Требующее изменений

— Я собираюсь спариться с тобой. В какой-то момент времени Комуги искренне подумала, что ослышалась. То, что у неё ранее не было причин со слухом — не проблема. Она такая никчемная, что вполне могла стать ещё обременительнее, чем сейчас. — Господин, мне кажется я вас не расслышала. — Я говорю тихо? То, что Верховный Лидер крайне не любит повторяться Комуги уже знала. Слышала однажды звук сильного удара после того, как один из его стражей вынудил его повторить приказ. Однако даже несмотря на это, Комуги рискнула уточнить — услышанное казалось такой нелепицей, что было даже смешно. — Я слышала. Только не уверена, что слышала правильно. Мне показалось, будто вы сказали… — она прикусила губу, пытаясь найти в своём словарном запасе, то, что она сможет произнести без последующей смерти от стыда, — Что хотите… — Тебя, да. Есть ли вероятность, что у неё действительно что-то со слухом? Или с головой? Великий Лидер точно не может иметь в виду то, что она думает. Чувствуя, как краснеет её лицо от понимания, что король ждёт ответа на свой — неуслышанный ею — вопрос, она почувствовала как на глаза набегают горячие слезы. — Мне жаль, — пристыженно бормочет она, склонясь, — Я не понимаю вас. Послышался раздраженный вздох. — Ты смеёшься надо мной? — Что вы! — испуганно машет она руками, — Просто мне послышалось что-то совершенно вас оскорбляющее! Будто бы вы хотели бы заняться со мной любовью! — Тебе не послышалось, — донесся до неё приглушённый голос, словно король прижимал пальцы к подбородку, — Значит это ещё так называется… — Э? — только и смогла выдавить из себя Комуги, чувствуя, как её голова совершенно разучилась усваивать происходящее. Девушка давно усвоила собственную никчёмность. Эта уверенность дала ей так же понимание, что ни один достойный — тем более благородный — мужчина не захочет прикоснуться к ней. Все было в порядке, она смирилась. Однако этот человек был не просто верховным Лидером, он так же, по предположению самой Комуги, был чем-то неземным. По крайней мере это были её догадки. Звуки его всегда обнажённых ступней отличались. Воздух странно рассекался за его спиной, будто позади него есть ещё какая-то конечность. Верховный лидер ощущался… Не так, как все. А так же, если верить его фанатично настроенной страже, был высшим существом. Всё это складывался в один вполне логичный пазл, о котором Комуги, на самом деле, особенно не думала. Из рассказов путешественников и подслушанных книг она знала, что мир полон множества неизвестных ей вещей. А потому она просто играла в гунги и наслаждалась непривычно-приятной компанией. — Н-но… Н-но ведь… Я не достойна такого, господин. Я не хочу осквернять вас своими прикосновениями. Только произнеся привычные уничижительные слова, Комуги ощутила, что впервые была не совсем откровенна. Да, это действительно то, что она думала, однако… Исходя из её ответа могло сложится впечатление ее согласия, будто презрение к себе — единственная преграда. Сложность в том, что на самом деле она не знала — никогда не позволяла себе думать — даже о возможности таких отношений, из-за чего осталась совершенно растерянной и безоружной. Она не была готова на такой шаг. — Моё слово выше всего. И если я считаю тебя достойной — значит это так. Ощущение того, как могущественное создание признало её, теплотой разлилось внутри. Однако… — Я ещё никогда не чувствовала себя более гордой, чем сейчас, господин, — она привычно склонила голову к полу, — Но я не могу дать вам то, что вы хотите. От замогильной тишины, наступившей позже, стало дурно. Отказала. Она отказала Верховному лидеру. Отказала, прекрасно зная о том, как легко он теряет терпение при несоблюдении его повелений. Девушка плотно закрыла глаза, готовясь к предстоящей смерти. — Ты, кажется, забываешься. От звенящего скрытой угрозой голоса на загривке выступил пот. Ещё никогда в своей жизни Комуги не чувствовала на себе настолько острого взгляда, что он пробивал её до мурашек даже с преградой в виде врождённой слепоты и уткнувшегося в пол лица. Он точно сейчас убьёт ее. Смерти, однако, не последовало. — Поднимись. Наверное, сейчас он снесет ей голову. Комуги выпрямила спину только для