***
Он стоял в тени деревьев и яростно бросал камни в воду. Тишина разрушала его. Она – пауза, прелюдия перед атакой, вечное отсутствие покоя. Бесконечная жажда боя: его болезненный, но желанный порок. Тишина – его муза, побуждающая на подвиги и, чего уж таить, разрушения. Его слабость и сила, спрятанные где-то за складками души, в мягкой шероховатой ткани сердца. Так многое, скрытое за ширмой безликих слов, вырывалось наружу. Он не мог сдержать порыва, никогда не умел. Не разрешал себе испытывать страх, шёл вперед, наперекор всему, если так кричали пришитые к его силе воли принципы. Так и сейчас. Без тени сомнения, решительно и прямо разрушал гармонию леса: безмолвно кричал, больше рычал, но не останавливался, вырывая из сердца когтями всё скопившееся за годы бессилие. Столько ненужных смертей, чужих страданий, истерзанных судеб... Столько родных слёз, испачканных в крови рук и прохладных объятий... Столько невыносимого одиночества в затвердевшей с годами улыбке, почти оскале. Он не умел признавать поражений, терпеть унижений и подчиняться. Но раз за разом переступал через себя. И люто ненавидел за обречённую слабость, следующую по пятам, словно голодный зверь. В такие дни неизменно приходил на скрытую в просторах леса поляну - свою личную обитель. Подолгу следил за переливом листвы на кронах деревьев, шумно гонял птиц, как когда-то в забытом детстве, избивал камнями уставшее от потрясений озеро и предавался молчаливому диалогу с человеком на другом берегу, возможно, впервые не решаясь нарушить чужое одиночество. А в это время где-то фоном разливалась по небу гроза, как пролитый чай, рвалась наружу за грани тучных облаков. Только Киба не замечал, вернее не хотел смотреть на небо, не отводя глаз от пропадающего за туманом силуэта. Неожиданно иррациональная, странная в своем обличье мысль скользнула в сознании. Будто коварный туман навсегда скроет в своих недрах его таинственного молчаливого друга, которого он слушал сутками, неделями, месяцами и, казалось, знал на протяжении многих лет. Предательская дрожь прошлась по телу, когда перед глазами пронеслась картина растворяющейся в сером дыме фигуры, казавшейся уже видением, плодом расшатанного воображения. На негнущихся ногах он подался вперед, не желая признавать, что страх липким холодом полоснул душу.***
Она не знала, как долго просидела без движения, безмолвно глядя вдаль. Ресницы дрогнули от холодных капель, скользнувших по лицу. Небо снова решило расплакаться, уже второй раз за этот день. Начался дождь. Только Тен не вставала, напротив, вздёрнула выше подбородок, обратив взгляд в небо, что разливалось непрошеной водой, и закрыла глаза. Капли дождя скользили по лицу, касаясь холодными струями кожи на шее и, казалось, проникали внутрь тела, разливаясь по венам ледяным потоком. Эйфорию, личную иллюзию минутного счастья нарушил приближающийся силуэт. Она не видела. Почувствовала. Рефлекторно схватила кунай и приготовилась к атаке. Холод металла неприятно обжигал кожу, а бесформенный туман не стремился открывать взору безликую фигуру. - Тебе стоит проверить зрение, - послышалось с усмешкой. Тен вздрогнула от неожиданности; удивление и раздражение прочно укрепили свои позиции в сознании. - Инудзука?.. - неуверенно уточнила она, вглядываясь в очертания, сокрытые сизой дымкой. - Нет, заморский принц, - саркастично протянул парень, вырываясь из власти застилающего землю тумана, - а ты кого ожидала встретить? - Если бы ждала принца, то не целилась бы в него кунаем. - То есть в меня можно? - он вопросительно приподнял бровь и усмехнулся. Тен закатила глаза и вернула оружие на место. - Что-то случилось? - Да нет, просто решил, как и ты, подышать свежим воздухом. - В такой-то ливень? - скептично протянула она. - А я люблю дождь, - упрямо продолжил парень и в подтверждение своих слов опустился на мокрую траву. - А Акамару? - А Акамару не любит. Киба впивался пальцами в землю, оставляя на её поверхности глубокие тёмно-коричневые борозды, и как полный идиот мокнул под проливным дождём, в то время как Такахаши сидела рядом и наслаждалась каждой каплей, как подарком небес. И так хотелось сказать ей какую-нибудь колкость, но язык не повернулся нарушить удивительную атмосферу единения человека и