Победитель

Парфоломей в последний раз проверил системы своих доспехов. Это было продиктовано не столько необходимостью, сколько уважением к почтенным латам, выкованным когда-то дедушкой Парфоломея. Прежде, чем опустить забрало, Парфоломей поднял закованную в стальную перчатку руку. В ее зеркальной поверхности он увидел стоящих за его спиной воинов. То была элита их армии – Легион Железногрудых. – Сир, – произнес его оруженосец, – возьмите ваш тандерган... – Нет. Тандерган и меч я оставлю здесь. Тратить боеприпасы на нечистых – глупость,а поганить их кишками честную сталь – и вовсе святотатство. – Но как же вы без оружия, сир? – Ты видел этих ящериц? Бой с ними – это не бой! Это легкая прогулка! С этими словами Парфоломей опустил руку, закрыв забрало шлема. Он двинулся по земле, усеянной ошметками плоти, в которые были превращены инкубо-чаны. «Бедная, несчастная Горжинстелла... – думал Парфоломей. – Мало того, что это чудовище лишило тебя возлюбленного, мало того, что оно умертвило тебя такой страшной смертью, какая и в кошмаре не привидится... Он снова и снова воскрешал тебя в телах клонов, чтобы превратить их в инкубо-чаны для выведения своих клонированных ублюдков! Все, что мы могли сделать – освободить их от страданий... и отомстить!» – Вперед, Железногрудые! – Парфоломей шагнул вперед. Словно воплощение самой судьбы, Железногрудые надвигались на отряд корпоративной армии драконов. Те, спрятавшись за штурмовые щиты, вяло отстреливались. Парфоломей увидел, как один из них – судя по эполетам, майор – подошел к неподвижно лежащему на земле собрату в шитом золотом кимоно и поднял с земли миниган с заправленной лентой. С треском оружие извергло по Железногрудым свинцовую струю. Парфоломей сделал шаг вперед, и пули застучали по его груди, вышибая снопы искр. Чтобы не упасть, ему пришлось наклониться вперед. Шаг, еще шаг... Ни одна пуля не смогла пробить закаленную легендариумную сталь. Стволы минигана раскалились и готовы были вот-вот расплавиться. Подойдя вплотную, Парфоломей схватился закованной в стальную перчатку рукой за раскаленные, бешено крутящиеся стволы и с силой сдавил их. Пулемет захлебнулся. – Вот поэтому мне и не нужно оружие, – подытожил Парфоломей, отшвыривая миниган. Свободной рукой он взял дракона-майора за горло, встряхнул один раз, другой – и наконец швырнул его на землю с переломанными костями, после чего несколько раз присел над трупом. Все уже заканчивалось. Тандерганы в руках Железногрудых выстрелами сносили щиты и размазывали чешуйчатую погань по земле. Простые бойцы прикладами ружей и мечами добивали уцелевших драконов. К Парфоломею подошел оруженосец. – Что случилось? – спросил Парфоломей, подняв забрало. – Сир... Мы кое-что обнаружили... Сир Парфоломей, в доспехах, но без шлема, стоял на наскоро сбитой трибуне. Рядом с ним находился доспех, очень похожий на его собственный, но весь почерневший от жара и как будто оплавленный. Перед трибуной столпились люди – мужчины и женщины, в доспехах и без. Над толпой виднелись дроны с видеокамерами, транслирующие происходящее в общественную сеть. Парфоломей представил, как там, наверху, тысячи людей следят за ним с уличных проекторов. У него захватило дух от ответственности – ибо момент был действительно важный, из тех, которые становятся легендами. Парфоломей не готовил речь специально; он знал, что лучшими речами для подобных моментов становятся те, которые были придуманы на месте. – Братья и сестры Аск... – начал он, и тут же осекся. – Нет, мы не Аскавы. Мы больше не Аскавы; это время прошло! Слово «аскавы» или, точнее, «асквамы», означает «бесчешуйчатые» на одном из древних языков. Так называли нас драконы, вкладывая в эти слова все свое презрение. Когда дракон Дробрижерас захотел превратить Горжинстеллу в инкубо-чан для своих ублюдков, доблестный Хэлдоглорец бросил ему вызов... Увы, он проиграл бой; латы не смогли спасти его от пламени. Черная ночь спустилась над родом людским, эпоха боли и отчаяния, горя и страданий! Был момент, когда для нас забрезжила заря – драконы, будучи по природе своей неуживчивыми и хаотичными, затеяли междоусобные войны, поставившие весь их род на грань выживания... Увы, вместо того, чтобы поконцить с врагами, когда те уязвимы, наши вожди вступили в сговор с самыми мерзкими из них – с Орнами! В итоге люди были обвинены в том, что они вырезали большую часть драконов; нам так часто об этом напоминали, что мы в итоге и сами поверили в эту вину. Но теперь века рабства пришли к концу! Я уверен, что дух Хэлдоглореца сейчас наблюдает за нами... И если так – пусть он увидит, как мы отмстим за него! Парфоломей развернулся. Взор его упал на колоссальную живую гору, уходящую ввысь, в темноту. За десятилетия заточения под землей Дробрижерас превратился в настоящую живую гору плоти, чье существование поддерживали десятки сложных машин. Мог ли он хоть что-то воспринимать? Понимал ли он, что его эпохе наступает конец?.. Усмехнувшись,‭ ‬Парфоломей нажал на рычаг взрывателя. Загрохотали заложенные на теле Дробрижераса заряды, в темноте полыхнули огненные облака. И сквозь грохот взрывов люди услышали звук, похожий на трубный стон – предсмертный вопль умирающего дракона. Затем раздалось шипение, и темная драконья кровь потоками хлынула вниз, стекая в расселины. Сир Парфоломей вдыхал этот ни с чем не сравнимый запах – запах аммонала, гари и крови, запах их победы.