того, чтобы в следующий миг вновь оказаться на полу, но уже лежащей на спине. Толчок — и тёплая тяжесть на теле оказалась столь неожиданной, что она успела лишь выдать глупое «а?» и инстинктивно расширить незрячие глаза. На лице отчётливо чувствовалось горячее дыхание, в теле — душная ломота от пережитого страха. — Господин, — выдохнула она, понимая, в какой ситуации оказалась. На глазах тут же образовались горячие от обиды и разочарования слезы. Неужели это действительно ждёт ее? Неужели она должна пройти через это от того, кому доверяла? Жизнь действительно была очень к ней жестока, отбирая у сердца даже такую кроху радости — она ведь только поверила, что Верховный Лидер не причинит ей вреда. Инстинктивно она попыталась оттолкнуть нависающего над ней существа, но с тем же успехом она могла попытаться сдвинуть скалу. Она не удивилась, когда в ее дрожащий рот погрузился горячий язык. Это было предсказуемо. Это было странно и мокро. Возможно, было благословением то, что, когда чувство предательства остро вспыхнуло в груди, оно так же быстро перегорело. Комуги привыкла к боли. Привыкла, что она всегда возвращается в той или иной форме. Когда кто-то, сильнее тебя, — а для Комуги это были практически все, — делает что-то против твоей воли… Лучше не сопротивляться. Лучше смириться. Лучше переждать. Она старательно пыталась дышать сквозь забитый нос, пока нечто упругое и чужеродное хозяйничало в её рту. Её язык омебно был прижат к единственной свободной стороне, отказываясь участвовать в этой бессмысленной игре. Следующим ударом по её сознанию оказался громкий режущий звук ее рвущегося платья. Что-то тяжёлое и гибкое изогнулось, оттолкнуло в сторону одну из ног, вынуждая раскрыться шире. Казалось, только сейчас она окончательно осознала, что все — по настоящему. Это случится. Её изнасилуют. И она ничего не может сделать против. Комуги заплакала тихо и горько, ощутив свою абсолютную беспомощность при попытке сопротивления. Сила, прижимающая её к полу была слишком потусторонней, оставляя ее наедине с собственным отчаянием. — Пожалуйста, не надо… Надо же, а ведь ей казалось она не будет молить. — Почему ты не отвечаешь мне? Голос, который она уже успела полюбить, произнёс то, что показалось издевкой. Она поняла, что впервые чувствует в себе злость. Искреннюю, незамутненную злость, сформированную из боли и жалости к себе. От этой злости, она сама не поняла, что говорит, пока это не вырвалось из ее рта: — Потому что, когда ты спросил, я отказала. Она перешла на «ты». Она призывает смерть. Она в ярости и в ужасе. И ей все равно. Казалось, её мучитель сам шокирован. По крайней мере этим она объяснила его внезапную обездвиженность. То, что раньше держало ее ногу, соскользнуло и поднялось выше, обхватывая ее шею. Словно змея, заползшая на плечи, нечто тяжело пульсировало вокруг кожи, дышало мощью, угрожало раздавить ее тонкую шею. Затем со стороны Верховного Лидера послышался длинный раздражённый выдох. И ей стало в разы легче дышать. — Я ошибся. Неожиданно все исчезло. Исчезла давящая духота от близости чужого тела, исчезло все то, что душило её все это время. Внезапно стало понятно, что воздух в зале был довольно прохладным. — Комуги, я должен принести тебе свои извинения. Все ещё ошарашенная она поднялась на мокрых дрожащих руках. — Я чувствую дискомфорт, когда вижу тебя такой. Она не чувствовала облегчения. Только пустоту, звенящую в её голове от пережитого. Возможно, ей нужно было уйти, не испытывая судьбу — попросить возможность побыть одной, успокоиться, свыкнуться с этой новой реальностью. Вместо этого её язык живёт без ее ведома: — Это было жестоко. Слез все ещё нет. Есть влажность от тех, что сформировались раньше. — Когда ты сказал, что я важный гость, я поверила тебе. И когда ты сказал, что я в безопасности здесь, я тоже тебе поверила. Она больше не боялась смерти, с ней только что произошли вещи хуже. — Я больше не хочу находиться рядом. Поэтому убей меня прямо сейчас за неповиновение. — Нет, — незамедлительно и будто бы испугавшись самого себя произнёс Верховный Лидер, — Ты можешь уйти. Комуги выскочила из зала так быстро, как только была способна отчаявшаяся слепая девушка.

