Одна нескончаемая ночь

Сейран понятия не имеет, где ее муж провел первую брачную ночь, но рано утром следующего дня ей звонит Абидин — пора возвращаться в Стамбул. Гордость не позволяет рассказать о Ферите. Сейран начинает готовиться к отлету. К новой жизни в другом городе… Она разглядывает в зеркале себя бледную, сконцентрированную и очень злую. Все вокруг ведут себя так, словно Сейран — тряпичная марионетка в кукольном театре, и несколько кукловодов, не способных договориться меж собой, тянут ее каждый в свою сторону. Кукловод номер один — господин Казым. Отец рад отдать в семью Корханов любую из своих дочерей. Одна лучше, чем ни одной. Кто знает, если б мог, отдал ли обеих? Сейран знает ответ на этот вопрос лучше, чем кто-либо. Кукловод номер два — Ферит. Хочет продолжить свою беззаботную жизнь, выполнив требования старших, лишь бы от него отстали. Но он не понимает, что как раньше уже не будет. Не получится, как бы ни хотелось. Невозможно наполнять сосуд двумя струями, чтобы этот сосуд не переполнился. Обязательно переполнится, господин Ферит. Обязательно. Кукловод номер три — господин Халис. Даже не кукловод — хозяин и главный режиссер театра. Все эти потрепанные куклы хранятся в его огромном шкафу под замком, но, наигравшись ими, он от скуки решил завести себе еще одну, для потехи самой младшей марионетки. Вдруг та поумнеет да повзрослеет! За главным режиссером стоит неясная, расплывчатая тень. Нет, госпожа Ифакат не кукловод, по крайней мере, не явный. Она скорее серый кардинал, выполняющий обязанности хозяйки дома. Нет, не являющаяся хозяйкой, а именно носящая статус временной госпожи. Очень чувствуется, что Ифакат не полноценная владелица кукольных душ и сердец. Она и сама в какой-то степени принадлежит к простым марионеткам — безмолвная исполнительница прихотей господина Халиса, которая своими амбициями лишь приумножает их. Около семи утра в номер стучат. Сейран уже одета, причесана, с лица смыты остатки ночных слез. В покрасневших глазах вспыхивают молнии. Она открывает, ожидая увидеть на пороге шофера мужа, но видит его самого. Ферит стоит, опершись о дверной косяк, с развязной ухмылкой на губах. От него ужасно пахнет потом и перегаром, измятая рубашка расстегнута до середины, и в образовавшемся вырезе виднеется голая грудь. Сейран холодным взглядом осматривает его, ее губы презрительно кривятся. — Я сказал Аби, что буду здесь. Сейчас придет и поможет мне привести себя в порядок. Ты не против? Сейран молчит, она никак не может найти внутри себя силы, чтобы проронить хоть слово, обращенное к этому человеку. — Тогда я в душ, — воспринимает он ее молчание как согласие. Она здесь обычная заложница: не может никуда выйти и не в состоянии остаться. Целую ночь ее новоиспеченный муж развлекался в объятиях другой женщины, а под утро решил вспомнить о своей новой реальности. — Что молчишь? — А что мне сказать тебе? — наконец, у нее прорезается голос. — Все что хотела, сказала еще вчера. — Я тоже. Как будто его кто-то о чем-то спрашивал! Сейран фыркает, а Ферит уходит в ванную, откуда потом целых полчаса доносятся звуки льющейся воды и жизнерадостных напевов. — Придурок, — шепчет она и скрывается в спальне. Абидин подоспевает как раз вовремя, когда господин, накупавшись, в одном полотенце на бедрах щеголяет по номеру. Сейран и носу не кажет из спальни, однако наблюдает за происходящем в щелочку двери. За ночь у нее разрядился телефон, и она понятия не имеет, случилось ли что-то за ночь в мире и в родительском доме. — Дуется на меня, представляешь? — доносятся обрывки разговора. — Ферит, поторопись, скоро самолет. — Я и так сама скорость. Хмель еще не до конца выветрился из него, однако теперь он хотя бы не шатается. Сейран в ужасе думает, что от наметанного глаза матери Ферита не укроется плачевное состояние сына, но потом в памяти всплывают слова про осведомленность родителей о его похождениях, и стыд отступает. Они сами вырастили этого человека. Он такой какой есть благодаря и им, в