сказ о свете во тьме и о тьме во свете.

      Маленькие ножки гулко ударялись об пол при прыжке. Подол нежно-сиреневого ханьфу подлетал, напоминая облако       Сыфэн улыбался, сидя у стены и потягивая чай. Мелкими глотками — горячий.       — Мэйфэн, осторожно. Ударишься.       На Сыфэна доверчиво взглянули его же глаза, уменьшенные в несколько раз.       — Не беспокойтесь, отец, я ловкая! Я же дочь воителя!       Оставалось лишь покачать головой и отвернуться к окну, за которым шел мелкий снег. Зима в этом году выдалась теплой, но в печи все равно приятно потрескивали поленья, а на столике в центре комнаты дымились пиалы с травяным чаем. Аромат стоял невероятный.       Из кухни легкой походкой, сцепив руки внизу живота, вышла Сюаньцзи — и присела на край лежака.       — Юй Мэйфэн, — вкрадчиво начала она, наклонив голову так, чтобы волосы скрыли часть лица, — пора в постель!       Свет разливался по ее лицу яичным желтком. Было даже жаль гасить свечи. Сыфэну, по крайней мере.       Мэйфэн перестала прыгать и, обернувшись, надула губы:       — Но... матушка! — завиток у виска придавал лицу до комичности грозный вид. Сыфэн закусил губу, чтобы не усмехнуться. — Отец ведь ничего еще не говорил!       Две пары глаз уставились на Сыфэна: одни — умоляюще, другие — выжидающе. И когда Сюаньцзи научилась так смотреть...        Сыфэн поднялся, оттолкнувшись рукой от пола.       — Мэйфэн, время и вправду позднее. Нужно ложиться.       Пиала с остатками чая вернулась на столик. Несколько свечей потухло, испустив сизый дымок. Сыфэн вздохнул, размял спину и поднял Мэйфэн на руки. Та звонко расхохоталась и замахала руками.       — Отец! Отец!       Сюаньцзи поднялась и отошла в сторону.       Сыфэн откинул одеяло и опустил Мэйфэн на постель.       — Отец, я хочу, чтобы вы с матушкой рассказали мне сказку на ночь! — хитринка в медово-карих глазах никого не оставляла равнодушным. — Вместе!       Сыфэн переглянулся с Сюаньцзи и вернул одеяло на место, а затем присел на пол: подогнул колени и перебросил через них вытянутую руку.       — Какую сказку ты хочешь, цветочек?       Мэйфэн приподнялась, опустила подбородок на ладошки и задумалась. Круглые щечки напоминали две сливы.       — М-м-м... я даже не знаю...       Во взгляде Сыфэна заплескалась безграничная любовь: какая же у них с Сюаньцзи прекрасная дочурка...       Он чуть наклонил голову и внимательно всмотрелся в ее лицо.       — В сказках, которые рассказывает бабушка Инхун, демоны почему-то всегда плохие, и она очень смущается, когда рассказывает. Почему так?       Сыфэн и Сюаньцзи снова переглянулись.

Время настало.

             Сюаньцзи села к Мэйфэн и поправила одеяло.       «Давным-давно в Небесных чертогах жил тот, кого называли Владыкой всего сущего. Императором.       Императора уважали и любили все народы: земные, небесные, демонические. Он был очень мудр.       Император правил Тремя мирами с самого их возникновения, и вскоре начал очень скучать. Никакие дела канцелярии не могли развеять эту скуку. И решил он взять подмастерье, обучить его всему и оставить пост.       Выбор пал на старательного паренька-небожителя Бай Линя: очень уж он любил учиться, вкладывался. Да еще и народ свой готов был день и ночь восхвалять, все на алтарь его блага бросить.       Лучше кандидата было не сыскать. Хоть и имел император сына, Сю Сюаня, но тот еще не овладел человеческим обликом — ходил по садам небесным златоперой птицей.       Начал Бай Линь и управлению учиться с охотой: внимал наставлениям, ни одного занятия не пропускал. Другие ученики завидовали: сам Владыка подле себя держал, к высокой должности готовил, — но находились и те, кто с благими намерениями тянулся, подружиться желал.       Только больно странно Бай Линь на мир смотрел — стоило сблизиться с кем, начинал убеждать, что небесный народ все другие превосходит, должен во веки во главе стоять. Никому эти мысли по душе не приходились: все ведь равны!       И остался один ученик императора. Стал еще усерднее учиться, в библиотеке поселился. Читал, выписывал в отдельный свиток все моменты, где о победах небожителей говорилось — мелкими-мелкими иероглифами, с особой въедливостью.

А гордыня в сердце все разрасталась.

      Вскоре никто не желал водиться с Бай Линем, посмеивались над ним другие ученики.       Перед императором скрывал он истинные помыслы, потому и оставался рядом.       Однажды довелось Бай Линю готовиться к занятиям в беседке Белого нефрита — у моря, — и повстречал он одного из прославленных воинов демонического народа, Лохоу Цзиду.       Не упомнить уже, как и что случилось, но почувствовал Лохоу Цзиду в Бай Лине родную душу, захотел сделаться ему другом. Стал каждый день приходить, не желал верить молве о помешательстве.       Бай Линь сначала просто изучал его исподтишка, в записях своих пометки делал, а потом и сам привязываться начал.       Много тысяч лет друзья в той беседке встречались, вино пивали. Лохоу Цзиду придумывал хитроумные стратегии в вэйци, а Бай Линь их разгадывал.       Бай Линь каждый день сам с собой боролся, не хотел признавать, что демон ему близок стал. Но встречи прекратить не мог. Поэтому начал думать, как бы Цзиду небожителем сделать.       Только сам он ни за что бы не согласился. Глупая нечисть!       А тем временем обучение подошло к концу, и император передал Бай Линю управление небесными делами — лишь теми, что касались неба. А сам переселился на гору Куньлунь и без надобности не вмешивался.       Только вступив на пост, Бай Линь начал внушать народу: небесные — добро, свет, сила, смертные — глупы и грешны, а бунтующие периодически, желая свободы, демоны — зло, враги. И так хитро, умело эти убеждения продвигал, что все миры долгие века в них верили, но никто не знал, чьи они.

И Цзиду не знал.

      Началась война демонов с небесами. Только в беседке Белого нефрита два народа так же мирно сидели за вэйци и вином. Лохоу Цзиду убеждал Бай Линя, что никакие войны не разрушат их дружбу и скоро все успокоится, а Бай Линь вынашивал план по превращению его в бога войны.       Пока однажды в вине Лохоу Цзиду не оказался снотворный яд...       — Спит. Остальное — потом.       Сыфэн встал и поцеловал Мэйфэн в теплый лоб.