***

Через неделю после того, как она вернулась домой, пошли слухи. Говорили, что люди, направлявшиеся ко дворцу Горуто, так и не вернулись. Что повсюду появляются странные, человекоподобные монстры, что они разрушают все на своём пути. Что для убийства короля муравьёв-химер был направлен сильнейший хантер, но даже после мощнейшего взрыва король вернулся невредимым и лишь в месте битвы остался пугающий по своей масштабности кратер. «Король муравьев-химер». Вот кем оказался тот, кого она ошибочно считала Верховным Лидером Восточного Горуто. Комуги верила слухам. Поняла, в чем дело сразу, как люди только заговорили об этом. То, что все происходящее было делом рук фальшивого Верховного Лидера казалось очевидным. Особенно после того, когда стало ясно, скольких на самом деле он убил. И тем невероятнее было то, что она умудрилась вырваться из этой посмертной камеры совершенно невредимой — за исключением нескольких душевных ран, но когда их не было? Она оказалась исключением настолько редким, что ей самой не верилось в собственную неожиданную везучесть. Когда её спрашивали о том, как она это сделала, она предпочитала говорить лишь полуправду: — Я не знала, как он выглядит, слышала лишь голос. Мы часами играли в гунги. Когда ему наскучило, он отпустил меня. Ей не верили. Подозревали, что она настолько убога, что даже поедающий людей упырь побрезговал. Ее официальная история не складывалась с теми представлениями человекоподобного монстра, которые сложились у людей, а Комуги, в свою очередь, все ещё могла вспомнить и узнать его голос где угодно, за что бесконечно себя корила. Когда пропала злость и успокоилось сердце, в душе остались лишь бесконечные метания. Потому что на самом деле он действительно, — действительно, действительно, — ей нравился. Эти чувства были преступно-ошибочны, она не имела на них права. А после того, что случилось… А затем слухи о массовых убийствах… Это душило ее как хвост, которым ей чуть не сломали шею. И она осталась одна в своей чаше мучительных сожалений. — Мы должны покинуть деревню, — сказал отец тем же вечером, когда часом ранее группа беженцев из соседнего поселения в панике ворвались на территорию их деревни. Комуги не могла видеть их изможденных лиц, но хорошо слышала ужас голосов: — Они неожиданно появились с неба и из леса, начали ловить и пожирать всех без разбора… Слышать это было невыносимо. Девушка все ещё помнила бархатный голос, мягко называющий ее по имени, и теплоту рук, когда он спас её от нападающей птицы. Он же повелевает этими существами. Он жесток. И она была наивной, когда бродила по дворцу, где встречала только трех его стражей и не заподозрила неладного. Резкий крик, донесшийся с улицы, заставил всех вскинуть головы. Мать испуганно выдохнула в руки: — Мы опоздали! Комуги осознала, что не дышит. Страх за собственную жизнь ее не посетил — она готовилась умирать ещё тогда. Но её семья… Сама не зная, что творит, она по памяти выскочила из дома, не потрудившись даже схватить трость. «Пожалуйста, пускай это будет кто-то знакомый!» — думала она, выбегая на звуки. — Комуги! — крикнула её старшая сестра и первой бросилась за ней. Догнать слепую низкорослую Комуги получилось у неё слишком быстро, — Ты что творишь?! — Отпусти! — вырывалась девушка, с нездоровым рвением стремясь в пучину ада, — Может быть я смогу что-нибудь сделать! — Что ты можешь, дуреха? Тебя убьют! — От тебя одни проблемы! — зло дёрнул ее за руку отец, неожиданно оказавшийся рядом, но тут же пошатнувшийся, когда что-то тяжёлое упало совсем рядом с ними. Комуги кое-как осталась на ногах. — Король искал тебя, — лаконично произнёс кто-то смутно знакомый и девушка инстинктивно нахмурилась в узнавании. — Юпи? — с надёждой спросила она. Если это