Часть 1
1 октября 2022 г. в 14:20
Никогда и ничего не бойся, когда ты один.
Так сказал ему Бен, когда море ещё было спокойно, жарило солнце и пугала сильнее всего необходимость рассказать о телеграмме, которая осталась скомканной бумажкой в кармане. Всё это отодвинулось, скрылось, выпало из памяти. Даже бумажку в какой-то момент унесло ветром вместе с написанными ровным почерком Бена буквами.
А фраза почему-то осталась.
***
Бен не говорил много и не просил, чтобы Дэви звал его отцом. Рядом с ним Дэви теперь всегда чувствовал себя одиноким, будто бы Бен прятался от него за стеклянной стенкой, сквозь которую не получалось пробиться.
И всё равно чувство одиночества рядом с ним он не променял бы ни на что другое, особенно на говорливую и суетливую, такую невыносимую бабушку.
Одиночество постучалось к Дэви, ещё когда не стало мамы. Он отчаянно не хотел, чтобы мама умерла, разгадывал сотни загадок, видел сотни знаков, сулящих выздоровление, но болезнь оказалась сильнее.
Мама умерла, а Бен оказался скрыт за этой самой стеной.
Дэви же остался наедине с собой. Страх, что Бен отправит его к бабушке и больше никогда не вернётся, был самым сильным в его жизни.
Когда он смотрел на набегающие волны, повторяя то про себя, то вслух бесконечное «Выходи», ужас сковывал его по рукам и ногам, заставлял сжиматься, придавливал к песку.
***
Ничего не бойся, когда ты один.
Так сказал ему отец, когда море ещё накатывало на берег лениво, жарило солнце, а ветер вздымал в воздух песок, заметая цепочку следов.
И только теперь Дэви был один на самом деле.
Стемнело, и небо оказалось чересчур огромным, ужасно чёрным, а облака вокруг превратились в косматую угрожающую серость. Почти не проглядывалась земля внизу, и карта, развёрнутая на коленях, нисколько не успокаивала. Двигатель самолёта захлёбывался, вздыхал, вскрикивал, и стрелки приборов дрожали, рассказывая, что нечто опасное раскрыло пасть, намереваясь проглотить и его, и Бена.
Боялся ли он прямо сейчас?
Дэви был один, пусть Бен и лежал рядом.
Когда получалось бросить в его сторону короткий взгляд, в сумраке ещё можно было отследить, как грудь вздымается и опадает. Но только это ни капли не утешало, потому что глаза его оставались закрыты. Может, Бен путешествовал в грёзах, видел дрожащие на кончиках ресниц сны, возможно, схватился в них с акулой, чтобы вновь ей проиграть. Но он в любом случае был не рядом.
Дэви ещё там, на песке, много раз думал, что Бен умрёт. И вот теперь ему казалось, что смерть пристроилась третьим в самолёте, хоть места там было только два. Не стоило и закрывать глаза, чтобы ярко представить, как она вытягивает костлявую руку, опускает её Бену на левое плечо. Дэви не мог с ней сражаться, не мог её отогнать.
Он был один на один с ней, а Бен не желал поднимать веки.
Он не хотел, чтобы Бен умер, но уже знал, что в отношении смерти его приметы и уловки не годятся, не сработают, даже если прямо сейчас он представит автомобиль с номером, который делится на три.
— Очнись же, — выкрикнул Дэви, заглушая взвывший ветер и стоны двигателя. — Очнись, мы падаем!
Бен не слышал.
Голова его бессильно опустилась на плечо, и когда самолёт слишком кренило, безвольно болталась, будто бы на присоске. Совсем как уставившийся на Дэви со стекла Микки Маус, больше не успокаивавший, не подталкивающий улыбнуться.
Но был ли в глубине души страх, хоть какая-то его капля?
Дэви чувствовал на обветренных губах морскую соль и крупинки песка, и ему казалось, что это и есть вкус отчаяния. Он был один, но забыл, как бояться.
Может быть, им не придётся расстаться, лёгонький самолёт окажется тяжелее ветра, упадёт на границу прибоя, расколется и вспыхнет. Они мгновенно превратятся в пепел, и никто не найдёт места, где смерть собрала их в ладонь и запихнула в чёрную пасть небес.
— Очнись же! — повторил он. Самолёт кренило к земле, он отказывался слушаться управления, чернота небес и серость облаков были со всех сторон.
Они теряли высоту, ускользали в небытие, и костлявая рука на плече Бена виделась всё явственнее.
Дэви представил, как холодны её прикосновения, и его пробрала дрожь.
Он думал, что знаком с одиночеством, но, похоже, только теперь осознал в полной мере, что прежде испытывал только призрак, тень этого огромного чувства.
Он сжал рукоять управления, хоть пальцы скользили от пота.
— Очнись! — прошептал ещё раз.
Ему не было страшно.
— Слышишь, мы падаем, — повторил он снова.
— Переключи… бак, — прошелестело рядом. Бен на мгновение приоткрыл глаза, выдёргивая его из сжавшихся объятий одиночества. Через мгновение двигатель чихнул и вдруг заработал ровно, самолёт набрал высоту и чернота небес больше не казалась такой ужасающей.
«Значит, выживет», — подумал Дэви, хоть и не успел прежде подобрать подходящий знак.
Бен вновь пропал в грёзах, но костлявой руки на его плече больше не было. Дэви видел это даже слишком хорошо.