том числе. Пусть теперь любуются на творение, вылепленное их заботливыми руками. Чтобы хоть как-то не сойти с ума от окружающего маразма, Сейран пытается отыскать любые положительные стороны в этом браке. Например, вот — если бы не Ферит, она бы никогда не узнала, какой отвратительный трус ее возлюбленный. Нет, бывший возлюбленный. Юсуф так неожиданно и так ожидаемо испугался протянутой ему руки, что у Сейран не осталось к нему никаких чувств, кроме сожаления о напрасно потраченном времени. Ее сердце так устало сжиматься от боли, и она решает не тратить эмоции на того, кто предал ее. Удивительно, что она всерьез рассчитывала в будущем связать свою судьбу с Юсуфом, а он отказался от нее при наступлении первых же трудностей. Что толку теперь рассуждать о судьбе и будущем, когда теперь эти два понятия сошлись для нее в одном человеке. Что страшнее, быть с предателем или с Феритом? Он хотел быть с ней честным, видите ли… Размышления прерываются стуком в дверь. — Госпожа Сейран, — Абидин старается почему-то не смотреть ей в глаза. — Машина ждет. Зато совесть господина Ферита прекрасно позволяет ему выдерживать взгляд жены. Он буквально съедает ее глазами, когда она выходит из комнаты. Сейран вспыхивает, ее ладонь еще помнит жжение от пощечины, которую она дала ему вчера. Вот бы повторить! Они молча идут по коридору, молча спускаются в лифте, молча садятся в микроавтобус. Родители уже отъехали, оказывается, не стали дожидаться молодоженов. А, может, в этом проявляется их своеобразная деликатность, чтобы не смущать невестку утренними приветствиями? «Зная о любовнице сына, — думает Сейран. — Как будут смотреть мне в глаза?». Кажется, эти люди не заморачиваются подобными мелочами. Она с подозрением косится на Ферита, но тот беззаботен и вполне доволен жизнью, смотрит то в окно, то в экран телефона, то на Абидина. Наконец, в аэропорту их встречают господин Орхан и госпожа Гюльгюн. Свекровь, как всегда, приветлива, ободряюще смотрит на Сейран, поглаживает по плечу, улыбается, но той теперь не по сердцу ее доброжелательность. Она знает, что скрывается за этим хорошим отношением. На рейсе Газиантеп — Стамбул под семейство Корханов выделен весь первый класс. Ферит сначала занимает место у окна, но отец укоризненным взглядом заставляет его опомниться. Вы больше не ребенок, господин Ферит, отныне вам придется делиться всем со своей женой, а то и — невиданное дело — уступать ей. Усаживаясь в кресло, Сейран не может скрыть своего волнения и трепета. — Что, никогда раньше не летала на самолете? — шепчет Ферит, до опасного близко склоняясь к ее уху. Ей не хочется отвечать и не нравится, когда муж относится к ней, как к деревенщине. — Ни твоя фамилия, ни город, в котором ты родился, ни деньги, которыми ты распоряжаешься, не являются твоей заслугой, господин Ферит, — тихо отвечает Сейран, не отстраняясь. Пусть видит, что она его не боится. Пусть не лезет к ней впредь с глупыми вопросами. Действительно, не летала, ну и что? Она еще много чего не делала в своей жизни, и очень жаль, что большинство из этого списка ей придется попробовать, находясь рядом с этим человеком. Впервые полететь на самолете, впервые посетить Стамбул, впервые ощутить некое подобие свободы… Она очень надеется, что дом Корханов не похож на темницу ее отца, но не может знать этого наверняка. Ей только предстоит разобраться во всем. — Страшно? — не унимается Ферит. У Сейран уже глазные яблоки болят — настолько часто она закатывает глаза, слушая мужа. Бестолковый, никак не отстанет. Вибрируя и гудя, самолет начинает разгон по полосе, и она непроизвольно хватает лежащий рядом на подлокотнике кулак Ферита. Вместо очередной порции пренебрежительных насмешек он высвобождает руку и крепко сжимает ее ладонь. — Только не закрывай глаза. Взлет — это очень красиво… Огромная крылатая птица отрывается от земли, и сердце Сейран ухает куда-то вниз. От переполняющих эмоций ей хочется смеяться, и Ферит тоже улыбается, глядя на ее счастливое лицо. — Посмотри, посмотри! Весь