действительно он, ей несказанно повезло. Ей не ответили, скорее всего потому что личный страж короля был молчалив сам по себе. Решив не терять времени зря, девушка сжала кулаки. — Прошу, отведи меня к королю! Ты ведь сказал он искал меня? — Да, — вдруг ответили с другой стороны и Комуги чуть не задохнулась. Она застыла, вдруг понимая, что не знает, как обращаться к причине своего побега. Привычное «господин» почти сорвалось с её губ, но тут же вспомнилось, как она злобно «тыкала» ему в момент обиды. Пусть вновь называть его титулом было лицемерно, отклонив остатки гордыни она повернулась и сделала поклон. — Господин, я прошу вас о милости. — С чего бы? Звучал он скучающе, но Комуги это не смутило — в прошлом успела узнать и этот его тон. Это не бурлящая в горле хищная ярость от неповиновения. — Исходя из того, что вы искали меня, вам все-таки что-то нужно. Я готова на сотрудничество за то, что вы оставите мою деревню от… Результатов… Вашего правления… — скрыла она слово «геноцид» так мягко, как смогла. Тишина была вязкой, как густая редкая сладость на празднике и только далёкие крики нарушали ее. Когда ногти до боли впились в ладони, король смягчился. — Очень хорошо, — протянул он и в тот же миг все стихло. Судя по всему — отдал приказ жестом, — Пойдём поговорим. Только когда Комуги собралась идти следом, ощутила, что все это время сестра и отец по-прежнему держали ее. Голос сестры дрожал: — Не надо… — Он не убьёт меня, — со всей уверенностью, которой обладала, ответила Комуги, — Поверьте, у него было много возможностей. Вырвавшись, она бросилась следом, изо всех сил надеясь, что не споткнется об какой-нибудь неожиданно образовавшийся на пути камень. По прохладе, коснувшейся кожи, она поняла, что ее завели в тень леса, представляющее собой какое-никакое уединение. — Дашь мне руку? Слышать от него что-то, не являвшееся приказом, было неожиданно. Комуги недоверчиво протянула ее, сама не зная чего ожидать. Король вполне мог ее оторвать. Всё оказалось гораздо проще, когда за руку её подвели и, слегка приподняв, помогли присесть на трухлявый спиленный срез дерева. Комуги постаралась отогнать от себя остаточное ощущение чужих рук на талии. — Я узнал свое имя, — нетерпеливо нарушил тишину король, когда понял, что девушка не собирается говорить, — Это Меруэм. По гордости, звучавшей в голосе, создалось впечатление, будто только ради этого он желал встретиться с ней вновь. Имя… Звучало царственно и уверенно. Подходило ему безоговорочно. — Мое вы знаете, Меруэм-сама, — постаралась быть вежливой девушка настолько, насколько вежливой в принципе может быть заложник. Раньше это знание обрадовало бы её, как ничто другое, сейчас же она решила сразу выяснить свою участь: — Что вы хотите от меня за спокойствие моей деревни? С ужасом вспоминались недавние события, после которых она с плачем бежала в сторону родного дома. С внутренней дрожью она ждала повторения. Ждала что-то извращенное, что-то жестокое и эгоистичное. — Я хочу хотя бы изредка видеть тебя и играть в гунги. Хорошо, это было не то, что она ожидала. Слишком подозрительно. В гунги обычно она была готова играть и без шантажа. — И все? — решилась спросить она, полагая, что король и без того понимает всю лёгкость просьбы. — Во дворце слишком скучно без тебя, — просто ответил он. — И вы решили уничтожить все от скуки? Ей определённо нужно бояться его больше. Когда пропал страх она стала говорить рискованные вещи. Меруэм хмыкнул на ее вопрос. — Нет, это то, что мы собирались делать изначально. Однако, в планах произошли некоторые корректировки. Чувствуя, как слезы разочарования набегают на её глаза, хотя, казалось, она все выплакала, девушка прошлась ладонью по щеке — её первой влюбленностью оказался маньяк. Вздохнув, она