабками, хвалясь добычей.       — Ага, — невольная улыбка непривычно тронула губы. — Вон там еще.       — Эй, — вскоре донеслось возмущенное. — Это мухомор!       — Различаешь, что ли? — усмехнулся и пошёл дальше. — Не отставай.       — Я тебе его зажарю и скормлю!       Ну, есть с её рук он точно не собирался, но угрозу запомнил. Кто ж такую-то знает.       Пока к ручью вышли, грибов насобирался полный подол. И идти неудобно, и нести несподручно, и устала. Марго может и бросила бы, но жалко же! Особенно боровики.       — Да брось ты их белкам, — не выдержал Акамир, глядя, как травница пытается перескочить по камням с одно берега на другой. — Давай руку.       Кто бы сомневался, что девушка не послушает совета, а лишь закрутит упрямо грибы в подол.       — Вот же! — только и успел подумать Акамир, пытаясь хоть под локоть Марию подхватить.       Марию — это он теперь знал точно. И не потому только, что глазела на каждый куст, и на белок, и облака в небе, и камни-гладыши в ручье девушка как малец пятилетний на ярмарке — только успевала во все стороны поворачиваться. Не только ни трав, ни ягод, ни грибов круг себя не примечала, прямо под носом, но и вышла вот — без корзинки. Да чтоб Марья-травница к ручью без неё или сумки холщовой спустилась? И без косынки, — покачал головой глядя на косу-девичью красу, небрежно заткнутую за пояс. Уж он насмотрелся, когда раненым у Глаферьи валялся, как девчонка над красотой ентой тряслась. Мда.       — Марья! — ухватил крепче, потому что та, тоже ожидаемо, на камнях таки оступилась и чуть снова к водяному не отправилась.       — Сказал же — брось! — подхватил упрямицу на руки. Прямо у лица оказались смеющиеся глаза с пушистыми ресницами, вовсе не виновато они глядели, совсем.       — Ты их сготовить-то сумеешь? — перехватил девушку поудобнее, стараясь не коситься на нахальные марьины колени и голые ноги в чудной обувке. Не сдержался, фыркнул, как кот. — Травница.       — А если да, попробовать отважишься? — и приобняла одной рукой Акамира за шею, чтобы удобнее держаться.       Вообще, жюльен из шампиньонов ей всегда удавался на славу, так что уверенность в том, что и боровики с обабками одолеет, определенная была. Но решила прежде времени не хвастаться, как говорится туз в рукаве не лишним будет.        — Ой, смотри, — легонько похлопала Акамира по плечу, крепкому такому плечу, стоило бы отметить. И Марго отметила. — Почти твой тёзка. Волчья трава ваша, аконит.       Указала в сторону, на густо разросшийся между камней высокий цветок, синие соцветия которого мерно покачивались на ветру.