город как на ладони! — она слишком резко оборачивается, и едва не утыкается губами в его губы. Их разделяют какие-то жалкие миллиметры, и на этот раз не отстраняется он, выдерживает ее взгляд, опускает глаза вниз… Сейран обжигают и этот потемневший взгляд, и эта близость, и внезапно пересохшее горло. — Да, — кивает он. — Завораживающее зрелище. Она пытается вырваться из его рук, но пока он не разжимает пальцы — не получается. Ферит хмыкает, дернув кончиком рта, вдевает в уши затычки и откидывает сидение. — Всю ночь не спал… — комментирует он лениво, натянув маску для сна, и Сейран вспоминает, за что так сильно ненавидит его. Пока муж спит сном младенца почти до самого приземления, она не отрывает взгляда от иллюминатора. Горы, озера, реки, вспаханные поля, перемежающиеся пушистыми белыми облачками, — ей кажется, ничего прекраснее она в жизни не видела. От возбуждения и выброса адреналина Сейран совсем не чувствует усталости, посадка проходит без проишествий, и у нее еще хватает сил любоваться городом через опущенное окно минивена. — Что, и в Стамбуле никогда не была? — подначивает Ферит, усмехаясь. Со сна он взъерошенный, помятый, похож на какую-то большую лесную птицу. Дождавшись, пока муж отвернется к окну, Сейран показывает ему язык, не учтя, что отражается в тонированном стекле, в которое он смотрит. — Подъезжаем, — сообщает он, стараясь не смеяться. Территория перед домом огромная — у Сейран не хватает взгляда осмотреть все. Забор, железные ворота, охрана, вымощенная камнем широкая дорога к гаражам и сам особняк, величественный и пугающий одновременно, — все это для нее в новинку. Еще довольно рано, и им с Феритом дают время подняться в комнату и немного отдохнуть перед тем, как новую невестку познакомят с остальной семьей и представят прислуге. Муж ведет Сейран в мансарду, на самый верхний этаж — комната занимает все его огромное пространство. Тут и терраса, и гардеробная, большая ванная, кабинет и спальня-гостиная. Сейран смотрит по сторонам, но не может сконцентрироваться на деталях, она слишком устала. Ферит недовольно хмурит брови — за время его отсутствия в комнате провели небольшую перестановку, убрали некоторые вещи, и теперь он чувствует себя уязвленным. — Слишком дорого обходится мне эта женитьба, — ворчит он. — Бессовестный, — отвернувшись, вполголоса произносит Сейран. — Хватит! — внезапно Ферит обретает металл в голосе. — Хватит относиться ко мне так, будто я тебе изменил! — Не изменил! — тоже на повышенных тонах отвечает Сейран. — Ты испортил мне жизнь кое-чем другим, но эта твоя выходка тоже заслуживает отдельного внимания! — Никакая это не выходка, я позаботился о тебе, но ты слишком недальновидна, чтобы оценить мой шаг. — Позаботился? — ее пробивает нервный смех. — Ты позаботился? Открой мне глаза, в же чем проявляется твоя забота? — Конечно, — пожимает плечами Ферит. — Я уже говорил тебе, что хочу быть честен. Чтобы обезопасить тебя от разбитого сердца… Чтобы ты не влюбилась в меня. — Что-о-о? — Сейран все-таки прыскает и заливается хохотом. — Я? Влюбилась? В тебя? Ты все еще видишь сны, Ферит Корхан. — Нет, я проснулся. Сама подумай, как бы мы жили, если бы я скрыл от тебя Пело? Как-никак, ты моя жена, и мне бы пришлось относиться к тебе хорошо. Я бы покупал тебе подарки, водил в рестораны, оказывал знаки внимания. Я так воспитан. А ты бы принимала все за чистую монету. Решила бы, что я что-то чувствую к тебе, и глазом не успела моргнуть, как влюбилась бы в меня без памяти. Избежать этого у тебя просто нет шансов. — Не неси бред. Ты — последний человек на земле, в которого я могла бы влюбиться из-за каких-то подарков и ресторанов. Я смотрю прежде всего на душу, Ферит. На душу. Так что в данном случае, это у тебя нет шансов. Она говорит спокойно и уверенно, потому что искренне верит своим словам. Лицо Ферита искажает гневная гримаса. Он вдруг делает несколько порывистых шагов, подходит к Сейран, обхватывает ее лицо и крепко приникает губами к ее губам.