потянула в нос обратно то, что из него вытекало. — Как часто я должна приходить? — Я хотел бы видеть тебя хотя бы раз в неделю. Снова не приказ. Говорит так, словно сделал выводы из собственных действий. Будто бы ему на самом деле важно, что она о нем думает. — Хорошо, я согласна, — она соскользнула с пня, случайно зацепившись платьем, — Отзови своих… Людей. Фраза звучала бы более уверенно, если бы в этот момент девушка не дёргала юбку, пытаясь снять ее с колючей коры. Что-то извивающееся — что-то пугающе знакомое, — начало обвиваться вокруг ее талии. Когда Комуги закричала от неожиданности, оно тут же пропало. — Прости. Я хотел помочь. Я должен был предупредить. — Что это? — все ещё испуганно прошептала девушка, прижимая руку к сердцу, — Хвост, да?! — Да. — Это им ты тогда меня собирался задушить? Когда Меруэм замолчал, Комуги ощутила извращенное удовольствие от его дискомфорта. — Да. И я сожалею.

***

Когда монстры покинули деревню, казалось, многие боялись поверить в собственную удачу. Особенно странно было то, что принесла им её та самая презираемая слепая Комуги. Идти во дворец было странно, когда казалось бы свыкся с мыслью, что не вернёшься. Комуги поймала себя на том, что прекрасно помнит необходимые коридоры. Пропустили её легко, не задали даже вопроса. А потом она играла десять часов к ряду и чувствовала себя так, будто не имела права на то счастье, которое испытывает. Если не задумываться можно было представить, будто все по прежнему. Будто рядом с ней все тот же добрый Верховный Лидер, отчего-то заботящийся о ней. Что он не пытался подавить ее волю и сломить дух. Что пока они играют смертельная чума в виде огромной армии не уничтожает деревню за деревней. Меруэм не говорит с ней ни о чем, что не касается гунги и, казалось, они игнорируют огромную проблему посередине комнаты. — Я думаю, что все же должен объясниться. Брови Комуги дёрнулись. Она думала, что этого разговора не последует. — Каждый раз, когда я думал о том, что чуть не сделал с тобой, в моей груди было странное неприятное чувство. Я читал. И узнал, что это называется сожалением и чувством вины. Несмотря на мой потенциал, я впервые понял, насколько на самом деле неопытен. В том, чтобы родиться сорок дней назад есть определённые минусы, хотя предполагалось что я знаю все необходимое. «Сорок дней?» — невольно удивилась она. Хорошо, это действительно было неожиданно. — Когда я увидел, как ты плакала из-за моих действий, я понял, что не хочу этого. Мои желания нужно было оттолкнуть сразу, как ты попросила. — Да, — вдруг перебила она, — Нужно было. Ты напугал меня. — Я все ещё хочу заняться с тобой любовью, — мягко прошептал он и тут же исправился, увидев ее тревожно расширившиеся глаза, — Но я хочу, чтобы отныне ты чувствовала себя в безопасности. Клянусь, я больше не сделаю ничего против твоей воли. Комуги ощутила, что ненароком смягчается. Это было неправильно. Она не может тепло относиться к этому монстру. — Мне хочется, чтобы ты всегда говорила со мной так открыто. И называла меня по имени. Сделаешь это? Ее сердце издевается над ней — она не должна так быстро прощать. Пускай его голос звучит искренне, а сам он сожалеет о содеянном, это не отменяет того факта, что он чудовище. Что он будет уничтожать сотни людей, руководствуясь своей извращенной моралью. Только перед ней был не какой-то далёкий монстр, с которым сталкиваются все — это был Меруэм, который сделал все, чтобы в данный момент ей было комфортно. Который пощадил её семью с целью исключительно угодить ей. Комуги знала — если бы не хотел этого, он бы запросил у неё за услугу что-то гораздо более ужасающее. Вместо этого он объединил условие с тем, что радует её больше всего на свете — гунги. — Как скажешь, Меруэм.