стихии. Холодный дождь хлестал по лицу и то и дело норовил скользнуть ледяными каплями за шиворот. Инудзука морщился, но продолжал сидеть рядом, тихо про себя удивляясь, что человеком по другую сторону озера явилась она. Это казалось чем-то настолько невероятным и возможным одновременно, что он не сразу переварил увиденное. Он никогда не думал о Такахаши, как о человеке, который тоже может нуждаться в уединении, наслаждаться маленькими радостями и так пленительно улыбаться. Киба встряхнул головой, то есть просто улыбаться. Так привычно было встречать на её лице лишь выражение полной серьёзности и собранности, что казалось чудом увидеть её такой живой, будто счастье пробирало до костей, как наглый ветер. И ему почти хотелось коснуться этой загадочной, вечно закрытой, но неизменно счастливой женщины.... Нет, девочки. И отчасти смешно, ведь он никогда не обращал на неё внимания раньше, неужели что-то изменилось сейчас?.. - Может, хватит? - никогда не отличающийся терпением, он не выдержал тишины первым, - простудишься ведь, Такахаши. - Никак переживаешь, Инудзука? - ирония невольно соскользнула с губ, Тен улыбнулась и повернулась к своему невольному собеседнику, - если замёрз, то иди. - Вот ещё, - недовольно фыркнув, Киба лишь сильнее сжал пальцами землю, - я же говорил, что люблю дождь. Тен сдержала смешок, продолжая наслаждаться силой стихии. Она умела красноречиво молчать. Но была удивлена, что её необычное хобби разделил кто-то столь темпераментный. Киба никогда не представлялся ей человеком, что сможет разделить с ней блаженство тишины, но сидеть рядом с ним оказалось до неожиданного приятно. Поймав себя на подобных мыслях, она невольно поблагодарила небо за то, что никто не сможет их прочесть. Лихорадочный ритм дождя постепенно терял свою силу, оставляя за собой лишь сырой шлейф из невесомых ароматов намокшей листвы, оживших цветов и вечерней свежести. Тен-тен с непередаваемым удовольствием вдохнула пьянящее сплетение запахов и обратилась к парню: - И всё же удивительно видеть тебя без Акамару, любитель дождя. Киба вздрогнул, будто очнувшись. Ему, казалось, он ещё никогда не сидел без движения так долго, что затекли мышцы. - Очень смешно, - он поморщился, совершенно не разделяя энтузиазма собеседницы. Мокрая насквозь одежда неприятно холодила кожу и противно липла к телу. Если Такахаши может нравится подобное, то она определённо мазохистка. - Акамару дома. Я решил прогуляться в одиночестве. - Вижу, прогулка не очень удалась, - Тен-тен откровенно веселилась, наблюдая за стремительной сменой выражения лица Инудзуки. Киба оскалился в минутном желании утопить свою “остроумную собеседницу” в близлежащем озере, но чудом сдержался. Её улыбка показалась ему до отвращения красивой. - Отчего же, мне ещё не приходилось заявляться домой в таком виде, - он прошёлся обречённым взглядом по своей безнадёжно испорченной одежде и мысленно махнул рукой. Всего лишь тряпки. - Я думал, девушки больше заботятся о своём внешнем виде. Тен смахнула со лба мокрую прядь волос, проигнорировав нахальный тон. - А я забочусь, - потом улыбнулась, - но не сегодня. - Странная ты, - он усмехнулся, и поднявшись с земли, подал ей руку, - так и будешь сидеть? Пошли. Тен воззрилась на испачканную землёй ладонь парня, как на инородный предмет, после чего со смехом поднялась самостоятельно, проигнорировав жест доброй воли. - Можешь не демонстрировать свои манеры, Инудзука, - она хлопнула его по плечу и добавила, - лучше угости продрогшую душу горячим чаем. Киба лишь шире улыбнулся в ответ и язвительно протянул: - У меня они хотя бы есть, - после чего, взял Такахаши за руку, - предупреждаю, есть только зелёный. Тен-тен лишь хмыкнула в ответ. Она не выдернула руки. Должна была, наверное, но не стала, только крепче сжала пальцы. Промокшая, в испачкавшейся одежде, и с холодной дрожью по телу, она ощущала себя по-настоящему счастливой. Киба не смог скрыть улыбки. Тепло её рук заставляло его чувствовать себя на четверть счастливей обычного, на треть сильней, чем раньше. Он бросил беглый взгляд на небо, неожиданно приметив сияющую переливами радугу. Радугу, привкус которой по непонятной причине ощущал на губах, когда всматривался в живые, не поблекшие после всех войн и лишений глаза Такахаши.