***

— Его вид пугает. Судя по звукам, сестра расчесывала свои длинные волосы. Комуги трогала их, когда та была в настроении и позволяла. Они были действительно прекрасными — мягкими и густыми, гораздо приятнее чем путавшиеся патлы самой Комуги. — Как он выглядит? — поинтересовалась она, отрываясь от прорабатывании стратегии. Ей было действительно интересно. Да, она могла знать примерные вещи, которые прочувствовала сама: он не человек, но похож. У него был хвост и по четыре пальца на руках, а сам весь покрыт твёрдой бронёй. — Его кожа темнее, чем человеческая, — начала сестра, — Темно-зелёная. Как трава, только… Пожухлая. Покрыт бронёй по всему телу. Есть хвост, на конце которого острый шип. Глаза неестественного цвета. Пурпурные, как… Яд. И этими своими глазами он все время сверлит тебя, не моргая. Он пугает. Комуги была благодарна за описание цветов, концепцию которых понимала только теоретически, однако поймала себя на том, что ее тянет оправдать всеобщего монстра. Ей предложили слишком мрачные аналогии, с которыми ее сердце было не согласно. — Вы и правда просто играете в гунги? — решительно прервала сестра ее мысли, — Он не вредит тебе? «Уже нет». — Нет. Мы играем. Иногда… Разговариваем. — О чем? Комуги казалось она слышит как подозрительно нахмурилась сестра, когда вместо ответа просто пространно двинула плечами. — О всяком.

***

— Расскажешь мне больше о себе? Комуги стоило бы привыкнуть к тому, что Меруэм частенько любит выбивать её из колеи прямо в процессе очередной партии. — Что именно тебя интересует? Ей не хотелось отвлекаться от игры, но с этой привычкой своего соперника она уже смирилась. И, насколько она поняла, она должна быть польщена. Остальных король не называл иначе, чем «скот». К ней он обращается по имени и интересуется мыслями. — Что насчёт твоего детства? Твоей семьи? Ты была готова на неизвестные условия ради того, чтобы сберечь их жизни. Ты любишь их? Комуги задумалась, прикрывая до этого раскрытые глаза. — На самом деле рассказывать особо нечего. Я была рождена слепой, чем сильно подвела своих родителей. Я постоянно всем мешалась, потому ко мне и относились соответствующе. Из-за того, что я слаба физически от меня было мало пользы в поле. Если бы я была достаточно красивой, меня могли бы выдать замуж, несмотря на слепоту, но в этом вопросе мне так же не повезло. И к тому же я слишком щуплая, чтобы выносить здоровых детей… Я просто была обузой всем им. Я благодарна, что они вырастили меня хотя бы так, — ее лицо смягчилось, — Гунги открыл мне возможность быть полезной, занимаясь тем, что мне действительно нравится. Иногда Комуги действительно казалось, что она слышит, как король задумчиво потирает подбородок. — Но ведь ты красивая. Эти слова не должны были задеть её настолько сильно, но сделали это. Против своей воли она ощутила, как покрывается смущенным жаром. Первым порывом было начать взволнованно отнекиваться, но она одернула себя. Если что она и поняла за время их знакомства — Меруэм практически всегда говорил то, что думал. Давно пора привыкнуть, что король порой говорит весьма откровенно, но, на удивление, в этом была какая-то милая искренность. А может быть, он просто знал, что никто не посмеет оспорить его мнение. — Похоже, так считаешь только ты, — пробормотала она куда-то в шею. На самом деле она действительно не могла припомнить хоть сколько-нибудь схожего комплимента в своей жизни. — Это странно. И бессмысленно. Меруэм звучал искренне сбитым с толку. — Ничего странного, — вновь подняла голову Комуги, — По всем параметрам я не привлекательна. Так говорили мне все, а это что-то, да означает. — Их мнение не может быть выше моего. — Выше только твоё эго, Меруэм, — без злобы выдохнула девушка, прокатывая фигурку между большим и указательным пальцем. — Твои брови кажутся мне милыми. Комуги весело фыркнула от неожиданности. — Ну, если это все, то думаю понятно… — Мне нравится играть с тобой в гунги, — не дал закончить ей Меруэм, — Каждый раз, когда я изо всех сил пытаюсь тебя победить, я с нетерпением жду хода, когда пойму, что ты вновь меня перехитрила. Твой голос радует меня. Мне нравится видеть тебя воодушевленной. Мне нравится заглядывать в твои глаза, когда ты сосредоточена на стратегиях. И я хочу, чтобы ты была рядом всегда, а не только раз в неделю. — Это… Комуги смущённо уткнулась взглядом туда, где, она знала, был ее лучший друг — доска для гунги. Возможно, подсознательно она надеялась что она подскажет ей, как быть. Будь Комуги проклята, если это не самое настоящее признание в любви. То самое, от которых трясутся колени и колотится сердце, потому что происходит с ней сейчас именно это. — Это несерьёзно. Ты не можешь… — Могу и ты знаешь это. Кто-нибудь, помогите ей. — Я… Я должна уйти. — Я вновь был слишком напорист? — тревожно уточнил Меруэм. — Дело уже даже не в этом! — отчаянно вскакивает Комуги, — Ты хоть понимаешь все то, что произошло?! — она начинает взволнованно ходить по комнате, не боясь столкнуться с какой-нибудь преградой, — Ты нравился мне! Я отказывала себе даже представлять близость с тобой, считая себя недостойной, а потом ты… Испугал меня до смерти, когда неожиданно набросился на меня как какой-то зверь! А потом я узнаю, что ты, ко всему прочему, какое-то странное, захватывающее мир чудовище! Но отчего-то я все ещё нужна тебе! Я не понимаю! Это убивает меня! Аккуратное прикосновение к руке останавливают ее метания. Пускай он поклялся ей в безопасности, подсознательно она испуганно подобралась. — Ты нравишься мне. Это все, что важно. Я просто хочу, чтобы и я вновь нравился тебе. Он точно копает ей могилу. Его голос слишком легко проникает в её грудь, она не может быть настолько слабовольной. Или может? В конце концов она всегда была слабачкой. — Мне нужно подумать. Меруэм отпускает ее свободно.

***

— Комуги, ты уверена, что все в порядке? — О чем ты? Девушка правда не понимала, к чему клонит её мать. Она почувствовала, как женщина наклонилась и присела рядом. — Этот монстр… Он и правда только играет с тобой в гунги? Комуги почувствовала, что у неё закружилась голова от резко подскочившего пульса. Ей определённо нужно как можно убедительнее соврать. А лучшая ложь — приправленная правдой. — Нет, мы не только играем. Ещё разговариваем. Мать тяжело молчала, а затем спросила прямо: — Он… Не насилует тебя? — Н-нет… «Только склоняет к добровольному сексу». Комуги смущённо замахала руками перед собой. — Мам, он правда ничего такого не делает! Всхлип отвлек ее от метаний. — Мне так жаль, что тебе приходится расплачиваться за то, чтобы наша деревня оставалась в безопасности. Я понимаю, что этот монстр ужасен… Но прошу, делай все, что он попросит! Сейчас, когда от его милости зависят наши жизни, мы должны быть покорными. Комуги невидяще уставилась в пол. Конечно. Конечно, все дело было в этом. Быть полезной во чтобы то ни стало — то, что так старательно вбивало ей общество и её собственная семья. И она искренне жила по этим постулатам, отдавая все выигрышные деньги до последней монеты. Вот только сейчас совершенно другой случай. И она уже не выполнила наказ матери, когда отказала Меруэму в тот самый первый злополучный день. Теперь у неё есть собственные планы. — Да, мама, я понимаю. Она солгала. Возможно, впервые в жизни она собиралась сделать все по-своему.

***

— Я хочу поцеловать тебя. Именно этими словами она начала свой диалог, едва они остались наедине снова после недельного отсутствия. Все это время она думала настолько усиленно, что у неё были мигрени. — В прошлый раз ты был слишком зациклен на себе, поэтому это было ужасно, — Она прикусила губу, — На этот раз я хочу ставить условия. Ты позволишь мне? Ей кажется или Меруэм дышит чаще, чем обычно? — Что за условия? В голосе была только заинтересованность. — Во-первых, ты не двигаешься, не давишь на меня телом, — она проиллюстрировала перечисление поднятым пальцем, — Во-вторых, стараешься прислушиваться к моим движениям. В-третьих, если я скажу прекратить, ты тут же остановишься. Идёт? Кто бы знал, каких сил ей стоило проговорить все это с максимальной уверенностью. Она, будучи нецелованной девственницей, всю неделю беззвучно повторяла это про себя снова и снова, до тех пор пока не перестала краснеть. Меруэм привычно задумался, а затем удовлетворенно кивнул. — Да, это хорошая идея. — Хорошо. Тогда подойди ко мне ближе. Когда опаснейшее на планете существо послушно двинулось в её сторону, она подумала о том, что определенно может войти во вкус. На самом деле она не знала, чего ждёт от этого поцелуя. Ей хотелось понять — точно ли все это стоит того? Будет ли ей приятно? Про первый негативный опыт она предпочитала не вспоминать. Меруэм изменился, да и она тоже. Когда он встал рядом с ней, Комуги подумала, что впервые находится так близко к нему. Вытянув руки, она почувствовала, как ладони легли на область ключиц. Логично, что он оказался выше её. Расслабленно ведя руками выше, она нашла челюсть и поняла, что так ей будет сложнее выполнить свою цель. Она не хочет думать о дискомфорте в шее, когда ей так важно понять собственные чувства. — Присядь. Он намеренно опустился на колени, чтобы дышать ей в область живота? В очередной раз подумав о том, что король сейчас фактически стоит перед ней на коленях, она сглотнула. Затем поспешно опустилась следом, отметив удобство данного положения. Огладив челюсть ладонями, прощупав щеки и найдя пальцами расслабленные губы, она ощутила приятную дрожь. Это определённо волнительно. Склонившись, она экспериментально коснулась губами чужих. Короткое, ласковое мгновение, просто на пробу. Не испытав вспышки отвращения, она сделала это вновь, на этот раз прижавшись сильнее. Меруэм издал взволнованный звук, от которого у Комуги чуть не подогнулись колени. Послушно не двигаясь, Меруэм, тем не менее, не смог не прокомментировать: — Так мне точно нравится больше. В согласии девушка повторно поцеловала чужие губы. Попробовала аккуратно раскрыть их сильнее, что у неё с успехом получилось. Прижатые полураскрытые рты сформировали пустоты, а после — Меруэм мягко сдвинул свой язык против ее. По загривку будто прошлась молния — все было совершенно иначе. Он правда делал все так, как она просила. Не было давления, только мягкое предложение — и Комуги поняла, что это было именно то, чего ей не хватало в прошлый раз. «Наверное, то что в итоге все сложилось таким образом, логично» — думала Комуги, когда через несколько минут нашла себя сидящей на твердом торсе. В конце концов их тяга друг к другу была слишком очевидна. — Правила все те же, — шептала она в перерывах между поцелуями. — Понял. Девушка почувствовала, как чужие руки аккуратно поглаживали её расставленные бедра, не двигаясь дальше и давая время привыкнуть. И так определённо было лучше.